Глава VI. Странствия Одиссея

Глава VI. Странствия Одиссея

Теперь наше внимание будет занято романтической поэмой Гомера «Одиссея». Она рассказывает о странствиях Одиссея (англичане называют его Улиссом), когда он возвращался из Трои в свое родное царство, на остров Итаку.

Покинув Трою, корабли сначала причалили к Исмару, городу киконов, где в столкновении с обитателями Одиссей потерял по шесть человек с каждого корабля. Уплыв оттуда, они были настигнуты штормом, который носил их по морю девять дней, пока они не достигли страны лотофагов. Здесь, после заправки водой, Одиссей послал троих своих людей узнать об обитателях острова. Прибыв к лотофагам, его люди были дружественно ими приняты, и им дали поесть немного их особой еды – побегов лотосов. Действие этой пищи было таково, что те, кто отведал ее, оставили все мысли о доме и захотели навеки остаться в той стране. Одиссей с основными силами своего отряда притащил этих людей обратно, и даже вынужден был привязать их под скамейками кораблей.

Затем они прибыли в страну циклопов. Циклопы были гигантами, которые жили на своем собственном острове. Их имя означает «круглый глаз», и эти гиганты так назывались, потому что у них был только один глаз, и он находился в центре лба. Они жили в пещерах и питались дикой продукцией острова и тем, что давали их стада, т. к. они были пастухами. Одиссей оставил основную часть кораблей на якорях, а с одним кораблем отправился на остров, чтобы разведать припасы. Он высадился со своими товарищами. С собой они несли сосуд с вином в подарок, и, подойдя к большой пещере, вошли в нее и, никого там не обнаружив, изучили ее содержимое. Она была наполнена самой богатой шерстью, большим количеством сыра, кадками и лоханями с молоком, ягнятами и козлятами в загонах, все в прекрасном порядке. Тут появился и хозяин пещеры, Полифем, который принес огромную вязанку дров и бросил ее перед входом в пещеру. Затем он загнал в пещеру овец и коз, чтобы подоить их, и, войдя, задвинул вход в пещеру огромным камнем, который не могли бы сдвинуть двадцать быков.

Затем он сел и подоил своих овец, приготовив часть для сыра, а часть оставил, чтобы, как обычно, выпить. Потом, вращая своим огромным глазом, он увидел пришельцев и, зарычав на них, спросил, кто они и откуда. Одиссей ответил очень смиренно, что они греки со знаменитого похода, в котором завоевали большую славу в сражении с Троей; что теперь они были на пути домой и изнурены, умоляя его о гостеприимстве во имя богов. Полифем не соизволил ответить, но, выставив одну руку, схватил двоих греков, ударил о стену пещеры и вышиб им мозги. С большим удовольствием он продолжил поедать их, и, после обильной еды разлегся на полу спать. Одиссей пытался воспользоваться возможностью и вонзить в него меч, пока он спал, но вспомнил, что великан закрыл дверь, отодвинуть которую было далеко не в их силах, и тогда они оказались бы в безнадежном заточении.

На следующее утро гигант поймал еще двоих греков и убил их так же, как их товарищей, лакомясь их мясом, пока не осталось ни кусочка. Потом он сдвинул камень от входа, выгнал свои стада и вышел, заботливо задвигнув за собой преграду обратно. Когда он ушел, Одиссей планировал, как он может отомстить за своих убитых друзей и бежать с выжившими. Он сказал, чтобы его люди приготовили тяжелый деревянный кол, отломленный от палки Циклопа, которую они нашли в пещере. Они заострили его конец, закалили в огне и спрятали под соломой на полу пещеры. Потом были выбраны четверо самых смелых, к которым сам Одиссей присоединился как пятый. Циклоп пришел домой вечером, откатил камень и загнал свое стадо, как обычно. После дойки и прочих своих дел, как и прежде, он схватил еще двоих товарищей Одиссея, вышиб им мозги и съел их на ужин, как предыдущих. После того, как он поужинал, Одиссей вышел и вручил ему кубок с вином, сказав: «Циклоп, это вино; попробуй и выпей после того, как ты съел человеческое мясо». Он взял и выпил его, и был очень доволен им и просил еще. Одиссей дал ему еще раз, чем так угодил великану, что тот обещал ему в знак благосклонности съесть его последним из компании. Циклоп спросил его имя, на что Одиссей ответил: «мое имя – Никто».

После ужина великан лег отдохнуть и скоро захрапел. Тогда Одиссей и его четверо выбранных друзей ткнули конец кола в огонь, пока он не превратился в одним горящий углем, а потом, занеся его точно над единственным глазом великана, они погрузили его глубоко в глазницу и вращали им по кругу, как плотник сверлом. Воющий монстр наполнил пещеру своим криком, и Одиссей со своими помощниками ловко убрались с его пути и скрылись в пещере. Он с воплями громко звал всех циклопов, живущих в пещерах вокруг него, далеко и близко. На его крик они столпились вокруг берлоги и спрашивали, что за несчастье заставляет его так тревожно кричать и нарушать их сон. Он ответил: «О, друзья, я умираю, Никто нанес мне удар». Они отвечали: «Если никто не причинил тебе вреда, то это удар Зевса, и ты должен вынести его». Сказав так, они покинули его, стонущего.

На следующее утро циклоп откатил камень и пустил свое стадо пастись, но сам расположился у входа в пещеру, чтобы ощупывать всех, кто выходил, чтобы Одиссей и его товарищи не могли выйти со стадом. Но Одиссей сделал своим людям облачение, связав по три барана вряд ивовыми прутьями, которые они нашли на полу пещеры. К животу среднего из трех баранов подвешивались сами греки, будучи таким образом защищены с обеих сторон крайними баранами. Когда они проходили, великан ощупывал их спины и бока, но совсем не думал о животах, и так все люди прошли в сохранности, и Одиссей был последним, кто так вышел. Когда они отошли на несколько шагов от пещеры, Одиссей и его друзья освободились от своих баранов и пригнали добрую часть стада вниз к берегу к своему судну. Они быстро погрузили их на борт, потом отчалили от берега и, когда были на безопасном расстоянии, Одиссей крикнул: «Циклоп, боги хорошо отомстили тебе за твои зверства. Знай, это Одиссею ты обязан своей позорной утратой зрения». Циклоп, услышав это, схватил скалу, которая выступала на склоне горы, и, оторвав ее от основания, поднял ее высоко в воздух, потом, собрав всю свою силу, бросил ее по направлению голоса.

Глыба упала вниз, едва не задев корму судна. Воды при падении огромной скалы отбросили корабль к земле, так, что они едва избежали затопления волнами. Когда с предельными трудностями они отплыли от берега, Одиссей хотел снова окликнуть великана, но его друзья упросили его не делать этого. Однако он не удержался от того, чтобы дать знать великану, что они ушли от его броска, но ждал, пока они не достигнут более безопасного расстояния, чем прежде. Великан ответил им проклятьями, но Одиссей и его друзья налегли с силой на весла и вскоре добрались до своих товарищей.

Затем Одиссей прибыл к острову Эола. Этому правителю Юпитер доверил управление ветрами, чтобы посылать их или сдерживать по своему желанию. Тот обращался с гостями радушно, и при отплытии дал Одиссею завязанными в мех с серебряной струной те ветры, которые могли быть вредны и опасны, приказав попутным ветрам вести суда в их страну.

Девять дней они мчались по ветру, и все это время Одиссей стоял у штурвала без сна. Наконец, совершенно изнуренный, он лег спать. Пока он спал, команда обсуждала волшебный мех и решила, что в ней должны быть сокровища, данные гостеприимным царем Эолом их начальнику. Попытавшись забрать некоторую их часть себе, они распустили струну, как вдруг вырвались ветры. Корабли были унесены далеко от своего пути и вернулись назад на остров, который они только покинули.

Эол был так возмущен их глупостью, что отказался снова помочь им, и они были вынуждены потрудиться на своем пути еще раз веслами.

Листригоны

Их следующее приключение было связано с варварским племенем лестригонов. Все корабли были заведены в гавань, привлеченные безопасным видом бухточки, совершенно закрытой землей; только Одиссей поставил свой корабль на якорь вне бухты. Как только лестригоны нашли корабли полностью в своей власти, они напали на них с огромными камнями, которыми разрушили и опрокинули их, а копьями они убили моряков, когда те боролись в воде.

Все корабли вместе с их командами были погублены, кроме корабля самого Одиссея, который остался снаружи, и, находя спасение только в побеге, он заклинал своих людей упорно и сильно работать веслами, и они спаслись.

Горюя об убийстве их товарищей и вместе с тем радуясь своему спасению, они продолжили свой путь, пока не прибыли на остров Эя, где жила Цирцея, дочь солнца. Высадившись здесь, Одиссей взобрался на холм и, оглядываясь вокруг, не увидел признаков населения, кроме одного места в центре острова, где он разглядел дворец, окруженный деревьями. Он послал половину своей команды под предводительством Эврилоха, чтобы посмотреть, какой прием они могут здесь найти. Когда они приблизились ко дворцу, то обнаружили себя окруженными львами, тиграми и волками, но не дикими, а прирученными искусством Кирки, т. к. она была могущественной волшебницей. Все эти животные раньше были людьми, но чарами Кирки были превращены в зверей. Звуки нежной музыки были слышны внутри, и сладкий женский голос пел. Эврилох громко позвал, и богиня выйти и пригласила их войти; все с радостью вошли, за исключением Эврилоха, который подозревал опасность. Богиня привела своих гостей сесть, и обслужила их вином и другими лакомствами. Пока они искренне наслаждались, она дотрагивалась до них по очереди своей палочкой, и они немедленно превратились в свиней… «со свиной головой, телом, голосом и щетиной», но сохранив прежний разум. Она закрыла их в своих свинарниках и кормила их желудями и прочим подобным, что любят свиньи.

Эврилох поспешил обратно на корабль и все рассказал. Тогда Одиссей решил идти сам и попытаться, если он сможет каким-нибудь способом, освободить своих товарищей. Когда он шел вперед один, то встретил юношу, который обратился к нему по-свойски, показав, что знаком с его приключениями. Он представился Меркурием и сообщил Одиссею об умениях Кирки и опасности приближения к ней. Так как нельзя было отговорить Одиссея от попытки, Меркурий снабдил его ростком «моли», обладающим волшебной силой противостоять колдовству, и научил его, как действовать. Одиссей продолжил путь и, достигнув дворца, был любезно принял Киркой, которая обращалась с ним так же, как с его товарищами и после того, как он поел и попил, дотронулась до него палочкой, сказав: «Теперь ищи хлев и валяйся со своими друзьями».

Но он, вместо того, чтобы повиноваться, вынул свой меч и устремился на нее с яростью на лице. Она упала на колени и просила помиловать. Он продиктовал ей торжественную клятву, что она освободит его товарищей и больше не сделает вреда ему или им; и она повторила ее, обещав к тому же, отпустить их в целости и сохранности после того, как радушно примет их. Все было сделано так же хорошо, как сказано на словах. Людям было возвращено их обличье, остальная часть команды была вызвана с побережья, и все великолепно развлекались день за днем, пока Улисс, казалось, не забыл свою родную землю и не согласился на бесславную жизнь в покое и удовольствии.

Наконец, товарищи воззвали к его благородным чувствам, и он принял их предупреждения с благодарностью. Кирка помогла их отплытию и научила, как безопасно пройти у побережья сирен.

Сирены были морскими нимфами, которые обладали властью завораживать своим пением всех, кто слышал их, так, что несчастных моряков непреодолимо тянуло броситься самим в море на свою погибель. Кирка наказала Одиссею заткнуть уши своих моряков воском, так, чтобы они не могли слышать музыку; а самому быть привязанным к мачте, и людям строго наказать, чтобы они ни в коем случае не освобождали его, чтобы он ни говорил и ни делал, пока они не пройдут остров сирен. Одиссей последовал ее наставлениям. Он заткнул уши своих людей воском и приказал им крепко привязать его веревками к мачте. Когда они приблизились к острову сирен, море было спокойно, и над водами появились звуки музыки, столь восхитительные и притягательные, что Одиссей боролся, чтобы развязаться, и криками и знаками умолял своих людей освободить его; но они, послушные его прежнему приказу, подскочили к нему и привязали еще крепче. Они держались своего пути, и музыка стихала, пока не перестала быть слышной, и тогда Одиссей с радостью дал своим товарищам знак очистить их уши, и они развязали его.

Сцилла и Харибда

Кирка предупредила Одиссея о двух морских монстрах – Сцилле и Харибде. Мы уже встречались со Сциллой в истории Главка и помним, что сначала она была прекрасной девушкой и была превращена в змееподобного монстра Киркой. Она жила в пещере, возвышающейся над утесом, откуда выбрасывала свои длинные шеи (ибо у нее было шесть голов), и каждой своей пастью она хватала по одному человеку из команды каждого судна, которое проходило в области ее досягаемости. Другое чудовище, Харибда, была водоворотом, почти на уровне с водой. Трижды каждый день вода устремлялась в ужасную пропасть, и трижды извергалась обратно. Любое судно, проходящее рядом с водоворотом, когда начинался прилив, должно было неминуемо быть поглощено; и сам Нептун не мог его спасти.

Приближаясь к логову ужасных монстров, Одиссей зорко смотрел, чтобы обнаружить их. Рев воды, когда Харибда засасывала их, предупредил их на расстоянии, но Сциллу нигде не было видно. Когда Одиссей и его люди пристально наблюдали за ужасным водоворотом, они не настолько были защищены от атаки Сциллы, и чудовище, выстрелив своими змеиными головами, схватило шесть их людей и унесло с диким визгом в свое логово. Это было самое грустное зрелище, которое Одиссей когда-либо видел; видеть своих друзей, таким образом принесенных в жертву и слышать их крики, но быть не способным хоть как-нибудь помочь им.

Кирка предупредила его и о другой опасности. После того, как они прошли Сциллу и Харибду, следующей землей была Тринакия, остров, где паслось стадо Гипериона, солнца, о котором заботились его дочери Лампетия и Фаэтуза. Эти стада нельзя было трогать, какими бы не были нужды странников. Если это предписание было нарушено, преступников ждала неминуемая гибель.

Одиссей охотно прошел бы остров Солнца без остановки, но его товарищи столь убедительно просили встать на якорь и провести ночь на острове, чтобы отдохнуть и восстановить силы, что Одиссей уступил. Однако он связал их клятвой, что они не тронут ни одно животное этих священных стад, но обойдутся провизий, которая осталась от припасов, которые доставила на борт Цирцея.

Пока эти припасы были, люди держали свою клятву, но противные ветры удержали их на острове на месяц, и после того, как была съедена вся провизия, они были вынуждены надеяться на птиц и рыбу, которую могли поймать. Голод давил их, и однажды, наконец, в отсутствии Одиссея они убили несколько коров, тщетно пытаясь компенсировать свой поступок, пожертвовав часть обиженным божествам. Улисс, вернувшись на берег, был поражен ужасом, поняв, что они сделали, и еще более из-за дурных предзнаменований, которые последовали.

Шкуры ползали по земле, и куски мяса мычали на вертелах, когда жарились.

Ветер стал попутным, и они отплыли от острова. Они не далеко ушли, когда погода изменилась, и случился шторм с громом и молнией. Удар молнии разбил их мачту, которая при падении убила кормчего. Наконец, само судно разбилось на кусочки. Из киля и мачты, плывших рядом, Одиссей сделал плот, к которому прицепился, и, при перемене ветра волны вынесли его к острову Калипсо. Вся остальная команда погибла.

Следующая аллюзия к темам, которые мы сейчас рассматривали, из «Комоса» Мильтона (стр. 252):

Я трех сирен и мать мою Цирцею,

Когда с толпой наяд в венках цветочных

Своим волшебным пением они

В Элисий душу жертвы увлекали.

Их слушая, рыдала даже Сцилла,

И хриплый лай ее на миг смолкал,

И затихала злобная Харибда.

Перевод Ю. Корнеева

Сцилла и Харибда вошли в поговорку и обозначают противоположные опасности, которые преграждают чей-либо путь. См. «Крылатые выражения».

Нимфа Калипсо

Калипсо была морской нимфой, т. е. относилась к многочисленному классу женских божеств низшего ранга, но разделяющих многие атрибуты богов. Калипсо дружественно приняла Одиссея, великолепно его развлекала, влюбившись в него, и пожелала оставить его навсегда, наделив его бессмертием. Но он настаивал на своем решении вернуться в свою страну к жене и сыну. Калипсо, наконец, получила приказ Зевса отпустить его. Меркурий принес ей послание и нашел ее в гроте, который так описан Гомером:

Возле пещеры самой виноградные многие лозы

Пышно росли, и на ветках тяжелые гроздья висели.

⁷⁰ Светлую воду четыре источника рядом струили

Близко один от другого, туда и сюда разбегаясь.

Всюду на мягких лужайках цвели сельдерей и фиалки.

Если б на острове этом и бог появился бессмертный,

Он изумился бы, глядя, и был бы восторгом охвачен.

Перевод В. Вересаева

Калипсо с большой неохотой повиновалась приказу Юпитера. Она предоставила Одиссею возможность построить плот, снабдила его также провизией и дала ему попутный ветер. Он успешно следовал своим путем много дней, пока, наконец, когда он увидел землю, не поднялся шторм, который разрушил его мачту и угрожал разбить плот на куски. В этом бедственном положении его увидела сочувствующая морская нимфа, которая в виде баклана присела на плот и подарила ему ремень, приказав привязать его под грудью и, если он будет вынужден довериться волнам, это должно поддержать его на плаву и даст ему возможность вплавь добраться до земли.

Фенелон в своем романе «Телемах» описывает нам приключения сына Одиссея в поисках отца. Среди других мест, в которые он прибывал, следуя по стопам отца, был остров Калипсо, и, как в предыдущем случае, богиня всячески изощрялась, чтобы удержать его с собой, и предложила разделить с ней бессмертие. Но Минерва, которая в образе Ментора сопровождала Телемаха и управляла всеми его движениями, сделала так, что он отвергнул ее обольщения, и, когда не было найдено других способов бежать, два друга прыгнули с обрыва в море и уплыли к кораблю, который был заштилен вблизи берега. Байрон обращается к Телемаху и Ментору в следующих стихах:

Правь к островам Калипсо, мореход,

Они зовут усталого к покою,

Как братья встав среди бескрайных год.

И нимфа слез уже не льет рекою,

Простив обиду смертному герою,

Что предпочел возлюбленной жену.

А вон скала, где дружеской рукою

Столкнул питомца Ментор в глубину,

Оставив о двоих рыдать ее одну.

Перевод В. Левика

Феаки

Одиссей цеплялся за плот, пока некоторые из его бревен держались вместе, а когда плот уже не мог держать его, обвязавшись ремнем, поплыл. Минерва разглаживала волны перед ним и посылала ему ветер, который нес волны к берегу. Прибой бил на высокие скалы и, казалось, запрещал приблизиться; но, в конце концов, обнаружив спокойную воду у устья тихого потока, он вышел на землю, выбившись из сил, бездыханный и безмолвный, еле живой. Спустя некоторое время, ожив, он поцеловал землю, возрадовавшись, хотя и не зная, какой путь держать. Недалеко он увидел лес, в который и направил свои стопы. Здесь, найдя пристанище, укрытое спутанными ветками как от солнца, так и от дождя, он собрал кучу листьев и сделал постель, на которую лег и, накрывшись грудой листьев, уснул.

Земля, на которую он был выброшен, была Схерией, страной феаков. Этот народ первоначально жил около циклопов; но, будучи вытесненными этой дикой расой, они мигрировали на остров Схерия под предводительством своего царя Навзифоя. Они были, как говорит поэт, народом, близким богам; и боги открыто появлялись и пировали с ними, когда они совершали жертвоприношения, и не скрывались от одиноких путников, когда они встречали их. Феаки были богаты и жили, наслаждаясь этим безмятежно, не зная тревог войны, потому что, т. к. они жили далеко от ищущих корысти людей, и враги не приближались к их берегам, им даже не требовалось применять лук и стрелы. Их главным занятием было мореплавание. Их корабли, которые шли силой птиц, были наделены разумом; они знали каждую бухту и не нуждались в кормчем. Алкиной, сын Навзифоя, был теперь царем феаков, мудрым и справедливым повелителем, любимым своим народом.

Случилось так, что в ту самую ночь, когда Одиссей был выброшен на берег острова фаеков, и когда он лежал и спал на своей постели из листьев, Навзикая, дочь царя, видела сон, посланный Минервой, внушивший ей, что не так далек день ее свадьбы, и благоразумно было бы подготовиться к этому событию и совершить большую стирку одежды семьи. Это было не легкое дело, потому что источники были на некотором расстоянии, и наряды нужно было нести туда. Проснувшись, принцесса поспешила к своим родителям, чтобы рассказать им, что было у нее на уме; не ссылаясь на свою свадьбу, но найдя также другие соображения тоже хорошими. Ее отец охотно согласился и приказал слугам собрать в тележку также обильное количество еды и вина. Принцесса заняла свое место и взяла кнут, ее девушки-служанки следовали за ней пешком. Прибыв к берегу реки, они выпустили мулов попастись и, разгрузив повозку, понесли одежды вниз к воде и, работая весело и проворно, вскоре выполнили свою работу. Они положили одежды на берегу сушиться, а сами, искупавшись, сели насладиться едой; после чего они встали и развлекались игрой в мяч. Принцесса пела им, пока они играли. Но когда они сложили одежды и были готовы держать свой путь домой, Минерва сделала так, что мяч, брошенный принцессой, упал в воду, и они все закричали, и Одиссей от этого проснулся.

Теперь мы должны представить себе Одиссея, пережившего кораблекрушение моряка, лишь несколько часов назад вышедшего из воды и почти лишенного одежды, когда он проснулся и обнаружил, что лишь несколько кустов разделяют его от группы юных девушек, которых, по их манерам и нарядам, он отнес не к простушкам, а к высшему классу. Очень нуждаясь в помощи, как он мог осмелиться, голым, каким он был, обнаружить себя и сказать, что ему нужно? Определенно, это был случай, когда требовалось вмешательство Минервы, которая никогда не оставляла его в беде. Сорвав с дерева ветку с листьями, он закрылся ею и вышел из зарослей. Девушки при виде его разбежались в разные стороны, за исключением одной Навзикаи, потому что ее Минерва поддержала и наделила мужеством и проницательностью.

Улисс, почтительно стоя поодаль, рассказал о своем грустном положении и просил у прекрасного существа (была ли это царица или богиня – он не претендовал на то, чтобы это знать) еду и одежду. Принцесса вежливо ответила, пообещав оказать помощь, и что ее отец будет гостеприимен, когда ознакомится с фактами. Они позвала назад своих разбежавшихся девушек, браня их страх, и напоминая им, что у феаков нет врагов, которых нужно бояться. Этот человек, как сказала она им, был несчастным странником, о котором надо позаботиться, потому что бедные и странники – от Зевса. Она наказала им принести еды и одежды, потому что кое-что из одежды ее брата было в их повозке. Когда это было исполнено, и Улисс, покинув свое укрытие, омыл свое тело от морской пены, оделся и подкрепился пищей, Паллада расправила его фигуру и наделила грацией его широкую грудь и мужественное лицо.

Принцесса, увидев его, была в восхищении и сомневалась, не сказать ли ее девушкам, что она желала бы, чтобы боги послали ей такого мужа. Одиссею она рекомендовала отправиться в город, следуя за ней и ее обозом, пока их путь лежит через поля; но когда они будут приближаться к городу, она пожелала, чтобы он больше не был виден в ее компании, потому что она боялась замечаний, которые могли сделать грубые и пошлые люди, увидев ее возвращение в сопровождении такого красивого странника. Что избежать этого, она наказала ему остановиться в роще около города, в которой были поле и сад, принадлежащие царю. Спустя время, оставленное для того, чтобы принцесса и ее подруги достигли города, он последовал бы своим путем дальше, и любой, кто мог встретиться, мог указать ему путь к жилищу царя.

Одиссей последовал ее наставлениям и в положенное время отправился в город, на подходе к которому встретил молодую женщину, несущую кувшин для воды. Это была Минерва, которая приняла такое обличье.

Одиссей поприветствовал ее и пожелал, чтобы она указала дорогу ко дворцу царя Алкиноя. Девушка почтительно ответила, предложив быть его проводником; потому что дворец, как она сказала, стоял недалеко от дома ее отца. Под предводительством богини и обернутый ее силой в облако, которое сделало его невидимым, Одиссей прошел через деловую толпу и с удивлением разглядывал их гавани, корабли, их форум (прибежище героев) и их укрепления, пока они не прибыли ко дворцу, где богиня, дав ему сначала некоторую информацию о стране, царе и людях, которых он должен был встретить, покинула его. Улисс, прежде чем войти во внутренний двор дворца, стоял и осматривал место. Его великолепие поразило его. Медные стены простирались от входа во внутреннюю часть дома, двери которого были золотые, дверные подпорки – серебряными, перемычки – серебряные с золотыми украшениями. На другой стороне были фигуры мастиффов, сделанные из золота и серебра, стоящие вряд, словно охраняя вход. Вдоль стен были сидения, покрытые во всю длину покрывалами из прекраснейшей ткани работы феакских девушек. На этих сидениях сидели и пировали принцы, тогда как золотые статуи грациозных юношей держали в своих руках зажженные светильники, которые простирали свои лучи вокруг.

Пятьдесят женщин прислуживали при дворе, одни мололи зерна, другие – разматывали пурпурную пряжу или пряли. Феакские женщины настолько же превосходили всех других женщин в рукоделии и домоводстве, как и моряки этой страны – остальных мужчин в управлении кораблями.

Снаружи двора был большой сад протяженностью в четыре акра. В нем росло много высоких деревьев, гранаты, груши, яблоки, фиги, оливы. Ни зимние холода, ни летняя засуха не препятствовали их росту, и они цвели в постоянной последовательности, одни наливались, когда другие были зрелыми. Виноград был таким же плодовитым. В одной четвертине вы могли видеть стебли, некоторые во цвете, другие – отягощенные зрелыми ягодами, а в другой видеть сборщиков винограда, давящих виноград. На границах сада росли цветы всех размеров и цвели круглый год, подобранные с изящным искусством. В середине два источника изливали свои воды, один тек по искусственным каналам по всему саду, другой – вел через двор, откуда могли брать воду все горожане.

Одиссей стоял, глядя с восхищением, сам невидимый, потому что облако Минервы простерлось вокруг него и закрывало его. Наконец, достаточно оглядевшись на месте, он быстрыми шагами пошел в зал, где собрались правители и сенаторы, занятые возлияниями Меркурию, служение которому сопровождало ужин. Именно тогда Минерва рассеяла облако и открыла его собравшимся правителям. Приблизившись к месту, где сидела царица, он преклонил перед ней колени и просил ее покровительства и помощи, чтобы дать ему возможность вернуться в родную страну. Затем ретировавшись, он сел, как проситель, со стороны очага.

Некоторое время все молчали. Наконец, пожилой политик, обратившись к царю, сказал:

– Не годится, чтобы странник, который взывает к нашему гостеприимству, ждал как проситель, и никто не приветствовал бы его. Поэтому пусть он займет место среди нас и насытится едой и вином.

На эти слова царь, поднявшись, протянул Одиссею руку и повел его к сиденью, потеснив своего собственного сына, чтобы тот дал место страннику. Перед ним были поставлены еда и вино, и он поел и подкрепился. Потом царь отпустил своих гостей, уведомив их, что на следующий день он должен созвать их на совет, чтобы рассмотреть, что лучше будет сделать для странника.

Когда гости удалились, и Одиссей остался наедине с царем и царицей, царица спросила его, кто он и откуда пришел, и (признав, что одежды, которые были на нем, были сделаны ее девушками и ею самой) от кого он получил свои одежды. Он рассказал им о своей жизни на острове Калипсо и его уходе оттуда; о кораблекрушении и своем плоте, о спасении вплавь и о помощи, оказанной принцессой. Родители слушали одобрительно, и царь обещал снарядить корабль, на котором их гость сможет вернуться в свою родную землю.

На следующий день собравшиеся правители утвердили обещание царя. Был приготовлен корабль и отобрана команда сильных гребцов, и все отправились во дворец, где была приготовлена щедрая трапеза. После пира царь предложил юношам показать гостю свою сноровку в мужских забавах, и все вышли к арене для игрищ бега, борьбы и других упражнений. После того, как все показали себя с лучшей стороны, Одиссей был вызван показать, что может делать он. Сначала он отказался, но, будучи осмеянным одним из этих юношей, схватил метательный снаряд весом тяжелее, чем любой феак мог бросить, и послал его дальше, чем остальные бросили свои орудия. Все были поражены и смотрели на своего гостя с очень возросшим уважением.

После игр они вернулись в зал, и герольд привел Демодока, слепого певца.

…Муза его возлюбила, но злом и добром одарила:

Зренья лишила его, но дала ему сладкие песни.

(пер.с древнегреческого В. Вересаева)

Он избрал тему «Деревянного коня», с помощью которого греки смогли войти в Трою. Аполлон вдохновил его, и он пел так прочувствованно о страхах и подвигах этого богатого событиями времени, что все были восхищены, а Одиссей тронут до слез. Увидев это, Алкиной, когда песня закончилась, спросил у него, почему упоминание Трои пробудило в нем такую печаль. Может, он потерял там отца, или брата, или какого-то дорогого друга? Одиссей ответил, назвавшись своим собственным именем, и по их требованию, рассказал о приключениях, которые выпали ему с тех пор, как он покинул Трою. Этот рассказ усилил симпатию и восхищение феаков своим гостем до высшей точки.

Царь предложил, чтобы все правители подарили ему что-нибудь и сам подал пример. Они послушались, и соревновались друг с другом, нагружая прославленного странника щедрыми дарами.

На следующий день Одиссей отплыл на судне феаков, и в скором времени прибыл в Итаку, на свой родной остров. Когда судно коснулось берега, он спал. Моряки, не разбудив его, отнесли его на остров, выгрузили с ним сундук со всеми его подарками и затем уплыли прочь.

Нептун был так недоволен поведением феаков, которое спасло Одиссея от его наказания, что по возвращении судна в порт, он превратил его в скалу, точно напротив входа в гавань.

Описание Гомером кораблей феаков словно предвосхищает чудеса современной паровой навигации. Алкиной говорит Одиссею:

⁵⁵⁵ Так назови же мне землю свою, государство и город,

Чтобы, тебя отвозя, туда свою мысль направляли

Наши суда: у феаков на них не имеется кормчих,

Нет и руля, как у всех остальных кораблей мореходных.

Сами они понимают и мысли мужей и стремленья,

⁵⁶⁰ Знают и все города и все плодоносные нивы

Смертных людей; через бездны морские, сквозь мглу и туманы

Быстро мчатся они и все ж не боятся нисколько

Вред на волнах претерпеть или в море от бури погибнуть.

(пер. с древнегреческого В. Вересаева)

Лорд Карлайл в своем «Дневнике в турецких и греческих водах» так говорит об острове Корфу, который он считает древним островом феаков: «Эти места объясняют «Одиссею». Храм морского бога не мог быть размещен лучше, чем на площадке, покрытой травой самого гибкого дерна, на выступе скалы, возвышающейся над бухтой, и каналом, и океаном. Как раз при входе во внутреннюю бухту находится живописная скала с маленьким монастырем, возвышающимся на ней, которая, по одной легенде, является превращенным пинасом Одиссея.

Практически только одна река имеется на острове, как раз на достаточном расстоянии от возможного местоположения города и дворца царя, чтобы подтвердить, что принцесса Навзикая должна была прибегнуть к колеснице и взять с собой обед, когда она вместе с придворными девушками отправилась стирать одежды».

Судьба женихов

Одиссея не было в Итаке двадцать лет, и, когда он проснулся, то не мог признать родной земли. Минерва явилась ему в образе юного пастуха, рассказала ему, где он находится, и о состоянии дел в его дворце. Более сотни благородных мужей Итаки и соседних островов годами добивались руки Пенелопы, его жены, считая его погибшим, и господствуя над его дворцом и народом, словно все это принадлежало им. Чтобы он мог отомстить им, важно было, чтобы его не узнали. Поэтому Минерва превратила его в неприглядного нищего, и в таком виде он был тепло принят Эвмеем, свинопасом, верным слугой его дома.

Телемах, его сын, отсутствовал в поисках своего отца. Он пошел ко дворам других царей, которые вернулись с троянского похода. Пока он искал, то получил совет от Минервы вернуться домой. Он прибыл и искал Эвмея, чтобы узнать от него о положении дел во дворце, прежде чем предстать самому среди женихов. Увидев у Эвмея странника, он почтительно с ним обходился, хотя тот был в одеянии нищего, и обещал ему помощь. Эвмей был послан во дворец, чтобы сказать Пенелопе лично о прибытии ее сына, потому что нужно было быть осторожными с женихами, которые, как узнал Телемах, планировали задержать и убить его. Когда Телемах ушел, Минерва предстала Одиссею и приказала ему открыться своему сыну. В то же время она дотронулась до него, сняв с него сразу же старость и нищету, и дала ему вид сильного мужчины, каким он и был. Телемах смотрел на него с изумлением и сначала подумал, что он должен быть более, чем простым смертным. Но Одиссей представился как его отец и объяснил изменение внешности действием Минервы.

…Телемах, заливаясь слезами,

Сердцем печалясь, отца обнимать благородного начал.

²¹⁵ И у обоих у них поднялося желание плакать.

Плакали громко они, еще непрерывней, чем птица,

Коршун иль кривокогтый орел, из гнезда у которых

Взяли крестьяне птенцов, не успевших еще опериться.

Так же жалостно слезы струились из глаз у обоих.

(пер. с древнегреческого В. Вересаева)

Отец и сын посоветовались вместе, что им лучше сделать с женихами и как наказать их за возмутительные поступки. Договорились, что Телемах последует во дворец и смешается с женихами, как раньше; что Одиссей также придет как нищий, т. е. существо, которое в грубые древние времена имело другие привилегии, чем мы признаем за ним сейчас. Как путешественник и рассказчик, нищий был вхож в залы аристократии и часто принимался как гость; хотя иногда, конечно, и с оскорблениями. Одиссей наказал сыну не выдавать каким-либо необычным интересом к нему своего знания, что нищий вовсе не тот, за кого себя выдает; и даже если Телемах увидит отца оскорбленным или избитым, не вмешиваться иначе, чем он поступил бы с каким-нибудь другим странником.

Во дворце они нашли обычную сцену пиршества и изобилия. Женихи притворились, что принимают с радостью возвращение Телемаха, хотя в тайне расстроились о несостоятельности их попыток лишить его жизни. Старому нищему предложили войти и дали ему порцию со стола.

Трогательный инцидент случился, когда Одиссей вошел во внутренний двор. Старый пес лежал во дворе, почти при смерти от старости, и, увидев странника, поднял голову и насторожил уши. Это был Аргус, личный пес Одиссея, которого он раньше часто брал на охоту.

Только почувствовал близость хозяина пес, как сейчас же

Оба уха прижал к голове, хвостом повилявши.

Ближе, однако, не мог подползти к своему господину.

Тот на него покосился и слезы утер потихоньку,

…Аргуса ж черная смертная участь постигла, едва лишь

Он на двадцатом году увидал своего господина.

(пер. с древнегреческого В. Вересаева)

Когда Одиссей сел есть свою порцию в зале, женихи начали выказывать ему свое презрение. Когда он мягко возразил, один из них поднял табурет и ударил его им. Телемах едва сдерживал свое негодование, видя как с его отцом обращаются в его собственном зале, но, помня отцовские наставления, не сказал больше, чем это полагалось хозяину дома, хотя и юному, как защитнику своих гостей.

Пенелопа затягивала с тем, чтобы принять решение в пользу одного из женихов так долго, что, казалось, больше нет повода, чтобы медлить. Продолжительное отсутствие ее мужа, казалось, доказывало, что его больше не дождаться. Тем временем ее сын вырос и был способен справляться сам со своими делами. Поэтому она согласилась решить вопрос выбора соревнованием в ловкости среди женихов. Выбранным испытанием была стрельба из лука.

Двенадцать колец были выстроены в линию, и тот, чья стрела будет пущена сквозь все двенадцать, получал царицу в награду. Лук, тот, что один из братьев-героев дал Одиссею в прежние времена, был принесен со склада, и с колчаном, полным стрел был положен в зале. Телемах позаботился о том, чтобы все другое оружие было убрано под предлогом, что в пылу соревнования была опасность неосторожно применить его против правил.

Все было приготовлено к соревнованию, и первым делом, которое нужно было сделать, – это натянуть тетиву, чтобы приложить к нему стрелу. Телемах попытался сделать это, но все его попытки были бесплотны; и скромно признав, что он попытался сделать то, что выше его сил, он уступил лук следующему. Тот попытался, но с не лучшим успехом, и, под смех и колкости своих товарищей уступил его. Третий попытался, и четвертый; они натерли лук жиром, но все было бесполезно; тетиву нельзя было натянуть.

Потом Одиссей смиренно попросил, чтобы ему разрешили попробовать; ибо, как он сказал: «хотя я нищий, прежде я был солдатом, и немного силы все еще осталось в моих старых членах». Женихи закричали с насмешкой и приказали выставить его из зала за дерзость. Но Телемах заступился за него и, просто из уважения к старику, разрешил ему попробовать. Одиссей взял лук и потрогал рукой мастера. С легкостью он приладил тетиву к ее выемке, потом приложил стрелу, натянул тетиву и выпустил стрелу точно сквозь кольца.

Не давая им времени, чтобы выразить удивление, он сказал: «Теперь по другой цели!», – и выстрелил прямо в одного самого наглого жениха. Стрела пронизали его глотку, и он упал замертво. Телемах, Эвмей и другой верный сторонник, хорошо вооруженные, теперь выступили на стороне Одиссея. Женихи в изумлении оглядывались в поисках оружия, но ничего не находили, и не могли никуда убежать, потому что Эвмей охранял дверь. Одиссей не долго оставлял их в неведении; он представился как долго отсутствовавший правитель, чей дом они захватили, чье состояние расточили, чью жену и сына они преследовали десять долгих лет; и сказал, что желает вполне отомстить им. Все были убиты, и Одиссей остался хозяином своего дворца и владельцем своего царства и своей жены.

Поэма Теннисона «Улисс» показывает старого героя, после того, как опасности остались в прошлом, и ничего не осталось другого, как оставаться дома и быть счастливым, но уставшим в бездействии и решившим оправиться снова в поисках новых приключений.

…Придите же друзья, еще не поздно

На поиск мира нового пуститься.

Отчалим же, и прочно сев за весла,

Ударим мы по звонким струнам лиры;

Намерен плыть в сторону заката, и

К западным звездам, пока не умер.

Возможно, бури нас в итоге смоют;

Иль мы достигнем островов блаженных

И встретим там великого Ахилла…

Данный текст является ознакомительным фрагментом.