РУССКОЕ ТАЙНОЗНАТСТВО
РУССКОЕ ТАЙНОЗНАТСТВО
Неизведанным и таинственным, на грани волшебной сказки является нам сегодня мир наших пращуров, испокон веков живших на землях Русского Междуречья. Полный загадок и скрытых смыслов духовный мир древнего славянина поражает многоцветьем и разнообразием оттенков, глубокими индоевропейскими и доиндоевропейскими корнями. Однако, если вдуматься, мы и сегодня живем в окружении тайного знания. Даже текущая информация, которая лавиной обрушивается на нас с газетных полос и телевизионных экранов, дозированная, неполная информация, – за ней скрыта невидимая часть айсберга, понятная и доступная немногим. Смысл политики – скрыть свои истинные цели и намерения; наука в главных разделах – набор естественных и искусственных (в виде математических или иных формул) высказываний; смысл их понятен ограниченному числу специалистов (а то и вообще не имеет никакого рационального смысла). О философии, теологии, эзотерике говорить не приходится – здесь сплошь абстракции и иррациональные суждения.
Но не о таком тайнознатстве пойдет речь. Существует целый пласт архаичного знания, уходящего корнями в глубочайшую древность и передаваемого от поколения к поколению на протяжении многих тысячелетий – от самых истоков истории и культуры. Это знание всегда существует – традиции, обычаи, нравственные нормы поведения и общежития, закодированные символы орнаментов и узоров, одежды и танцев, фольклорных образов и мифологем, привязанных к конкретному природному ландшафту и энергетике земных недр. Это знание неподвластно ни общественному устройству, ни конкретной форме власти, ни воле или желанию отдельных индивидуумов или общественных групп. По сути своей и природе оно никогда не предназначалось для фиксации в виде письменных текстов, жизнь его – в реальном бытии людей; – среди них всегда находятся хранители сакральной памяти веков.
В печати уже появлялись достоверные сообщения о сохраненных духовных ценностях наших пращуров; изданы фундаментальные сборники, содержащие бесценные сведения о древней народной мудрости. Достаточно назвать серию книг Юрия Миролюбова, неоднократно издававшихся в России и за рубежом. В основе их – знания, впитанные в детстве, до революции, в южнорусских краях (теперь отошедших к Украине). Недавно появились не менее впечатляющие публикации, принадлежащие этнопсихологу Алексею Андрееву. Ему удалось ввести в научный оборот огромный массив ранее недоступных фактов, относящихся к истокам народной культуры. Алексей Андреев получил по завещанию от своего деда, происходившего из офенского рода, записи, связанные с тайной практикой, языком и, главное, с древним офенским мировоззрением; это в свою очередь дало толчок к общению с последними представителями загадочного слоя русского населения. Старики, жившие в глухих деревнях Верхневолжья (преимущественно в Ивановской области), на протяжении нескольких лет открывали перед профессиональным исследователем Мир Тропы – давнюю философскую традицию и сакральную практику, восходящую, без сомнения, к далекому индоевропейскому прошлому. Автор допущен к святая святых лишь на том основании, что сам по материнской линии принадлежит к офенскому роду. Собранные и обобщенные им факты уникальны и поразительны. Укоренившееся мнение о языке офеней как об искусственном профессиональном арго (наподобие воровского жаргона) не имеет ничего общего с действительностью. Вполне возможно, что афинский (офенский) язык и магическая практика офеней (афинян, как их еще называли) восходит не к афинским грекам (такое истолкование предлагали некоторые лингвисты в XIX веке), а к культу Афины Паллады, причем в ее первичном варианте, когда будущая покровительница Эллады была еще гиперборейской богиней. В этом случае афиняне, возможно, служители ее культа и хранители таинств, а офени, дожившие до конца ХХ века, – наследники традиции. Кстати, и «тайные тропы» офеней, не исключено, совпадают с путями миграций древних индоевропейцев.
Авторы этой книги тоже намерены поделиться информацией, относящейся к древнему тайному знанию пращуров русского народа (Волжско-Окский регион). Согласно сакральному миросозерцанию, протославянские племена – мигранты с Севера на Юг, которые долгое время селились вдоль реки Оки, первоначально поклонялись культу Первуна (впоследствии преобразован в Перуна). Имя, данное священной реке, соответствовало значению «глаз» («око») или «(все)видящая река» (мифологема «всевидящее око» известна со времен Древнего Египта). Ока – центральный перевалочный пункт многочисленных мигрантов через прилегающие земли. В связи с этим на нее возлагалась особая роль всевидящего глаза, способного заметить любого званого и незваного гостя. Крутые берега обеспечивали прекрасный обзор стражникам, ловушки фарватера надежно защищали аборигенов.
Тайнознатство, к которому мы оказались причастны, – ключ к пониманию многих аспектов древнейшей истории и предыстории всех краев и областей нашего Отечества, – ведь оно восходит к истокам индоевропейского, славянского и русского менталитета. До сих пор в речевой форме общения жителей Веневского, Заокского районов Тульской области и прилегающих к ним территорий не различаются слова мужского и женского рода, при полном исключении среднего. Этот несомненный отголосок древней культуры сохранил свое влияние на быт и речь последующих поколений, крепко удерживающих память о матриархате. Николай и Елена Рерих в книге «АУМ» (статья 231) отмечают: «Очень полезно изучать древние языки, в них запечатлена история мысли человечества.(…) Язык есть летопись народа, словарь есть история культуры».
Вместе с тем язык как явление культурной и духовной жизни имеет ноосферную природу. Существующие теории происхождения и функционирования языка лишь в очень незначительной степени раскрывают его сущность, полностью игнорируя связь и взаимодействие языка с энергоинформационным полем Вселенной, порождающим первичные смыслы, которые в дальнейшем оформляются в виде лексем и синтаксических структур. Ограниченность и беспомощность теоретической лингвистики в свое время точно подметил и удачно охарактеризовал великий мыслитель Алексей Степанович Хомяков (1804 – 1860) в своем незавершенном энциклопедическом труде (названном после его смерти «Семирамида»):
(Языкознание) «занимается только одним, именно скоплением (агломерацией) звука, и редко, редко доходит до его растительности (по их выражению – динамическое развитие). Томы пишутся за томами, теоретические грамматики являются на свет без числа, но во всем этом мало пользы для науки и плохая пожива для историка, кроме сбора материалов, для которого надобно было избрать путь простее и прямее. Исследования испещряются названиями аффиксов, суффиксов… и прочих искусно составленных латино-санскритскою ученостью… но наука сравнительной филологии подается вперед самыми медленными шагами. Критики страдают в этом деле, как и всегда, недугом односторонности».
Наши далекие пращуры, вне всякого сомнения, лишены этих недостатков, и мы полностью полагаемся на их ноосферную интуицию, позволяющую считывать вселенскую информацию любой степени сложности и преобразовывать ее в виде приемлемых образов. Говоря о себе собирательно «мы» (рис. 29), авторы вполне отдают себе отчет, что волею судеб первоисточником исходной информации и нынешним ее хранителем оказался только один из нас – художник по духу и призванию Виктор Федорович Аристов; двое других – доктора философских наук Валерий Никитич Дёмин и Владимир Николаевич Назаров – попытались осмыслить древний пласт народного мировоззрения как профессиональные ученые – специалисты в области философии, культурологии, теологии и религиоведения. Сколь бы невероятными с точки зрения обыденных и традиционных представлений ни показались нижеследующие материалы, мы придерживались фактов, и только фактов, а дело читателей – судить, насколько это удалось. Начнем с того, что поразило нас – каждого в отдельности: оказывается, и поныне продолжает жить особый русский язык, о существовании которого многие даже не подозревают. Он известен в самой гуще народной, и быть приобщенным к нему считается столь же естественным и понятным, как и употребление обычного языка. Однако назначение тайного языка вовсе не в осуществлении обычных коммуникативных функций, а в удержании в памяти и сохранении для потомков некоторой системы древних понятий и духовных ценностей, с помощью которых осуществлялась на протяжении веков и тысячелетий организация повседневной жизни и утверждение принципов высоконравственного поведения.
Рис. 29. Авторы книги у заваленной пещеры близ Алексина, на Оке (Возможно, одно из убежищ древних арийских мигрантов). В первом ряду слева: В.Ф. Аристов; во втором ряду: второй слева – В.Н. Дёмин; четвертый – В.Н. Назаров. Фото В. Дёмина
Чтобы не быть голословными, приведем три жизненных правила, на которые еще совсем недавно ориентировался в тульской глубинке стар и млад:
1. «Вди заро пяти» = «Войди в завтра задом».
2. «Жути шн оте питися бере погани» = «Страшись сын и дочь испить вод отечества из рук погани».
3. «Знамо сияж икати вир» = «Познай богов своих, и тебя озарит высший свет».
Вроде и русский язык, да не совсем. Что-то знакомое слышится в вычурных словах, но даже в Словаре Владимира Даля многих из них не отыщешь. Расшифровка смысла принадлежит одному из тех, кто на протяжении веков пользовался этими древними вербальными формулами в соответствии с заложенным в них сакральным знанием. Еще в детстве любознательный мальчик Витя Аристов прислушивался к странному говору и седовласой бабки своей, и других родичей, что появлялись невесть откуда. Слышать-то слышал, понимать понимал, а вот записать догадался спустя несколько десятилетий, под старость так сказать, да и то после многочисленных уговоров семьи и специалистов, вовремя уловивших, что речь идет об уникальном феномене русской духовной культуры.
Как появлялось и как закреплялось тайное знание? По-всякому – всего и не упомнишь; но наиболее яркие моменты врезались в память. Вот один из таких эпизодов, где смешались реальное и ирреальное. Случилось это летом 1966 года, уже после того, как Виктор Аристов отслужил в армии и вернулся навсегда в родные приокские края. Страсть живописца повсюду преследовала его. Однажды во время работы над пейзажем он почувствовал, что кто-то стоит сзади за спиной и молча следит за движением кисти. Старика по фамилии Селянин, с окладистой бородой, бесцветными глазами, но пронизывающим взором, он знавал и раньше, но поговорить по душам довелось только теперь. О своих впечатлениях расскажет сам художник, – встреча состоялась на просторах Оки тридцать пять лет назад:
«Каждая произнесенная им (дедом Селяниным. – В. Д.) фраза точно окружала частоколом. Казалось, я попал в какую-то незримую западню, из которой не было выхода. Плавная речь старика вползала в меня легким ознобом. Оказалось, что ему были прекрасно известны многие мои детские проделки, отчего разговор наш походил на некое воспоминание совместно прожитого и пройденного пути.
За неторопливым разговором не заметили, как подкрались сумерки. Солнце клонилось к закату, а по небу расползалась вечерняя заря. Дед встал на колени, сложил ладони и прикоснулся большими пальцами ко лбу. Затем, как бы омываясь лучами заходящего солнца, встал, подставив последним закатным лучам обнаженную грудь, на которой явственно проступала татуировка магического знака, знакомого мне с раннего детства.
– Слушай меня и поступай согласно сказанному. – То была не просьба, не приказ, а нечто выражающее само существо этого необычного человека; его речь, как священное песнопение, полностью приковывало внимание. – Внимательно и не моргая смотри на диск Солнца. Если захочется моргнуть, не отрывая от Солнца взора своего, поведи вправо и влево головой: желание сморгнуть должно исчезнуть. Запоминай игру диска и его цветоносное свечение.
Я внимательно впился в горизонт, ожидая исчезновения солнца. Вдруг диск его разделился надвое, затем из огненного жара появился еще один, третий. Неожиданно все трети превратились в квадраты и закружились вокруг общего центра. Красота несказанная!
– Не моргая опусти взор свой под ноги и запомни цвета предметов, особенно их тени! – раздался повелительный голос Селянина.
Увиденное навсегда поразило меня своей насыщенной светоносной светностью. В открывшемся видении не было корпусных красок. Все – и земля, и дальние горизонты, и трава, и не просохшие от дождя лужи – преобразилось и засияло каким-то неземным, внутренним, глубинным светом.
Солнце шагнуло за горизонт. Кисельное пространство обступило нас, и чудилось: мы всего лишь мелкие светящиеся крупинки этого «бульона». Я взглянул на моего таинственного спутника и обомлел: над головой старца сиял нимб. Его руки светились, как люминесцентные рекламные лампы, а на обнаженной груди зафосфоресцировал орнамент совы, готовой вцепиться в жертву. Я оцепенел от видения. Ломота миндалин и ком в горле как-то неожиданно прокатились по всему телу и тяжестью осели в стопах ног. В голове закружились образы прошлого, многие события детства и юности роем промелькнули перед глазами. Поля передо мной вдруг оказались покрытыми дремучим лесом, на берегах реки белыми черепами проступали то ли известковые, то ли кварцевые отложения. В ногах ощущалась необычайная легкость, как будто я вот-вот взлечу ввысь и поднимусь к небу… Я мог только догадываться, кого представлял старик Селянин, услышав от него знакомую с детства фразу: «Знамо сияж икати вир» («Познай богов своих, и тебя озарит высший свет»).
Когда я поинтересовался, как он нашел меня и зачем я вообще ему нужен, последовал ответ:
– Мое объяснение не приблизит тебя сейчас к истине, но запомни навсегда – зов тому имя. Это не оклик, не письмо, это стон сердца. Придет срок, и вокруг тебя соберутся последователи: их также будет мучить подобный вопрос. Будь осторожен, приоткрывая дверцу в мир таинственного и непознанного…»
Можно продолжить воспоминания художника Виктора Аристова, – они, безусловно, интересны сами по себе. Но нам важна не нынешняя повседневность, а та давняя и древняя действительность, то архаичное тайнознатство, которые неведомыми путями дожили до наших дней. В конечном счете после многолетних усилий и филигранной работы в руках исследователей оказался целый словарь, панорамная ретроспективная энциклопедия. Всестороннее и внимательное знакомство с ней открывает столь неожиданную картину бытия наших пращуров, что вряд ли кто-нибудь об этом до сих пор и подозревал. Общими усилиями мы попытаемся провести читателя по этому далекому и почти призрачному миру стародавней действительности. В нем есть своя особая география, свои философские устои и нравственные принципы, свои герои и враги. В полном объеме «Словарь окской эзотерики», составленный В.А. Аристовым, его сыном, Р.В. Аристовым, и В.Н. Назаровым, насчитывает восемнадцать авторских листов. Далее он используется здесь как ориентир для раскрытия некоторых наиболее показательных явлений обыденной жизни наших пращуров (приводятся наиболее показательные и систематизированные фрагменты).
При этом следует принять во внимание, что воссозданные картины древней жизни относятся, судя по всему, к совершенно конкретному этапу распада индоевропейской этнолингвистической общности на стадии перехода от матриархата к патриархату. На некоторых обычаях и традициях лежит явная печать строго регламентированных (фактически кастовых) отношений.
Обратимся к основе основ – рождению и воспитанию детей. Весь процесс управления и контроля за продолжением рода осуществлялся с помощью седьмы – родословного оберега, передаваемого по наследству профессиональной ведуньей. Этот оберег передавался от отца к младшему сыну, от матери к младшей дочери. Седьма хранила информацию о его владельце и прямых предках предыдущих поколений. Изготавливался оберег из глины, в виде лепешки, несущей в орнаменте изображение животного или растительного вида. Тип орнамента говорил о деятельности, о постижении поколениями темы, вменяемой по наследству. Так, седьма поокских земель несла изображение семи лучей, исходящих из центра, опоясанных семью окружностями. Во избежание утраты или сокрытия седьма дублировалась в виде татуировки. Эта архаичная традиция дошла до наших времен из глубин веков.
В зависимости от вершин постижения в седьму вводился штрих, указывающий степень продвижения в области познаний или достижения. Обратная сторона оберега служила полем для отражения на нем характеристик. Вписанные друг в друга круги и радиально исходящие из центра семь лучей ограничивали поля поколений. Очередная мета в седьме характеризовала личность и вводилась в отведенное поле, на произрастающую из центра малого круга спираль развития поколений. Метки ставились при достижении сорокадевятилетнего возраста. Эта дата характеризовала качества личности. Человек считался рожденным лишь при выявлении в нем определенного количества чувств.
Право на учительствование давалось Человеку, открывшему в себе сорок девять чувств. Направление спирали развития поколений отражало принадлежность оберега мужскому или женскому полу. Так, развитие спирали от центра к периферии против хода солнца сообщало о принадлежности ее женскому началу; противоположное вращение – мужскому. Владельцам одноименного знака при встрече достаточно мгновения, чтобы определить свою причастность к знаку и занимаемому месту в развитии родословного древа.
Обожженному в огне слепку седьмы предстоял долгий срок служения обществу и поколениям. Оберегом особо дорожили. Вместе со срезанной прядью волос новорожденного младенца он укладывался в особую урну, на спящие уголья из семейного очага; урна хранилась в специально выстроенном строении, обеспечивающем неприступность огню и влаге, а также любому хищнику – вору или сведу. Это хранилище подведомо лишь ведунье или другому посвященному. Седьма служила пропуском на Кострище – так именовалось заветное место для бракосочетания, по существу первая брачная постель.
На кострище вводились лица, достигшие брачного возраста соответственно родословной седьмы. От степени вознесения в поколениях колена присваивалась каста, определяющая дальнейший путь будущего ребенка. Лица, лишенные седьмы, не допускались на кострище и наделялись низшей кастой. Под страхом отлучения от племени и рода никто не смел посещать это место, кроме избранных. Восхождение на кострище происходило в первый вечер летнего полнолуния.
Каждому юноше и девушке ведунья указывала особое место от прежних костров и метила места, выставляя подле каждого по два горшка со спящими углями от очагов семей и младенческий волос вступающих в эту ночь в брачное сочетание. Обнажив себя донага, брачащиеся жертвовали свои одежды пламени. Затем удалялись к водам бегущей поодаль реки совершать омовение. В это время со стороны, находящейся выше по течению, приближались к пылающим кострам обнаженные девы, оставив свои одежды на ветвях поречных ракит.
Жених и невеста теряются в догадках, пытаясь объяснить себе свое состояние – ощущения давнего знакомства, будто знакомы целую вечность. Волосы, голоса, запах тела и блеск глаз юности им давно знакомы. Но сколько бы они ни тешили себя догадками, для них остается вечным таинством суженость их супружества. В беседе, в любовании друг другом не замечают, как луна переступает полночь. Догорает костер, молочный туман поглощает округу, но не спешит укрыть собой союз новобрачных. Прогретая земля и разгоряченные порывом чувств тела гонят прочь пелену тумана. Полный диск луны и мириады звезд созерцают из бездны великое таинство продления жизни человечества. Встает заря, ведунья возглашает гимн Солнцу и силе, родившей его.
Подбор супружеских пар начинался с момента появления младенцев на свет. Способность читать данные человека по внешнему виду и скрытым характеристикам каждого – волосяному покрову, запаху пота, цветности радужной оболочки глаз и состоянию ауры – позволяла особому сословию, кудесникам, определить сочетание супружеских пар.
Первое зачатие женщины происходило по развитому сценарию под контролем старейшин рода и приходилось на срок первого летнего полнолуния. Головная звезда созвездия Большой Медведицы, именуемая Идусом, приходилась по своему стоянию прямо по вертикали на темя человека. Детей, зачатых под этим знаком, именовали первунами, а особо одаренных нарекали идусами. Идусам предстоял путь в духовенство, а первунам – стать первооткрывателями новых путей и свершений. Все жители региона от 49-го до 52-го градуса северной широты именовались детьми Большой Медведицы. Зачатие происходило и в период осеннего равноденствия.
Каждая рассчитанная супружеская пара являла более сильный плод. Благодаря этому происходило формирование защитной покровной сети, напоминающей соты, для земли и ее обитателей. Сформированный таким образом единый чувственный орган становился мембраной, задолго предупреждающей о пробуждении космических аномалий, вызывающих резонанс в среде земных стихий. Сочетание супружеских пар согласно седьме полностью исключало близкие родственные браки. Союз родственных пар, достигших развития по седьме четырнадцатого поколения, высоко чтился и считался царственным или священным браком.
В сочетании близких по родству супружеских пар до третьего поколения, срабатывает зов крови. Он порождает симпатическое чувство, принимаемое за любовь. Обманное пробуждение чувства на этом уровне разрушительно для здоровья, для умственного и духовного развития. В среде защитной сети образовывается брешь. Космические сквозняки, а то и бури расширяют брешь, рвут сотообразную сеть. Оказавшись в такой ситуации, человек прекращает созидательный труд.
Начиная с четвертого поколения родство супружеских пар усиливает антипатические чувства, переходящие порой в ненависть и коварство. И лишь начиная с седьмого поколения начинают произрастать качества настоящей супружеской любви. По мере восхождения согласно седьме поколений происходит возрастание этого чувства. Эгоизм и самолюбие исчезают прочь из понятия этих людей. Только десятому поколению дается возможность бракосочетаться.
В чем заключается таинство супружества царственного поколения? Любовь, порождающая полное жертвование во благо супруга, перерастает впоследствии в божественную любовь. Низменные чувства, перерождаясь в высокодуховный интеллект, развивают способность свободно владеть спектром чувств и пребывать в нем. С этого момента начинается осознанная работа над своим совершенством, позволяющим наращивать нить жизни, связующую с Миром Духа.
Энергетическая емкость и насыщенность чрева будущей матери позволяет избранно направлять в зачатый плод силу света. Мать, отец или учитель, обладающие таким «просветленным интеллектом», становятся способными привить качества благосклонных чувств своим подопечным. Дети от такого брака наследуют лучшие качества своих предков, освобождаются от наследственных болезней, а их внешний вид повторяет прапредков изначального поколения, как и врожденные качества интеллекта. Их светоносная аура становится зримой. Увидевший или почувствовавший ее однажды избавляется от духовного дальтонизма.
Четырнадцатое колено имеет и свои слабости. В случае несостоявшегося брака избранные испытывают тяжелые душевные страдания. Их интеллект, сознание в процессе сильных мучений продолжают вести избирательный поиск близкого по духу человека. Личности такого рода воспринимаются несовершенным обществом так, будто они не от мира сего. Являясь маяками, а возможно, и ретрансляторами тонких миров, эти людские совершенства превращаются в объект нездоровых суждений.
По достижении четырнадцатого поколения в седьме происходило видоизменение гербового орнамента. Его головная, главная часть подлежала коронации с сохранением тех же заповедей, касающихся заданий, а орнамент седьмы в идентичном виде татуировался на плече, груди или спине носителя этого знака.
Родословный оберег, утративший путь дальнейшего развития поколений (по причине преломленной ветви, подлежал дарению цветущему полю. Ведунья и детвора до семилетнего возраста из этого племени, подхватив полотно с лежащей на нем седьмой орнамент рисунка вверх), обращались к колосьям, произнося заклинание, чтобы пророс корень этого оберега. Чтобы добрая пашня понесла зародыш обновленной седьмы в грядущих поколениях.
Затем, повернувшись к полю спиной, ведунья бросала седьму правой рукой через левое плечо и не оглядываясь начинала угощать детвору хлебцами из сладкого приготовленного теста. С датой посева седьмы совпадает христианский праздник Вознесение. Строгая заповедь Седьмы не допускала самовольных браков и посторонних половых связей. Она объявляла святость женщины через ее целомудрие и приверженность мужу по рождении троих детей. Мужчин седьма, эта неписаная система норм поведения, обязывала сеять семя в добрую пашню, чтобы пожать три семени.
Как видим, налицо строгая регламентация брачной обрядовой практики и всей половой жизни протославянской общины, мало в чем совпадающая с традициями, которые складывались в народе в более близкие к нам века и хорошо известны из многочисленных научных и беллетристических описаний. Тем не менее, как свидетельствуют хранители сакрального знания, традиция седьмы дожила и до наших дней. С ней связаны и другие архаичные нормы и принципы, соблюдение которых в наше время уже не зафиксировано. Однако они представляют несомненный интерес для понимания семейно-брачных отношений в далеком прошлом. В частности, сказанное относится и к древним традициям продолжения рода вне формально заключенного брака.
Для появления детей без участия мужчин практиковалось так называемое ковшевое зачатие. Разные способы «непорочного зачатия» хорошо известны и давно описаны в этнографической литературе. Практиковались подобные экстравагантные приемы и в славянской среде. Но если факты недавнего прошлого свидетельствуют о добровольности выбора одинокими женщинами такого способа обретения ребенка, то в далеком прошлом старейшины рода попросту обязывали девушек вынашивать плод без вступления в половую связь с мужчиной. Впрочем, хорошо известно и «натуральное донорство», когда женщине, желающей иметь ребенка, подбирался временный супруг или, гораздо чаще, она входила в уже сложившуюся семью. (В целом вопрос этот во всех аспектах весьма деликатный и недостаточно изученный из-за своей глубокой интимности.)
Не вдаваясь в другие подробности этой темы, проиллюстрируем, как складывались дела в древнеславянской родо-племенной общине на стадии ее выделения из кастового индоевропейского социума. Искусственное оплодотворение девственниц в стародавние времена происходило по повелению старейшин рода. Ковшевому зачатию предшествовало обильное питье настоев и поедание плодов водного растения, впоследствии именовавшегося кувшинкой. Нередко ковшевое зачатие приурочивалось к периоду затмения луны или солнца, к летнему солнцестоянию. Этот период совпадал с вертикальным стоянием головной звезды Идус из созвездия Большой Медведицы. Поэтому ковшевые дети именовались еще идусами, а их седьма приобретала особый знак, изображающий цветущую кувшинку, – знак лотоса.
Таинство ковшевого зачатия, как правило, носило групповой характер. При неимении достаточного количества донорского семени группа девственниц оплодотворялась сбором от одного мужчины посредством ритуального сосуда, также напоминающего своим контуром созвездие Большой Медведицы и сохраняющего фаллический вид. Первоначальное ритуальное назначение ковшина со временем утратилось и название превратилось в слово «кувшин».
Он изготавливался из глины с последующим обжигом в огне. Современные технологии и дизайн пытаются в производствах керамики возродить утраченные формы посредством реконструкции произведений искусства далекого прошлого, в том числе и ковшина. Этот предмет до сих пор живуч и применим в среде ведунов и знахарей. Подлинный вид предмета представлял собой сидящего человека с перекрещенными ногами, коленями прикрываются кисти рук. От широкобедренной части основания сосуда идет переход в узкие формы полногрудой женщины. Продолжение изогнуто длинной шеей и оканчивается изображением головы в форме фаллоса.
Свежеприготовленный состав с мужской спермой вводился в лоно девушки без нарушения ее целомудрия, но предварительно помещался ей на солнечное сплетение. Оплодотворенная таким образом девушка подлежала особой защите и представлялась роду после первых признаков беременности. С этого момента она называлась ковшинкой.
Девушки, принявшие одновременный сеанс, считались с этого момента кровными сестрами благодаря введенному семени, как впоследствии и их дети. Рожденные дети часто унаследовали одинаковый внешний вид. Дети, рожденные в результате таинства ковшевого зачатия, именовались ковшевыми. Рано лишенные матерей и не знающие отцов, они становились подопечными рода и находились под неусыпным наблюдением кущея – покровителя кроны священного древа. Их часто называли звездными детьми. Из среды этих детей воспитывались лица духовного и воинского звания.
Интересно сближение в архаичном мировоззрении женского с наиболее известным названием ночного светила – Лоно (= Луна). Внимательно наблюдая за развитием и функциональной деятельностью женского организма, наши пращуры выявили близкую сопряженность ночного светила и женского начала. Результатом стал лунный календарь. Лунные фазы и женские месячные циклы стали вписываться в знак оборы, похожий на кириллическую «Ф», с введением в него горизонтальной линии и косого креста. Этот знак лона, с исходящими из кольца восемью лучами и надломленными окончаниями, сообщал посвященным о лунном прочтении текста, касающегося таинств женского начала. Не посвященные в эти тексты, не ведая значимости знака лона, воспринимали его как нечто отрицательное и пытались причислять и Луну, и женщину к кругу темных сил.
В чем таинственная взаимосвязь ночного светила и женского начала? И так ли далеко отстоит от нее мужская суть? Разность лунного и солнечного года составляет 13 лунных месяцев и 12 солнечных. Женский организм подчинен воздействию луны и проявляет себя открыто в виде месячных. У мужчин протекает похожий процесс, но в скрытой и необъяснимой для непосвященного человека форме, что выражается не только на физическом, но и на духовном уровне. Свои недомогания и упадочническое настроение мужчины нередко пытаются увязать с воздействием на них женского начала, что порождает всевозможные мистические течения. Но два полярных, противоположных пола неразделимы и взаимосвязаны, как полюсы магнита. Все попытки разделить магнит на отдельно существующие монополии неминуемо приводят к отрицательному результату, – вероятность разделения полов чревата самоуничтожением человечества.
Луна способна поглощать солнечные лучи и посылать в пространство их отобранную силу. Чрезмерное воздействие отраженных от Луны лучей усиливает определенные частотные колебания, угнетая земные организмы. Этот контакт способствует откачке энергии с тел, способствуя их развитию или, напротив, угнетая их. Не случайно селекционеры древности использовали влияние Луны в пользу развития растений и человека. Лучистая энергия Солнца, подобно зонту, простирает спасительный свет, оставляя незащищенной ночную часть Земли. Такому же воздействию подвергается Земля со стороны звезд и планет. Женский организм способен фильтровать мужскую энергию и хранить ее в генетической памяти, передавая от поколения к поколению.
Далее мы еще раз вернемся ко всем этим вопросам, более подробно, но уже на материале систематизированных словарных статей (при этом пусть читателя не смущает, если некоторые пассажи окажутся текстуально тождественными). Чрезвычайно любопытно также сопоставить сакральную информацию, сохранившуюся в Окском регионе, с другими известными фактами и сведениями, касающимися древних обычаев и верований наших пращуров. Несомненный интерес представляет и общая оценка роли язычества в духовной жизни и становлении русского народа. Помимо ортодоксальной точки зрения, здесь существует и чисто научный подход, известный на протяжении полутора веков. Наиболее яркие представители такой мифологической школы в русской науке – А.Н. Афанасьев, Ф.И Буслаев и И.Е. Забелин.
Капитальный двухтомный труд последнего, «История русской жизни с древнейших времен» (М., 1876 – 1879), не переиздавался со времени его выхода в свет. Между тем многие выводы этого выдающегося историка не потеряли актуальности и по сей день. Показательный пример – глава, посвященная русскому язычеству; она помогает и нам сориентироваться в нашем собственном материале (см. Приложение).
* * *
Гиперборейский след часто (более чем часто) встречается в мифах многих народов мира. Но, думается, мы не покривим душой, если скажем: нигде он не отпечатался с такой отчетливостью и первозданностью, как в эзотерических легендах и преданиях жителей поокских земель. Само происхождение окской эзотерики, по всей вероятности, объясняется вынужденной миграцией, сохранившейся в результате глобального катаклизма части населения Гипербореи в южном направлении и его остановками на этом многотрудном пути с целью основания новых очагов культуры и возрождения генофонда человечества. Один из таких регионов – бассейн реки Оки и прилегающие к нему земли, обладающие необходимыми условиями для жизни и воспроизводства рода. Сама река Ока сыграла в этом отношении исключительно важную роль. Имя, данное ей, как уже говорилось выше, соответствовало значению «глаз», «око», то есть «(все)видящая река». Она стала центральной водной артерией для прилегающих земель. При этом на нее возлагалась особая роль глаза, способного заметить незваного гостя. Крутые берега обеспечивали прекрасный обзор стражникам; ловушки фарватера надежно защищали жителей окрестных земель, получивших название Змеиного царства, от врагов сведов (шведов), стремящихся выведать тайну родового бессмертия. Полноводная всевидящая река, лесные дебри, переходящие в болотные топи, сделались естественной крепостью для жителей Змеиного царства и их потомков и оставшись ею на протяжении тысячелетий. Не случайно в памяти народа река Ока осталась также в значении «пристанище», «жилище», «приют», «убежище», «родина». Знаменательно, что именно такими смысловыми значениями наделено санскритское слово «okas»[86]. Судя по всему, этот смысл вложили в сакральное слово выходцы из гиперборейской прародины, проследовавшие примерно в VII тысячелетии до нашей эры через Окский регион к берегам Инда и Ганга (как считал Александр Барченко, под предводительством арийского вождя Рамы, будущего героя великого индийского эпоса).
Поокские земли стали своего рода генетическим заповедником, в котором создавались совершенные расовые образцы, ставшие впоследствии инициирующим началом миграционных волн VII—I тысячелетий до нашей эры и определивших современную этническую картину. Генетический отбор преследовал цель создания человека, способного проникнуть в Мир Духа и вынести оттуда знания, устанавливающие такие законы человеческой жизни, которые делали бы ее неотъемлемой частью Мироздания и необходимым звеном в иерархии космических сил и природных стихий. На этой почве и выросла окская эзотерика, ядром которой стало учение о воссоздании духовно и физически совершенного потомства, получившее среди протоаборигенов Центрального региона России название «учение чародея». При этом слово «чара» означало здесь священный сосуд, наполненный Светом, а слово «дея» – деяние, создание образца, идеального типа. Такой «чарой» считался человек, достигший 49-летнего возраста и постигший высоты Мира Духа. Человек становился чашей (ср. с чашей Грааля) для наполнения ее божественным светом. Испить чашу значило познать свет. Излить ее содержимое значило даровать этот свет людям.
Окская эзотерика занимает по-своему уникальное место в ряду мифологий и эзотерических учений народов мира. Она содержит знания (прежде всего в области эзотерики пола, брачных и погребальных обрядов, знаков духовного мира), которые невозможно почерпнуть ни в одной другой мифологии или религии. И вместе с тем эти знания не только не противоречат иным мифологическим представлениям, но, напротив, восполняют и проясняют их обрывочные и зачастую смутные и искаженные образы. Окская эзотерика нередко выступает по отношению к другим мифологиям в роли «примордиальной традиции» (Р. Генон), объясняющей происхождение и смысл тех или иных мифических и сказочных образов. Прежде всего это касается русской мифологии и волшебной сказки, многие образы которых (например Перун, Мокошь, Кащей Бессмертный, Баба Яга и другие) деконструируются к конкретным родовым или жреческим функциям и персоналиям. Как изначальная устная традиция знания, окская эзотерика с трудом поддается письменной фиксации. Наиболее адекватно это учение передается через посвящение на основе духовной практики. В этой связи наша попытка рассмотреть основные положения этого учения носит весьма условный и неизбежно поверхностный характер.
Данный текст является ознакомительным фрагментом.