Глава 4 ОТКУДА ЖЕ ПОШЛА РУССКАЯ ЗЕМЛЯ?

We use cookies. Read the Privacy and Cookie Policy

Глава 4

ОТКУДА ЖЕ ПОШЛА РУССКАЯ ЗЕМЛЯ?

В стране угрюмой и суровой,

Где отливаясь на снегах,

По долгим зимам блеск багровый

Колышется на небесах;

Где горы льдов вздымают волны,

Где все — лесов и неба ширь —

Величьем дел Господних полны,

Встает избранный богатырь:

Велик, могуч, как та природа,

Сам — как одно из тех чудес,

Встает для русского народа

Желанным посланцем с небес…

Аполлон МАЙКОВ

Большинство возможных объяснений по поводу прозвания русского народа и его отчизны — Руси — было сформулировано еще в XVII веке. Перечень известных гипотез, которые активно обсуждаются и по сей день, можно найти, к примеру, в Густынской летописи:

«Чесо ради нашъ народъ Русью наречеся. Есть зде недоумение многимъ, откуду, и в кая лета, и чесо ради Славенский народ наречеся Русью: не се таково раздрешение имаши. Се вопервых да веси, яко сей народ Словенский, или Руский, отъ своего начала даже доселе неединаго нарицашеся, но различными имены, по временехъ, иногда отъ местъ и странъ, на нихъ же пришедше селяхуся, иногда отъ народовъ, къ нимъ же прихождаху, иногда отъ храбрыхъ вожей своихъ, и проч. Исперва бо егда изъ Пафлягонии изыйдоша, нарицахуся Генеты, Венеды, Венециды, Анты, Аляны, Роксаны, Роксоляны, акибы Русь и Аляны; Славяне отъ славы, понеже бранми славны отъ всехъ бяху и сами любяху славу, якоже и отъ именъ ихъ тогдашных познати: Святославъ, Мстиславъ, Ярославъ, Ростиславъ, Владыславъ, Болеславъ и проч., или отъ слова, яко словни, си есть словохранителны бяху. Грецы ихъ для тиранства Савроматы нарицаху, си есть родъ со ехидними очима, понеже [саврос] значит ехидну, а [омма] око. Такоже и в Сармации седеше различно прозывахуся: Поляне, Древляне, Севери, Кривичи и проч., или якоже и ныне, Москва, Белая Русь, Волынь, Подоля, Украйна, Подгоря и проч. Но обаче аще и различие есть во именовании волостямъ: но вестно есть всемъ, яко сии все единокровни и единорастлны, се бу суть и ныне все общеединымъ именемъ Русь нарицаются. Но откуда взятся сему славному народу сие именование Русь, летописци различне поведаютъ. Едины глаголютъ, яко от Росса князя полунощного, его же пророкъ Езекиль въ главе 38 и 39 поминаетъ, иныи отъ реки Рось, иныи отъ русыхъ власовъ, понеже въ сей стране изъ сисевыми власы мнози обретаются, иныи отъ града Русы, лежащего недалече отъ Великого Новагорода, иныи от Русса сына Лехова, Его же глаголютъ некогда зде княжити; конечнее же глаголют, яко отъ розсеяния Россия именуеся. Сицеваго разумения Страбо и Птоломей географи, и Греци бо ихъ Спорами, си есть, розсеянными нарицаютъ…»

Славянская традиция во многих случаях возводит корни русского народа к легендарному праотцу и первопредку по имени Рус. Об этом можно узнать, например, в уже упоминавшейся «Великопольской хронике». Здесь говорится о происхождении трех братских и близкородственных славянских народов — поляков, русских и чехов — от трех братьев — Леха, Руса и Чеха. Их отцом был Пан — потомок библейского Яфета (Иафета), Ноева сына (в греческой мифологии ему соответствует титан Иапет, отец Прометея). Аналогичные сведения приводятся и в «Истории Польши» крупнейшего польского мыслителя и хрониста Яна Длугоша (1415–1480), который называет Руса основателем «необычайно обширного русского государства». О происхождении русского народа от праотца Руса писал также и Марцин Бельский (1495–1575) в своей знаменитой «Хронике всего мира».

Известны и другие свидетельства. В 1517 и 1526 годах в царствование Василия III, отца Ивана Грозного, Россию посетил Сигизмунд Герберштейн — посол императора Священной Римской империи, которую в то время возглавлял Габсбургский дом. Сам посол, несмотря на немецкую фамилию, был славянином, родом из Словении, входившей тогда в состав Австрийской империи. Через 23 года после последнего путешествия в Вене на латинском языке был издан объемистый труд посла под названием «Записки о Московии». Помимо личных наблюдений и впечатлений, книга содержала краткую историю Руси, основанную на летописных источниках, в том числе и ныне утраченных (эти сведения пытливому и любознательному немцу сообщили сами русские, точнее — перевели по тексту какой-то утраченной летописи). Так вот, историко-этнографический трактат Герберштейна начинается с размышления о происхождении названия страны — Россия — и ее основного населения — русских. Первой приводится версия: оба названия ведут свое начало от имени древнего правителя Руси и праотца русского народа — Руса (в латинском оригинале его имя дается с двумя «с» — Русс).

О Русе как первопредке русского народа сохранились также и свидетельства арабских и персидских авторов, относящиеся к совершенно иным временам, но опирающиеся на личные свидетельства любознательных восточных купцов, они на протяжении многих веков разными путями проникали на Русь, вели успешную торговлю (рис. 32), а по возвращении домой нередко оставляли дневниковые записи. Не приходится сомневаться, что именно такая информация и послужила основой сведений о Русе, о котором рассказывается в анонимной персидской книге «Собрание историй» (1126). То же самое содержится и в арабском географическом сочинении «Чудеса земель и морей», написанном в XIV веке, на которое ссылался еще Карамзин. А в X веке византийский автор Симеон Логофет, главный почтмейстер империи, писал о русских: «Народ Рос — он же дромиты — прозван по могучему богатырю Росу и избег враждебности единоплеменников, которые уступая какому-то божескому совету или приказанию богини, заставили их [росов] выселиться».

Рис. 32. Восточные купцы среди древних руссов. Художник С.В. Иванов

Имеется еще одно любопытное свидетельство. Оно позволяет предположить, что в далеком прошлом знавали не одного праотца Руса, но еще и праматерь Русу, и, следовательно, им обоим обязаны мы собственным происхождением. Такой вывод напрашивается при анализе одной исключительно важной сказки, записанной в 1909 году на Алтае от крестьянина села Чемала Бийского уезда Алексея Макаровича Козлова. Благодаря староверам, нашедшим последнее прибежище на окраинных российских землях, в том числе и на Алтае, сбережены от полного забвения многие сокровища устного народного творчества. Такова и сказка о Рэсе-Русб — черной косе. (Имя дожило и до наших дней — достаточно вспомнить поэтичную новеллу Ивана Бунина «Руся»).

Фольклорная Рэса-Русб — высокородного происхождения и звания, живет во дворце, окруженном высоким забором и сплошь увешанным человеческими головами — то женихи, что неудачно сватались к беспощадной героине. Ее полное имя — поэтичнее не придумаешь: Рэса-Русб — черная коса, тридцати братьев сестра, сорока бабушек внучка, трех матерей дочка. Все перечисленное наводит на мысль о глубочайшей архаике русской сказки, запечатлевшей типичные матриархальные реалии (они поддаются реконструкции и в других волшебных сказках). Но в данном случае важно имя — Рэса-Русб. Самим собой напрашивается вывод: раз в тексте, дошедшем из многотысячелетних глубин, сохранилась память о матриархальной старине, то почему бы и имени сказочной героини — Рэса-Русб — не прийти к нам из той же незапамятной эпохи, более того — не запечатлеть образ самой Праматери русского народа?

* * *

Наконец, нельзя игнорировать и упоминание в контексте с северными народами князя Роша (Роса) в Библии (Иез. 38. 2; 39, 1). Данное место из Ветхого завета по сей день вызывает особенно бешеную истерику ненавистников и фальсификаторов русской истории и предыстории. Несмотря на положительное заключение ученых-гебраистов и специалистов по ивриту (включая и современных израильских экспертов), несмотря на канонический русский перевод и официальное истолкование со стороны православной церкви (см.: Толковая Библия, или комментарий на все книги Священного Писания Ветхого и Нового завета. Т. 2. С. 443–447), не прекращается брюзжание со стороны историков-русофобов (коих и поныне даже в самой России — хоть пруд пруди): дескать, и древнееврейский оригинал читается по-другому, и перевод на русский сделан неверно, и смысл текста совсем иной.

Что тут ответить? Если говорить о вокализации, то есть различного звучания одного и того же слова на разных языках и в разные исторические периоды, то можно привести тысячи примеров, когда на глазах, так сказать, слово менялось до неузнаваемости. И для этого не требуется экскурсов в библеистику: например, самая что ни на есть русская (по названию) река Рось в главных летописях наших — Лаврентьевской, Ипатьевской и Радзивиловской — именуется Рша, а жители Старой Руссы в летописях (впрочем, и ныне тоже) зовутся рушане.

Упоминаемая в Библии страна Рош названа в триединстве с еще двумя сопредельными с ней странами — Мешехом[5] и Фувалом. У властителя всех трех мифических стран также есть имя. Это знаменитый Гог, который чаще всего фигурирует в тандеме с другим этнонимом (или же топонимом) — Магог, о которых уже говорилось выше в связи с анализом сведений из арабских и персидских источников. Что же все они означают? В библейских текстах, написанных первоначально на древнееврейском языке, затем переведенных на греческий и только потом на русский, произошло неизбежное фонетическое искажение исходных автохтонных понятий, в результате чего последние приобрели плохо узнаваемое звучание. И все же в наименовании Роша (Роса) нетрудно угадать будущее название России, в Мешехе (Мосхе, Моске) — Москвы и Московии, а в Фу[ва]ле — Фуле (Туле).

Что касается Мосоха (Моска) — так он именуется у Иосифа Флавия, вопреки искаженному в Библии Мешеху, то именно от него, в конечном счете, ведут свое название река и город Москва, а также наименование страны — Московия. Густынская летопись, которую очень не любят историки-снобы, по данному поводу пишет: «Глаголют неции, яко от Мосоха сына шестаго Афетова наш народ Славянский изыйде, и мосхинами си ест Москвою именовася от сея Москвы вси Сарматы, Русь, Лахи, Чехи, Болгаре, Словени изыйдоша». Развивая эти мысли, русский историк и дипломат Петровского времени Алексей Ильич Манкиев (год рожд. неизвестен — ум. 1723), находясь в шведском плену, написал трактат «Ядро истории Российской», до сих пор не изданный. В нем Мосох не просто назван патриархом народов московских, русских, польских, чешских, болгарских, сербских и хорватских, но поименован также родоначальником всей России.

Скрупулезно и панорамно данная проблема была проанализирована также и Василием Кирилловичем Тредиаковским (1703–1768) в обширном историческом труде с подробным, в духе XVIII века, названием: «Три рассуждения о трех главнейших древностях российских, а именно: I о первенстве словенского языка над тевтоническим, II о первоначалии россов, III о варягах-руссах, словенского звания, рода и языка» (СПб. 1773). В этом незаслуженно забытом трактате только вопросу о Мосохе (Мосхе) как прапредке московитов-москвичей посвящено не менее двух десятков страниц. Вывод таков: «…Рос-Мосх есть праотец как россов, так и мосхов… Рoc-Мосх есть едина особа, и, следовательно, россы и мосхи суть един народ, но разные поколения… Рос есть собственное, а не нарицательное и не прилагательное имя, и есть предимение Мосхово».

Тредиаковский, как никто другой, имел право на вдумчивый историко-лингвистический и этимологический анализ вышеочерченных проблем. Всесторонне образованный ученый и литератор, обучавшийся не только в московской Славяно-греко-латинской академии, но также в университетах Голландии и парижской Сорбонне, свободно владевший многими древними и новыми языками, работавший штатным переводчиком при Академии наук в Санкт-Петербурге и утвержденный академиком по латинскому и русскому красноречию, — выдающийся отечественный просветитель стоял вместе с Ломоносовым у истоков русской грамматики и стихосложения и явился достойным продолжателем Татищева в области русской истории. Помимо завидной эрудиции, Тредиаковский обладал редким даром, присущим ему как поэту, — чувством языка и интуитивным пониманием глубинного смысла слов, что неведомо ученому-педанту.

В свою очередь, Михаил Васильевич Ломоносов (1711–1765) по поводу вопроса: можно ли именовать Мосоха прародителем славянского племени вообще и русского народа в частности — высказался гибко и дипломатично. Великий россиянин не принял бесповоротно, но и не отверг категорически возможности положительного ответа, оставляя «всякому на волю собственное мнение». Аналогичным образом было расценено и предположение о вероятном родстве московитов-славян с Геродотовым племенем месхов, оказавшихся в конечном счете в Грузии.

Теперь о последней из упомянутых в Библии северных стран — Фувале. В соответствии с нормами греческой фонетики это слово произносится и как «фувал» и как «тувал», так как начинается с «теты»: в русском озвучивании она произносится и как «ф» и как «т». Так что, если принять во внимание вполне допустимое предположение, слог «ва» в середине названия страны Фувал появился в результате многовековых (если не тысячелетних) трансформаций и многочисленных искажений при переводе с одного языка на другой, то получим исходное автохтонное имя — Туле.

А что же в таком случае означают сакраментальные названия библейских народов, наименованных так по именам их праотцев и вождей, — Гог и Магог? Считается общепризнанным, что за ними скрываются скифы и другие кочевники Евразии. Но к точному пониманию этимологии и семантики самих слов это мало что прибавляет. В разных языках они звучат по-разному: например, в Коране и по-арабски они, как мы помним, зовутся Йаджудж и Маджудж (с русифицированной версией совпадает только начальный корень второго имени). Уже отсюда наглядно видно, каким фонетическим трансформациям могут быть подвергнуты в пространстве и во времени исходные лексемы. А что таковые были — сомневаться не приходится. Восстановить их в первозданном виде — задача невыполнимая. Но некоторые подходы наметить вполне допустимо.

За основу, естественно, будет взята устоявшаяся в русском языке вокализация, опираясь на которую, уместно предпринять попытку проникнуть сквозь тысячелетнюю толщу времени в ту невообразимо далекую эпоху, когда былой общий язык был еще слабо дифференцирован. Итак, на какие мысли наводит лексема «гог» (она же лежит и в основе второго имени, где сопрягается с корневой основой «ма», смысл последней во многих живых и мертвых языках связан либо с материнством — «мать», либо с личной и притяжательной местоименностью — «мы», «мой» и т. д.). Будучи спроецированной в прошлое, лексема «гог» может оказаться оглушенной — «хох» (ср. нем. hoch — «высокий», «сильный», «большой») или же редуцированной (укороченной), лишенной, к примеру, первой согласной: по типу эволюции слова «гишпанский» ? «испанский».

В итоге такой мысленной редукции, опрокинутой в прошлое, получим два коротких односложных слова — «ог» и «ох». Оба, оказывается, несут исключительно важную и ёмкую информационно-смысловую нагрузку. В древнекельтской мифологии был известен бог Ог. По-гречески он прозывался Огмием и был тождествен — не больше не меньше — эллинскому Гераклу, однако вовсе не тому буйному и всесильному богатырю-герою, хорошо известному по популярным мифам, описывающим его двенадцать подвигов. Огмий-Геракл — глубокий старец. Вот как про него рассказывает знаменитый античный писатель и философ Лукиан из Самосаты (ок. 120 — после 180):

«Геракла кельты называют на своем местном языке Огмием, причем изображают этого бога в очень странном виде: он у них оказывается глубоким стариком, с плешью на темени, с совершенно седыми остатками волос на затылке, с кожей, сморщенной и загорелой до черноты, как у старых мореходов. Скорее можно было бы предположить, что перед нами — один из подземных обитателей Тартара, какой-нибудь Харон или Иапет, словом — кто угодно, только не Геракл. Но и в таком образе Огмий сохраняет все же снаряженье Геракла: львиная шкура накинута, палицу держит в правой руке, колчан подвешен, и натянутый лук выставляет вперед левой рукой, — словом, что касается снаряженья, это настоящий Геракл. Я думаю, признаться, что кельты в насмешку над эллинскими богами придают Гераклу столь противный обычаю вид и подобным изображением бога мстят ему за то, что он однажды совершил нападение на землю их и угнал добычу, — когда в поисках стад Гериона он пробежал большую часть западных стран.

Впрочем, самое непонятное в этом изображении — еще впереди. Дело в том, что этот Геракл, хотя и старик, влечет за собой целую толпу людей, причем все привязаны за уши. А привязью служат тонкие цепочки, из золота и электрона сработанные и подобные прекраснейшим ожерельям. И вот, люди, увлекаемые столь слабой цепью, даже не помышляют о бегстве, хотя они могли бы легко убежать, и вообще не сопротивляются и ногами не упираются, не откидываются всем телом назад, борясь с увлекающей цепью, напротив, со светлыми и радостными лицами они следуют за уводящим их богом и, славословя его в один голос, сами спешат и, желая забежать вперед, ослабляют узы, и, кажется, опечалены будут, если получат свободу».

Геракл-Огмий, о котором Лукиан в III веке н. э. мог сказать мало чего вразумительного, а потому предпочел поиронизировать, — в действительности очень древнее божество, его культ восходит к тем далеким временам, когда индоевропейская культура, верования и язык еще не были расчлененными.

Божеству же по имени Ог, хранителю сокровенного эзотерического знания, приписывалось создание одной из первых северных письменностей, так называемого огамического письма — надписи на нем до сих пор не расшифрованы. Так вот он, оказывается, каким был, этот Гог — князь Роша, Мешеха и Фувала (то есть России, Московии и Тулы)! Специалисты, занимающиеся огамическим письмом, называют его также адта. Другими словами, выявленные односложные корни взаимосвязаны по смыслу и по возможности фонетического превращения (перехода) одного в другой: «oг» ? «аг» ? «ах» ? «ох». Круг, как говорится, замкнулся.

Кое-кто увидит в тесно взаимодействующей цепочке из четырех приведенных слов ничего не значащие междометия, относимые обычно ортодоксальным языкознанием к звукоподражаниям. Как бы не так! В этих словах запечатлены позывные возгласы, с которыми древние арийцы обращались к своим языческим богам. В русском архаичном миропонимании кельтско-эллинский Ог известен как вредоносное сверхъестественное существо Ох, зафиксированное в фольклоре. Восклицание «ах!», с исключительно богатым эмоциональным и смысловым диапазоном — от испуга до восхищения — на самом деле может оказаться архетипом коллективного бессознательного воспоминания о божестве Ахе, а точнее — Аге. Последний мог фигурировать в двух вероятных ипостасях: во-первых, в виде женской Аги (Яги = Йаги-Йоги) — откуда утвердительное восклицание «ага!»; во-вторых, в виде мужского Агни — бога Огня («аг» = «ог»). Наконец, тотемный смысл имени Гога мог перейти на русские названия птиц — «гоголя» и «гага».

* * *

Понятно, что многочисленные свидетельства древних и средневековых иноземных авторов не придумывались и, как говорится, не высасывались из пальца, а опирались и на устные предания, бережно сохраняемые нашими пращурами, и на письменные источники, получившие отражение в ряде поздних хроник, но восходящие, быть может, к некоторому тайному протографу (почему тайному — станет понятно из дальнейшего изложения). Что касается позднейших письменных сведений, то речь пойдет о русских исторических сочинениях XVII века, получивших хождение на Руси после завершения Смутного времени. Они специально посвящены праотцу Русу, который вместе с братом Словеном положил начало и русскому народу, и русской государственности — причем задолго до того, как это признается официальной историей:

«Князем убо киевским Словену и Русу мудростию и храбростию в роде своем всех превзошедшим, и начаша размышляти с подданными своими, глаголюще сице: „Или только всей вселенней, иже под нами ныне, егда несть во жребии праотца нашего Афета еще часть земли блажи ко вселению человеком угодны, слышахом ба от отцов своих, яко благословил есть праотец наш Ной прадеда нашего частию земли западного всего и северного и полунощного ветров“».

Здесь четко очерчены территории, подвластные Русу и его брату — вплоть до полярных и заполярных (полунощных) стран. Легендарная история братьев Словена и Руса имеет достославное продолжение со множеством важнейших деталей. При этом подробно излагается история начала государственного устройства Руси задолго до Рюрика и тех событий, которым традиционно уделяется наибольшее внимание и придается первостепенное значение в официальных летописях. Скрупулезно описывается градостроительная деятельность первых русских князей. Словен построил на берегах реки Волхова и озера Ильмень (Ильмерь) первую русскую столицу, наименованную в честь ее основателя Словенском: «И поставиша град, и именоваша его по имени князя своего Словенеск Великий, той же ныне Новъград, от устия великаго озера Ильмеря вниз по велицей реце, проименованием Волхов, полтора поприща. И от того времени новопришельцы скифстии начаху именоватися словяне».

Значение древнерусского исторического сочинения, известного под названием «Сказание о Словене и Русе», вне всякого сомнения, далеко выходит за отводимые ему рамки полубеллетристического исторического апокрифа. Есть все основания предполагать, что именно в нем сохранилась подлинная история, основанная на устных преданиях и передаваемая на протяжении тысячелетий от одного хранителя древних знаний к другому.[6] Недаром ведь, по признанию современных специалистов, общее число списков, имевших в прошлом хождение на Руси, не поддается учету (современным специалистам сегодня известно около 100 разных списков, не всегда совпадающих друг с другом). «Сказание о Словене и Русе» воистину должно было бы быть одним из самых знаменитых произведений русской литературы — пока же оно знаменито только тем, что о нем знают скептически настроенные специалисты и ничего неизвестно широкому читателю. Учитывая важность данного летописного произведения для понимания действительного хода отечественной истории, уместно привести полностью хотя бы один из опубликованных вариантов, вдохновлявших патриотические чувства наших пращуров (что здесь и предпринимается — см.: Приложение 1).

Знакомясь с публикуемым памятником, необходимо иметь в виду, что дошедший текст, безусловно, отличается от утерянного (или уничтоженного) протографа. Возможно, и иное объяснение: устная легенда, в течение многих веков передававшаяся от поколения к поколению, была записана сравнительно недавно (в сравнении с отображенной в ней тысячелетней историей). Этим и объясняется, по-видимому, бросающаяся в глаза позднейшая «редакторская правка» и явная «отсебятина». Однако позднейшие дополнения носят не фактический, а скорее, стилистический характер — так сказать, «украшения ради». При этом наиболее неудачное и явно конъюнктурное «уточнение» относится не к Словену и Русу, а к Рюрику, названному «немцем», род которого возводится к римскому императору Августу.

Нет никаких сомнений также, что известный по хронографам русской редакции текст принадлежит законопослушному царскому подданному и благоверному христианину, нетерпимому к былому язычеству. И все же безвестный автор сумел сохранить и донести до нас ядро, суть и основную канву древнейших преданий, связанных с предысторией русского народа и сохраненных в устной традиции. За то честь ему и хвала!

В списках «Сказания о Словене и Русе» называется совершенно конкретная дата появления праотцев русского народа на Севере и основания первой русской столицы Словенска Великого — 3099 год от Сотворения мира. В переводе на нынешнее летосчисление получается 2409 год до н. э.! Отечественные историки — начиная с Карамзина и вплоть до сего дня — пытаются (и, к сожалению, небезуспешно) укоротить русскую историю более чем на три тысячи лет (2409 лет до н. э. + 852 года н. э. до первого упоминания Руси в византийских хрониках, перенесенного затем Нестором и в «Повесть временных лет»), хотя и эта дата — тоже не предел. Тем самым они продолжают следовать в фарватере тех христианских летописцев, которые имели совершенно четкую задачу: отсечь древнерусскую культуру от ее языческих корней, историю киевских князей — от их северных предшественников, а стартовую точку истории Государства Российского максимально приблизить к дате принятия христианства, объявив все ей предшествовавшее «яко не бывшим».

Интересно, что «Сказание о Словене и Русе» начинается с того же самого временного пункта, что и любые другие начальные летописные сочинения, то есть с послепотопного времени — «по потопе» («после потопа»); в «Сказании» даже уточняется — «на второе же лето по потопе». Еще одна любопытная деталь: первая российская столица прозвана была Словенском Великим. По прошествии некоторого времени на ее месте построили новый город, его так и назвали — Новгород, но приставку оставили старую — Великий. Князь Рус также не отставал от брата: здесь же, на Валдае, поблизости от Словенска, построил он другой город, не уступавший первому, и назвал его также по своему имени — Руса (ныне Старая Русса):

«Другий же брат Словенов Рус вселися на месте некоем разстояннем Словенска Великого, яко стадий 50 у соленого студенца, и созда град между двема рекама, и нарече его во имя свое Руса, иж и доныне именуется Руса Старая. Реку же ту сущую едину прозва во имя жены своея Порусии, другую ж реку имянова во имя дщери своея Полиста. И инии градки многи Словен и Рус поставиша. И от того времени по имяном князей своих и градов их начахуся звати людие сии словяне и руси. От создания мира до потопа лет 2242, а от потопа до разделения язык 530 лет, а от разделения язык до начала создания Словенска Великаго, иже ныне Великий Новъград, 327 лет. И всех лет от сотворения света до начала словенскаго 3099 лет. Словен же и Рус живяху между собою в любви велице, и княжиша тамо, и завладеша многими странами тамошних краев. Такоже по них сынове их и внуцы княжаху по коленом своим и налезоша себе славы вечные и богатства многа мечем своим и луком. Обладаша же и северными странами, и по всему Поморию, даже и до предел Ледовитого моря, и окрест Желтовидных вод, и по великим рекам Печере и Выми, и за высокими и непроходимыми каменными горами во стране, рекома Скир, по велицей реце Обве, и до устия Беловодныя реки, ея же вода бела, яко млеко. Тамо бо берущи дорогою скорою звери, рекомаго дынка, сиречь соболь. Хождаху ж и на Египетъския страны воеваху, и многое храбрьство показующе во еллинских и варварских странах, велий страх от сих тогда належаше».

Приведенный фрагмент из Хронографа 1679 года сообщает множество драгоценных сведений, наверняка почерпнутых из не дошедших до нас летописей или из устного предания. Здесь говорится не только об уже упомянутой выше градостроительной деятельности, о Сибири, низовьях Оби, Крайнем Севере и Ледовитом океане, а также о расширении границ своих владений, но и о воинских походах на Балканы и дальше — вплоть до Египта. Ничего фантастического в этом нет: на протяжении долгого времени, уже после Словена и Руса, славяне наводили страх на Римскую и Византийскую империю. Вне всякого сомнения, в числе несметных варварских орд, наводнивших Европу в рамках так называемого Великого переселения народов, были и проторусские племена. При этом вандалы, как известно, дошли до Египта, основав в Северной Африке свою империю. А в числе дорюриковских правителей Великого Новгорода, как о том сообщает Иоакимовская летопись, был и князь Вандал. Обо всем этом речь пойдет в последующих главах. Сейчас же пока — о праотцах русского народа и оставленных ими повсюду следах вербального порядка.

Вполне естественно, что и народ, легендарным первопредком коего считался Рус (Рос), получил название русов или росов (а по-библейски — рошов). Под этим именем наши пращуры были вписаны в анналы мировой истории задолго до появления собственного летописания, до призвания варяжских князей, которые в действительности были такими же русскими, как и призвавшие их новгородцы (см. заключительную главу части III), и, наконец, до принятия христианства. Так, в сирийской рукописи VI века, известной под названием хроники псевдо-Захарии Митиленского, прямо говорится о народе рус (рос), живущем к северу от Меотийского «болота», то есть Азовского моря. (Здесь приставка «псевдо» в имени автора говорит не о каком-то подлоге, а о дополнительных приписках к основному тексту, сделанных безымянным хронистом.) О народе рос или рус упоминается также во многих средневековых арабских географических сочинениях и записках мусульманских путешественников (например, в знаменитом дневнике багдадского посланника Ибн Фадлана, добравшегося в 921–922 годы чуть ли не до Приуралья), в византийских житиях Стефана Сурожского и Георгия Амастридского, относящихся к IX веку, а также в западноевропейских средневековых эпосах «Песнь о Роланде» и «Песнь о нибелунгах». Так что наши предки в достаточно обозримом и далеком прошлом считались и писались русами или русскими.

Сказанное обусловлено самим смыслом и происхождением слова «русский». В санскрите одно из слов для обозначения понятия света: ru?a («светлый», «ясный») и ru? («свет», «блеск») [? — читается как «шь»]. В последующем языковом развитии «шь» и «ц» превратилось в «с» (чередование согласных и гласных звуков — обычное фонетическое явление даже на протяжении небольших временных периодов) и достаточно неожиданным (на первый взгляд) образом осело в столь значимых для нас словах, как «русский» и «Русь». Первичным по отношению к ним выступает более архаичное слово «русый», прямиком уходящее в древнеарийскую лексику и по сей день означающее «светлый». От него-то (слова и смысла) и ведут свою родословную все остальные однокоренные слова языка. Данная точка зрения известна давно. Уже в одном из хронографов русской редакции XVII века отмечается: «Русь убо Словяне обое един есть род, понеже Русь нарицается от цвету лица и власов, ниже бо преизличну белость имеют…».

А спустя почти два столетия русский этнограф польского происхождения, один из основоположников отечественной топонимики Зориан Яковлевич Доленга-Ходаковский (1784–1825), критикуя норманистские пристрастия и предпочтения Н.М. Карамзина, писал: «Тогда б увидел и сам автор [Карамзин. — В.Д.], касательно Святой Руси, что сие слово не составляет ничего столь мудреного и чужого, чтобы с нормандской стороны, непременно из-за границы, получать оное; увидел бы, что оно значит на всех диалектах славянских только цвет русый (blond) и что русая коса у всех ее сыновей, как Rusa Kosa i Rusi Warkocz [коса. — В.Д.] у кметей (крестьян) польских равномерно славится. <…> Есть даже реки и горы, называемые русыми».

Уже в наши дни армянский историк Сурен Айвазян, более сорока лет изучавший общие индоевропейские корни происхождения русского и армянского народов, обратил внимание в своем итоговом труде «История России: Армянский след» (М., 1997), что термин «рус», часто встречающийся в древнеармянской клинописи, также означает «русый» в смысле «светловолосый».

* * *

Давно не дает мне покоя один сюжет, как будто специально придуманный на предмет рассматриваемой темы. Ранее я по данному поводу не высказывался, теперь вроде бы время пришло. Речь пойдет об одном из известнейших эпизодов Ригведы, связанных с похищением коров Индры. Таких краж было несколько. Но с точки зрения скотоводческих отношений событие это достаточно заурядное: скот крали всегда и везде. Крадут его и сегодня. Однако в прошлом подобные бытовые явления становились предметом эпической поэзии и пружинами некоторых популярных мифов. Из греческой мифологии, например, хорошо известно, как бог Гермес — «изворотливый ловкач, вор-быкокрад и ушлый пролаза» (так его «славили» в античные времена), — не успев народиться на свет, украл стадо быков и коров у своего сводного брата Аполлона. Данный эпизод лег в основу 3-го Гомерова гимна.

У эллинских богов все закончилось миром, у ведийских, наоборот, — кровавой бойней. К тому же индоарии возвели заурядный бытовой случай с похищением коров в ранг событий по меньшей мере космического масштаба и придали ему вселенскую значимость, определявшую судьбу мира людей и богов. Одновременно, став жертвами обидного, но в общем-то не смертельного покушения на их собственность, индоарии еще и демонизировали своих обидчиков как черные силы зла, над которыми Индра в конечном счете одерживает сокрушительную победу. Но прежде чем началась решающая битва, Верховный бог — владыка молнии и грома — послал для переговоров с похитителями (а может быть — и с разведывательными целями) свою верную спутницу собаку Сараму. У злодеев, покусившихся на собственность Индры, тоже есть имя: их зовут пани — собирательное название (во множественном числе) для демонизированных противников индоариев, скорее всего, какого-нибудь соседствующего народа или племени.

Разговор-перепалку между Сарамой и пани, собственно, и составляет содержание хрестоматийного 108-го гимна Ригведы, включенного в 10-ю мандалу. В ходе диалога пани настроены очень миролюбиво, они называют Сараму «милой сестрой», а Индре предлагают дружбу и даже согласны стать его подданными. Напротив, говорящая собака настроена агрессивно, она грозит похитителям неотвратимым возмездием и неминуемой смертью. Попутно выясняется, что Сараму интересуют не столько украденные коровы, спрятанные в огромной пещере, сколько хранящиеся там же несметные сокровища, ими-то и намерен завладеть Индра. В дальнейшем так оно и случилось. Однако для нас в данном случае важно совсем другое.

Представим события, о которых в сильно мифологизированной форме рассказывает Ригведа, в несколько ином историческом ракурсе. Допустим, что эпизод с похищением коров происходит не в знойной Индии на полуострове Индостан (арийская Индия в прошлом была и на Крайнем Севере, о чем, как уже говорилось выше, свидетельствуют сохранившиеся здесь многочисленные топонимы и гидронимы с корнями «инд», «ганг», «рам» и т. п.). Допустим, что разговор между уличенными в воровстве пани и «арийским Шерлоком Холмсом» Сарамой происходил где-то в средних широтах Евразии во времена Великого переселения арийских народов с Севера на Юг, обремененных тяжело нагруженными возами со скарбом и медленно перемещающимися стадами крупного и мелкого рогатого скота.

Именно это и подтверждает Ригведа! Оказывается, предводителя пани зовут Вала и обитает он вместе со своим народом или племенем в районе реки (внимание — теперь мы подошли к самому главному!) под названием Раса, точнее — за самой этой рекой, если смотреть с позиций индоарийцев, добравшихся к тому времени после долгого и утомительного путешествия, скажем, до южноуральских степей. Что за река окажется у них к западу от основного направления миграции? Ну конечно — Волга, через которую необходимо перебраться, дабы оказаться на ее европейском берегу! А как она прозывалась в те незапамятные времена? Правильно, древнее название Волги — Ра! Практически то же самое, какое упомянуто в Ригведе:

Пани:

В поисках чего пожаловала сюда Сарама?

Ведь изнурителен путь так далеко на чужбину.

С каким поручением к нам? Что явилось поводом?

Как перебралась ты через воды Расы?

С а р а м а:

Я рыщу, посланная как вестница Индры,

В поисках ваших несметных сокровищ, о Пани.

Из страха, что перепрыгну, помогла она нам в этом.

Так перебралась я через воды Расы.

(Перевод Т.Я. Елизаренковой)

Улавливаете? Название реки Расы не только созвучно с древним именем Волги — Ра, но и имеет тот же самый корень, что и наименование нашей страны — Россия! К слову сказать, подозреваю, и не без оснований, что река Руза и древний город, построенный на ней в Московской области, того же самого происхождения, что и все архаичные топонимы и гидронимы с корнем «рос» — «рус» («руз»). Но в настоящий момент я не ставлю перед собой задачу углубляться в специальный анализ данного круга проблем. Любопытно также: знаменитое волжское Сормово первоначально называлось Сорома (топонимические корни теряются в глубине тысячелетий), что весьма созвучно с тотемным именем «собаки» Индры. Современное название балтийского острова Сааремаа также заставляет думать об индоевропейских корнях.

Имя же Вала — предводителя древнеарийского (быть может, проторусского) народа, обитавшего на ее берегах, — является однокоренным и созвучным традиционному названию Волги («вал» = «вол»). Что касается этимологии, то традиционно название Волги (как и города Вологды) связывают с понятием «влаги», привлекая в качестве аргументов соответствующие лексемы из различных индоевропейских языков (см.: Словарь М. Фасмера). В языковых субстратах и мифологических образах, вне всякого сомнения, закодирована информация о действительных фактах и событиях, имевших место на заре человеческой истории. О людях, разумеется, тоже.

Имя древнеарийского и общеиндоевропейского божества (или предка?) Вала сохранилось и в других известных русских названиях: Валаам (остров), Валдай и др. Особенно показателен второй топоним, образованный путем соединения двух архаичных корней «вал» + «дай» (по типу «Дай, Бог» или Дажьбог). Вряд ли достойно удивления, что словосочетание именно в данном смысле образовало название Валдай. Вала слыл демоном лишь для конкурирующего враждебного племени. Для собственного народа он оставался вождем с непререкаемым авторитетом. Впоследствии многие из таких предводителей обожествлялись соплеменниками («Вал, дай!» = Валдай) или демонизировались противниками.

Божественная ипостась Вала обнаруживается сплошь и рядом. Во-первых, от древнеарийского теонима произошло имя чисто русского скотьего бога Велеса (неудивительно пристрастие ведийского Вала к похищению коров). Во-вторых, корни данного божества уходят в глубины доарийской этнокультурной и лингвистической общности: имя одного из древнесемитских Первобогов-прародителей тоже Ваал (Баал — откуда происходит имя другого славянского божества — Бел, Белбог). В-третьих, архаичный корень «вал» получил широкое распространение и в других мифологических именах: например, у скандинавов известен Вали, ребенок-мститель, сын верховного бога Одина; тот же корень присутствует и в широко известных названиях «валькирии» и «валгалла».

Что касается демонизации ведийского Вала, то данный «прием» лучше всего был отработан именно древними ариями с того самого момента, когда начался процесс расчленения и распада первичной этнолингвистической общности. Выше это уже было продемонстрировано на примере дискредитации образа Горгоны Медусы и превращения благостных богинь деви (у индийцев) в кровожадных и злокозненных дэвов (у иранцев). Теперь предлагается приглядеться повнимательней к ведийскому народу пани, обитавшему, быть может, на Валдае и уж совсем точно — за рекой Расой (Pa). Кстати, надеюсь, не нужно напоминать, что истоки Волги как раз и находятся на Валдае? И что за напасть такая: скажешь пани, снова слышится славяно-русская речь! В «Великопольской хронике» читаем:

«В древних книгах пишут, что Паннония является матерью и прародительницей всех славянских народов, „Пан“ же, согласно толкованию греков и славян, это тот, кто всем владеет. И согласно этому „Пан“ по-славянски означает „великий господин“, хотя по-славянски из-за большого различия в языках можно применять и другое слово, например, „господин“; ксендз же больше, чем Пан, как бы предводитель и верховных король. Все господа называются „Пан“, вожди же войска называются „воеводами“…»

Уточним: в русской (по крайней мере — в южнорусской) традиции практиковалось и словосочетание «пан воевода». Само же понятие «пан» (в смысле «господин») восходит, таким образом, к самым истокам общеарийской древности. Ведийский народ пани — это, по существу, славянские (или точнее — протославянские) «паны». Есть еще одно достаточно красноречивое русское слово — «панибратство». И, быть может, панская пещера с ее несметными богатствами когда-нибудь еще отыщется на необъятных российских просторах?!

Сказанное — не преувеличение. Мой хороший знакомый, известный исследователь и автор множества публикаций Вадим Александрович Чернобров вот уже много лет пытается проникнуть в огромную подземную пещеру, расположенную в Самарской Луке, в районе притока Волги Медведицы (как раз «за рекой Расой»). Сама пещера была взорвана в 1942 году советскими войсками, отступавшими под натиском фашистских полчищ, рвавшихся к Сталинграду. Но сохранились свидетельства очевидцев: размеры пещеры столь велики, что еще в гражданскую войну здесь скрывались целые конные отряды; имелись и многочисленные входы и выходы, через них конокрады и прочий лихой люд гонял табуны коней и украденный скот. (Ну, вот — мы снова и вернулись к похищенным коровам Индры!) Вадим Чернобров прослеживает историю Медведицкой пещеры вплоть до скифского времени, то есть фактически до самой эпохи Великого переселения ариев с Севера на Юг), отголоски которого, возможно, слышны и в древнерусском «Сказании о Словене и Русе».

В заключение еще раз возвращаюсь к смысловым элементам имени священной ведийской «собаки» Сарамы: «cap» + «ма». Лексема «cap» (очень архаичная и распространенная в совершенно разных языках), как уже отмечалось выше, имеет наиболее вероятное значение «царь» (и еще совсем недавно в некоторых русских диалектах слово «царь» произносилось как «cap»). Лексема «ма» в переводе и истолковании не нуждается: в большинстве языков она означает «мать». Следовательно, имя Сарама можно трактовать как «Царская мать». Вполне возможно, что это одно из табуированных тотемных имен или даже псевдонимов разведчика: не следует забывать, что Сарама была отправлена в стан врага, по существу, в качестве лазутчика и отчасти парламентера. Во всяком случае никакого отношения к четырехлапой собаке настоящая (историческая) Сарама не имела. И то, что перед нами женщина, особенно интересно. Не говоря о том, что Сарама — один из немногих матриархальных образов Ригведы, героический поступок отчаянной и решительной женщины, отправившейся в логово врага, не может не вызывать восхищения. По существу, перед нами повторение (или предвосхищение?) подвига библейской Юдифи, но уже на арийской почве.

Ученый-арабист Валерий Данилович Осипов подсказал мне еще одну интересную мысль, но уже относящуюся к другому региону. Он долгое проработал на Ближнем Востоке и обратил внимание на некоторые «русские отголоски», встречающиеся в тех краях: у некоторых топонимов явно русское звучание. Например, в Йемене, примерно в 30 километрах к юго-востоку от столицы Саны, находится местность с названием Биляд эр-Рус, что дословно переводится с арабского как Страна Русских, а огромный солончак в том же районе именуется Аба эр-Рус, что означает Отцы Русских.[7] Никто не может объяснить, когда и почему возникли данные названия, связаны ли они с вандальским нашествием или их лексические корни уходят в более глубокие времена. Ясно одно: «русская топонимика» вполне может быть истолкована как вербальный след пребывания или прохождения здесь русских племен во главе с Русом, что в конечном счете получило отражение и в древнерусском «Сказании о Словене и Русе», где сообщается, что русские полки во главе с Русом ходили на «египетские и другие варварские страны», где наводили «великий страх».

Уже упоминавшийся армянский исследователь С.М. Айвазян проанализировал весь свод данных, касающихся распространения в Закавказье имен и названий с корнем «рус». Как известно, в древнем государстве Урарту еще во времена расцвета Ассирийской державы правила целая династия царей с именем Руса, а одни из городов, бывший, как можно предположить, некоторое время столицей, назывался Русаин (Русин). Армянский исследователь, специалист по древним текстам, разъясняет, что клинописный знак «са» имел также однозвучную вокализацию и алфавитно-буквенное выражение. В таком случае имена урартских царей прочитываются как Рус I, Рус II и Рус III. С.М. Айвазян отстаивает «араратскую концепцию» происхождения славян и армян. Их совместное местонахождение в глубокой древности в Южном Закавказье вовсе не противоречит теории Полярной прародины индоевропейцев и других народов мира. Просто на каком-то отрезке времени Кавказ превратился в своеобразные «ворота» для миграционного продвижения протоэтносов с Севера на Юг. Но если протоармяне навсегда остались в районе, чьим символом стала гора Арарат, то для протославян данный регион стал лишь одним из перевалочных пунктов их блуждания по Ближнему Востоку и Средиземноморью — прежде чем они окончательно обосновались в местах нынешнего расселения.

* * *

Существует еще одна загадка, связанная с основанным князем Русом городом (Старая) Русса. Не приходится сомневаться, что это один из древнейших русских городов. В «Записках» Герберштейна среди множества упомянутых городов только Старая Русса названа «древним». А между тем в летописях он впервые появляется, лишь начиная с 70-х годов XI века, хотя после упадка Киева и до середины XVI века занимал в России четвертое место по количеству населения — после Москвы, Пскова и Новгорода. К сожалению, самые ранние Новгородские летописи безвозвратно утрачены: они либо подверглись жесточайшей цензуре сначала киевских, а затем и московских конкурентов, либо же вообще уничтожены: так, в Первой Новгородской летописи старшего извода начальные листы, относящиеся к предыстории Руси, попросту выдраны, как говорится, «с мясом». Поэтому и остается уповать только на легендарную историю, ее наиболее древние события в известной мере также отображены и на дощечках «Велесовой книги».

Данный текст является ознакомительным фрагментом.