Глава 4 Турне мага. Как слово действует на сознание

Глава 4

Турне мага. Как слово действует на сознание

В укреплении суеверий решающим является не только наличие пропаганды, но и ее отсутствие. Астрологические и метапсихологические общества, профессия предсказателя будущего, вера в приметы и предчувствия, некритическая готовность согласиться с реальностью чуда – все это будет существовать до тех пор, пока человечество не сочтет нужным разделаться с взглядами на мир, противоречащими науке. Разумеется, вера в чудеса претерпела большие изменения. Между дикарем, увешанным амулетами, респектабельным профессором конца прошлого века, беседующим с тенью отца Гамлета, и нашим современником, изучающим методами математической статистики влияние человеческой воли на выбрасывание игральной кости шестеркой кверху, есть различия, но, право же, более существенно сходство.

У новой магии много школ и направлений. Одни ее адепты представляют себе нематериальный мир в виде душ мертвых, гуляющих по загробной Вселенной. Иные полагают, что он существует в виде астральной материи, элементами которой являются человеческие мысли, живущие отдельно от породившего их мозга.

А. И. Китайгородский. Реникса

«Дела мои между тем шли хорошо. И в 1917 году господин Цельмейстер сообщил мне, что мы выезжаем в большое турне. Маршрут его охватывал чуть не весь земной шар. За четыре года мы побывали в Японии, Бразилии, Аргентине… Было очень много, пожалуй, даже слишком много впечатлений. Они находили одно на другое, нередко заслоняя и искажая друг друга. Так искажается форма вещей, если их слишком много набить в чемодан.

В 1921 году я вернулся в Варшаву. За те годы, что я провел за океаном, многое изменилось в Европе. В России произошла Октябрьская революция. На перекроенной карте Европы обозначилось новое государство – Польша. Местечко, где я родился и где жили мои родители, оказалось на территории этой страны.

Мне исполнилось 23 года, и меня призвали в польскую армию. Прошло несколько месяцев. Однажды меня вызвал к себе командир и сказал, что меня приглашает сам «начальник Польского государства» Юзеф Пилсудский.

Меня ввели в роскошную гостиную. Здесь было собрано высшее «придворное» общество, блестящие военные, роскошно одетые дамы. Пилсудский был одет в подчеркнуто простое полувоенное платье без орденов и знаков отличия».

Психолог недоверчиво покачал головой, а Физик продолжил чтение:

«Начался опыт. За портьерой был спрятан портсигар. Группа „придворных“ следила за тем, как я его нашел. Право же, это было проще простого! Меня наградили аплодисментами… Более близкое знакомство с Пилсудским состоялось позднее в личном кабинете. „Начальник государства“ – кстати, это был его официальный титул в те годы – был суеверен, как женщина. Он занимался спиритизмом, любил „счастливое“ число тринадцать… Ко мне он обратился с просьбой личного характера, о которой мне не хочется, да и неудобно сейчас вспоминать. Могу только сказать, что я ее выполнил».

Физик поправил очки и отложил в сторону мемуары гипнотизера:

Ну и что вы, коллега, скажете на этот пассаж? Я имею в виду мировое турне и встречу с маршалом Пилсудским.

Психолог с улыбкой пожал плечами:

Что тут можно сказать? Все время повторяется одно и то же – полное отсутствие каких-либо архивных данных и независимых свидетельств. С Пилсудским связано очень много воспоминаний его современников, но ни один из них не упоминает об опытах гипнотизера Мессинга или вообще о паранормальных увлечениях «начальника Польского государства».

Здесь я хотел бы еще раз остановиться на том, как в начале двадцатого века отдельные психологи, психотерапевты, философы и естествоиспытатели приступили к серьезному изучению гипнотизма, – Психолог снова решил обратиться к истории. – В общем и целом они все старались выяснить, какие особенности человеческого организма содействуют возникновению гипнотических явлений, обращая особое внимание на отдельные участки коры головного мозга. Можно сказать, что именно в этот период возникло разделение направлений собственно гипноза и самогипноза, отрицающего какое-либо управляющее магнетическое влияние со стороны магнетизера. Произошло разделение и на рациональную и патологическую гипотезы, объясняющие саму сущность гипнотического воздействия. Рациональная теория гипноза утверждала, что, подобно внушаемому искусственному сну, гипноз представляет собой совершенно нормальное явление, не связанное с болезненными предрасположениями.

Патогенная теория гипноза родилась из опытов над больными с тяжелыми формами истерии, из которых и был сделан вывод, что гипнотический сон – явление патологическое, подобное искусственному истерическому неврозу, и вызывается оно только у лиц с истерическим предрасположением.

Вот тут и надо вспомнить, что детство Мессинга прошло под сильным мистическим воздействием иудейской религии, в которой особую роль играл мистицизм торы и кабалы. Врачевание словом, молитвами и психотропными препаратами проводилось иудейскими священнослужителями в синагогах, хедерах и иешиботах с незапамятных времен.

Конечно, рациональные приемы иудейской медицины соседствовали с мистическими обрядами изгнания злых духов и порчи, но многое из практики древних иудейских «психотерапевтов» впоследствии вошло в научную медицину. Прежде всего это касается храмового гипноза, внушения во время молитвенного транса, ведь все различные заговоры и заклинания торы и талмуда, не говоря уже о кабалистическом «чародействе», имеют в своей основе элементы словесного внушения.

Во время предполагаемого мирового турне «факира Мессинга» и его последующей службы в польской армии самая передовая часть психиатрической науки основывалась на психофизиологических исследованиях выдающихся русских ученых И. М. Сеченова, В. Я. Данилевского и В. М. Бехтерева. В их основе лежали представления о сне как «связывании внешних органов чувств и произвольных движений для нормальной психической и физиологической жизнедеятельности человека и животных», как писал в своем бессмертном труде «Мозговая деятельность» академик Бехтерев. При этом гипнотизм сомнамбулического состояния понимался как своеобразный «эмоциональный гипношок», выражающийся в чисто рефлекторной «заторможенности мышления и управляющей воли». Тут же подчеркивалась своеобразная «роковая зависимость» психических реакций от воздействий окружающей среды как психорефлекторных актов.

Наиболее близко подошел к разгадке психофизиологической природы гипноза академик Бехтерев. Он выдвинул учение о гипнотическом трансе как особом состоянии видоизмененного естественного сна непатологического, неболезненного характера. По Бехтереву, погрузить психику человека и отчасти высших животных можно при помощи не только психических, но и физических воздействий, особая роль среди которых отводилась специальным блестящим маятникам, гипнотическим таблицам с релаксационными рисунками и массажу. В. М. Бехтерев впервые применил метод условно-рефлекторной терапии психоневрологических заболеваний, практически воплотив свои идеи в психорефлекторной терапии алкоголизма, курения, наркомании и игромании.

Академик Владимир Михайлович Бехтерев (1857–1927) – выдающийся русский медик-психиатр, невропатолог, физиолог, психолог, основоположник рефлексологии и патопсихологического направления в России. Бехтерев исследовал большой ряд психиатрических, неврологических, физиологических, морфологических и психологических проблем. В своем подходе он всегда ориентировался на комплексное изучение проблем мозга человека. Занимался реформацией современной психологии, разработал собственное учение, которое последовательно обозначал как объективную психологию, затем как психорефлексологию и как рефлексологию. Уделял особое внимание разработке рефлексологии как комплексной науки о человеке и обществе (отличной от физиологии и психологии), призванной заменить психологию.

– Именно из работ академика Бехтерева, – подытожил Психолог, – развилось учение о коллективном, или массовом, гипнозе, которое может объяснить много загадочных исторических фактов, в том числе выступления всяческих магов, факиров и цирковых гипнотизеров, к которым, несомненно, и относился наш герой. Впрочем, не пора ли нам вернуться к жизненной эпопее «великого гипнотизера и прорицателя»?

Рис. 8. Портрет В. М. Бехтерева (И. Е. Репин, Русский музей)

При этих словах Психолога Физик, глубоко погруженный в захватывающий рассказ своего коллеги, встрепенулся и, раскрыв заложенную логарифмической линейкой книгу, продолжил чтение:

«По окончании военной службы я вновь вернулся к опытам. Моему новому импресарио, господину Кобаку, было лет пятьдесят. Это был очень деловой человек нового склада. Вместе с ним я совершил множество турне по различным странам Европы. Я выступал со своими опытами в Париже, Лондоне, Риме, снова в Берлине, Стокгольме. По возможности я стремился разнообразить и расширять программу своих выступлений. Так, помню, в Риге я ездил по улицам на автомобиле, сидя на месте водителя. Глаза у меня были накрепко завязаны черным полотенцем, руки лежали на руле, ноги стояли на педалях. Диктовал мне мысленно, по существу управляя автомобилем с помощью моих рук и ног, настоящий водитель, сидевший рядом. Этот опыт, поставленный на глазах у тысяч зрителей с чисто рекламной целью, был, однако, очень интересен. Второго управления автомобиль не имел. Ни до этого, ни после этого за баранку автомобиля я даже не держался…»

Ну, это уже просто ерунда, – Психолог возмущенно фыркнул, – сразу видно, что наш персонаж и его биограф никогда даже не пытались овладеть искусством автовождения. Между прочим, даже самые современные методики электронного моделирования, применяемые различными компьютеризованными автошколами, дают поразительно мало результатов.

Да-а-а, я тоже вспоминаю свои первые уроки вождения, – со вздохом признался Физик, – и представить себе не могу, как это – сесть первый раз за руль и поехать, да еще и с завязанными глазами.

Впрочем, если сопоставить с тем, что мы уже узнали, то особо удивляться нечему, – Психолог положил перед собой оттиски своих последних статей, – тут налицо обыкновенная выдумка. Ведь если бы создатели мемуаров Мессинга хотя бы отчасти представляли себе, как работает человеческое сознание, мы бы не встречали подобные ляпы и несуразности. Вот тут я, – Психолог потряс веером листов, – описываю физиологическую сущность Павловской теории гипнотического сна на основе учения о ретикулярной формации.

Рис. 9. Академик И. П. Павлов (И. Е. Репин, русский музей)

Вы, конечно, прекрасно знаете, что честь открытия природы гипнотического сна и создание действительно научной, материалистической физиологии этого загадочного явления принадлежит нашей отечественной науке в лице И. П. Павлова, его учеников и последователей. Прежде всего, основываясь на своих пионерских исследованиях условных и безусловных рефлексов, академик Павлов построил корковую теорию сна. В своих знаменитых опытах с собаками он исследовал влияние комплексов разнообразных условных и безусловных раздражителей на поведение животных. При этом сразу же было замечено, что однообразные и длительные раздражения – тепловые, поглаживание кожи, мерцающий свет лампочек, ритмичное постукивание – неминуемо вызывали у собак состояние сонливости. Позже экспериментаторы научились вводить животных и в стадию глубокого сна как условного рефлекса на состояние сытости и тепла.

Павлов Иван Петрович (1849–1936) – российский физиолог, создатель материалистического учения о высшей нервной деятельности, крупнейшей физиологической школы современности, новых подходов и методов физиологических исследований. Академику Павлову принадлежат классические труды по физиологии кровообращения и пищеварения (Нобелевская премия, 1904). С помощью разработанного им метода условных рефлексов он установил, что в основе психической деятельности лежат физиологические процессы, происходящие в коре головного мозга. Исследования Павловым физиологии высшей нервной деятельности, типов нервной системы, локализации функций и работы больших полушарий мозга оказали большое влияние на развитие мировой физиологии, медицины, психологии и педагогики.

Так, оживленное, подвижное животное после дозированного воздействия тепла проявляло своеобразные снотворные рефлексы, переходящие в каталептоидные явления, при которых животным можно было придать любую позу и они ее длительное время сохраняли. В дальнейших опытах собаки, лишенные таких дистантных рецепторов, как слух, зрение и обоняние, погружались в состояние полной глубокой спячки и проводили в нем почти все время. Таким образом академик Павлов пришел к феноменальному выводу, что состояние глубокого сна можно вызвать совершенно разными путями: длительным монотонным раздражением и полным ограничением раздражающих факторов. Выдающийся ученый считал, что эти два типа внутреннего торможения отличаются только в начале действия снотворных факторов. Так, если внутреннее торможение – процесс узко локализованный и распространяющийся лишь на отдельные группы клеток коры головного мозга, то при развитии сна торможение распространяется на оба полушария и другие отделы центральной нервной системы. В результате было доказано, что торможение и сон не только переходят друг в друга, но и последовательность их стадий одна и та же.

Вспомним странные каталептические состояния молодого Вольфа Мессинга! Впоследствии гипнотизер утверждал, что научился искусственно впадать в них под воздействием методик доктора Абеля. Однако с научной точки зрения, когда дистантные рецепторы отключаются, понижается возбудимость центральной нервной системы. В связи с этим по коре полушарий легко распространяются процессы торможения, иначе говоря, условия для наступления сна частично облегчаются. Процессы торможения от однообразных раздражений оставшихся рецепторов теперь только усиливаются. Получается, что сон даже при частичном выключении рецепторов всегда является активным процессом, направленным на восстановление функций клеток больших полушарий. Это все очень мало напоминает процедуру волевого сосредоточения при аутогенном внушении для ввода какой-либо руководящей команды и еще меньше соответствует обморочному состоянию, вызванному голодом, холодом и физическими нагрузками.

Н. Н. Китаев. «Криминалистический экстрасенс» Вольф Мессинг: правда и вымысел

Выяснив природу торможения и сна, академик Павлов начал различать и два механизма возникновения последнего: активный и пассивный. Относительно этих понятий великий физиолог писал:

«Сон активный – тот, который исходит из больших полушарий и который основан на активном процессе торможения, впервые возникающем в больших полушариях и отсюда распространяющемся на нижележащие отделы мозга; и сон пассивный, происходящий вследствие уменьшения, ограничения возбуждающих импульсов, падающих на высшие отделы головного мозга (не только на большие полушария, но и на ближайшую к ним подкорку)».

Таким образом, получается, что продолжительное и изолированное раздражение определенного пункта больших полушарий непременно приводит к сонливости и сну. Но каков же механизм этого явления и как оно связано с каталептическими состояниями юного Мессинга? По И. П. Павлову, любой нервный обморок является результатом «гипертрофированного истощения душевных сил», так же как и периодический нормальный сон есть результат истощения психической энергии организма. В свое время великий физиолог наглядно показал, что сонное торможение быстрее всего развивается у легко утомляющихся и возбудимых животных. При этом скорость наступления сна напрямую зависит от количества повторений условного рефлекса. По образному выражению академика Павлова, состояние сна развивается от «долбления в одну клетку»; клетки приходят в заторможенное состояние, которое затем распространяется на большие мозговые полушария.

Психолог отложил листки своего препринта:

– Надеюсь, я не слишком утомил вас своими рассуждениями о сути странного сна «факира Мессинга»? Ведь несоответствие описанного в мемуарах и общепризнанной физиологии высшей нервной деятельности показывает, что, скорее всего, «каталепсия» подростка Вольфа была самым обычным притворством, – Психолог еще раз осуждающе покачал головой и кивнул на книгу в руках своего коллеги. – Ну а как там продолжались дальнейшие похождения нашего героя?

Физик только неопределенно хмыкнул и снова обратился к мемуарам: «Посетил я в эти годы также и другие континенты – Южную Америку, Австралию, страны Азии. Из бесчисленного калейдоскопа встреч не могу хотя бы в нескольких строчках не остановиться на происшедшей в 1927 году встрече с выдающимся политическим деятелем Индии Мохандасом Карамчандом Ганди. В его учении, как известно, причудливо переплелись отдельные положения древней индийской философии, толстовства и разнообразнейших социалистических учений.

Ганди меня глубоко потряс. Удивительная простота, всегда соседствующая с подлинной гениальностью, исходила от этого человека. Запомнилось его лицо мыслителя, тихий голос, неторопливость и плавность движений, мягкость обращения со всеми окружающими. Одевался Ганди аскетически просто и употреблял самую простую пищу».

– Стоп, стоп, – Психолог быстро перебрал несколько журналов на своем столике и, достав один, раскрыл заложенную страницу, – вот воспоминания ближнего друга и сподвижника великого индийского мыслителя – доктора Рау, и в них, конечно же, нет ни малейших указаний на данный эпизод.

«Во время опыта, который я демонстрировал в его присутствии, Ганди был моим индуктором. Он продиктовал мне следующее задание: взять со стола и подать третьему человеку флейту. Этот третий взял ее, поднес к губам, и тонкие музыкальные звуки задрожали в воздухе. И вдруг из стоящей у его ног корзины с узким горлышком – корзины, похожей на бутыль, – начала выливаться серо-пестрая лента змеи. Ее движения четко повторяли ритм, заданный флейтистом. Это был настоящий танец, не менее точный и прекрасный, чем человеческий. До этого я никогда не видел ничего подобного и смотрел как завороженный.

Находясь в Индии, я не мог, конечно, упустить возможности собственными глазами посмотреть на искусство йогов. Виртуозное умение управлять своим телом, владеть им, достигаемое непрестанной тренировкой, поистине удивительно. Мне особенно интересно было наблюдать погружение в глубокое каталептическое состояние, длящееся иногда по нескольку недель. Мне никогда не удавалось добиться столь длительного пребывания в этом состоянии».

Данный текст является ознакомительным фрагментом.