а) Тридентский собор

а) Тридентский собор

аа) Предварительные замечания к соборному постановлению

Высказывания собора в Триденте относительно traditio и traditiones смогли подхватить многие слои наследия. В богословском отношении наиболее существенными для раскрытия и оценки традиции стали как элементы патристической рефлексии (traditio, оцениваемая на основе хранимого в ней благодаря действию Духа Божия достоянию), так и элементы схоластического богословия (traditio как живое событие действительной церковной проповеди и церковной [служебной] законодательной власти). Тем самым, собор вновь обращается к тем размышлениям, которые, подчеркивая нормативную значимость Писания, пытаются определить собственную значимость traditio apostolica по отношению к Писанию, разграничивая и сопоставляя [Предание и Писание].

Как известно, на расстановку акцентов в документах собора наложили отпечаток те требования, которые вытекали из протеста реформаторов. Поэтому неудивительно, что Тридентским собором принимались в расчет упреки, выдвигаемые реформаторами против ценности «традиций». Реформаторы ставили в упрек католическому учению, что будто бы оно, подчеркивая внутреннюю связь между traditio (apostolica) и traditiones (ecclesiae), ставит рядом со Священным Писанием, единственным подлинным «словом Божиим» в качестве «равноправного» партнера «человеческие обычаи». Собор видел, тем самым, что перед ним поставлена задача на основании прояснения отношения Писании и традиции охарактеризовать последнюю как часть длящейся действительности Откровения, живо присутствующую в Церкви.

Чтобы суметь правильно оценить «Декрет о принятии Священных книг и преданий»[797] – а это первый общецерковный документ, который обратился к этому вопросу, дабы выработать суждение, обладающее обязательной силой (!)[798], – необходимо представить себе те предварительные размышления и разработки, которые в существенной форме содержатся в рукописях кардиналов-легатов. В полной мере это относится к Марчелло Червини (Marcello Cervini), который подробно развивает мысль о том, что христианская вера основывается, во-первых, на «Св. книгах», на Богодухновенном Св. Писании. При этом легат имеет в виду Ветхий Завет как primum principium fidei nostrae (первоначало нашей веры); он передает нам по традиции веру {280} патриархов. Далее, христианская вера – и это secundum principium (второе, последующее начало) – основывается на Благой Вести, которую возвестил Иисус Христос. Существеннейшие ее части были зафиксированы в Евангелиях, другие же, не в меньшей степени живые, были сохранены как сокровище веры. И наконец – в-третьих – следует (еще раз) со всей настоятельностью указать на действие Духа Божия, который – будучи послан Господом нашим – «открывает таинства Божии в сердцах верующих и изо дня в день вплоть до конца мира наставляет Церковь на всякую истину» (CT V, 11). Он есть Тот, кто разрушает всякое сомнение. – Червини подчеркивает, таким образом, что Евангелие в своей полноте никогда не может быть исчерпывающе записано. Оно всегда требует истолковывающего и выходящего за пределы «буквы» действия Духа Божия, который в Своей силе присутствует в Церкви. Традиция – не завершенная величина, которая могла бы быть противопоставлена Писанию.

Бросается в глаза, что М. Червини, очевидно, еще не понимает Писание как единство Ветхого и Нового Завета. Он видит событие явления Христа как бы «посредине» между Ветхим Заветом и Церковью, поскольку это событие как Благая Весть, согласно пониманию ап. Павла и ранней Церкви, не может быть «писанием» в собственном смысле. Как Евангелие событие Христа не может быть сведено к некоторому писаному слову. Поэтому М. Червини говорит не о вербальной, но о реальной традиции, о превышении действительностью слова, о ней свидетельствующего»[799], что немедленно становится понятным в связи с действием Духа, о котором говорит Новый Завет.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.