Туруханская лилия

Туруханская лилия

В Игарке Илга и Барнаулов взяли номер в маленькой провинциальной гостинице, построенной на высоком берегу Енисея еще в те романтические времена, когда здесь сначала прошла экспедиция Кулика, а потом вся страна искала неугомонного профессора в болотистых дебрях Туруханского края.

Это была их первая ночь в безопасности, после бессонного стремления на Восток, сквозь заснеженные котловины и горы, продутые полярными ветрами, сквозь темную бездну под крылом самолета, летящего на Красноярск. Все эти дни они были рядом, но никогда – наедине. Но для Барнаулова даже ее молчаливое присутствие рядом было настоящей лаской без соприкосновения или затяжным поцелуем, в котором не было ничего от плоти.

Илга неподвижно сидела на краю старинной кровати с никелированными шишечками на спинке. Нет, она не устала, она не умела уставать, просто с заходом солнца становилась тише и затаеннее и, если была возможность, просила плотно занавесить окно. Она была звонкой таежной иволгой, пела на рассвете и, подняв руки к солнцу, заклинала:

– Я – как Ты! Яко Ты!

В тот вечер Барнаулов не нашел чем закрыть широкое окно, и с ночной улицы проникал свет от покачивающегося фонаря, и по стенам гостиничного номера плясали размытые тени голых ветвей. Этот зыбкий рисунок ложился на нежное лицо Илги татуировкой из оленьих рогов и тонким синеватым узором покрывал ее руки и открытую шею. Барнаулову не хотелось зажигать свет, чтобы не спугнуть миг ее доверчивой близости и особой ночной тишины.

– Теперь я знаю, кто ты… – Он бережно коснулся ее распущенных волос.

– И кто же я? – в тон ему спросила Илга.

В голосе ее не было ни удивления, ни кокетства, точно ей тоже было важно узнать, кто же она на самом деле.

Барнаулов порылся в бумажнике и достал журнальный лист, он незаметно от нее вырвал его из подшивки журнала «Чудеса и приключения». Этот измятый фолиант пылился на столике в одном из бесчисленных залов ожидания, в которых они побывали за эти дни.

– Посмотри, это нашли на Урале, близко от Чебаркуля.

– Чебаркуль! – вздрогнула Илга. – Там родился отец!

– Нет, вряд ли это имеет к нему отношение…

Барнаулов развернул вырезку – на цветной фотографии был изображен наскальный рисунок: красивая девушка с распущенными волосами и в набедренной повязке держала в руках два пылающих меча.

– Этот рисунок – ровесник Аркаима, – пояснил Барнаулов. – Древний художник был влюблен в Деву, но она осталась недосягаемой.

Он достал из походной сумки шар и протянул ей стальное яблоко.

– Расскажи мне об этой реликвии, – попросил он.

– Хорошо, – прошептала Илга, – но начать придется издалека. Давно, очень давно плетется эта волшебная нить, похожая на обережное очелье Руси. Я говорю о династии тайных народных Царей-волхов, иногда их называют Предреченными, иногда народными Спасами. Каждый из них крепил священный Покров над Русью и удерживал в равновесии силы Добра и Зла, был мерилом и хранителем духовной силы народа. Но каждый из народных Царей уходил, не выполнив главного предназначения… В этом шаре сокрыта тайна Времени и секрет возвышения предыдущего царя – Сталина. Хранителем этой реликвии был отец Николай….

– Николай Звягинцев? – тихо переспросил Барнаулов.

Илга молча кивнула.

– Расскажи, что произошло там, на Енисее? – попросил Барнаулов.

– Помню, как мы жили в брошенной деревеньке на Уче, одном из притоков Енисея, – просто, почти по-детски начала Илга. – Шар хранился в старой церквушке на деревянной полке-божнице, Дий его никуда не прятал. Поздней осенью, незадолго до ледостава, отец Николай взял меня в тайгу за клюквой. Дошли мы почти до самого болота, но отец Николай внезапно забеспокоился, мы вернулись обратно почти бегом… и бросились к церкви. В алтаре хозяйничал чужой, незнакомый человек. Стоя спиной к двери, он вертел в руках шар. Помню, как отец Николай сказал: «Не знаю, кто вы, но я благословляю вас!»

От неожиданности чужак выронил шар, он покатился к моим ногам, я его подхватила и прижала к себе.

«Беги позови Марея!» – шепнул мне отец Николай. Я хотела убежать, но человек подхватил саблю, шагнул к Дию и приставил лезвие к его шее. До сих пор я помню его голос:

«Отдай шар, или я убью старика!»

Я готова была выполнить все, что он скажет, лишь бы он отпустил отца Николая.

«Беги, дочка!» – заклинал отец Николай.

Я бросилась к ним, чтобы отдать шар, но споткнулась, и когда снова встала на ноги, было поздно… Отец Николай сам снял свою голову и положил ее на престол. Его лицо светилось, как солнце, и крови не было вовсе, только капли густой темной смолы. Чужак сам выронил саблю и встал на колени перед престолом. Он смотрел в лицо отца Николая как безумный и все повторял: «Дыл, дыл… Он сам снял свое солнце…»

Отец Николай научил меня приемам сабельного боя, я подхватила саблю, но поняла, что теряю сознание. Сжимая в руке шар и волоча саблю, я побрела на кардон, к тете Ульяне и Марею, но добралась только до избушки Ибрагимова. Очнулась уже в самолете. Ибрагимов сумел сделать мне документы на имя и фамилию своей дочери, и мы уехали из России.

Этой весной мы вернулись, и я узнала убийцу отца Николая в цирковом электрике Померанцеве. Он знал, куда я исчезла, и много лет караулил Ингибарова, пока не дождался его возвращения из-за границы, и сразу продолжил охоту за шаром.

– Но откуда он узнал о шаре, может быть, действовал вслепую?

– Я тоже думала об этом – и нашла только одни ответ. Еще десять лет назад отец Николай переписывался с Анатолием Померанцевым, они вместе работали над каким-то важным экспериментом.

– Его сын занимался темой прорыва во Времени, – добавил Барнаулов.

– Тогда все совпадает, – согласилась Илга. – Кое-что он мог узнать от отца, а после его смерти прицельно поехал на Тунгуску и нашел шар у отца Николая.

– Звягницев… Николай Звягницев, – прошептал Барнаулов. – Как бы я хотел узнать твою тайну, Дий!

– Возьми в ладони шар, назови его имя, и он расскажет тебе все, что запомнило Время Земли, – сказала Илга и в чаше сомкнутых ладоней подала Барнаулову стальное ядро.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.