Глава VIII. Методы Ведантистского Знания

Глава VIII. Методы Ведантистского Знания

Этот скрытый во всех существах Дух не виден глазу, но доступен для тех, кто достиг высшего разума и обладает тонким видением.

Катха Упанишада[28]

В чем же заключается деятельность Сатчитананды в проявленном мире и в результате каких изменений первоначально образовались, а затем сложились в их настоящем виде отношения Сатчитананды с человеческим эго? От этих отношений и от того, как они развиваются, зависит вся философия и практика божественной жизни человека.

Мы приходим к концепции и к познанию божественного существования путем преодоления границ чувственного восприятия, обусловленного физическим разумом. До тех пор, пока мы целиком и полностью пребываем во власти чувственного восприятия и физического сознания, мы ничего не можем по-настоящему понять и почувствовать, кроме явлений материального мира. Используя присущие человеку способности, наш разум с помощью логического анализа или воображения формирует на основе фактов материального мира ментальные концепции, которые вместе с тем не подтверждаются непосредственно физическими данными или физическим опытом. Первая из этих способностей человека – видение чистого разума.

Деятельность человеческого разума носит двойственный характер: с одной стороны – смешанный и зависимый, с другой – чистый и абсолютно самостоятельный. Ограничивая себя чувственным опытом, принимая его за окончательную истину и занимаясь изучением лишь поверхностных явлений в их взаимодействии, развитии и формах проявления, разум демонстрирует первое свойство. Рациональный подход исключает постижение того, что есть на самом деле; такой метод познания раскрывает только видимую, внешнюю, проявленную сторону объектов исследования и лишен возможности проникновения в глубины бытия. С другой стороны, разум способен выступать как орудие чистого видения и, опираясь на опыт чувственного восприятия, но не ограничиваясь им, идти дальше, строя выводы и заключения, действуя согласно своей высшей природе и стремясь к созданию всеобщих и безошибочных концепций, основанных не на поверхностных явлениях, но на глубинной сущности исследуемого предмета. Разум в качестве средства достижения стоящей перед ним цели может использовать непосредственное суждение, основанное на связи между внешним обликом того или иного явления и тем, что незримо за ним скрывается; в этом случае сформированная ментальная концепция как бы зависит и вытекает из чувственного опыта, хотя на самом деле она есть результат работы и восприятия разума в сфере его собственного уровня сознания. Чистый разум в своей деятельности может также, исходя из чувственных восприятий, использовать их лишь как повод, как отправную точку, при этом данные чувственного опыта часто остаются где-то далеко позади еще до того, как достигнута цель, настолько далеко, что полученные результаты выглядят прямым противоречием тому, о чем столь убедительно говорит нам наше чувственное восприятие. Такое положение вещей является вполне оправданным и неизбежно необходимым, поскольку наш обычный опыт охватывает лишь малую часть универсального бытия, и, кроме того, даже в пределах доступной ему сферы мы используем несовершенный инструментарий, искажающий действительную картину мира. Чтобы составить более адекватное представление об истинной природе вещей, нам необходимо выйти за пределы обыденного опыта, занять критическую по отношению к нему позицию и, возможно, отказаться от его навязчивых выводов. Способность разумно корректировать ошибки чувственного восприятия является одним из наиболее ценных качеств и свойств человека, обеспечивающих его превосходство над всеми остальными земными существами.

Использование в полной мере возможностей чистого разума приводит нас в конечном счете от физического знания к метафизическому. Но и метафизическое знание, в свою очередь, не может полностью ответить на все вопросы сложного человеческого существа. Метафизические концепции могут принести удовлетворение лишь самому чистому разуму, поскольку они есть сама стихия его. В то же время человеческой природе присущ двойственный подход к окружающему миру, в котором любой объект рассматривается одновременно и как факт, и как идея, поэтому каждое умозрительное понятие является для нас неполным и недостаточным, а определенная часть нашего существа вообще склонна расценивать ментальный опыт как нечто нереальное, пока он не получит подтверждения на чувственном уровне. Но истины, о которых мы говорим, не подлежат подтверждению в сфере обыденного опыта, ибо по своей природе они находятся «за пределами чувственного восприятия и доступны чистому разуму». Отсюда следует, что нам необходимы какие-то иные пути получения опыта, способного удовлетворить запросы нашей природы; поскольку речь идет об обретении сверхфизического знания, это может быть достигнуто только расширением нашего психологического опыта.

В определенном смысле весь наш опыт можно считать психологическим, ибо даже то, что доступно чувственному восприятию, для нас не имеет само по себе ни значения, ни ценности, пока не получит соответствующего отображения на уровне чувственного разума, или, по терминологии индийской философии, Манаса, который, по мнению индийских философов, является шестым органом чувств. Мы даже беремся утверждать, что Манас и есть единственный орган чувственного восприятия, а все остальные органы чувств – зрения, слуха, осязания, обоняния и вкуса – суть лишь производные чувственного разума, который, хотя обычно и использует их в качестве основы для получения опыта, все же превосходит их по своим возможностям и способен к восприятию непосредственного опыта, соответствующего его собственному уровню. Отсюда следует, что психологический опыт, подобно познавательной деятельности разума, имеет двойственный характер: с одной стороны – смешанный и зависимый, с другой —чистый и самостоятельный. Смешанный – в том случае, когда чувственный разум стремится к познанию объекта – внешнего мира; чистый – если психологический опыт обращен на познание чувственным разумом самого себя как субъекта. В первом случае опыт зависит от деятельности органов чувств и чувственный разум формирует наше восприятие в соответствии с их данными; во втором – деятельность чувственного разума не выходит за его собственные пределы и познание приобретается с помощью самоотождествления с познаваемым. Именно так мы осознаем свои собственные эмоциональные переживания; как верно сказано, мы познаем, что такое гнев, когда мы сами и есть гнев. Именно так мы осознаем и собственное бытие; в этом случае природа познания через самоотождествление становится очевидной. На самом деле всякий опыт по существу представляет собой познание через обретение тождества с познаваемым объектом. Но эта скрытая суть любого опыта остается для нас недоступной, поскольку мы обособились от окружающего нас мира, утвердившись в резком разграничении между своей собственной персоной – как субъектом и всем остальным – как объектом; в результате мы вынуждены развивать в себе особые способности, органы и методы восприятия, которые позволят нам снова войти в сообщение с тем, от чего мы себя изолировали. Пока же вместо непосредственного познания с помощью сознательного самоотождествления мы должны с неизбежностью прибегать к познанию опосредованному, приобретаемому в результате физического контакта и нашей ментальной расположенности к познаваемому предмету. Это ограничение познавательной способности человека является прямым следствием и образчиком деятельности нашего эго, изначально основанной на лжи, искажающей и извращающей настоящую истину и выдающей этот продукт за практическую и реальную истину, которой мы руководствуемся в наших отношениях с окружающим миром.

Настоящая природа и организация ментального и чувственного познания человека говорят о том, что наши ограничения в этой области не носят неизбежного характера, но скорее являются результатом эволюции, в ходе которой мышление привыкло находиться в зависимости от определенных физиологических функций тела и использовать их в качестве необходимых средств контакта с материальной вселенной. И хотя познание окружающего мира, как правило, осуществляется опосредованно с помощью органов чувств восприятия, а наше знание в результате такого процесса познания ограничивается лишь долей истины, которую способна донести до нас деятельность этих органов, такое положение вещей можно считать лишь укоренившейся привычкой. Разуму доступно прямое восприятие объективного мира без посредства органов чувств; такое восприятие было бы совершенно естественным для разума, если бы он пожелал освободиться от зависимости со стороны материи. Подтверждением тому служат опыты, проводимые с пациентами под гипнозом, а также другие случаи сходных психологических явлений. Поскольку наше бодрствующее сознание определяется и ограничивается состоянием равновесия между разумом и материей, которое достигается на основе эволюционирующей жизни, то обычное сознание человека не способно к непосредственному познанию окружающего мира; оно становится возможным, если сознание из состояния бодрствования переходит в состояние тонкого сна, когда становится возможной активность истинного или сублиминального разума. Тогда он обретает способность проявлять свою подлинную природу самодостаточного и единственного органа восприятия, которому доступно непосредственное, чистое познание объектов окружающего мира без участия органов чувств. Все, кто сталкивался с неординарными психологическими переживаниями, знают, что чистое и независимое действие разума возможно, хотя трудно достижимо, также и в бодрствующем состоянии сознания.

Самостоятельная, не опосредованная деятельность чувственного разума может быть использована для развития у человека новых видов чувственного восприятия помимо пяти существующих. К примеру, можно развить в себе способность точно определять вес предмета, не используя никаких измерительных приборов; для этого необходимо будет просто взять этот предмет в руку. В данном случае чувство осязания будет служить лишь отправной точкой для Манаса (ту же роль играет чувственное восприятие в деятельности чистого разума), само физическое чувство соприкосновения не может дать точного представления о весе предмета. Познание объекта, его веса, происходит здесь с помощью чистого чувственного разума, а физическое чувство осязания используется только как средство установления контакта с этим объектом. Аналогично чистому разуму Манас может использовать чувственный опыт лишь как первый шаг процесса познания, и знание, которое он получает, может совершенно не соответствовать и даже противоречить физическим ощущениям органов чувств. Эта познавательная способность разума не ограничивается лишь наружной, поверхностной стороной явлений. Вступив в физическое соприкосновение с внешним объектом с помощью любого из органов чувств, Манас может получать знание о внутреннем содержании этого объекта; например, вы можете воспринимать мысли или чувства других людей, даже если их мысли и чувства не получают никакого внешнего проявления и выражения с помощью слов, жестов, действий или мимики лица, а если и получают, то вопреки этим внешним признакам внутреннего состояния, которые зачастую бывают обманчивы. В конечном счете, с помощью внутренних органов чувств, то есть опираясь лишь на деятельность чувственного разума, Манаса, взятого в чистом виде без участия физической составляющей чувственного восприятия, которое является частным проявлением функции Манаса на уровне внешней жизни, мы можем получать чувственно воспринимаемую информацию о внешнем облике и образах объектов, не принадлежащих к окружающему материальному миру. Мы должны признать возможность расширения наших познавательных способностей, к которой с недоверием относится поверхностный разум человека, как, впрочем, и ко всему, что не укладывается в его обыденном сознании и не поддается простому утилитарному использованию в повседневной жизни, поскольку сверхчувственное восприятие является неизбежным результатом любых усилий и экспериментов – научно обоснованных и систематизированных или случайных и бессистемных, – направленных на расширение границ поверхностного сознания.

Однако новые способности, расширяющие сознание, представляют собой лишь более совершенные средства наблюдения, они позволяют соответственно расширить и область исследования объектов и явлений, но не дают возможности достичь искомой цели: психологического опыта постижения и переживания тех «истин, что лежат за гранью чувств, но разуму доступны», buddhigr?hyam at?ndriyam[29] . Истина остается за пределами чувственного восприятия. И все же, согласно всеобщему правилу универсального бытия, доступная постижению разума истина не может не быть доступной постижению существа, наделенного этим разумом, в виде опыта. Этим средством расширения нашей познавательной ментальной способности является получение знания через самоотождествление, которое дает возможность осознания своего собственного бытия. И действительно, наше внутреннее самопознание основано на более или менее сознательном восприятии и осмыслении своего внутреннего состояния. Или, в более общей формулировке, знание содержимого содержится в знании содержащего. А если вслед за этим мы сможем применить свою способность ментального самоосознания через отождествление для восприятия запредельного Духа, Атмана, или Брахмана Упанишад, то нам станет доступен опыт переживания истин, воплощающих существо содержания Атмана, или Брахмана во вселенной. Именно такого рода познание лежит в основе Веданты: постижение вселенной через познание своего высшего «Я».

Но согласно же Веданте, даже самому высокому ментальному опыту и умозрительному представлению доступно не настоящее самоотождествление высшего порядка, а лишь состояние тождества сознания на уровне ментальной рефлексии. Человек должен выйти за пределы разума и мысли. Мыслительный аппарат обычного бодрствующего состояния сознания является лишь связующим звеном между Всеобщностью подсознательного, из которой мы вышли в процессе эволюции, и Всеобщностью сверхсознательного, которую нам предстоит достичь в силу непреложности эволюционных законов. Подсознание и сверхсознание суть две формы представления одной и той же Всеобщности. Как Жизнь есть главный признак подсознания, так Свет – это главный признак сверхсознания. Знание, или сознание на уровне подсознания, инволюционно присутствует – «скрыто-свернуто» – в действии, поскольку действие есть сама сущность Жизни. В области сверхсознания действие вновь приобщается к свету и становится составной частью высшего сознания, переставая быть убежищем скрытого знания. Общим для той и другой сферы является интуитивное знание, основу которого составляет сознательное действенное тождество между субъектом и объектом знания. Интуитивное знание представляет собой состояние единого в-себе-бытия, где познающий и познаваемое сливаются в одно целое посредством знания. На уровне подсознания интуиция проявляется в действии и его результате, а знание, или сознательное тождество, присутствует в действии в скрытой форме либо полностью, либо частично. В области сверхсознания, где Свет является главным законом и определяющим принципом, интуиция, напротив, проявляется в своей истинной природе как знание, возникающее вследствие сознательного отождествления, а результат действия есть скорее сопутствующее или необходимое последствие, не скрывающее изначального тождества. Разум и мышление действуют как связующее звено между этими двумя состояниями бытия и позволяют человеку освободить знание от уз действия и вернуть ему его истинное значение доминанты бытия. Когда самосознающий разум обращает свою познавательную способность как вовне, так и на себя и достигает состояния озаренного самоотождествления, наша мысль также приобретает форму светоносного интуитивного[30] знания. Интуиция – это наивысшая доступная нам ступень знания, на которой разум приобщается к супраментальному уровню сознания.

Таковы основные принципы человеческого мышления и восприятия, на которых построены выводы древнейшего учения Веданты. В мою задачу не входит подробное, исчерпывающее рассмотрение результатов, к которым, опираясь на эти принципы, пришли в своих поисках мудрецы далекого прошлого, однако краткий обзор некоторых самых существенных умозаключений древних искателей истины будет необходим, ибо они затрагивают предмет нашего исследования – проблему Божественной Жизни. Кроме того, идеи первоначальной Веданты как нельзя лучше послужат нам основой для наших поисков, и, несмотря на то, что знание прошлых веков, как и всякое знание вообще, нуждается со временем в определенном пересмотре и обновлении форм его выражения и представления в соответствии с уровнем ментального развития данной исторической эпохи – тогда знание древних предстанет перед нами в новом свете современного восприятия, что необходимо для преемственности опыта прошлого и настоящего, подобно этому свет утренней зари каждый день повторяет себя по-новому, – духовные завоевания прошедших веков всегда будут оставаться для нас надежным и крепким фундаментом, на котором мы будем строить свои новые отношения с вечно неизменным и в то же время постоянно меняющимся Бесконечным.

Чистое Бытие, или Сат Брахман, неизреченный, бесконечный и абсолютный, – это окончательная концепция изначальной Реальности, к которой приходит Веданта, основываясь на конкретном духовном опыте, открывающем эту Реальность за всеми внешними формами и проявлениями. Очевидно, что, принимая эту концепцию за основу, мы целиком и полностью выходим за пределы привычных категорий обычного человеческого сознания и опыта. Ни органы чувств, ни чувственный разум никак не знакомы и не соприкасаются со сферой чистого, или абсолютного, бытия. Все, что доступно чувственному восприятию, – это форма и движение. В то же время существование любой формы не относится к области чистого бытия и всегда носит смешанный, комбинированный и относительный характер. Погружаясь в глубины своего собственного сознания, можно избавиться от категории формы, но нельзя преодолеть движения и изменения. Движение Материи в Пространстве и изменение Материи во Времени есть непременное условие существования на физическом уровне. Мы, конечно, можем при желании утверждать, что это-то и есть бытие и что сама идея в-себе-бытия никакой реальности не соответствует и открывать, собственно, нечего. В результате процесса самоосознания мы в лучшем случае можем уловить отдаленные проблески чего-то неподвижного и неизменяемого, что на уровне воображения дает нам возможность смутно догадываться, что мы – по ту сторону жизни и смерти, вне всякой изменчивости, формы, действия. В глубине нашего существа порой на мгновение распахивается дверь, через которую мы видим запредельную истину во всем ее великолепии; и прежде чем эта дверь успевает захлопнуться, нам удается соприкоснуться с сияющим отблеском истины, который, если мы этого пожелаем, будет питать нашу веру и послужит отправной точкой для перехода от чувственного восприятия к новому уровню интуитивного сознания.

Интуиция – это наш первый учитель. К такому выводу мы приходим, присмотревшись внимательно к этому явлению. Интуиция всегда скрыто присутствует за действиями разума. Она приносит человеку яркие озарения – послания от Неизведанного, которыми и начинается наше высшее знание. Человеческий же рассудок уже после того, как великолепные дары получены, пытается извлечь для себя пользу из этого богатства. Интуиция доносит до нас идею чего-то превосходного и запредельного по отношению к тому, что нам известно и что мы сами собой представляем, того, к чему стремится человек вопреки своему примитивному здравому смыслу, что противоречит его обыденному опыту и заставляет облекать свои смутные предчувствия и догадки в образ Бога, понятия Бессмертия, Высших Небес и в другие категории, позволяющие отобразить высшую идею на уровне разума. Интуиция по своей силе подобна самой Природе, чья душа ее питает, и никак не связана ни с противоречиями разума, ни с диссонирующими реалиями чувственного опыта. Знание интуиции не нуждается в косвенных доказательствах и преходящих свидетельствах разума, ибо она происходит от истины и является ее неотъемлемой частью. Интуиция является для нас не столько посланником Бытия, сколько Существа, ибо она рождается в скрытом внутри нас источнике света, с помощью которого открывается путь к истине через самоосознание. Древняя Веданта уловила это провозвестие Интуиции и сформулировала его в трех главных постулатах Упанишад: «Я есть Он», «Ты есть То, о Шветакету», «Все это есть Брахман; мое Я есть Брахман».

Но Интуиция не в состоянии дать нам знание истины в упорядоченном виде, в отчетливо выраженной форме, как того требует наша природа, поскольку Интуиция проявляется в человеке как бы из-за занавеса и, действуя главным образом в самых непросветленных и неразвитых областях его существа, вынуждена использовать на уровне поверхностного бодрствующего сознания крайне несовершенный инструментарий, неспособный к полному восприятию того, что несет с собой Интуиция. Прежде чем Интуиция сможет дать нам непосредственное знание во всей полноте, ее присутствие и деятельность должны приобрести закономерный характер в большей части нашего поверхностного существа и занять здесь ведущее место, которое в настоящий момент безраздельно принадлежит Разуму, организующему и направляющему все наше восприятие, все мысли и действия. В этом и причина того, что на смену эпохе интуитивного знания, представленной ранневедантистской мыслью времен Упанишад, пришла эпоха рационального знания; вдохновенное Писание уступило место метафизической философии, а та, в свою очередь, – экспериментальной Науке. Чистый разум, представляющий лишь средний уровень потенциальных возможностей человека, вытеснил мысль, рожденную Интуицией, являющейся посланником сверхсознательных сфер и воплощением высших человеческих способностей. В свою очередь, чистый разум был временно замещен не выходящим за пределы чувственного опыта конгломератом из смешанных проявлений обыденного ментального сознания и импульсов низшей природы. И хотя этот процесс последовательного вытеснения высших уровней сознания низшими носит как бы регрессивный характер, на самом деле он представляет собой шаг вперед, поскольку всякий раз, когда нижестоящие уровни сознания принимают на себя высшие по отношению к ним функции, низшие планы бытия ассимилируют свойства высшей природы, пытаясь воспроизвести их своими собственными средствами. Происходит расширение возможностей нижестоящих уровней сознания, которые приобретают большую гибкость и способность адаптации к влиянию высших планов бытия. Без этого последовательного процесса вытеснения и замещения – с соответствующей ассимиляцией – человеческое существо постоянно находилось бы во власти лишь какой-то одной части нашей природы, в то время как все остальные составляющие нашего существа не получали бы нужного развития, оставаясь в изолированном и подавленном состоянии. В результате же последовательного усвоения высших функций низшими планами существа поддерживается необходимый баланс, содействующий продвижению к более полной гармонии всех элементов человеческой природы, наделенных способностью к познанию и аккумулирующих знание.

Этот процесс обнаруживается при сравнении знания Упанишад с последующим развитием философской мысли Индии. Мудрецы и мыслители Веданты целиком и полностью полагались на интуицию и духовный опыт. Ошибаются те ученые, которые говорят о каких-то грандиозных дискуссиях или спорах, получивших свое отражение в Упанишадах. Если нечто подобное и встречается в Упанишадах, то это только кажущиеся противоречия и разногласия, не имеющие ничего общего с дискуссиями, основанными на принципах диалектики или логического мышления; на самом деле эта полемика исходит из сравнения интуитивных восприятий и переживаний, в ходе которых одни истины, меньшей глубины, света, значения, уступают место другим – более широким, существенным и совершенным. Вопросы, которые задает один мудрец другому, сводятся к следующему: «Каким знанием ты обладаешь?» (в отличие от: «Что ты думаешь по этому поводу?» или: «К какому выводу привели тебя твои размышления?»). Нигде в Упанишадах мы не встретим ни малейших следов логического рассуждения для подтверждения, подкрепления ведантистских истин. Интуитивное знание может быть поправлено только другим, более совершенным интуитивным знанием, но никогда логические доводы не были для мудрецов древности высшим судом.

Человеческий интеллект тем не менее выдвигал свои собственные требования к тому, что касалось методов поиска и форм отображения знания. Поэтому в эпоху развития рационалистических методов познания индийские философы, питавшие глубокое уважение к духовному наследию прошлого, занимали двойственную позицию по отношению к искомой Истине. С одной стороны, авторитет древнейших священных Писаний, так называемых Шрути, содержавших в себе интуитивные прозрения и вдохновенные Откровения, всегда признавался высшим по сравнению с любыми аргументами Разума. В то же время поиски строились и на рациональных началах, но правильность выводов постоянно поверялась высшим авторитетом Шрути и отбрасывалось все, что ему противоречило. Таким образом индийским философам удалось в какой-то степени не поддаваться вечному греху метафизики – для победы в сражении как можно скорее забраться в туманные дебри, относясь к словам так, будто они суть обозначения самых бесспорных фактов, вместо того чтобы рассматривать их лишь как символы, требующие осторожного и внимательного обращения, постоянной проверки смысла, который они несут в себе. Философская мысль Индии изначально старалась не отдаляться от высокого духовного опыта и двигаться вперед при обоюдном согласии двух великих авторитетов – Разума и Интуиции. Но, несмотря ни на что, возобладала естественная тенденция Разума к самоутверждению и господству вопреки тому, что он не относится к высшим уровням сознания. Последствием стало появление разнообразных и противоречащих друг другу философских школ, использовавших Веды как теоретическую основу, их отдельные положения и тексты – как оружие борьбы против своих противников. Высшее интуитивное Знание обладает видением единства всего сущего как целого, а отдельных деталей – как составных частей этого неделимого целого и стремится к непосредственному синтезу знания. Разум же, напротив, действует на основе вычленения и анализа отдельных фактов, которые затем, собрав, пытается объединить в одно целое. Однако такое «объединение» неизбежно содержит противоречия, аномалии, логически несовместимые элементы, из которых Разум, ради создания логически безупречной системы, естественно, стремится удержать и утвердить одни и отбросить другие. Таким образом была нарушена целостность изначального интуитивного знания, а изобретательность логической мысли не замедлила отыскать методы и способы интерпретации священного Писания, которые позволяли объявить неугодные, неудобные по смыслу и содержанию тексты практически недействительными, что давало полный простор метафизическим спекуляциям и измышлениям.

Однако основные концепции первоначальной Веданты были частично усвоены различными философскими системами и также фрагментарно сохранились в них. Время от времени предпринимались попытки воссоздания из этих фрагментов некоего подобия первоначального единства подлинной интуитивной мысли. Все более поздние философские школы сохранили в различной форме такие основополагающие понятия Упанишад, как Пуруша, Атман, или Сат Брахман, то есть чистое Существо, которые хотя и приобретали нередко рационалистическую форму идеи или психологического состояния, все же несли в себе изначальный смысл неизреченной реальности. Ищущая мысль Индии всегда задавалась умозрительным, но вместе с тем и практическим вопросом: как соотносится движение становления, именуемое проявленным миром, с абсолютным Единством и каким образом человеческое эго, создающее это движение или порождаемое им, может вернуться к истинному Духу, Божественному или Реальности, о которых говорит Веданта.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.