ВВЕДЕНИЕ. ДОРОГА В НИКУДА

We use cookies. Read the Privacy and Cookie Policy

ВВЕДЕНИЕ. ДОРОГА В НИКУДА

Карлос Кастанеда просил своих последователей сменить имена. Я постарался по возможности обозначить псевдонимы курсивом.

МЯТЕЖНИК И СМУТЬЯН

Вопреки распространенной легенде, которая изображает Карлоса Кастанеду слащавым певцом прошлого и показной бравады хиппи, его скорее можно назвать разрушителем традиционных форм.

Яростный уничтожитель всего устоявшегося, этот смутьян без устали манипулировал литературными жанрами. Кто же перед нами — поэт, философ, антрополог или писатель? Он ловко перебрасывал мосты из одной области в другую и посмеялся над книжными правилами.

Будучи «популярным» автором, он всю жизнь купался в славе, начиная с «Учения дона Хуана» и заканчивая «Активной стороной бесконечности», а в промежутке выходили «Отдельная реальность», «Сказки о силе», «Сила безмолвия», «Искусство сновидения»… Подобные черным алмазам, эти невиданные и будоражащие воображение книги выводят на сцену загадочного персонажа, Учителя, который вполне мог быть двойником самого автора.

И все же его книги вызывают подозрения в мошенничестве. Уж не морочит ли он людям голову, и не шутка ли вся эта история? Другими словами: действительно ли он пережил все эти видения в сердце американской пустыни?

Существует одно отягчающее обстоятельство: до сих пор не было написано ни одной биографии скандального писателя. И тому есть причины. Кастанеда всю жизнь прятался и скрывался. У него не было ни адреса, ни номера телефона. Его жизнь настоящий ребус.

МОШЕННИК ИЛИ ТАИНСТВЕННЫЙ ПИСАТЕЛЬ?

Это парадоксальная история о человеке-загадке, о таинственном писателе, умершем в 1998 году и прошедшем самый необычный творческий путь.

Вначале Кастанеда всего лишь студент факультета антропологии. Прилежный ученик готовит дипломную работу об использовании психотропных растений в индейской культуре.

Его самая первая книга «Учение дона Хуана: путь знания индейцев яки», вышедшая в 1968 году, представлена как сугубо научный труд. Познакомившись с индейцем племени яки с поэтичным именем дон Хуан, молодой исследователь попробовал множество запрещенных субстанций в те времена, когда хиппи отстаивали право употреблять галлюциногены.

Могли он вообразить, что его работа станет манифестом целого поколения? В эйфории шестидесятых книги Кастанеды были восприняты подобно Евангелию о дурмане. Тысячи исследователей устремились в Аризону на поиски пейота[1] и духовных наставников.

Карлос Кастанеда познал оглушительный успех… Но кто он на самом деле? Некоторые причисляют его к поклонникам индейской культуры. В начале семидесятых годов коренное население Америки было заражено духом противоборства. Возникает недолговечное Движение американских индейцев, участникам которого удается временно захватить остров-тюрьму Алькатрас, где они воображают себя жителями свободной земли. Позднее рок-группа «Редбоун» будет воспевать исчезнувшую нацию.

Карлос Кастанеда пользуется поразительной популярностью. Его произведение называют необычным, сравнивают с поэзией Рене Шара и кое-какими фрагментами из Эдмона Жабеса.

Однако пока никакой ярлык ему прицепить не удается.

Он становится идолом поклонников эзотерики наравне с госпожой Блаватской, Элис Бейли, Рене Гено-ном и Георгием Ивановичем Гурджиевым. Его читают и обсуждают в оккультистеких кругах.

С течением времени заблуждений на его счет возникает все больше. Произведения Кастанеды — смесь некой мистики, философии и поэтических озарений. Но в глазах большинства его толкователей, писатель прежде всего — «духовный наставник», «проводник», «первооткрыватель», «вожатый».

Потворствовал ли Кастанеда этим многочисленным интерпретациям и соглашался ли с ними? Самым очевидным образом он поддался вихрю «нового века». В последние годы жизни Кастанеда сознательно превратился в «калифорнийского мага» и давал платные «практические занятия». Он отрекся от поэзии в пользу более выгодного рынка паранормальных возможностей. Но стоит ли в наказание за этот грех предавать его забвению? Должны ли мы сегодня изгнать его на задворки истории и приравнять к отбросам «вторичных» религиозных учений?

К чему скрывать? Существует загадка Кастанеды, которая состоит вовсе не в тайне, окружавшей его жизнь, и не в выдумках автора о собственном прошлом, — она в притягательности его книг, которые завораживают читателя.

Потому-то я и решился на эту авантюру — написать его биографию. Мною двигало желание, быть может, наивное, — восстановить ход событий и воздать писателю по заслугам.

Для меня книга о Кастанеде — знак дружеского отношения. Это мое послание Карлосу, которое в двух словах означает: «В Европе есть люди, которые читают тебя, и читают с большим интересом…»

НЕВОЗМОЖНОСТЬ «ВОЗВРАТА К КАСТАНЕДЕ»

Мне хотелось навсегда сохранить одно яркое воспоминание. Я познакомился с книгами Карлоса Кастанеды в возрасте примерно тринадцати лет при весьма любопытных обстоятельствах.

Мои родители вернулись из Беркли, где провели довольно долгое время. Среди прочего багажа они привезли много всякой всячины: пластинки с записями Капитана Бифхарта, Элис Купер и Фрэнка Заппы, «подпольные» газеты («Беркли барб», «Беркли трайб», «Сан-Франциско орэкл», «Авер сине» и другие), пестрые афиши (мы называли их «психоделическими»), а также в разговорах беспрестанно упоминалось имя Карлоса Кастанеды. Шел 1972 год.

Стоит ли напоминать, что я вырос в театральной семье? Моя мать была актрисой и играла Федру. А моя бабушка заведовала кассой театра «Юшетт». Помню, в 1975 году мы всей семьей отправились на спектакль, шедший в каком-то зале Четырнадцатого округа. Кажется, эта пьеса про индейцев в исполнении «аборигенов» была написана по мотивам книг Кастанеды. Спектакль не произвел на меня впечатления.

В конце семидесятых годов я поступил на подготовительные курсы бальзаковского лицея. Нашего учителя философии звали Франсуа Везен. В дальнейшем он стал известен как переводчик «Бытия и времени» Мартина Хайдеггера. Везен не был обыкновенным учителем. К своему ремеслу он относился как к ритуалу, а то и театральному действу. Он не столько объяснял нам те или иные постулаты, сколько учил работать с книгой. Он считал себя учителем начальной школы и хотел «познакомить» нас с философией. Гераклит, Парменид и Эмпедокл открыли мне новый взгляд на жизнь. Разве не разумно предположить, что между философией и поэзией существует некая тайная связь? «Все, что существует, создается поэтами», — говорил Гёльдерлин в стихотворении «Воспоминание». Новалис, Тракл, Штифтер перекликались с Паскалем, Ницше и Хайдег-гером.

Однажды Франсуа Везен начертал мелом на доске загадочные слова: «Для меня существуют только те дороги, у которых есть сердце».

И ниже подпись: Карлос Кастанеда.

Шаг за шагом образ прояснялся. Разве дорога поэзии, о которой говорил писатель, не напоминает странным образом «Holzwege»[2] Мартина Хайдеггера, так называемую «лесную тропу» — название, которое на французский традиционно переводят «дорога в никуда»?

В РАЗДЕЛЕ «РОМАНЫ»

Я решил, хотя бы и с опозданием, встать на защиту писателя. Мною двигали самые добрые побуждения…

Оккультный автор, презираемый, непонятый, скверно прочитанный, Кастанеда заслуживал лучшей доли, нежели быть преданным забвению. Плевать в звезду — что может быть глупее. Писатель из Америки занимал в литературе совершенно особое место. Мне пришлось приложить все силы, чтобы рассеять окружавший его густой туман лести и насколько возможно восстановить достоинство творческой личности.

Моим исследованиям предшествовал один случай. Усомнившись в том, что я внимательно прочел все книги Кастанеды, я для очистки совести отправился в «Ла Прокюр». Разве не этот парижский книжный славится обширным отделом произведений об «иных» верованиях? Я обследовал небогатый запас книг, посвященных культам американских индейцев и прочему «шаманизму», но так и не нашел того, что искал. Утомившись поисками, я обратился за помощью к продавщице. Слегка усмехнувшись, она препроводила меня прямиком в раздел «романы». Этим все было сказано.

В своих книгах Карлос Кастанеда рассказывает об учении, которое открыл ему индеец яки, встреченный в аризонской пустыне. Будучи доктором антропологии, автор всегда настаивал на научности своих экспедиций. Однако спустя десятилетие после смерти его сочли недостойным находиться в одном ряду с «настоящими» исследователями. Как относиться к произведению до такой степени не понятому и раскритикованному?

В моей затее таился вызов. Я надеялся реабилитировать забытого автора, совершить «возвращение к Кастанеде».

Но потерпел полную неудачу. Поведать ли мне о том, что эта книга занесла меня к таким неведомым берегам, о которых я и понятия не имел?

Я хотел воевать, драться, защищать, раздувать огонь… Но мой замысел написать биографию скоро рассыпался в прах. Неужели, начав с нуля, я так ничего и не достиг, заблудился в трех соснах и не сумел изложить историю этой потрясающей жизни?

Я надеялся рассказать о зарождении удивительного, загадочного произведения, но, сам того не желая, ступил на зыбкую почву, полную коварных ловушек и западней. Я и представить себе не мог, куда заведет меня эта работа.

Возможно, эта биография — рассказ о крушении замыслов. Я отправился на встречу с таинственной, ускользающей личностью. Упустил ли я свою цель? Вовсе нет. Просто мои крылья растаяли, когда я подлетел к солнцу.