8. Бизнес, начало

8. Бизнес, начало

Всё переменилось после выхода в свет закона о Кооперации. Для меня главная перемена случилась на родительском собрании в школе у сына. Мне было там скучно и не интересно. Я взял с собой газету и почитывал втихаря. Почти весь номер был занят пресловутым законом, и я со скуки прочитал его полностью. И уже дочитав, вспомнил, что меня что-то привлекло в середине. Нашел - налогообложение.

Тут я забыл сразу про учителей и про всё остальное. Это же был Клондайк! Я не помню, сколько процентов уходило в налог с дохода. Помню, что по-хамски законодатель не включил зарплату в себестоимость, но это были мелочи, не стоящие внимания. Главное -ни слова не было про налог с оборота. А я слишком хорошо знал структуру цены, к примеру, на женские колготки. Розничная цена на них была три рубля, а фабричная себестоимость всего 23 копейки. Наценка торговли не больше двадцати процентов от себестоимости. Всё остальное забиралось государством как налог с оборота. На полях газеты я быстренько прикинул, сколько можно снять за месяц хотя бы с десяти чулочных автоматов и обалдел, получалось не меньше ста тысяч рублей. А если двадцать автоматов? Или тридцать? В масштабах страны капля в море, а для одного или нескольких даже человек?

На фабрике как раз об эту пору уволился начальник прядильного производства. По логике, мне надо было бы занять его место, и я мог бы это сделать, но уже не хотел.

Директор у нас был пенсионер, а директором назначают одного из троих начальников производств. Всё равно не хотел. Когда мы обмывали увольнение начальника производства, он сказал, что за пятьсот рублей в месяц готов говно руками носить, а тут светило неизмеримо больше. Все мысли у меня теперь были направлены на то, где взять оборудование и сырьё, а это было не так просто.

У нас всегда декларируется одно, а делается совершенно другое. На приобретение и того и другого нужны были фонды Госснаба, а никакому кооперативу этого не дадут. Я съездил на трикотажку и предложил руководству партнерство. Не оценили. Бабы то ли испугались ответственности в случае чего, то ли просто не поняли, но беседа не состоялась.

Там на фабрике я встретил Дядькина и рассказал ему свою идею - всё равно бухгалтер нужен. Оказалось, что он уже скорешковался с фабричным фотографом Зубом на ту же тему.

С фотографами в партнерах мне везло. Я знал тогда Зуба, хорошим, добрым парнем. В бытность свою на трикотажке я часто забегал к нему в лабораторию потрепаться, а то и тяпнуть стаканчик. Идея взять его компаньоном была хороша. Причем избрать его председателем. Дело с кооперативами мутное, как это еще повернется неизвестно, терять работу не хотелось, а ему терять было нечего.

В конце концов, жена познакомила меня с директором Подмосковной фабрики, выпускавшей нужное нам сырьё. Директор быстро согласился со мной, причем без каких-либо дополнительных условий. Он же взялся приобрести сорок бэушных автоматов и выделить помещение. Помещение оказалось аховым - подвал отдельно стоящего здания, к тому же совершенно разрушенный. Дверей и окон не было, а на полу полуметровый слой битого кирпича. На какие шиши и как мы будем делать ремонт, было непонятно, но это нас не особо заботило. Ничего, лиха беда начало.

Ранней весной мы подали заявку в исполком этого подмосковного городка. По определенным дням в исполкоме заседала комиссия по регистрации кооперативов. На комиссии нам очень обрадовались, мы же собирались выпускать товары народного потребления, по которым в стране был постоянный дефицит.

Здесь же в комиссии сидела дама, представитель Жилсоцбанка. Она спросила нас, есть ли у нас деньги? и не хотим ли мы взять кредит? Дядькин заковыристо, на бухгалтерском языке спросил об условиях кредитования. Так же замысловато дама начала отвечать, но, переводя на русский язык, это значило, что краткосрочный кредит на сырье можно было взять под 3% годовых, а долгосрочный на оборудование и ремонт под 2%. Сказка! Я тут же в коридорчике исполкома от руки нарисовал заявку на кредит и передал её банкирше. Через неделю у нас на руках было свидетельство о регистрации, у нас был открыт счет в банке, а на этом счете уже лежали сто пятьдесят тысяч рубликов.

Не помню, чего испугался и почему сбежал от нас Дядькин. Кредит мы вернули через несколько месяцев после начала работы. Гораздо раньше положенного срока. Можно и нужно было брать гораздо больше и не отдавать до 1992 года, но кто ж тогда это знал?

Имея на счете кучу кредитных денег, первое, что я сделал, это купил себе машину. По бухгалтерии я отнес её к разряду - оборудование. Солнечным весенним днем я приехал в банк, выписал чек и получил в кассе десять тысяч наличными. Я никак не ожидал, что их будет так много по объему и даже не взял с собой портфель - мне выдали деньги трешками и пятерками. Хорошо, что у меня был в кармане полиэтиленовый пакет. Я почему-то недопетрил даже взять такси, а поехал с полным полиэтиленовым пакетом денег на автобусе до метро.

В центре я из метро вышел и подался в ГУМ. Надо ж было купить чего-нибудь эдакого, чтоб отметить радостное событие. Там я купил коньяку, фруктов и еще чего-то и только после этого поехал домой.

Мне нужен был кузов универсал, чтобы возить товар. Я выбрал себе за семь тысяч рублей более или мене новый Москвич 2137 светло коричневого цвета. До товара еще было далеко, но в подмосковный городок стало добираться гораздо удобней. Я продолжал работать на ТСФ и только через день приезжал проверять работу, а Зуб занимался ремонтом помещения.

Мы с ним переманили с трикотажки квалифицированных специалистов, назначили им зарплату в три раза больше, чем они получали на фабрике. Когда это дошло до руководства трикотажки, я там стал фигурой нон грата. Потихоньку мы закончили ремонт, провели электричество и установили оборудование. Дело пошло. Мы начали выпускать женские теплые колготки по 18 рублей за пару.

Но произвести товар еще полбеды, его надо продать. Не будем же мы стоять с лотком на площади? Пришлось завязывать отношения с советским жульем. Первым делом мы познакомились с директрисой ближайшего универмага. Она нам объявила, что всё это легко и просто и не стоит головной боли. После бутылочки коньяку под конфекты она еще и уточнила: «Фуйня-муйня», - говорит. Она это выражение повторяла довольно часто.

Это знакомство, вообще, было очень познавательно. Оказывается, им было всё равно, чем торговать в помещении магазина, главная радость их была - выездная торговля.

Например, мы привезли им сотню колготок с официальными документами, они их выложили на прилавок и торгуют. Когда продадут, перечисляют нам деньги безналом, а мы им даем еще сотню. Но по выходным у них выездная торговля и мы им на эти дни даем еще тысячу и без всяких документов - документы на текущую партию у них есть. В понедельник они с нами рассчитываются наличными. Все довольны, все смеются.

Возникла еще масса проблем, связанных со снабжением. Я не говорю уже о тысяче мелочей, главное - наши, довольно дорогие теплые колготки быстро протирались на пятках, и для того, чтобы устранить этот дефект, нужен был эластик или, хотя бы, простой капрон. Фабрика давала нам меланжированную хлопковую пряжу серого и бежевого тона, но эластика у них не было, и взять его без фондов они тоже не могли. Тут Зуб проявил героизм, привез двадцать коробок эластика. Это было преступление, воровство собственно, я знал, где он его добыл, но другого выхода у нас не было.

Зуб первое время был очень деятелен и полезен, особенно на этапе строительства, но он ровным счетом ничего не понимал в производстве и понимать не хотел. Казалось бы, ерунда - сорок автоматов, только у меня в цехе на трикотажке их было около тысячи. Но там цех занимался только вязанием заготовок, а здесь нужно было иметь сразу весь производственный цикл от подготовки сырья до упаковки и складирования готовых изделий. Получалось, что здесь в подвальчике образовалась целая фабрика с объемом управленческих работ вполне сопоставимым с любым другим предприятием.

Уже к концу мая мне пришлось окончательно уволиться с ТСФ и заняться кооперативом всерьез.

Этот момент сопровождался самой серьезной ссорой с женой. Она мне поставила ультиматум: «Или я, или кооператив». Она еще продолжала работать на трикотажке, а там ходили про меня скверные слухи и пересуды. Но я остался тверд в своем решении сжечь мосты. Жена, в конце концов, успокоилась.

Деньги были, конечно, не сопоставимые с зарплатой. Когда наладилась постоянная работа, только официально я выписывал себе по пять тысяч в месяц, это при средней зарплате по стране 200 рублей. Но для меня дело было не только в деньгах. Я тогда наивно полагал, что изменяю мир. Что вот теперь только люди начнут работать хорошо и с удовольствием, они же теперь заинтересованы в результатах своего труда. Мало того, что механик, к примеру, получал у меня 1000 рублей оклад, я еще по результатам месяца выдавал каждому процент от прибыли. Теперь, думал я, люди смогут жить достойно и работать с полной отдачей. Теперь все преимущества социализма раскроются в полной мере и т. д. и т. п. Фигли-мигли!

Это всё оказалось очередной химерой. И я убедился в этом довольно быстро. Сначала, да, очумели от перспективы, работали в полную силу. Потом привыкли и стали работать, как всегда, приворовывать стали и даже хуже - рубить сук, на котором сидят. Но об этом позже.

Кто сочинял закон о Кооперации? Либо человек совершенно не знакомый с советской экономикой, либо тайный враг, с целью разрушить СССР. Я до сих пор убежден, что Советский Союз прекратил существование не из-за низких цен на нефть и непомерных военных расходов. И уж совсем никакой роли не сыграла низкая, якобы, эффективность производства. И не железный занавес. Мне смешно, когда американцы говорят, что выиграли холодную войну, - они здесь вообще не причем.

Причины были внутренние и, по большей мере, Советский Союз погубили кооперативы, НТТМ и СП, не столько сами по себе, сколько форма их существования в общей экономической системе страны. Про налоги я уже говорил, но это мелочи. Отсутствие налога с оборота дало возможность по некоторым товарам получать сверхприбыли, в частности мне, но это не могло сделать погоды в общем.

В СССР существовала бивалютная система. Даже три валютная. Доллары и другие иностранные валюты здесь не важны, они имели кое-какое значение в ограниченных сегментах рынка, но это не была валюта, в полном смысле слова, это был товар. Будем считать, что у нас было три валюты, перечислю их в порядке увеличения стоимости:

Безналичный рубль.

Наличный рубль.

Товар.

Может показаться безграмотным включение товара в разряд валют, но так оно и было в нашей, страдавшей от товарного дефицита стране. Причем под товаром здесь понимается любой качественный продукт. Его всегда и быстро можно было поменять на деньги или друг нужный тебе товар. Это называлось - бартер.

В доказательство могу привести анекдот времен Горбачевской борьбы с пьянством: Корреспондент рабочему: «Тяжело станет теперь выпивать на производстве? Водка сильно подорожала»; Рабочий корреспонденту: «А вот видишь подшипник? Он как стоил пол-литра, так и будет стоить!»

Или возьмем новый автомобиль с объявленной государством ценой в 7000 рублей. Вывезенный за пределы магазина и выставленный на продажу, он начинал сразу стоить 15000. Так что, товар был валютой, и каждый товар имел свой твердый курс.

Почему я называю доллар товаром? Потому что официальный курс его тогда, как валюты, был, если не ошибаюсь, 62 копейки. И это был правильный курс, потому что, если у нас колбаса стоила 2-20, то в Штатах она была не дешевле четырех долларов, сигареты у нас стоили 60 копеек, а у них полтора доллара ну, и т. д. по основным товарам. Но купить доллар с рук можно было только за 12—14 рублей. Почему? Потому что отдельные товары можно было купить только за доллары и это окупалось. Как бы конъюнктурная цена доллара переносилось на товар, который на него покупали.

Рассуждать о валютной системе того времени без товара невозможно, потому что количество выпускаемых в продажу товаров народного потребления планировалось в строгом соответствии с количеством наличных рублей у населения, правда, у Госплана это плохо получалось, но всё же к этому стремились. А безналичные рубли ходили совсем в другой сфере - в сфере отношений между предприятиями.

Итак, самой дешевой валютой был безналичный рубль. Этих рублей на счетах предприятий было великое множество, и тратить их было практически некуда, только на производственные вопросы. Директора просто не могли купить то, что им было нужно. Но для кооператива безналичный рубль и наличный был одним и тем же. Я в любой момент мог снять со счета сколько угодно денег, никому не объясняя причин. Да и делать этого мне не было необходимости - далеко не все наличные сдавались в банк.

Приведу, как пример, один случай. Подмосковная фабрика закончила ремонт клуба, а стулья купить не получалось. Директор попросил меня помочь. Я тут же поехал в мебельный магазин. В торговом зале стоят стулья - 7 рублей за штуку. Спрашиваю директора магазина, может ли он мне завтра привезти 1000 штук. Глаза у него радостно округлились, пожалуйста, говорит, куда доставить? Я отмусоливаю ему наличные, звоню директору фабрики и спрашиваю, может ли он оплатить по 30 рублей за стул. Он говорит - не вопрос и тут же перечисляет мне тридцать тысяч. Вот такая операция «вечером деньги - утром стулья». Директор еще был честный, мог бы стулья и по 50 взять, а десять откатом попросить. Тогда так делались миллионные состояния, главным товаром при этом были компьютеры.

А что произошло в масштабах страны? Общая масса наличных денег вроде бы не увеличилась, она по-прежнему контролировалась правительством, но скорость их оборота возросла даже не в разы, а на порядок. А товара на такой оборот совсем не осталось. В результате революция, инфляция 1992 года и прочие гадости.

Сейчас говорят, что Гайдар был неправ с шоковой терапией - надо было идти по китайскому варианту. Да не мог он ничего другого сделать! Всё уже было предопределено. Нынешнее правительство, всячески ограничивая обналичку, пытается вернуть нас к бивалютной системе. Наличный рубль потихоньку становится дороже безналичного. Что я им могу сказать? Флаг им в руки. Результат, скорей всего будет тот же - очередная революция, тем более, что и других поводов для этого хватает.