Глава V

Глава V

Самой поразительной в тибетских буддистских доктринах является та доктрина Тайного Учения, которая говорит о «выходе за пределы». Эта доктрина основана на Праджняпарамите, которой посвящен великий труд Нагарджуны.

Тибетцы, как и китайцы, совершенно иначе понимают термин Праджняпарамита, чем то, которое приписывают ему индийские авторы и которое было взято у них большинством западных ориенталистов.

Согласно последним, Праджняпарамита означает высшую мудрость, лучшую, самую высокую мудрость, тогда как для китайцев это — мудрость, которая «вышла за пределы», согласно мантрам Праджняпарамиты, которые произносятся во всех странах, исповедующих буддизм махаяны:

«O Мудрость, которая вышла за пределы, вышла за пределы, вовне, Тебя почитаем».

Однако в то время как в этой мантре говорится о мудрости, «которая вышла за пределы» — перешедшая на «другой берег», как говорят китайцы, тибетцы переводят Праджняпарамиту словами шераб кьи фарол ту чинпа (sherab kyi pharol tu chinpa), что означает «выйти за пределы мудрости».

Частица родительного падежа кьи (kyi) не оставляет сомнений относительно значения, которое хотел выразить переводчик. Чтобы выразить, что мудрость доводит до совершенства действие движения, ему пришлось написать kyis. Но смысл, в котором тибетцы понимают Праджняпарамиту, больше, чем любая грамматическая конструкция, показывает, что вся доктрина основана на предписании «выхода за пределы».

Мне показалось необходимым дать читателям эти пояснения, потому что те из них, кто знаком с буддистской литературой, могут быть удивлены тем, как рассматриваются здесь «превосходные достоинства», с которыми они встретились в ходе чтения.

Первоначально было шесть таких достоинств; позже были добавлены четыре других достоинства, но эти последние играют лишь вторичную роль [213].

В этом списке каждое достоинство рассматривают так же, как мудрость-знание шераб (shesrab), то есть его название сопровождается словами «выйти за пределы». Таким образом, в то время как в работах тех авторов, которые переводят paramita как «превосходный», мы находим: превосходное милосердие, превосходная этика и т. д., в то время как тибетцы говорят: «выйти за пределы милосердия, выйти за пределы мудрости-знания».

«Превосходные Достоинства», или, для тибетцев, те достоинства, за пределы которых необходимо выйти:

С дополнением четырех достоинств, добавленных позднее:

Стремление, добрые пожелания [214]

Хорошо ли обладать этими достоинствами и развивать их? Очевидно, да, но ни одно из них, взятое в отдельности, ни даже все они вместе, не в состоянии привести к освобождению тхарпа (tharpa). Справедливый человек, святой, так же как и злой человек, даже преступник, остаются заключенными в круге (самсара) [215] рождения и смерти, сосредоточения и рассеяния, который составляет иллюзорный мир явлений, хотя в этом круге судьба предшественника может отличаться от судьбы последующего.

Согласно популярным религиозным представлениям, жизнь с этими достоинствами приводит к счастливому перерождению в мире людей или в мирах Богов, в то время как злые действия приводят к несчастному возрождению в тех сферах, где царит страдание. Многие тибетцы с трудом различают эти два вида будущего, однако мысль о том, что спасение, избавление от самсары, состояние просветления Будды — совсем другое, чем практика достоинств и выполнение религиозных обрядов, которые не являются для них совершенно чуждыми.

Тайная часть учения, называемая нанг , объясняет, что такое «превосходные достоинства» и их практика, которую необходимо вплавить в свой характер. Эти достоинства должны быть бессознательными, развиться в полностью спонтанные действия. Таким образом, акт помощи страдающему существу должен происходить спонтанно, так же инстинктивно, как отдергивание руки, коснувшейся раскаленного предмета.

Если наше милосердие, наше терпение, наше упорство и т.?д., в целом, любое из наших превосходных достоинств, проявляется только после того, как ментальный процесс показал нам полезность этого действия или возникает необходимость принуждения к этому действию через повиновение определенным моральным принципам, которые нас учили уважать, то действия, которые мы совершаем, могут быть полезными для тех, в отношении кого они совершаются. Однако для нас они будут полезны только как образовательное упражнение, которое, скорее всего, превратит нас в роботов, перемещаемых внешними указателями. Глубинная же часть нашей сущности не подвергнется изменениям, а такое преобразование — единственное, что может быть важным для нас.

Буддистское спасение, Освобождение, заключается в фундаментальном изменении нашего восприятия, наших идей, наших чувств. Это просветление, являющееся следствием трансцендентного и глубокого озарения лхаг тонг , заставляет нас «видеть больше», выйти за пределы мира достоинств и недостатков, добра и зла, обнаружив там сферу, где этих пар противоположностей просто не существует. Важно, после того как вы попрактикуете эти «превосходные достоинства», выйти за их пределы, потому что трансцендентное озарение показало, что они — ребяческие, бессмысленные, неглубокие и неэффективные.

Доктрина «Выхода за пределы» в соединении с доктринами «Прямого Пути» и «Внезапного Освобождения» формирует истинное ядро Учения более высокой ступени, которое называют Тайным Учением. Тем, кто был приобщен к ним или кто понял их в точности, советуют не распространять их с большой легкостью, поскольку они опасны для широких масс людей, разум которых слишком ограничен, чтобы охватить их истинный смысл.

Должны ли мы рассматривать собрание доктрин и теорий, которые вместе составляют Тайное Учение, как являющееся по сути своей уникально тибетским? Это было бы несколько рискованным утверждением. Идеи почти никогда не возникают в одном месте. В определенные периоды мы видим, что похожие идеи возникают среди людей, разделенных большими расстояниями, т.?е. среди людей, между которыми не было никаких материальных контактов. Однако мы не можем пренебречь возможностью прямых или косвенных контактов между тибетскими мыслителями и философами, живущими (или жившими) по соседству с ними: китайцами или индийцами.

Известный буддистский философ Нагарджуна красноречиво провозвестил Срединный Путь — мадхьямика (madhyamika), который не склоняется ни к утверждению, ни к отрицанию, поскольку они существуют только одно относительно другого, так что ни то ни другое не может рассматриваться самостоятельно и не имеет собственной, независимой реальности. Человек должен выйти за пределы идеи «Да» и «Нет», идеи «бытия» и «не-бытия», — говорит Нагарджуна. «Мудрость» должна «выйти за пределы» всех концепций или, как понимают это тибетцы, мы должны выйти за пределы Мудрости (то есть той Мудрости, какой мы ее понимаем), которая в конце концов приходит к тому же самому.

Задолго до Нагарджуны Будда уже установил принципы подобной духовной и интеллектуальной дисциплины. Разговаривая с одним из учеников, Будда сказал: «Люди привыкли говорить «есть» или «не есть», но для того, кто чувствует мудро и согласно истине, гласящей, что все объекты заставили появиться в мире, не существует «не есть». И для того, кто чувствует мудро и согласно истине, объясняющей, как объекты в мире погибают, для него нет понятия «есть»[216].

«Все есть» — это одна крайность, «ничего нет» — другая. Я учу, что между этими двумя крайностями находится истина Взаимозависимых Происхождений»[217].

То есть всему, что существует, необходимо существование других объектов, которые создают его или которые поддерживают его, и существование существующего прекращается, когда прекращаются причины или условия, которые поддерживают его существование. Таким образом, любое существование относительно. Нельзя сказать «это есть», потому что оно, «это», не является аутогенным, но, с другой стороны, также нельзя считать это абсолютным несуществованием.

По сути дела, «выходить за пределы» означает прекратить цепляться за сознание, связи, которые принадлежат миру иллюзий, и понять, что они имеют только относительную ценность, зависящую от предметов, существование которых также всего лишь относительно, но мы будем не правы, если сочтем их совершенно несуществующими.

Тибетские мастера, утверждающие, что являются носителями Тайного Учения и считающиеся таковыми, никогда не делают вид, что доктрины, которые они излагают небольшим группам избранных учеников, были созданы исключительно в Тибете. Напротив, они заявляют, что эти доктрины и связанные с ними дисциплины относятся ко времени отдаленного прошлого, к моменту, далеко отстоящему до самого древнего периода, упомянутого в тибетской истории. Если они порой приписывают происхождение передачи Тайного Учения мифическим персонажам типа Дордже Чанга (Dordji Tchang), они легко признают тот факт, что это всего лишь живописный способ выразить мысль о том, что начала этого учения недоступны для познания посредством наших исследований и что дух этого учения всегда, в том или другом мире, вдохновлял элиту мыслителей, которые были особенно проницательны и «видели вне» лхаг тонг .

Что касается нас, то, отбрасывая все необоснованные предположения, мы должны признать, что внутренняя история религиозного и философского развития тибетцев нам мало известна; фактически следует признать, что мы вообще ничего о ней не знаем. Документы, которыми мы располагаем, являются относительно поздними и мало что говорят нам об основании и распространении буддизма в этой стране миссионерами, принадлежащими к различным махаянистским или тантрическим школам. Возмножно, в Тибете присутствовали и другие влияния — либо до появления на этой земле буддизма, либо в период, когда происходило построение основной системы философских и мистических теорий и распространенной религии, которую люди Запада назвали ламаизмом.

Среди представителей религии бон[218], побежденных ламаистским духовенством, которые теперь копируют их всеми возможными способами настолько, насколько это необходимо белым бон, или тех из них, кто, за редким исключением, стали простыми колдунами (если говорить о черных бон), скорее всего было несколько просвещенных знатоков даоистского учения. До сих пор порой среди отшельников на Тибете встречаются примеры подобных мыслителей, хотя они и не утверждают, что являются даосами.

При исследовании теорий, относящихся к Тайному Учению, возникает вопрос — не возникли ли некоторые из них, типа теории недеяния, соединенной в этом учении с доктринами «Выхода за пределы», «Прямого Пути» и «Внезапного просветления», в результате контакта с китайскими даосами. Естественно, это всего лишь предположение, и мы не должны концентрировать свое внимание только на этом.

Тибетские мастера мистики часто упоминают Учение, пришедшее с севера, которое было передано им тайным образом. Эти загадочные высказывания, похоже, базируются скорее на легенде, чем на историческом факте. Кроме того, мы не должны понимать слово «северный» в географическом смысле. На Тибете, как и в Индии, «север» имеет мистическое значение[219].

С другой стороны, некоторые индусы, включая ученого Тилака, верят в скандинавское происхождение ариев[220], прародина которых была, согласно их представлениям, расположена в Арктике. Это объяснило бы, посредством постоянного влияния атавистических воспоминаний, притягательность севера для некоторых из этих мистиков.

Это объяснение нельзя применить к Тибету, где существует та же самая притягательность, порой даже в более высокой степени. В тибетских легендах существуют многочисленные намеки о северной стране, где зародились необыкновенные доктрины. Некоторые налджорпа (naldjorpas)? [221] говорят даже, что они время от времени попадают туда. Просвещенные тибетцы полагают, что это род психических переживаний, происходящих в ходе особых медитаций, а не фактические перемещения. На историческом или полуисторическом уровне тантрические доктрины, по мнению некоторых образованных людей, были импортированы в Бенгалию вместе с торговцами, приезжавшими с севера. В таком случае о каком севере может идти речь? Из Тибета или из Кашмира, лежащего на севере Индии, из более удаленных областей, расположенных за пределами Тибета? У нас не хватает надежных и точных данных по этому вопросу. Кроме того, это относится к области исторического исследования и потому выходит за рамки обсуждаемой в этой книге темы, поэтому я не могу более задерживаться на этом вопросе.

Давайте вернемся к доктринам, предлагаемым для обсуждения ученикам, призванным для посвящения в Тайное Учение.

Является ли доктрина «Выхода за пределы», очень кратко и приблизительно описанная выше, четкой, однозначной и определенной? Мастера Тайного Учения говорят, что туда ведет длинный путь, но если вы решительно спросите у них: «Это приводит к Цели?» — они только улыбнутся и ничего вам не ответят.

Слово «цель», так же как и сама идея цели, то есть заключительной, абсолютной объективности, в Тайном Учении не используется. И то и другое отбрасывается при выходе за пределы «Внутренних» учений нанг.

Мастера Тайного Учения охотно напомнят своим ученикам древнюю буддистскую притчу о плоте. Путешественник, путь которому преградила река, воспользуется плотом, чтобы достигнуть противоположного берега, но, добравшись до противоположного берега, он не будет продолжать свой путь, таща плот на плечах. Он оставит его на берегу как ставшую для него совершенно бесполезной вещь.

Этот плот представляет собой различные методы, интеллектуальные тренировки или моральные наказания, которые являются доступными средствами, способными перенести ищущего освобождения на «другой берег». На том берегу все это теряет свою ценность — они не имеют ничего общего с условиями, существующими на «другом берегу» и, как плот в притче, становятся всего лишь бесполезным бременем.

В любом случае этот «другой берег» сам по себе является всего лишь фигуральным выражением, он есть никто и находится нигде.

«Другой берег» — это то, что существует «вне» всех наших концепций. Вот почему это эквивалентно высочайшему выходу за пределы всего. Это трансцендентная мудрость, потому что это также концепция нашего сознания и не что иное, как плот, облегчающий нашу переправу через реку. Это самый лучший, самый надежный из плотов, но трансцендентное озарение лхаг тонг показывает, чем это является в действительности — это не что иное, как инструмент.

Кроме того, означает ли достижение другого берега реки осуществление определенной цели? В это верит большинство буддистов. Однако в Тайном Учении придерживаются иной точки зрения.

Человек, который пересек реку, возможно, будет отдыхать некоторое время на берегу, которого он сумел достигнуть, но перед ним расстилается обширная земля, которую надо пройти, так что потом этот человек встанет и продолжит свой путь. Пересечение реки, остановка на «противоположном берегу» является всего лишь стадией его пути.

Стадия на пути к чему? Мистики-даосы оставили нам загадочное высказывание, под которым полностью подписываются мастера Тайного Учения, когда, хотя и в несколько иной форме, излагают эту проблему своим ученикам.

«Страна, которая находится «нигде», и есть истинный дом» [222].

С другой стороны, а есть ли путешественник, который пересекает реку? Есть ли кто-то, кто высадился на противоположном берегу?

Если бы это было так, то этот путешественник принес бы с собой «исходный берег» во «вне», так же как пыль на подошвах переносят с одного места на другое. Путешественник преобразовал бы «другой берег» в «этот берег», потому что «здесь» и «там» находятся в нем, являются им, и то внешнее по отношению к сознанию, которое думает «здесь» и «там», не есть иное «здесь» и «там».

Выходить за пределы достоинств и пороков, мнений, представлений и верований[223] означает выйти за пределы ментальных конструкций, которые постоянно и нескончаемо создаются сознанием, понять, посредством трансцендентного озарения, что они лишены действительности. Необходимо также признать, посредством трансцендентного озарения, что тот, кто считает себя придерживающимся добродетели, поддающимся пороку, придерживающимся того или иного мнения или разрабатывающим теории, а также идущим к цели и достигающим ее, — на самом деле является всего лишь непоследовательным фантомом, лишенным действительности.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.