Глава 8 «НО БЛИЗОК ДЕНЬ, ЛАМПАДА ДОГОРАЕТ…»

Глава 8

«НО БЛИЗОК ДЕНЬ, ЛАМПАДА ДОГОРАЕТ…»

История не терпит суесловья,

трудна ее народная стезя.

Ее страницы, залитые кровью,

нельзя любить бездумною любовью,

но не любить без памяти нельзя.

Ярослав СМЕЛЯКОВ

В XVII веке летописание в традиционном понимании данного слова постепенно отходит на задний план, уступая место сочинениям, написанным не безымянными летописцами, а конкретными авторами. Таковы уже многие хроники Смутного времени, принадлежащие перу Авраамия Палицына, Ивана Тимофеева, Ивана Хворостинина, Семена Шаховского и др. Отличительной чертой их исторических произведений является не столько подробное освещение событий, сколько авторская оценка происходящего, которая подчас бывает более чем субъективной. Например, Семен Шаховской поначалу ориентировался на Лжедмитрия II и находился вместе с другими изменниками в Тушинском лагере (быстро, впрочем, одумался и перешел на службу к Пожарскому).

Летописцы и хронографы становятся все более и более краткими, в них отсутствует освещение многих важнейших событий, например ничего не говорится о восстании Степана Разина или присоединении Украины к России. Зато подчас раздуваются до невероятности события, малосущественные с точки зрения и современного читателя, и истории в целом. Так, в Мазуринском летописце, охватывающем русскую историю от Словена и Руса до стрелецких бунтов при Петре I, рассказ о Куликовской битве по объему более чем в 30 раз (!) меньше (занимая менее половины летописного листа), чем сообщение о первой женитьбе царя Алексея Михайловича на боярской дочери Марии Милославской (описание свадебного обряда со всеми деталями охватывает 18 лицевых и оборотных рукописных страниц).

Естественно, что одним из важнейших событий XVII века для всех летописцев, хронистов и мемуаристов является избрание на престол царя новой династии Романовых. Не все обстояло так просто и гладко, как это видится теперь, спустя почти четыре столетия. Претендентов на трон было несколько. Среди знатных и древних боярских родов то были Голицыны, Мстиславские, Воротынские и Романовы. В народе всерьез обсуждалась и кандидатура князя Пожарского. Однако последний не имел никакой поддержки среди боярской знати, где, собственно, и решался вопрос о власти. При всех противоречиях в боярской среде и даже непримиримой ненависти друг к другу здесь, как всегда, руководствовались исключительно шкурными соображениями: не дай Бог допустить самовластие еще одного Ивана Грозного; нужен царь, послушный Боярской думе.

Наиболее компромиссной для бояр в конечном счете оказалась кандидатура 16-летнего Михаила Романова, находившегося в ссылке в далеком Ипатьевском монастыре. Бояр, откровенно говоря, более всего устраивала молодость претендента на царский трон. Как выразился один из конкурентов, который не набирал необходимого количества очков: он молод и глуп, а потому будет делать то, что ему велит Боярская дума. В народе Романовы также пользовались заслуженным авторитетом: как-никак — древнейший род, ведущий свое происхождение от самого Рюрика. Кроме того, Михаил Романов был внучатым племянником Ивана Грозного (и просто племянником последнего царя из угасшей династии — Федора Ивановича) — через первую жену царя Ивана Анастасию. Романовы очень пострадали еще от Бориса Годунова, ибо и тогда Федор Никитич Романов — отец Михаила — считался одним из основных претендентов на трон, фигурой во многих отношениях более предпочтительной, чем его соперник Борис. В дворцовых интригах Годунов, однако, оказался более ловким, а став царем, немедленно расправился с конкурентом: Федор Никитич Романов был пострижен в монахи и под именем Филарета отправлен в окраинный монастырь. К началу 1613 года Филарет стал уже патриархом, но находился в польском плену и вообще как лицо духовного звания более не мог рассматриваться в качестве реального претендента на царский престол. Потому-то и остановились на кандидатуре его сына Михаила.

Избрание состоялось 21 февраля 1613 года на Красной площади при огромном стечении народа. Выборщики, съехавшиеся в Москву со всех концов страны, утвердили кандидатуру нового русского царя, ранее согласованную на всех уровнях. Избранный царь про то ничего не ведал, ибо находился далеко от Москвы. К нему направилась депутация, которая после долгих уговоров убедила Михаила занять царский престол (рис. 145).

Рис. 145. Избрание Михаила Федоровича на царство. Эскиз. Художник В.К. Шебуев

Михаил Федорович Романов действительно оказался довольно-таки покладистым царем: с Боярской думой не конфликтовал, чуть какое недоразумение или излишне сложный вопрос — немедленно созывал Земский собор (за время царствования первого Романова их собирали двенадцать раз). Одной из первых акций нового царя было прощение всех оставшихся в живых участников Смуты независимо от того, чью сторону они занимали. Правильный шаг, но недостаточный. Мало было очистить Москву от интервентов и замирить народ. Необходимо было также освободить обширные русские земли, оккупированные поляками и шведами, к тому же ни те, ни другие не собирались уходить с занятых территорий. Война с алчными соседями продолжалась: шведский король Густав-Адольф осадил Псков (оккупированный раньше Новгород уже считался шведской вотчиной), поляки опять чуть не захватили Москву. Спустя два года после избрания на царство Михаила их отряды вновь добрались до Первопрестольной и разгуливали по Арбату. В Новгородском летописце середины XVII века можно прочесть:

«В лето 7127-е (1619), сентября в 25 день, приходилъ королевичъ подъ Москву и стояль отъ Москвы 16 версть въ Повшиньскихъ лугахъ. А исъ Коломенского приходили под Москву 12 000 черкасовъ [казаков. — В. Д.] запорожскихъ сентября въ 27 день, и съ ними бой был у Пречистой Донской. Того же дни другой бой с ними былъ за Москвою-рекою подъ Дорогомиловымъ. Сентября в 30 день съ среды на четвергъ, на Покровъ Пресвятей Богородицы приступ былъ королевичю къ Москве ко Арбацкимъ воротамъ, и Божиею милостью и молитвами Пречистые Богородицы въ тоть приступъ много литовскихъ людей побиенно бысть. Октября в 11 день розошлися ни на чем. Того же месяца в 25 день отъиде королевичь от Москвы и, шедъ, сталъ по Переславской дороге за Троицею, в селе Рогачеве. Ноября въ 1 день государевы бояре ходили с Москвы и составиша с литвою миръ в троицкомъ селе в Девулине на 14 леть, и поиде королевичъ со всеми литовскими людьми въ Польшу».

Многочисленные вооруженные шайки литовцев и казаков на замирение не шли, а прощения не заслуживали. Избрав партизанскую тактику, они продолжали промышлять грабежом и разбоем по всей территории Европейской России — от западных ее рубежей до Волги и Белого моря. Одна банда Лисовского, основное ядро которой сложилось еще в Тушинском лагере, насчитывала до 2000 сабель. Состоявшая наполовину из казаков — в основном запорожских, — она активно действовала до 1615 года. Князь Дмитрий Пожарский снова сел в седло, возглавил 20-тысячное войско и разгромил «лисовчиков», как тех прозвали в народе. Да сам тяжело захворал (открылись старые, не до конца залеченные раны), слег и был отправлен в тыл. Все же в 1617 году удалось заключить малопочетный Столбовский мир со Швецией, а год спустя — недолгое перемирие с Речью Посполитой.

Боярство в эпоху первых Романовых обрело второе дыхание. Однако тон в кремлевских палатах поначалу стали задавать вовсе не те, кто расчистил путь к трону молодому Михаилу Романову и, по существу, вложил в его руки царский скипетр. Главную роль в российской политике стали играть родственники государевой матери — инокини Марфы (урожденной Шестовой) и она сама. Затем на передний план выдвинулся отец Михаила Федоровича — патриарх Филарет, который по возвращении летом 1619 года из польского плена сделался фактическим соправителем сына. В его руках оказались, по существу, все рычаги власти и управления, Михаилу остались в основном представительские функции.

Правление отца и сына Романовых ознаменовалось покорением Восточной Сибири, присоединением ее к России, началом постройки множества городков (ныне это основные центры Сибири), массовым переселением за Урал русских колонистов и земледельческим освоением всего края. Зато попытка отбить у поляков Смоленск окончилась неудачей, более того — катастрофическим поражением русских войск. Герой Смутного времени, один из лучших русских воевод боярин Михаил Шеин, возглавлявший в 1609–1611 годах героическую оборону Смоленска, теперь же, в 1632–1634 годах, проявил преступную медлительность и нерешительность, в результате чего был окружен подоспевшей на помощь осажденному городу польской армией и принужден к позорной капитуляции. Далее, по словам хронографа, «бояре московские, уязвленные завистьию, начали клеветать на него», добились суда над Шеиным и его заместителем — воеводой Измайловым, приговорили их к смерти, и палач отрубил обоим головы.

В 1645 году после скоропостижной кончины царя Михаила Романова и царицы Евдокии (из рода Стрешневых) царем стал их единственный 16-летний сын Алексей Михайлович, получивший в народе прозвище Тишайшего. Летописец сообщает о данном факте в присущей ему манере:

«И абие по той скорби [имеется в виду смерть Михаила Федоровича. — В.Д.] бысть и радость велия: Господь Бог дарова нам на Московское государьство царя, сына его, государя царя и великого князя Алексея Михайловича, всеа Росии самодержца. Наутриа, в неделю, июля в 13 день, крест ему, государю, целовали бояре и дворяне и всякихъ чиновъ люди Московского государьства…»

Однако почти что 30-летнее правление Тишайшего царя оказалось наполнено бурными событиями, последствия некоторых из них (церковный раскол, присоединение Украины) дают знать о себе и по сей день. В мою задачу не входит подробный анализ проблем, повлекших за собой раскол в церкви и обществе, хотя «спор о вере» постоянно привлекал внимание летописцев. Кроме того, история раскола, вне всякого сомнения, скрывает множество ноосферных «узлов», вызвавших пассионарное и антипассионарное напряжение в различных слоях русского общества. Царствование Алексея Михайловича сотрясали народные бунты (Соляной, Медный и др.), пока всеобщее народное возмущение ужесточившимся угнетением не завершилось в 1670–1671 годах грандиозным восстанием под руководством Степана Разина, быстро переросшим в крестьянскую войну. Власти ценой неимоверных усилий и неизбежных жестокостей в конце концов подавили бунт, а Стеньку Разина четвертовали на Красной площади в Москве. И буквально через год, 30 мая (6 июня по новому стилю) 1672 года в той же Москве у царя всея Руси и его второй жены царицы Натальи (урожденной Нарышкиной) родился сын Петр, которому суждено было стать подлинным потрясателем России.

Продолжая политику своих предшественников из династии Рюриковичей, Алексей Михайлович Романов был весьма озабочен укреплением Российской державы, в том числе и за счет расширения ее границ. Самым значительным событием в данном направлении стало воссоединение Украины с Россией. Малороссия не имела собственной государственности. Главные ее исторические области с православным населением долгое время входили в состав Великого княжества Литовского, а после утраты им самостоятельности достались в качестве наследства новому государственному объединению Польши и Литвы — Речи Посполитой. На Украине подлинную независимость имела только одна структура — Запорожская Сечь, вольное военизированное братство, истоки которого теряются во мраке веков (по моему личному убеждению, запорожцы, как и другие казаки, являются наследниками варяжских братств).

Когда угнетение малороссийского населения перешло всякие допустимые границы, а католическая церковь стала покушаться на православие, вспыхнуло всенародное восстание, его возглавил гетман Запорожского войска Богдан Хмельницкий. В поисках естественных союзников он обратился за помощью к России. В январе 1654 года на Переяславской раде было провозглашено присоединение Украины к России и произошло объединение двух братских народов. Для России, помимо всего прочего, это означало новую войну с Польшей. Война затянулась на тринадцать лет. За это время Россия познала и горечь многих поражений, и цену предательства украинских старшин.

После смерти в 1657 году Богдана Хмельницкого — подлинного друга России — на Украине наступило свое Смутное время. В результате кровавых междоусобиц власть захватил самозваный гетман Иван Выговский. Руководствуясь в первую очередь собственными шкурными интересами, он объявил о разрыве союза с Россией и возвращении под крыло «матери» Речи Посполитой. Более того, Выговский объединился с крымским ханом и нанес русским войскам удар в спину, наголову разгромив царских воевод под Конотопом. Беляевский летописец с горечью сообщает:

«О измене черкас [запорожских казаков]… Во 7167 (1659) году изменил великому государю гетман Ивашко Выговской и все черкасы отложились. И привел татьством [обманом] под град Конотоп крымского хана со всею ордою и со иными многими наемными ордами. И на речке Сосновке великого государя воевод, окольничего князь Семена Романовича Пожарского да окольничего князь Семиона Петровича Львова с товарыщи и многих воинских людей посекоша. А боярин и воевода князь Алексей Никитич Трубецкой со остатными воинскими людьми отходом отошел в Путивль с великою трудностию».

«Посекоша» изменник Выговский вместе с крымцами несколько тысяч русских стрельцов, брошенных на произвол судьбы растерявшимися воеводами. Одних пленных было взято до 5000 да и тем всем до единого татары перерезали горло. Трудная война затянулась и завершилась лишь в 1667 году подписанием Андрусовского перемирия, по которому за Россией осталась Левобережная Украина и Киев на правом берегу Днепра.

После смерти Тишайшего царя, последовавшей в 1676 году, тишины на Руси не прибавилось. Напротив, в течение шестилетнего царствования Федора Алексеевича и семилетнего правления царевны Софьи Алексеевны перед страной постоянно витал призрак новой смуты. Собственно, она и наступила, просто последствия ее были не столь очевидны, как во времена самозванщины, да пресечена она была железной рукой молодого царя Петра Алексеевича, ставшего в скором времени императором Петром Великим. Но это случилось уже в следующем, XVIII веке. XVII же век завершался под аккомпанемент стрелецких бунтов и отблески костров массовых самосожжений раскольников. Смятенная музыка оперы Мусоргского «Хованщина» и горячие, как пытошные уголья, листки, написанные неистовым протопопом Аввакумом, доносят до нас тревожную атмосферу эпохи.

Церковный раскол прошел практически по сердцу каждого русского человека. Тем, кто отказывался принимать никонианскую веру, резали языки и отрубали руки, дабы не молились по-старому и не крестились двоеперстием. Повсюду пылали костры — либо раскольников жгли, либо они сами себя сжигали. Один только тюменский поп Дометиан добровольно сжег вместе с собой на заимке у речки Березовки 1700 (!) ревнителей старой веры всех возрастов и званий. В Пустозерске протопопа Аввакума вместе с тремя ближайшими товарищами привязали к четырем углам сруба, забросали хворостом и сожгли в назидание другим упорствовавшим и нераскаявшимся. В народе сохранилось предание, что перед смертью неистовый протопоп предрек скорую смерть царя Федора Алексеевича. Так оно и случилось: через 13 дней царя настигла Божья кара за все те «царские милости», которыми он одаривал сотни тысяч раскольников. Но на этом трагедия русского народа не заканчивалась.

Петр I был провозглашен царем в 10-летнем возрасте. Это не понравилось очень и очень многим — боярам, стрелецким старшинам и детям от первого брака Алексея Михайловича во главе с энергичной царевной Софьей. Сразу же после похорон царя Федора недовольство выплеснулось наружу, и гнев опоенных водкой стрельцов был умело направлен на ближайшее окружение юного царя, родственников его матери, урожденной Нарышкиной, и ее воспитателя (благодаря ему она, собственно, и стала царицей), ближайшего сподвижника Алексея Михайловича боярина Артамона Матвеева. Безымянный хронографист эпохи рассказывает с протокольной точностью:

«Того ж году майя въ 15 день на Московском государстве было смятение. Стрельцы, вей приказы и выборной полкъ, салдаты пришли в город, в Кремль во 11 часу дни з знамены и з барабаны, с мушкеты и с копеи и з бердыши, а сами, бегучи в городе, кричали, бутто Иван да Офонасей Кириловичи Нарышкины удушили царевича Иоанна Алексеевича. А начальных людей с ними, — полковников, ни полуполковников, ни капитанов, — а у салдат тоже начальных людей — с ними никово не было. И прибежав стрельцы и салдаты в город в Кремль, и взбежали на Красная и на Постельная крыльцо, и в царския хоромы, имали насильством своим с Верху, из государевых хором, от самого государя царя и великого князя Петра Алексеевича всеа Великия и Малыя и Белыя Росии самодержца баяр и окольничих, и думных, и стольников, и метали сверху с Краснова крыльца на землю, а на земли рубили бердыши и кололи копъи. А как в город бежали, и говорили все один заговор, бутто боярин Иван да стольник Офонасей Кириловичи Нарышкины хотели в Верху удушить царевича Иоанна Алексеевича. И порубили своим насильством бояръ: баярина Артемона Сергеевича Матвеева взяли от самого государя и, выветчи, скинули на землю с Краснова крыльца и подхватя на копъи изрубили бердыши. <…>

Того ж месяца въ 17 день стрельцы ж, все приказы и салдаты пришли в город в Кремль в третьемъ часу дни з знамены и з барабаны, и с мушкеты, и с копъи, и с пушками и ходили тож по всем царским хоромам и царицыным и царевниным невежством большимъ и просили боярина Ивана Кириловича Нарышкина. И царь государь и царицы государыни и царевны со слезами у стрельцов упрашивали о боярине Кириле Полуехтовиче Нарышкине и о боярине Иване Кириловиче. И стрельцы не послушали, баярина Ивана Кириловича взяли да Данилу лекаря сыскали, и пытали их на пытке в Костентиновской башне. И пытав баярина Ивана Кириловича привели к Лобному месту на площадь в девятом часу дни вполы [вполовину] и изрубили бердыши и копъи искололи и поругались всячески: отсекли голову и руки и ноги обсекли и взоткнув голову и руки и ноги на копъи и носили по мосту по Красному на оказание всемъ людем, а туловища иссякли и подымали на копъях вверхъ многажды. И голову взоткнули на долгое копъе и носили, — поругалися. И, нося на копъе, взоткнули на долгой жа шестъ, где висели незнама какие гадины, иные называли морския рыбы о семи хвостах и о пяти. А нашли их у думнова дьяка у Лариона Иванова. А стрельцы и салдаты, в то время какъ вывели и рубили боярина Ивана Кириловича Нарышкина, все вышли ис Кремля на Красную площадь».

В повествовании о стрелецком бунте 1682 года подробно рассказано обо всех растерзанных и замученных. Некоторых убивали прямо на глазах царицы Натальи и ее юного и уже тогда не в меру впечатлительного сына. А ведь самосуд учинялся над ближайшей родней юного царя и всесильным некогда Артамоном Матвеевым.

Софья и ее партия торжествовали, однако недолго. Во главе стрелецкого войска встал своенравный князь Иван Андреевич Хованский. Он не собирался играть роль пешки в руках Милославских, а сам метил в правители России. Для этого существовало два вполне реальных пути. Первый — женить молодого сына Андрея на одной из царевен (не исключалась и Софья Алексеевна) и стать при них соправителем или регентом. Второй путь — созыв Земского собора для избрания нового царя, коим мог стать либо отец, либо сын Хованские. Они вели свою родословную от великого литовского князя Гедимина, так что основания для притязаний на трон были достаточно весомые, а под дулами стрелецких пищалей Собор проголосовал бы за любую навязанную ему кандидатуру.

Стрельцы во главе с Иваном Хованским были во ту пору полными хозяевами Москвы, а значит — и всей страны. К моменту своего разгрома они представляли разнузданное войско, подчинявшееся только своему предводителю. С утра до вечера стрельцы пьянствовали в кабаках и, как бы теперь сказали, митинговали на площадях. И вот эта необузданная хаотическая сила столкнулась с твердой волей и жаждой власти царевны Софьи. Победили дьявольская женская хитрость, практичный ум и несгибаемость царь-девицы. Бунт был подавлен при помощи регулярных войск, отец и сын Хованские — казнены, стрельцы-смутьяны разогнаны и утихомирены. Софья стала регентшей при несовершеннолетнем Петре и его брате Иване. Царствующие братья являлись номинальными правителями, Софья — реальной. Но история не уготовила ей почетных лавров, ее время закончилось вместе со стрельцами, которых она одной рукой казнила, другой — миловала. Будущее уже принадлежало другому времени, другим идеям и другим людям. В конечном счете после ряда неудачных мятежей Петр I расправился со стрельцами (рис. 146) и заменил отжившее свое время войско регулярной армией.

Рис. 146. Петр I во время стрелецкой казни. Фрагмент картины Василия Сурикова

Были ли Романовы пассионарными личностями? В очень незначительной степени! Ни первые, ни последние Романовы, ни в основной массе своей пассионариями себя не заявили — в отличие от Рюриковичей, давших истории целую плеяду несомненно пассионарных фигур (хотя в жилах Романовского рода тоже текла кровь Рюриковичей). Династия Романовых дала немало выдающихся деятелей отечественной истории, обеспечив в основном прогрессивное развитие России на целых три столетия. Пассионарная же доминанта переместилась в иную плоскость, перешла к другим лицам и народу в целом. В длинной веренице великих и безликих царей, императоров и императриц ярким и негасимым светом сияет лишь одна пассионарная личность в подлинном смысле данного слова — Петр Великий (рис. 147). С ним связана и конкретная дата завершения русского летописания. С 1 января 1700 года указом Петра I Россия перешла на новое летосчисление, завершив свое прошлое долгое и славное бытие летом 7208 (1699) от Сотворения мира. На смену летописям пришла научная историография. Началась новая эпоха…

Рис. 147. Петр I в молодости (прижизненная гравюра)

* * *

В конце XX века из-за бездарной и предательской политики руководства (а также пассивности народных масс в отсутствии харизматического лидера) Россия оказалась на обочине мировой истории. Такое уже случалось. Бесстрастные свидетельства летописей — лишнее тому подтверждение. Но летописи свидетельствуют и о другом: рано или поздно народ находил силы, чтобы преодолеть любые напасти и невзгоды. Неизбывные энергетические и ноосферные потенции Русской земли не раз рождали пассионарных вождей и пастырей масштаба Олега Вещего, Ярослава Мудрого, Александра Невского, Сергия Радонежского и тех правителей России, которые удостоились эпитета Великие — Ивана III, Петра I и Екатерины II. С неотвратимостью фатума, но в силу естественных и космических закономерностей, они будут появляться и впредь. А потому: какие бы черные тучи ни заволакивали бездонное небо родного Отечества, какие бы злые вихри ни проносились по его бескрайним просторам, — Россия как стояла, так и всегда будет стоять на радость тем, кто ее любит, и на страх тем, кто ее ненавидит.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.