БРАЧНЫЙ ОБРЯД
БРАЧНЫЙ ОБРЯД
В соответствии с законом седьмы браки заключались не только на небесах (то есть с учетом астрологически выверенных и оптимально подобранных сроков), но и на кострище – священном месте для бракосочетания; здесь зарождалось новое племя или род, это первая брачная постель.
На кострище вводились лица, достигшие срока бракосочетания соответственно родословной седьмы.
По завершении строительных работ на зажель, подняв сады и засеяв пашню, зарь вводил юношей – гой на избранное ведуньей ранее существующее кострище. Это происходило в первый вечер летнего полнолуния.
Каждому юноше ведунья указывала на жог – выжженное место от прежних костров; здесь он возводил кладь для будущего костра. Ведунья метила места, выставляя подле каждого по два горшка – урна. В этих сосудах хранились спящие угли от очагов семей и младенческий волос – овна – лиц, вступающих в эту ночь согласно седьме в брачное сочетание.
Возведя свои клади, юноши сооружали одну общую кладь. Ведунья высыпала тлеющие угли молодого огня, доставленные накануне ночи первуна из гардара несунами, под эту кладь. От вздутого очага юноши разносили огонь на свой жог.
Раздевшись донага, они жертвовали свои одежды пламени. Затем удалялись к водам бегущей поодаль реки – совершить омовение. В это время со стороны реки выше по течению приближались к пылающим кострам обнаженные девы, оставив свои одежды на ветвях поречных ракит.
Ведунья указывала каждой невесть место подле костра. Девушка рассматривала урна, выставленные ведуньей подле костра. В одной из них хозяйка огня обнаруживала седьму своей матери. С замиранием сердца заглядывала она в другую урна, желая определить своего невесть.
Но вот к своим кострам приближаются юноши. Девушка костра протягивает юноше урна, в которой он обнаруживает седьму своего отца.
Оба невесть теряются в догадках; они не могут объяснить себе нахлынувшее чувство давнего знакомства. Волосы, голос, запах тела, цвет и блеск глаз – все кажется давно известным. Но сколько бы они ни тешили себя догадками, для них остается вечным таинством их суженость друг другу.
Догорает костер, молочный туман поглощает округу, но не спешит укрыть союз новобрачных. Прогретая земля и разгоряченные порывом чувств тела гонят прочь пелену тумана. Полный диск луны и мириады звезд созерцают из бездны Великое таинство продления человеческой жизни.
Стынет жог, но не зябнут тела от прикосновения тумана, – он, подобно одеялу, окутывает стель вновь зародившегося племени.
Встает заря; ведунья провозглашает гимн Солнцу и силе, породившей его.
Супруги, объединив содержимое урн в одно, выбирают в другую урну мерцающие угли угасшего костра. С этого момента урна начинает исполнять роль тлети.
Нагие пары покидают кострище, омывают в водах реки тела и следуют за ведуньей на колодесь. Они бережно несут в сосудах бесценный дар священного огня от рода белой расы.
Множество преданий связано с главной участницей брачного обряда на кострище – девушкой-томницей, предназначенной к супружеской жизни и экзаменуемой представителями гардара на готовность быть женщиной-матерью. Она именовалась росалка, поскольку один из главных моментов ее подготовки к миссии материнства – обязательное сорокадневное купание в росах с целью получить особую комбинированную энергию стихий (воды, земли, воздуха, растительного мира, пронизанного солнечным светом). Именно образ росалки послужил источником многочисленных сказаний о таинственных и жестоких русалках, обитающих у речных заводей и заманивающих мужчин в водные глубины. Характер такого рода представлений о росалках во многом обусловлен необычным таинством обряда и суровым, карающим запретом на участие в нем непосвященных или на его разглашение. Вместе с тем, как мы увидим далее, многие реальные элементы данного обряда вошли в народные сказания, хотя в силу устрашения приобрели не свойственный им фантастический ореол.
После соответствующей подготовки девушек к супружеской жизни и ведению самостоятельного хозяйства наступал срок выхода их на кострище. Начиная с периода весеннего равноденствия до первого летнего полнолуния девушек не обременяли насущными делами в племени матери, – они заняты приданым и собой.
В течение сорока рос, вечерней и утренней зари, они готовились стать членами нового племени. Кроме знаний, им необходимо быть физически здоровыми и закаленными.
На девичьем поле, близ тихой заводи, освободившись от всех своих покровов, девушки купались в росах, согревая себя подле горящих костров в танце. Они не искали защиты от ветра и не ждали защиты со стороны соплеменников – их обряд связан с великим таинством.
Единственное, что на теле росалок, – когтистые рукавицы, напоминающие лапу медведя, – они именовались варежа. Острые когти зверя выступали из рукавицы при сжатии пальцев внутрь ладони; пропитанные змеиным ядом, они требовали осторожного обращения. Именно этот атрибут брачного обряда, скорее всего, и объясняет тайну палеолитического захоронения медвежьих лап, о чем пишет в своей книге «Язычество древних славян» Б.А. Рыбаков. Известный исследователь полагает, что эти захоронения, олицетворяющие в сознании первобытного охотника столь нужную ему несокрушимую силу и крепость, – одно из первых проявлений того, как человек приобщался к сфере магии и заклинаний. Однако разве не убедительнее версия, что использованные «медвежьи рукавицы» после исполнения обряда закапывались в землю, потому что на них присутствовал змеиный яд, а контакт с ним очень опасен.
Танцуя вокруг костра, росалки отвечали на заданный вопрос представительницы гардара языком жестов. Среди этой танцующей группы невозможно распознать ведущего танец; даже ночные духи не понимали, в чем суть их жестов, их танца.
Нередко сведы – иноземцы, пытающиеся выведать, сведать тайны окской земли и специально приурочивающие свою торговлю к периоду брачных обрядов, – устраивали охоту за ночными прелестницами в расчете на легкую добычу, но натыкались на острые стрелы охраняющих их матерей. Иной раз, к великому своему страху, они находили исцарапанные, почерневшие трупы своих товарищей-смельчаков. Сведы считали, что их защекотали странные жительницы водоемов.
Попав в сети сведов, росалка гортанным криком взывала о помощи. Тогда на помощь своим дочерям приходили ополченцы. Созерцая из укрытия расправу над попавшими на вар (суд), сведы разносили страшную весть о народе, заживо пожиравшем их сподвижников.
Росалки нарекались именами в зависимости от принадлежности рода к гардару. Росалки гардара нара именовались гадюками, а гардара жиздра – газюлями.
Одно из главных действ брачного обряда на кострище – ритуальный танец, исполняемый юношами и девушками, – дун.
В этом танце использовался язык жестов и мыслей, концентрируемых в сердце и отраженных в глазах.
Вот как выглядит один из элементов этого танца при плавном выходе из хоровода танцующих девушек. Большой и указательный пальцы образуют кольцо. Правая рука приподнята, пальцы сжимают платок или косынку. Данное положение кисти внутренним образом помогает сконцентрировать желание и предохраняет от потери психической энергии.
В этот момент девушка высматривает партнера, – как правило, это и есть ее суженый. Жест левой руки едва заметным движением направляется парусным образом в сторону партнера, совершая кругообразные движения слева вверх направо, а правой рукой как бы подтягивает рукав. Далее пальцы левой руки перехватывают предмет из правой.
Положение кисти правой руки напоминает удерживание яблока за плодоножку. Это воображаемое яблоко предлагается партнеру в протянутую им ладонью вверх руку. Эти движения говорят о желании девушки принять обиль (семя) избранника.
Ритмы движений танца входят в ритм сердец, и наступает черед участвовать глазам. Наигранность в таком случае легко отличить от настоящей готовности любить.
Важный атрибут брачного обряда и свадебное платье, плетенное из крапивной пеньки, – верета (ср.: веретено).
Глубокой осенью, когда еще не лег на землю снег, женщины-матери заготавливали увядшую крапивную поросль. В специально оборудованных приспособлениях – мялках – мяли сбор; трепали кудель от кострики; крапивное волокно сучили для основ нити, идущей вдоль полотна. В набивку использовалась нить более высокого качества. Полученная ткань не подлежала дальнейшей технической обработке и в суровом состоянии шла на изготовление верета.
Ткань изготавливалась матерью для своей дочери на пошив свадебного платья. Крапивная холстина по окончании работы срезалась с запасом с ткацкого станка, с длинными нитями для последующей заправки, снималась из заправки, сматывалась на скалку. Основа служила в дальнейшем для продолжения ткацкой работы. Это символизировало преемственность нити последующим поколениям – от предков к потомкам, от матери к дочери. Дочь в свое время, заправив нить положенную некогда ее матерью, продолжала ткать ткань для свадебного платья своей дочери.
По прибытию дочери после ночи первуна на колодесь с кострища родители обряжали дочь в верета. Это платье надевалось на обнаженное тело.
Прибыв с мужем в выстроенное им селище, после поклонения огню своего племени, женщина-молодка целый месяц не снимала с себя платье, до срока вывода ее ведуньей, – это ее родник вновь образованного племени. Предание гласит: «Повторное облачение в свою верета сулит вдовью жизнь». Поэтому надетое родителями (матерью и отцом) платье снималось ведуньей у родника, из которого предстояло пить воду и растить своих детей. Там, близ целительных, прохладных вод, молодка выстилала на землю свое платье и, присыпав его землей, обильно поливала.
Этот обрядовый процесс – оберег молодой семье, хранящий ее от всех невзгод и болезней. Вплетенные матерью свежие корешки и приклеенные к ткани платья семена крапивы прорастали. Это означало сильную новую жизнь плода в чреве молодки и привязанность к земле своего мужа.
Грубая ткань, надетая на нагое тело, создавала ощущение тепла за счет остаточных влияний растения. Женщина должна запомнить это состояние и пользоваться им как средством защиты от всех невзгод.
Кормящие матери с целью оберега себя и младенца надевали и носили подгрудный корсет. Набедренные пояса и даже чулки из крапивной ткани благотворно влияли на гормональное развитие, – эти изделия также назывались верета.
Рожденный ребенок, имеющий отношение к периоду носки матерью верета, именовался крапивным семенем или подкрапивником. Он же являлся первуном на свет.
Данный текст является ознакомительным фрагментом.