Офицер Академии

Офицер Академии

Он (Рочестер) полностью материализовался, воспользовавшись медиумическими способностями самой Веры Ивановны, и предложил ей всецело отдать свои силы на служение Добру. Предложил писать под его руководством <…>. Но фактически Рочестер не псевдоним Веры Ивановны Крыжановской, а соавтор ее романов.

Блажей Влодарж

Вера Ивановна Крыжановская-Рочестер 2(14) июля 1857(61?), Варшава – 29 декабря 1924, Таллин

Вера Ивановна Крыжановская происходила из старинного дворянского рода Тамбовской губернии, но родилась в Варшаве, где проходил службу, командовал бригадой, ее отец – Иван Антонович Крыжановский, генерал-майор артиллерии. Он был блестяще образован, артиллерийские офицеры всегда входили в интеллектуальную элиту армии. В семье была прекрасная библиотека. Среди книг находилось много оккультной литературы, дань увлечения Ивана Антоновича, во время службы в Петербурге, до отъезда в Варшаву, посещавшего собрания одной из многочисленных масонских лож. Это неудивительно, если учесть, что по статистике, подавляющее большинство среди масонов составляли именно военные. Правда, не стоит и переоценивать статистические выкладки: существуют многочисленные свидетельства, что в большинстве своем к вольным каменщикам примыкала гвардейская молодежь, часто превращавшая собрания масонских лож в заурядные лихие попойки.

Вера росла очень болезненной девочкой. У нее рано открылась чахотка, – так тогда называли туберкулез, – болезнь по тем временам практически неизлечимая. Много времени девочка проводила дома. Она легко научилась читать и во время частых болезней перечитала почти все книги из библиотеки отца, где, помимо оккультных изданий, было много беллетристики, технических, научных книг, всевозможной исторической литературы.

У Веры навсегда сохранился интерес к истории, особенно древней, и к оккультизму. Интерес к нему во многом объясняется ее болезненностью и ранней смертью отца. Он умер в 1871 году, а у любившей его дочери появился страх перед смертью. Как позже говорила сама Вера Ивановна, читая оккультную литературу в детстве, она верила, что спасти и защитить ее от болезней и другого зла могут таинственные космические силы.

После смерти отца для семьи Крыжановских наступают трудные времена. Вера переезжает вместе с матерью в Петербург, где с большим трудом ее удается определить в Петербургское воспитательное общество благородных девиц. Через год она поступает в Екатерининский институт – Санкт-Петербургское училище св. Екатерины. Окончить учебу Вере не удалось, сказались слабое здоровье и материальные осложнения в семье. В 1877 году обучение пришлось прервать и в дальнейшем постигать науки путем самообразования.

Не стоит думать, что девушка росла затворницей. Вера с удовольствием посещала балы, естественно, по возможности. Она очень любила танцы, пользовалась успехом у кавалеров, поскольку была весела, мила, хорошо воспитана, лишена излишнего кокетства и остра на язычок. Неудивительно, что число ее светских поклонников росло.

Но еще больше поклонников она приобрела на других вечеринках. С детства увлекавшаяся мистикой, всем таинственным, она не могла пройти мимо многочисленных в те времена мистических кружков, собраний спиритов и медиумов. Поначалу она только прислушивалась, потом стала осторожно вступать в споры, принимать участие в обсуждениях. Ее собеседников всегда поражали обширные знания древних магических обрядов, широкие познания в древней истории. Она увлеченно цитировала древние трактаты, с легкостью ссылалась на труды отцов – основателей оккультизма – Папюса, Аллана Кардека – и пока еще мало кому известную, только начинавшую входить в моду Блаватскую.

Как-то после выступления одного из медиумов, стали пробовать свои силы и некоторые из собравшихся. В шутку предложили юной Верочке Крыжановской предсказать что-то по вложенному ей в руку предмету. Вера попыталась отказаться, но ей самой было интересно, и она решила попробовать. Смеясь, взяла в руку чью-то брошь, ощутила в ладони тепло золотого ободка и прохладу крупного камня, прикрыла глаза и вдруг. словно игла пронзила ладонь, отозвавшись острой болью в сердце.

Когда она открыла глаза, в них стояли слезы. Она долго отказывалась отвечать на вопросы, потом все же поддалась на уговоры и нехотя рассказала, что ей было странное видение, – она видела хозяйку этой броши, изможденную болезнью, поднимающейся по ведущей в небо лестнице.

– Глупости вы говорите, милочка, – возмущенно поджала тонкие губы статная дама крепкого телосложения. – Я с детства не болею и на небо мне еще рано. Позвольте мою брошь…

Взяв брошь, дама удалилась, над незадачливой «предсказательницей» посмеялись и быстро забыли об этом случае. На подобных сеансах порой и не такие «предсказания» можно было услышать. Вера продолжала посещать собрания, но стала больше слушать, а на все предложения попробовать свои силы в предсказаниях или в спиритических опытах, отвечала вежливым, но твердым отказом, помня, как попала впросак с брошью.

Но как-то, месяц спустя, когда она пришла на один из таких сеансов, ей бросилось в глаза странное поведение присутствующих. Собравшиеся перешептывались, бросали взгляды в ее сторону. Наконец, одна знакомая дама отвела ее в сторону и округлив глаза рассказала, что два дня назад умерла та самая дама, по броши которой предсказывала Вера. У цветущей на вид дамы совершенно неожиданно открылось легочное кровотечение, она проболела всего недели две, но за эти две недели болезнь изменила ее до неузнаваемости. Врачи ничего не смогли поделать, и дама умерла.

После этого случая Веру Крыжановскую стали приглашать на спиритические сеансы как медиума, проводника и посредника в общении духов с людьми. Не остались незамеченными и ее обширные знания: на всевозможных мистических собраниях ее стали просить делать доклады из истории оккультизма, магии, из истории древних государств и цивилизаций.

У юного медиума проявились способности блестящего рассказчика и лектора. Собрания и выступления с ее участием стали очень популярны не только в среде людей, занимавшихся оккультными науками, но и среди простых обывателей, живо интересующихся всем загадочным и таинственным. К тому же у нее обнаружился талант к сеансам магнетизма, то есть гипноза. Вера, почувствовав вкус к слову, стала пробовать себя в литературе.

А между тем на сеансах с ее участием стал часто бывать пожилой, но статный и видный камергер при Собственной Его Императорского Величества канцелярии, некто С. В. Семенов, известный в столице спирит, живо интересовавшийся всем «запредельным», председатель Санкт-Петербургского «Кружка для исследований в области психизма». То есть, используя современную терминологию, кружок занимался исследованиями паранормальных явлений. Камергер оказывал Вере подчеркнутое внимание, приглашал выступать на собрания своего кружка. Ухаживал он настойчиво, но вежливо, к тому же был богат, хотя и не молод. Вскоре он сделал Вере предложение. Совпадение интересов в достаточно закрытой области духовных знаний и, что скрывать, серьезные материальные затруднения в семье Крыжановских побудили Веру дать согласие.

Свадьба была шумной и богатой, для своей молодой жены камергер не жалел ничего. Впрочем, запросы у юной супруги, привыкшей к жизни экономной, были скромны. Но она ценила щедрость супруга. В его лице она нашла интереснейшего и высокообразованного собеседника, в некотором роде даже наставника. Стоит заметить, что они прожили вместе почти сорок лет и разлучила их только смерть.

Вскоре у Веры родилась дочь, к сожалению, по наследству ей передалась болезнь матери. Девочку окружили заботой и вниманием. Выезды в свет стали для Веры Ивановны случаем редким, но она не чувствовала себя оторванной от жизни. В доме камергера Семенова продолжались собрания его кружка, проводились сеансы магнетизма и спиритизма, всегда было много гостей, среди которых встречалось немало интереснейших людей: мистика и тайна всегда привлекали не только скучающих обывателей, но и людей творческих, талантливых.

На этих собраниях и вечерах в центре внимания была молодая хозяйка дома, обаятельная, красивая, обладающая многими талантами. Особой популярностью пользовались ее «гадания». Она брала в руку что-то из мелких личных вещей: заколку, часы, медальон – того, кому предназначалось предсказание. Затем сжимала ладонь, закрывала глаза и, впадая в транс, рассказывала о том, что видит. Поскольку сеансы привлекали все новых посетителей, а рассказы о ее предсказаниях передавались из уст в уста, значит, многое из того, о чем она говорила, сбывалось. Иначе откуда бы взяться такой популярности?

Однажды, на одном из сеансов, муж, дождавшись, когда останутся только близкие друзья, предложил Вере прочитать судьбу обладателя маленькой лайковой перчатки. Вера взяла в руки изящную перчатку, подивилась маленькому размеру и спросила мужа:

– Кто эта дама, о которой ты хочешь узнать?

– Это не дама, – улыбнулся муж, – это. впрочем, ты медиум, сама должна все узнать. Мы ждем.

Вера сжала перчатку в ладони, и ей сразу же овладело странное беспокойство, пока еще не вполне ясное, но нарастающее. Она закрыла глаза, стала отрывисто рассказывать:

– Вижу симпатичного юношу. Вижу Москву, большое поле, Петровский замок, множество народа. На голову юноши с небес опускается корона, этот юноша – хозяин перчатки. Играет музыка, все веселятся. И вдруг все бегут, падают, давят друг друга. Много детей, стариков, женщин, калек. Поле, поле. На поле множество мертвых, их не успевают куда-то увозить на телегах. Уже вечер, юноша в короне танцует на балу… Грех! Грех! Смертный грех! Мертвые не похоронены! Вот еще что-то вижу – на улицах кровь, выстрелы, солдаты стреляют в людей. Иконы под ногами растоптанные, потрет человека в короне в крови плавает. Вот еще. Война, война, окопы, опять много убитых. И вот опять юноша. Он без короны, с бородой, почему-то в подвале, вокруг него четверо детей, жена. Вокруг них люди с винтовками. Они стреляют! Их всех убивают в подземелье!..

Вера очнулась вся в слезах, потрясенные таким эмоциональным порывом зрители молчали, муж стоял бледный.

– Чья это перчатка? – шепотом, прозвучавшим в тишине как выкрик, спросил кто-то из стоявших рядом с камергером.

– Поклянитесь, что никто, никогда и никому не расскажет о том, что услышал сегодня, – строго попросил камергер.

Удивленные друзья торжественно пообещали выполнить эту просьбу, попросив все же сказать, чья это перчатка.

– Лучше бы ни вам, ни мне не знать об этом, – вздохнул камергер, – но, раз уж я затеял это гадание, скажу. Это перчатка. цесаревича!

Расходились гости в полном молчании, чего никогда ранее не бывало. Правда, вскоре об этом предсказании забыли. Но вспомнили во время коронации императора, когда после чудовищной давки на Ходынском поле погибли тысячи людей, а Николай II, вместо того чтобы объявить траур, вечером того же дня веселился на балу по случаю его коронации.

За кровавой Ходынкой последовали «кровавое воскресенье», революция 1905 года, войны, 1917 год и расстрел царской семьи в подвале Ипатьевского дома. Но все это еще только будет.

Вскоре после знаменитого гадания, в 1880 году, Вера Ивановна с дочерью уезжает в Париж на лечение. Вдали от родины, от семьи, в первое время без знакомых, Вера Ивановна проводит дни и долгие вечера возле дочери и, заполняя пустоту, начинает писать. Пишет много и быстро, на французском языке. Насколько хорошо она знала его, до сих пор остается невыясненным. В одних источниках говорится, что французский она знала блестяще, в совершенстве, в других утверждается, что, увы, весьма посредственно.

Как же она могла писать на французском языке, зная его посредственно? Этому как раз есть разъяснения, правда, весьма фантастические, как и многие ее романы. Пусть простит меня читатель за невольную интригу, все должно идти по порядку.

Итак, Вера Ивановна обживается в Париже, вечерами много пишет, постепенно обзаводится знакомствами. Ее многочисленные друзья и поклонники ее талантов, часто навещающие ее во Франции – в те времена в Париж ездили едва ли не чаще, чем на пригородные дачи, – вводят ее в круг парижских спиритов и медиумов. В знакомой обстановке сеансов магнетизма, спиритизма и на собраниях медиумов она чувствует себя как рыба в воде, удивляя своими познаниями в этой весьма сложной и часто очень запутанной области. Вскоре она не только живо участвует во всех обсуждениях и диспутах, но и сама выступает как медиум. Как и в Петербурге, в Париже неизменным успехом пользуются ее «гадания». На собраниях она впервые знакомит публику с главами из своих романов. Чтения вызывают восторженные отклики, тем более что тематика романов – оккультных, спиритических, фантастических – близка собирающейся на сеансы публике.

Салоны и спиритические сеансы, после которых Вера Ивановна часто выступает с чтениями глав, посещают, как и в России, многие видные писатели, журналисты, издатели. Необычность, яркость и динамичность сюжетов, живость языка произведений Крыжановской не могли не привлечь их профессионального внимания. Вскоре литературный бомонд Парижа только и говорит о русской писательнице, которая пишет на французском лучше, чем многие французы. Правила коммерции в издательском бизнесе одинаковы во всем мире: издавать нужно то, о чем говорят.

В 1886 году в Париже выходит первая книга Веры Крыжановской. Это историческая повесть «Episode de la vie de Tibere».[3] Крыжановская долгое время писала исключительно на французском, в России ее романы выходили только в переводе.

Несмотря на то что в первом романе, сугубо историческом, присутствуют оккультные и фантастические мотивы и эпизоды, он становится очень популярным у широкой читающей публики. Успех воодушевляет автора, и романы появляются один за другим. В 1888 году – «Фараон Мернефета», в 1890-м – «Месть еврея», в 1893-м – «Сим победиши», в 1894-м – «Царица Хатасу» и т. д. В этих романах Крыжановская касается тайны реинкарнации, сознания и души. Вскоре из-под бойкого пера Крыжановской появляются не только исторические, но и фантастические романы. В 1898 году выходит «Заколдованный замок», 1900 – «Два сфинкса» и «Урна».

В 1901 выходит первый, чисто фантастический роман писательницы «Жизненный эликсир», а следом, в 1902 году, еще один – «Маги» из будущей пенталогии «Маги», в которую войдут написанные позже «Гнев Божий» (1909), «Смерть планеты» (1911) и «Законодатели» (1916). Таким образом, Вера Крыжановская по праву заняла в истории литературы место «Первой леди русской фантастики». Хотя, на мой взгляд, она достойна славы первого русского писателя-фантаста.

Первые романы Крыжановской привлекают читателя остротой сюжета, тайнами и чудесами, прекрасно выписанными деталями быта, реалиями описываемого времени. Фантазия писательницы с легкостью переносила читателя в Средневековье, Древний Египет, императорский Рим.

Во Франции романы выходят один за другим, читатели принимают их с неизменной благодарностью, удивляясь и восхищаясь трудолюбием автора. Признание читателей подтверждается и признанием Французской академии наук. За роман «Железный канцлер Древнего Египта» (1899) Вере Ивановне Крыжановской присвоили почетный титул «Officier d Academie» – «Офицер Академии» и наградили орденом «Пальма Академии».

В конце 1890-х – начале 1900-х годов романы Крыжановской выходят и на русском языке. Читатели в восторге, критика в целом встречает романы благосклонно. Критик В. П. Буренин еще в 1895 году в «Новом времени», в номере от 13 января, высоко оценил роман «Царица Хатасу», среди прочих достоинств особо отметив, что мадам Крыжановская знает быт древних египтян «может быть даже лучше, чем прославленный исторический романист Эберс».

Впрочем, российская пресса и критика отнеслись к творчеству Крыжановской несколько настороженно, не балуя ее восторженными откликами, чего нельзя сказать о читателях, в восторге раскупающих все, написанное Верой Крыжановской. В 1907 году и Российская академия высоко отметила творчество Крыжановской: роман «Светочи Чехии».

Но прежде, в 1899 году, появилась статья «вечного пролетария» Горького под многоговорящим названием «Ванькина литература». В этой статье он камня на камне не оставил от книг Крыжановской, упрекал ее в том, что она, мол, пишет дешевые романы для малограмотного обывателя, жаждущего чтива, а не высокой литературы, безапелляционно отнес ее произведения к бульварной литературе. Крут был в суждениях будущий генералиссимус советской литературы!

Но вернемся к Вере Ивановне. Надо признать, что за долгую литературную жизнь Вера Ивановна написала многое: исторические романы, фантастику, космологические произведения, притчи и сказки. В том числе писала она и любовные романы, с говорящими названиями: «Паутина» (1906), «Рай без Адама» (1917), «Торжище брака» (1893). Не правда ли, аннотации не требуются? И этими ее произведениями зачитывалась определенная часть читателей.

Не буду утомлять читателя перечислением всего написанного Крыжановской, самые любопытные могут найти ее книги, в 90-х годах прошлого века многие ее произведения были переизданы. Вернемся к самой Вере Ивановне. Тайна и загадочность окружали эту женщину. Уже первые ее романы были подписаны Крыжановская, а в скобочках или через дефис стояло – Рочестер. Более того, в заглавиях некоторых книг указывалось: «сочинение, продиктованное духом Дж. В. Рочестера, медиум В. К.». Кто такой, вернее, кто такая В. К. – понятно любому, а вот кто такой Рочестер? Что за таинственный соавтор у мадам Крыжановской? Или автор? Ведь приписка «медиум В. К.» говорит о том, что В. К. – всего лишь. проводник! Напомню – медиум это и есть проводник. Так кого же и куда сопровождала госпожа Крыжановская? Кто такой Рочестер и кто наконец написал все эти книги, подписанные столь странным образом?

Французов, первыми прочитавших книги Крыжановской, это не интересовало: мало ли кто как подписывается. Захотела мадам Аврора Дюдеван подписываться Жорж Санд, да с дорогой душой! Подумаешь – В. К., Рочестер!..

В России же этой припиской и «соавтором» сразу живо заинтересовались, тем более что и романы, и автор были окружены множеством слухов и сплетен, порой самых невероятных. Например, утверждали, что пишет не она, поскольку большинство ее романов написано на французском, а язык этот Вера Ивановна знает, мол, плохо. Говорили, что за псевдонимом скрывается видный ученый, иначе откуда же у еще молодой дамы такие глубокие познания в области истории? Ходили упорные слухи, что, якобы желая опровергнуть многочисленные измышления досужей прессы, госпожа Крыжановская согласилась на встречу с двумя академиками. И что же? Академики засыпали ее вопросами, проверяя истинные познания писательницы в тех областях истории, в которые она забредала. Несчастная Вера Ивановна отвечала сбивчиво, неуверенно, путалась даже в тех темах, которых легко и непринужденно касалась в своих же романах.

Сегодня трудно разобраться, что из этого правда, а что всего лишь слухи и сплетни. Но, вероятно, издерганная нападками желтой прессы и рафинированных литературных эстетов, всерьез задетая за живое бесконечными сплетнями, она решила сама объясниться с читателями и в одном интервью рассказала о том, кто скрывается за подписью Рочестер. Вот что она поведала ошеломленному журналисту.

«Это не псевдоним. Так зовут астральную сущность, которая диктует мне эти произведения. В состоянии сверхчувственного контакта он рассказывает мне о своих жизнях. Именно я настояла, чтобы его имя было также указано. Вначале он добивался, чтобы автором считалась я. Но я – лишь передатчица его мыслей и чувств, его воспоминаний о прежних воплощениях. Он прожил необыкновенные жизни и может рассказать очень многое».

Блажей Влодарж, биограф Веры Ивановны, так описывает появление в 1885 году «соавтора» Крыжановской.

«К этому периоду жизни относится событие огромной для нее важности, а именно: первая встреча с ее Учителем и невидимым покровителем Рочестером. Он полностью материализовался, воспользовавшись медиумическими способностями самой Веры Ивановны, и предложил ей всецело отдать свои силы на служение Добру. Предложил писать под его руководством <…>. Но фактически Рочестер не псевдоним Веры Ивановны Крыжановской, а соавтор ее романов».

Осталось достаточно много свидетельств о том, как именно писала Крыжановская, впадая в транс. Вот что пишет В. В. Скрябин в книге «Воспоминания».

«Часто во время разговора она вдруг замолкала, слегка бледнела и, проводя рукою по лицу, начинала повторять одну и ту же фразу: «Скорее карандаш и бумагу!» Обычно в это время Вера Ивановна сидела в кресле за маленьким столом, на котором почти всегда были положены карандаш и кипа бумаги. Голова ее слегка откидывалась назад, и полузакрытые глаза были направлены на одну определенную точку. И вдруг она начинала писать, не глядя на бумагу. Это было настоящее автоматическое письмо <.„>. Это состояние транса продолжалось от 20 до 30 минут, после чего Вера Ивановна обычно впадала в обморочное состояние <…>. Каждый раз письменные передачи заканчивались одной и той же надписью: «Рочестер». По словам Веры Ивановны, это было имя (вернее – фамилия) Духа, который входил с нею в сношение».

Есть много других свидетельств о том, что писала она автоматически: «без малейшего сознания в ней о содержании написанного». Почти все свидетели запомнили необычайную легкость написания текстов во время транса, а также необычайную скорость и отсутствие каких бы то ни было помарок, исправлений, поправок.

Однажды свидетелями общения Крыжановской с Рочестером стали два журналиста из популярного тогда журнала «Ребус», писавшего обо всем таинственном, как сейчас говорят, паранормальном. Вера Ивановна сама позвонила в редакцию этого журнала и сообщила, что чувствует: именно сегодня она будет общаться с Рочестером.

Немедленно приехавшим журналистам ждать пришлось до вечера, но встреча «соавторов» все же состоялась. В записях знакомой Крыжановской сохранилось следующее описание этого действа.

«…На столике перед большим овальным зеркалом горели две восковые свечи, лежал раскрытый гроссбух с нелинованными страницами, стоял бронзовый стакан с приготовленными карандашами. Присутствовавшие коротали время за легкой беседой. Неожиданно хозяйка замолчала и уселась к столику. Еще через несколько минут общего молчания, прерываемого только треском поленьев в камине, она взяла карандаш и начала быстро писать. Г-н Савицкий осторожно подошел к столику и заглянул сбоку. Глаза пишущей были широко раскрыты, но его приближения она, видимо, не заметила… Неожиданно Крыжановская уронила карандаш и откинулась в полукресле, опираясь на подлокотники. Почти четверть часа прошли в ожидании. Затем Крыжановская, как бы проснувшись, обратилась к присутствовавшим и предложила выпить чаю. Здесь же, за столом, она без особого труда сумела дешифровать записанный текст, оказавшийся на сей раз легко читаемым. Это было подробное описание ночной мистерии, проведенной великим иерофантом в святилище Амона-Ра, в Абидосе. Оно должно было войти в очередной роман о египетской жизни».

Естественно, на присутствующих это «свидание с соавтором» произвело сильное впечатление. Но журналисты – великие скептики, которые даже собственным глазам не доверяют. Потому они показали записи, сделанные во время сеанса Крыжановской, авторитетнейшему египтологу И. Г. Франк-Каменецкому. Ученый изучив записи, признал в них известные по хранящимся в Британском музее папирусам записи элементов древнего обряда. Однако тут же сделал ряд существенных оговорок: сказал, что сами папирусы труднодоступны даже для специалистов, а текст, «продиктованный» Рочестером более полный и связный, чем имеющийся в архивах музея. И вообще, по мнению маститого ученого, «сообщение с Того Света» выглядит очень достоверно и убедительно, поскольку придумать такие нюансы древних обрядов способен не каждый египтолог, не говоря уже о писателе, не имеющем специального образования и доступа к архивам Британского музея.

Надо ли говорить, что все это только подлило масла в огонь, романы, продиктованные духом, раскупались моментально, повсюду только и говорили о книгах Крыжановской.

Спокойнее всех восприняли сенсационные сообщения о романах «с Того Света» спириты. Журналом «Ребус» им так же было предложено ознакомиться с записями Крыжановской, продиктованными духом Рочестера. Спириты просмотрели большое количество записей и единогласно признали, что это хорошо им знакомое «автоматическое письмо». То есть, письмо в состоянии транса, как бы под чью-то диктовку, когда пишущий сам не осознает, что пишет. Рукописи Крыжановской носили все приметы и признаки такого письма: отсутствие знаков препинания, написание всех слов слитно, неузнаваемое изменение авторского почерка.

Оккультисты хотели провести более детальное изучение феномена Крыжановской и ее общения с Рочестером, высказали пожелание всерьез заняться исследованием природы этого странного явления, но. Грянула Первая мировая война, потом в размеренную жизнь ворвалась революция, Гражданская война. Большинству россиян стало не до спиритических пророчеств, не до фантастических и любовных романов. Жизненные трагедии заслонили мир ирреальный.

Престарелого камергера не спас его почтенный возраст и он, по некоторым сведениям, погиб в 1920 году в тюрьме «Кресты», по другим – умер в Ревеле (Таллине), куда семья бежала от голода и ужаса войны.

Горек хлеб чужбины. Сложно заработать во времена потрясений писательским трудом, а дочь кормить нужно. Хронически больная туберкулезом Вера Ивановна Крыжановская изо всех сил сражается с нищетой. Она перебивается случайными заработками, даже гадает на картах, работает на лесопильном заводе «Форест», очень сильно повредив и без того шаткое здоровье. Она тяжело заболевает и умирает 29 декабря 1924 года в дикой нищете. Жутко сегодня читать опубликованную 5 января 1925 года в газете «Последние известия» заметку врача Д. Я. Федорова, в которой рассказывается о последних днях писательницы.

«…Я поражаюсь, до какой степени русское общество холодно, даже можно сказать, бессердечно, отнеслось к страданиям русской же писательницы, находившейся в безвыходном материальном положении. Страшно подумать, что известная русская писательница не имела даже своей собственной нательной рубашки. <…> Считаю нравственно обязательным подчеркнуть, что насколько безразлично отнеслась состоятельная часть русского общества к болезни и крайней нужде писательницы Веры Ивановны Крыжановской-Рочестер, настолько же чутко и сердечно отнеслось эстонское «Общество борьбы с туберкулезом», открывшее по своей инициативе ежемесячный кредит в размере 2 000 марок для получения продуктов в ближайшей лавке и поставившее бесплатно сажень дров. То же самое надо сказать и о городском отделе поощрения, который после кончины Веры Ивановны немедленно выдал необходимую сумму денег на приобретение приличного гроба и креста. Земля на кладбище также была предоставлена бесплатно. Нашелся священник, который безвозмездно совершил обряд погребения.»

Покоится Вера Ивановна на Александро-Невском кладбище города Таллина.

Ее дочь переехала в Берлин, где в 1932 году умерла так же, как и ее мать, от чахотки.

Вера Ивановна ушла, оставив после себя тайны и загадки.

Что касается автоматического письма, медиумического написания романов и других произведений, то случай Крыжановской не единичен. Под диктовку из мира духов писали, по их собственному утверждению, Даниил Андреев, Рерих. Госпожа Блаватская так же утверждала, что многое из написанного, ей продиктовано высшими силами. Впрочем, госпожа Блаватская делала много занятных заявлений. Вальтер Скотт, начавший писать романы, когда ему было пятьдесят, постоянно делал такие заявления, часто отказываясь от авторства многих своих произведений.

Самый известный случай автоматического письма – продиктованная умершим Чарльзом Диккенсом американскому медиуму Крейгу в 1872 году вторая часть самого таинственного и неоконченного при жизни писателя романа «Тайна Эдвина Друда».

Все было как в сказке – в ночь перед Рождеством к Крейгу обратился дух Чарльза Диккенса: «Я долго искал случая и способа окончить это мое последнее произведение, видеть которое незавершенным для меня очень тяжело. Я прошу вас посвятить для первой нашей диктовки рождественский сочельник. Эту ночь я особенно любил на земле».

Крейг и сам не знал, почему он послушался, но в ночь перед Рождеством сел к столу, придвинул лист бумаги, обмакнул перо в чернильницу и. оказался в глубоком обмороке. Когда же пришел в себя, весь стол и пол вокруг стола были покрыты исписанной бумагой. За несколько вечеров роман был закончен, после чего дух Диккенса больше не являлся.

Специально созданная комиссия, состоявшая из видных писателей, лингвистов и литературных критиков, дотошно и въедливо изучала роман и была вынуждена признать его. подлинным творением бессмертного Диккенса! Больше всего удивлялась комиссия тому, что выбор великого романиста пал на обычного типографского рабочего, правда, большого поклонника Диккенса.

Режим автоматического письма, психографики, как его сейчас часто называют, всегда привлекал внимание исследователей непознанного, психологов, ученых. Выдвигаются самые разнообразные гипотезы: от единого информационного поля, к которому по каким-то причинам пока удается подключаться только единицам, до наличия у каждого человека невидимых двойников, которые иногда вступают в письменный контакт.

Когда я знакомился с феноменом Крыжановской, в голову пришла забавная мысль. Говоря о «соавторе» писательницы, обычно ограничиваются характеристиками «философ и алхимик», «поэт-мистик». И все. Так кто же такой этот таинственный граф Рочестер?

Джон Уилмот, граф Рочестер, жил в XVII веке. Он был другом и фаворитом короля Карла II и одним из самых ярких и противоречивых персонажей своего времени. Он прославился фривольными стихами и песнями, произвел на современников неизгладимое впечатление своими подвигами в делах любовных. Был необузданным скандалистом и пьяницей, за свои безрассудства часто лишавшимся покровительства короля, что нисколько не умаляло его пыл. Именно ему принадлежит знаменитый афоризм: «Женщине доставляет больше удовольствия делать из нас дураков, чем любовников». Что ж, он понимал в этом толк, ему, отдавшему любви все, виднее.

Что в прошлом – больше не мое,

Его невнятен звон.

И только в памяти оно

Живет как старый сон.

А то что будет – не пришло,

Его по сути нет.

Так как могу я пред тобой

О нем держать ответ?

Все что имею я – «Сейчас»,

Мгновение в судьбе,

И ты, любовь, без лишних слов

Бери его себе!

Пер. Я. Фельдмана

Пожалуй, самое примечательное в его безумной биографии то, что, спавший с кем попало – от принцессы до кухарки, – он всю жизнь любил одну-единственную женщину – собственную жену, наследную принцессу Элизабет Барри, что, впрочем, не помешало ему умереть от сифилиса в 33 года.

Так что вполне возможно, псевдоним Рочестер – не что иное, как литературная мистификация, озорная шутка госпожи Крыжановской, рассчитывающей, что до подлинной персоны малоизвестного средневекового поэта мало кто доберется. Вот почему, возможно, она «представляла» его как философа и алхимика. Да и что, собственно, мог надиктовать повеса, умевший писать озорные стихи и прекрасно разбиравшийся с застежками на женском корсете, но вряд ли что-то смысливший в алхимических и мистических знаках. Его больше интересовала живая плоть, чем бесплотный дух.

Впрочем, все это всего лишь предположения. Кто их знает, духов. У них своя, таинственная жизнь. А возможно, и много жизней.

У Веры Ивановны Крыжановской была одна жизнь.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.