Новгородская область

Новгородская область

Культ жальников

Кое-где на Новгородчине сохранились загадочные сооружения — жальники. Так называют раннехристианские захоронения, где могилы по периметру обкладывались камнями и обсаживались соснами. Обычно они расположены за околицей деревни или в лесной чаще.

Интересно, что с жальниками связаны давние крестьянские традиции, которых нет больше ни в одной российской области. Жальники здесь прежде почитались как святилища. В некоторых деревнях жители даже не ходили в церковь, а молились Богу у жальника, рядом с которым на сосне висела икона.

О жальниках рассказывают немало загадочного. Вот, к примеру, рассказ Нины Ивановны, уроженки деревни Лахново неподалеку от Боровичей.

«…Было это лет тридцать назад, я сильно болела. Приехала на лето к маме, в деревню. Еле доехала, а уж у самого дома повстречалась мне старушка, баба Лида, она каждое утро на жальник ходила креститься. (Этот глагол на местном диалекте означает молиться.) Она мне и говорит: вижу, занемогла ты, надо на жальник сходить. Пойдешь утром, на заре. Как из дому выйдешь, ни с кем не говори, молчи. А придешь, обхвати сосну руками и прочитай „Отче наш“. Потом руками, только не ножом, оторви кусочек коры и съешь. Все пройти должно. Я так на следующее утро и сделала. А что мне помогло: то ли сосна, то ли лекарства — не знаю. Как в город приехала, рассказала доктору об этом, так он на меня ругался страшно! Больше я на жальник и не ходила».

Баба Поля из деревни Берег поведала заезжим журналистам следующую историю.

…В войну пошли два мужика на наш жальник, самую большую сосну пилить. Дак, спилили, значит, а в пару дней старшего на правую сторону парализовало всего. Им и говорят: откупиться надо от жальника-то. Он, парализованный, полз до сосен, во все карманы деньги распихал. Потому что самому в таких случаях идти надо, не надо, чтобы вез кто или как. А этот, второй, тоже с ним пошел. Вместе денег в пень насовали, и уполз старшой, а второй ушел сам. А не помогло, меньшого в армию забрали, и погиб скоро. Вон, первый до зимы дожил и тоже помер. Так сначала его и на кладбище класть не хотели. Много нагрешил…

Историки усматривают сходство между новгородскими жальниками и священными языческими рощами. У северных народов хвойные деревья всегда считались сакральными. Так, коми сажают возле могил ели, чтобы душа умершего могла по дереву взобраться на небо.

По мнению ученых, традиция поклонения жальникам связана с культом предков, согласно которому, умершие члены рода становились заступниками и помощниками живых.

Демянский морок

В урочище Демянский котел в Великую Отечественную тоже шли ожесточенные бои. Местные жители считают место «дурным», «проклятым», так как у людей там мутится рассудок и с ними происходят престранные вещи.

Юрий Иванович Николаев не раз бывал в тех краях. По профессии он конструктор, а по совместительству — художник, коллекционер и путешественник. Вот его рассказ.

…О Демянском котле я впервые узнал в 1970 году, когда друзья, вернувшиеся из агитпохода, дали прослушать магнитофонную запись рассказа местной жительницы. Та говорила о жестоких боях, сожженных деревнях, о незахороненных останках наших бойцов и плакала.

Поехал я в те места летом следующего года. От Демянска по отвратительной дороге добрался до деревушки, от которой остался лишь один дом. Живущие в нем старики указали путь к месту, где в 1941–1942 годах проходила линия обороны. Прошагав четыре километра, я вышел на большое болото. Вокруг, куда ни глянь, валялись ржавые каски, винтовки, снаряды, пулеметные ленты. Те, кто здесь воевал, лежали рядом. Их было невероятно много. На болоте, у валунов, у речки, в лесу, окружавшем болото, натыкался я на человеческие кости и черепа. Увиденное потрясло меня чрезвычайно.

Столько лет прошло после войны, столько памятников понаставили, каждое 9 мая заявляем, что никто не забыт, а тут лежат наши солдатики, белея костями, и никому до этого дела нет.

Начал я собирать материалы о военных действиях 2-й ударной армии, которая воевала в этих местах, оказавшись в окружении. Разыскал ветеранов. От них узнал, что полегло на этом пятачке более десяти тысяч только наших солдат.

Сам не могу объяснить, почему, только тянуло меня в Демянский котел. Стал я туда приезжать каждый год. Хотя каждый год со мной, да и с другими людьми приключалось нечто такое, что должно было отпугнуть нас. Расскажу лишь один случай.

Поехал я в Демянский котел вместе с другом Юрой, заядлым туристом.

Разбили лагерь и утром решили пойти на дальнюю речку.

Отойдя несколько метров, мы увидели на траве два пучка коротких серебристых нитей. Я взял их в руки, нити были шелковистые и совсем невесомые. «Брось, — сказал Юрий, — что ты берешь всякую дрянь». Затем мы подошли к болоту. Я сразу увидел хорошую винтовку, а Юрий нашел снаряд, который хотел увезти в Москву как сувенир. Мы сфотографировали друг друга с находками, и я посмотрел на часы —12.08. Что случилось дальше, никто из нас не помнит.

Очнулись мы в зарослях камыша высотой выше человеческого роста. Было уже 16.15. Голова гудела у обоих, как с похмелья, хотя пили мы только чай. Ломая камыш, вышли к огромному валуну. Когда я влез на него и огляделся, глазам своим не поверил. Камыш был вытоптан только в месте, где мы пришли в себя, да по пути к валуну, а вокруг он стоял стеной. Получалось, что нас перенесла в заросли камыша некая неведомая сила… Куда подевались винтовка и снаряд — непонятно. Пытались вспомнить, как мы сюда попали и где наши находки, но безрезультатно.

До темноты еще оставалось время, решили дойти до желанной речки. Продираясь сквозь камыши, вышли к реке. Метрах в ста от речки возвышается бугор, а на нем бор. Только мы пошли к бору, началась какая-то чертовщина.

Доходишь до определенной черты и дальше не можешь сделать ни шагу: ноги наливаются тяжестью, тело цепенеет и, самое мерзкое, охватывает такой ужас, от которого волосы встают дыбом, по всему телу испарина выступает. Смотрю на Юру, с ним тоже что-то творится неладное. Молча повернули обратно. Пока дошли до палатки, успокоились. Когда совсем стемнело, заметили: горит торфяной слой на болотце, что протянулось между лагерем и ближней речкой. Днем было ветрено, и гари мы не ощущали, а к ночи ветер стих, и мы увидели, как гаснет наш костер.

Слой угарного газа поднимался все выше и начал заполнять ложбинку, где стояла палатка.

Внезапно раздался треск: это взрывались патроны на горящем болоте, а затем неожиданно вспыхнул сухой куст, росший у самой реки, но огонь быстро погас, и куст стал дымиться. Не знаю, почему, но куст этот приковал мое внимание. Я вгляделся в клубы дыма и изумился.

Дым, поднявшись от куста вверх, затем опускался к реке, превращаясь на наших глазах в призрачную человеческую фигуру, которая, плавно шевеля руками, двигалась над водной гладью и исчезала в том самом сосновом бору, куда днем нам так и не удалось попасть. Затем куст «выдыхал» другую порцию дыма, и все повторялось. Конечно, обладая фантазией, в клубах дыма можно увидеть что угодно, но могу поклясться чем угодно, это были человеческие фигуры. Их возникновение мы с Юрой наблюдали почти час, за это время сотня призраков ушла в сосновый бор.

Утром в лагерь пришел деревенский мужичок. Мы не стали рассказывать ему о своих приключениях, но спросили, что он подразумевает под «дурным» местом. Мужик смущенно усмехнулся и сказал: «Приезжала тут до вас молодежь, ни в Бога, ни в черта не верящая… Все награды да оружие немецкое искали. Так вначале кто-то их дружка чуть не придушил на болоте, потом в полночь кто-то повадился приходить к ним из бора, так они со страху не только из автомата палили, но и гранаты бросали. И вскоре сбежали…

Мы не стали больше расспрашивать его, хотя потом жалели об этом. Старожилы много знали о том, что творится на болоте и в бору, а теперь уже и спросить не у кого».

Скорее всего, речь опять идет об отрицательном воздействии подземных излучений на психику людей.