Глава 5 Звериный Рай

Глава 5 Звериный Рай

— Место, где я живу, называется Звериный Рай, — обращаясь к Вивекасвати, сказал Юнь Чжоу. — Я потратил много лет, изучая древние папирусы, сравнивая легенды разных народов, расспрашивая разных людей и животных. В конце концов, мне удалось узнать историю того, как это место возникло. Я расскажу тебе ее с самого начала, то есть с момента сотворения мира.

Согласно древним преданиям, в незапамятные времена, когда земля и небо еще не отделились друг от друга, вселенная представляла собой сплошной хаос и по форме напоминала огромное куриное яйцо, в котором зародился наш первопредок Паньгу. В этом огромном яйце Паньгу проспал восемнадцать тысяч лет. За это время он вырос и набрался сил.

Проснувшись, Паньгу открыл глаза и попытался осмотреться, но ничего не увидел. Его окружал черный и липкий мрак, и сердце его наполнилось тоской.

Не находя выхода из яйца, Паньгу схватил невесть откуда взявшийся огромный топор и с силой ударил им перед собой. Раздался оглушительный грохот, и огромное яйцо раскололось. Все легкое и чистое тотчас же поднялось вверх и образовало небо, а тяжелое и грязное опустилось вниз — так возникла земля.

Опасаясь, что небо и земля могут вновь соединиться, Паньгу уперся ногами в землю и подпер головой небо. Каждый день небо поднималось выше, а земля становилась толще. Наш первопредок рос вместе с ними.

Прошло еще восемнадцать тысяч лет. Небо поднялось очень высоко, земля стала огромной, а тело Паньгу выросло необычайно. Как гигантский столб, стоял великан Паньгу между небом и землей, не позволяя им смешаться между собой и вновь превратиться в хаос. За этой тяжелой работой он не заметил, как прошли целые эпохи. Наконец, небо и земля стали достаточно прочными, и первопредок смог отдохнуть, не опасаясь, что они соединятся вновь.

Пока Паньгу рос, росла и его волшебная сила. Когда он только вышел из яйца, он был прекрасным псом, покрытым шерстью-парчой с ослепительно блестящими узорами. Лишь много тысячелетий спустя, уже после того, как на свете появились звери и люди, Паньгу принял образ человека, но его голова навсегда осталась собачьей.

Когда небо и земля окончательно разделились, Паньгу стало скучно одному, и он своей волшебной силой создал животных, птиц, рыб и насекомых. На свою беду, утомленный тяжелой работой Паньгу колдовал не очень внимательно, и, помимо его воли, на его теле завелись вши. Это и были люди. Люди—вши очень докучали первопредку. Не выдержав страданий, он умер.

Предсмертный вздох, вырвавшийся из уст Паньгу, сделался ветром и облаками, его голос стал громом, левый глаз — солнцем, правый — луной, туловище с руками и ногами — четырьмя сторонами света и пятью знаменитыми горами. Кровь Паньгу обратилась в реки, жилы стали дорогами, плоть — почвой, волосы — звездами на небосклоне, кожа — деревьями и травами, кости и мозг — металлами и камнями. Даже пот, выступивший на теле первопредка, казалось бы, совершенно бесполезный, превратился в капли дождя и росу. Но и на смертном одре Паньгу сделал все для того, чтобы возникший с его помощью мир стал богатым и прекрасным.

Незадолго до смерти Паньгу созвал всех животных и птиц, рыб и насекомых и обратился к ним с речью.

— Любимые дети мои! Вы доставили мне много радости, и я тоже старался заботиться о вас. К сожалению, создавая вас, я совершил ужасную ошибку: случайно я сотворил паразитов, разрушающих мое тело — людей. Пока еще люди слабы и относительно безвредны, но пройдет время, и они наберут силу. Они захватят ваши леса и луга, отравят океаны и воздух. Уничтожая себе подобных, они превратят землю в бесплодную ядовитую пустыню.

Сотни и тысячи видов животных и птиц, рыб и насекомых исчезнут с лица земли, чтобы никогда не появиться вновь. Не в моих силах спасти вас, истребив людской род — по высшему закону творец не имеет права уничтожить свое творение, даже если оно ему не удалось. Но кое—что я все-таки смогу для вас сделать.

Я создам для вас особый мир, который будет доступен только животным. Ни один человек ни при каких условиях не сможет переступить его границ, нарушить его гармонию и покой. Этот мир будет находиться на Земле и в то же время вне ее. Вы найдете там поросшие лесом горы и прохладные реки, моря и океаны, пустыни и степи. Любые животные и птицы, рыбы и насекомые смогут жить там так, как они захотят. Этот мир вы будете называть Звериным Раем. Там вы сможете процветать и благоденствовать даже тогда, когда люди не оставят на земле ни клочка дикой природы.

Людям я тоже сделаю подарок. Хоть я и допустил ошибку, создавая их, в некоторых из них доброе начало преобладает над стремлением к разрушению. Я сотворю для людей чудесную горную долину с горячими источниками и буйной растительностью на границе между Землей и Звериным Раем. Эта долина тоже будет на Земле и в то же время вне ее. Попасть туда смогут лишь люди, чистые духом, живущие в гармонии с собой и окружающим миром, те, кому чуждо присущее большинству людей мироощущение паразитов.

Как обещал, Паньгу создал Звериный Рай и научил всех животных и птиц, рыб и насекомых, как попадать в него и как возвращаться оттуда на Землю.

После смерти Паньгу многие животные ушли в Звериный Рай, но еще больше осталось на Земле. Люди тогда не представляли особой опасности, а на Земле в те давние времена было ничуть не хуже, чем в Зверином Раю.

Шли годы. Менялись поколения зверей. Животные забыли, как попадать в Звериный Рай, а рассказы о нем стали считать просто красивой легендой. Те же, кто навсегда поселился в Зверином Раю, избегали наведываться на Землю: им больно было видеть, как люди изуродовали прекрасную дикую природу.

Рассказ Юнь-Чжоу о Зверином Рае поразил Вивекасвати.

— Неужели это правда? — воскликнул он. — И много на Земле зверей, пришедших из Звериного Рая?

Бамбуковый медведь отрицательно покачал головой.

— Не много, — сказал он. — Как правило, обитатели Звериного Рая предпочитают не покидать его пределы. Лишь некоторые оригиналы вроде меня совершают путешествия на Землю. В Зверином Раю даже существует клуб таких путешественников. Время от времени члены клуба собираются вместе и рассказывают друг другу о том, что им удалось узнать на Земле. У каждого из нас есть свое хобби. Я, например, собираю древние легенды и предания.

— А земные животные могут попасть в Звериный Рай, если захотят? — спросил Вивекасвати.

— Могут, но только в том случае, если они знают, как это сделать, — ответил Юнь Чжоу. — Земные животные не помнят о Зверином Рае, а мы не рассказываем им о нем. Сумасшествие людей понемногу начало передаваться животным, и многие из них потеряли свою первоначальную чистую природу. В Звериный Рай мы позволяем вступить только тем, кто точно не принесет вреда окружающему нас прекрасному миру.

Клык Мудрости прервал свой рассказ и некоторое время молчал, словно размышляя над чем—то.

— Звериный Рай — это единственное место, где вы сможете открыть свое детективное агентство, — подытожил он. — Только там люди не сумеют вам помешать.

Все услышанное настолько потрясло троицу будущих детективов, что они временно лишились дара речи.

Первой пришла в себя Гел-Мэлси.

— Извините за некоторый скептицизм, но вы уверены, что мир был создан именно так, как вы утверждаете? — обратилась она к Клыку Мудрости. — Я имею в виду Паньгу и все такое прочее. В детективе «Петля на ноге» была выдвинута совершенно иная версия возникновения солнечной системы.

— Возможно, все было так, возможно, иначе, — рассудительно заметил Клык Мудрости. — Легенда может говорить одно, ученые — другое. В конечном счете, важно не это. Главное — это точно знать, что Звериный Рай существует. Если раньше у меня и были какие—то сомнения по этому поводу, то теперь я полностью уверен в его реальности. Несколько часов назад я находился там вместе с Вивекасвати. Именно по этой причине я опоздал на встречу с вами.

— Вы были в Зверином Раю!!!

Восторженно взвыв, детективы бросились к Клыку Мудрости, умоляя его рассказать все подробно.

Пожилая крыса с трудом вырвалась из объятий обезумевшего от радости барсука, вывернулась из—под лапы едва не наступившей на нее Дэзи, проскочила под брюхом Гел-Мэлси и с необычной для ее возраста резвостью взлетела на кучу мусора.

— Сидеть, — яростно рявкнул с возвышения Клык Мудрости. — Сидеть и не шевелиться!

Дрессированные собаки немедленно выполнили команду. Барсук тоже послушно уселся рядом с ним.

— Вы что, убить меня решили?

Крыса с охами и стенаниями обследовала свою изрядно помятую шкуру, а затем окинула притихших друзей мрачным взглядом.

— П-простите, — виновато пробормотала Гел-Мэлси. — Это мы от избытка чувств.

Убедившись, что все кости целы, Клык Мудрости спустился вниз и вновь уселся на консервную банку.

— Значит, так, — процедил он сквозь зубы. — Я прожил не один десяток лет, борясь с котами, ужами и крысоловками, не для того, чтобы погибнуть в объятиях бестолковых терьеров. Лишь для того, чтобы помочь вам, я вернулся из Звериного Рая на эту помойку — и какова благодарность? Меня чуть не убили! Да после этого я и разговаривать с вами не желаю.

В сердцах ударив лапой по банке, возмущенная крыса повернулась спиной к троице детективов.

Псы издали горестный вой и упали на брюхо. Барсук закрыл морду лапами и в отчаянии забормотал какие-то путанные извинения.

Клык Мудрости взглянул через плечо на испуганных скулящих зверей и, исполненный чувства собственного достоинства, повернулся к ним.

— Надеюсь, что это послужит вам уроком, и впредь вы не станете набрасываться на меня, как голодные пираньи на плывущую водосвинку, — произнес он. — Я расскажу вам все, что требуется, но при условии, что вы больше не двинетесь с места.

Отчаянно виляя хвостами и радостно кивая головами, детективы пообещали крысе, что даже на сантиметр не приблизятся к ней.

Клык Мудрости откашлялся и продолжил свою историю.

— Вернемся к тому полнолунию, когда я познакомился с Вивекасвати. Бандикота еще долго рассказывала мне о своих приключениях и объясняла значения столь любимых ею непонятных и труднопроизносимых слов. Около года каждое полнолуние я навешал Вивекасвати и беседовал с ним. Иногда я заходил проведать его и в обычный день. В таких случаях я садился рядом с неподвижной бандикотой, копируя ее позу и тоже пытался медитировать, но у меня почти сразу затекали лапы и начинала болеть спина, так что долго я не выдерживал.

В одно из полнолуний Вивекасвати сообщил мне, что решил уйти из зоопарка и отправиться обратно в Гималаи.

— Зачем? — удивился я. — Здесь тебя прекрасно кормят, вовремя меняют опилки, и никто не мешает тебе стоять столбом. Разве в Гималаях тебе будет лучше?

Вивекасвати вздохнул.

— Я делаю то, что должен сделать, — сказал он. — Мне действительно жаль покидать эту теплую удобную клетку, но, оставаясь здесь, я не достигну того, к чему стремлюсь. Я должен отправиться в Гималаи и найти там Учителя, потому что сам я никак не могу остановить блуждания беспокойного ума.

Я очень удивился.

— Ты остаешься неподвижным целый месяц, так, что у тебя даже шерстинка не дрогнет. О каких блужданиях ума тут можно говорить?

Вивекасвати снова вздохнул, еще глубже и тяжелее. Он выглядел опечаленным.

— Неподвижно только мое тело, — грустно произнес он. — С умом все обстоит в точности наоборот. Ты даже представить не можешь, какие штучки способен выкинуть блуждающий ум.

Понизив голос до шепота, он доверительно сообщил:

— Я страдаю галлюцинациями.

Я был ужасно заинтригован, ведь сам я еще ни разу не видел галлюцинаций.

— Как это бывает? Ты можешь рассказать? — попросил я.

Вивекасвати поежился.

— Каждый раз, когда я замираю и превращаюсь в неподвижный столбик, я вижу одну и ту же картину, — сказал он. — Это похоже на повторяющийся раз за разом ночной кошмар. Мне представляется, что я работаю секретарем у Пилиндаватсы — ученика Будды, осуществившего архатство посредством медитации над телом. Я знаю, что на эту работу я устроился с единственной целью — выведать тайну просветления и бессмертия. Пока Пилиндаватса медитирует над телом и развлекается мелким волшебством, я занимаюсь сортировкой почты и отвечаю многочисленным поклонникам просветленного.

Большинство писем приходит от экзальтированных дам, вымаливающих автограф знаменитого ученика Будды. Им я посылаю отпечаток своей лапы с подписью, что поскольку все находится во всем, что вверху, то и внизу, и т. д., то и отпечаток лапы бенгальской бандикоты ничуть не хуже подписи архата.

Бывают письма гораздо более забавные. Их присылают шизофреники, параноики, тронувшиеся умом экстрасенсы и прочие обладатели помутненного рассудка. Эти письма отличаются особой оригинальностью, и читать их гораздо интереснее, чем излияния экзальтированных девиц.

Я, как всегда, разбирал почту и неожиданно среди писем и открыток обнаружил небольшую посылку, от которой исходил одуряющий аромат спелого ананаса и таинственно мерцающий фиолетовый свет.

Заинтригованный, я взял посылку в руки и начал искать адрес отправителя. На одной из ее сторон я обнаружил надпись, сделанную крупным каллиграфическим почерком:

СОВЕРШЕННО СЕКРЕТНО. ПЕРЕДАТЬ

ЛИЧНО В РУКИ ПИЛИНДАВАТСЕ

Опись вложения:

КЛЮЧ К БЕСПРЕДЕЛЬНОМУ МОГУЩЕСТВУ

Отправитель:

БХИШНА-ГАРДЖИТА-ГХОША-СВАРА-РАДЖА

(«царь-с-голосом-внушающим-трепет»)

Любой нормальный секретарь немедленно отнес бы подобную посылку хозяину, но только не я. Даже не знаю, что заворожило меня сильнее — аромат ананасов, от которого мой рот наполнился слюной, или упоминание о находящемся в посылке ключе к беспредельному могуществу.

Недолго думая, я достал нож, лежащий в ящике письменного стола, и поспешно вскрыл посылку. Внутри, обернутый несколькими слоями папиросной бумаги, находился ананас. Огромный, золотистый, почти прозрачный от спелости. Если бы не странный фиолетовый свет, исходящий от ананаса, я бы не удержался и немедленно вонзил в него зубы.

Немного подумав, я пришел к заключению, что если в посылке ничего, кроме ананаса нет, именно ананас является ключом к беспредельному могуществу. Наверняка этим и объясняется исходящее от него загадочное фиолетовое свечение. Означает ли это, что, съев ананас, я стану всемогущим? Скорее всего, так и будет. В любом случае, имеет смысл рискнуть.

Как хорошо воспитанная крыса, я достал из письменного стола нож и вилку для фруктов и прикрыл колени накрахмаленной салфеткой.

Не успел я проглотить накопившуюся слюну и провести по кожуре ананаса первый хирургический разрез, как что-то холодное и металлическое жестко уткнулось мне в затылок.

— Лапы на стол. Не двигаться, — скомандовал хриплый голос неприятного тембра. — У меня в руках люгер сорок пятого калибра. Без глупостей.

Делать глупости мне совершенно расхотелось. Рука в черной перчатке, протянувшись из-за моей спины, схватила ананас с небесным могуществом, а в следующий момент люгер сорок пятого калибра обрушился на мою бедную голову, и я погрузился во тьму.

Очнулся я от того, что Пилиндаватса тряс меня изо всех сил с обычно несвойственной для архата яростью.

— О, Чинтамани, Чинтамани! — горестно восклицал он время от времени.

Заметив, что я открыл глаза, Пилиндаватса швырнул меня на груду лежащих на столе писем и громовым голосом спросил, куда я дел ананас из посылки.

Выхода не было, и я рассказал обо всем.

— Клянусь Буддой, это был посланец Авичи-ада! — горестно простонал просветленный, обводя комнату безумным взором. — Распечатав посылку, ты лишил ее защиты, и демоны смогли наложить на нее свои грязные лапы. Как ты осмелился вскрыть предназначенную мне совершенно секретную почту?

Втянув голову в плечи, я лишь смущенно потупился. Мне нечего было сказать в свое оправдание.

— Кто был учителем этого идиота?!! — яростно завопил Пилиндаватса.

Неожиданно посреди комнаты возник сидящий в позе лотоса Нарандапунанда. Выражение его лица было таким же отрешенным, как всегда.

— Привет тебе, ученик Будды, — обращаясь к Пилиндаватсе, спокойно сказал аскет. — Неужто страсти помутили спокойное озеро твоего сознания? Я уже знаю, у тебя похитили ананас с заключенным в его сердцевине волшебным камнем Чинтамани. Это тяжелый удар, но все же не конец света. Возьми себя в руки. А эту мерзкую крысу, недостойную называться моим учеником, я накажу соразмерно его вине.

Нарандапунанда схватил меня за хвост, и мы в мгновение ока оказались в хижине йога.

В углу хижины я заметил огненный круг, заполненный толстенными книгами, груда которых возвышалась до самого потолка, и понял, что меня ожидает.

— Нет, только не это! — закричал я. — Лучше смерть.

— Тебе не удастся умереть, пока ты не выучишь назубок Веды, Упанишады[10] и прочие священные тексты, проклятый грызун, — с гнусной усмешкой произнес Нарандапунанда и швырнул меня в центр круга. Одна из книг услужливо открылась на первой странице.

Вот так от полнолуния до полнолуния меня неизменно терзает одно и то же видение. Пережив в очередной раз этот кошмар, я до одури изучаю Веды и Упанишады. За год я дошел только до середины первой книги. Больше я не выдержу. Остается только один выход. Я должен пойти в Гималаи и найти там Учителя, который поможет мне остановить блуждание ума и прекратит эти ужасные галлюцинации.

— Было бы проще вернуться к Нарандапунанде и попросить помощи у него, — заметил я.

Бенгальская крыса содрогнулась.

— Нет, только не это. Вдруг Нарандапунанде придет в голову снова заключить меня в огненный круг?

— Тоже верно. Об этом я как-то не подумал, — согласился я.

Рассказ Вивекасвати произвел на меня сильное впечатление. За время, проведенное в городе, я успел многому научиться, и больше не был неотесанной деревенщиной. Идея отправиться в Гималаи казалась мне явным безумием, и я решил дать Вивекасвати полезный совет.

— Послушай, приятель, — сказал я безутешной крысе, — тебе не в Гималаи надо, а к психоаналитику. Ты что—нибудь слышал о старине Фрейде? Пару месяцев назад у меня был роман с одной прелестной крыской. Ее нора выходила в кабинет одного последователя Фрейда. Для развлечения мы подслушивали беседы доктора с его пациентами. Чего я только там не наслушался! Твои галлюники по сравнению с этим — просто ерунда.

— Да знаю я этих психоаналитиков, — раздраженно махнул лапой Вивекасвати. — Они скажут, что все мои проблемы от того, что в глубоком детстве старший брат отнял у меня кожуру от банана, а мама отшлепала меня за чашку, которую я не разбивал, а потом в качестве гонорара снимут с меня последнюю шкуру.

Я понял, что не смогу убедить его остаться. Той же ночью Вивекасвати, плотно закусив и поплескавшись перед дорогой в тазике с водой, отправился в Гималаи. Много лет я ничего не слышал о нем.

Клык Мудрости выдержал драматическую паузу и посмотрел на детективов. Они молчали и старались не шевелиться, боясь снова навлечь на себя его гнев.

Серая крыса продолжила свой рассказ.

— Вчера ночью после разговора с Вин-Чуном я решил сходить в зоопарк и узнать, нельзя ли вам временно открыть детективное агентство в каком-либо пустующем вольере. Представьте себе мое удивление, когда в клетке с надписью «Бенгальская крыса бандикота» я обнаружил, — кого бы вы думали? — Вивекасвати собственной персоной, живого и здорового, спокойно принимающего ванну.

Я вихрем ворвался в клетку и плюхнулся в тазик с водой, обнимая и тормоша старого друга. Он очень изменился. Галлюцинации оставили его, как оставила и страсть проповедовать. Мы говорили всю ночь. Я рассказал ему о вас. Это его очень заинтересовало. Вивекасвати объяснил, что вернулся в этот город по очень важному делу, и, похоже, ему необходима помощь частных детективов.

Вивекасвати сказал, что если вы поможете ему в одном расследовании, он объяснит вам, как попасть в Звериный Рай и поможет вам открыть там лучшее в мире детективное агентство.

Чтобы доказать мне, что Звериный Рай существует, Вивекасвати отвел меня туда. Это удивительное место. Я предпочел бы остаться там навсегда, но вернулся, чтобы передать вам слова бандикоты. Теперь можете говорить, но только сидя на месте и ни в коем случае не приближаясь ко мне.

Собаки и барсук, перебивая друг друга, забросали Клыка Мудрости вопросами. Пожилая крыса протестующе замахала лапами.

— Все. На сегодня хватит, — решительно заявил он. — Я и так уже охрип, разговаривая с вами. Завтра ночью вы встречаетесь в зоопарке с Вивекасвати. Он объяснит вам, что нужно сделать.

Клык Мудрости рассказал, как пройти в зоопарк и отыскать клетку бенгальской крысы, а затем, не слушая благодарностей, скрылся в груде мусора.

На следующий день Гел-Мэлси была необычайно рассеянна во время тренировки, и Убийца Джексон никак не мог понять, что же с ней происходит. После того, как собака, замечтавшись, стукнулась лбом о барьер вместо того, чтобы перепрыгнуть через него, инструктор отвел ее в сторону, и они растянулись рядышком на душистой траве.

— Что с тобой, старушка? — ласково спросил Убийца Джексон, заботливо ощупывая нос терьера.

Нос был холодный и влажный, как и положено у здоровой собаки. Гел-Мэлси вильнула хвостом и положила голову на колени инструктора.

«Даже если я расскажу тебе, что происходит, вряд ли ты мне поверишь», — подумала она и благоразумно промолчала.

— Ничего, все будет хорошо, — утешил собаку Убийца Джексон и погладил ее длинные шелковистые уши. — Сейчас я расскажу тебе одну совершенно потрясающую историю.

И Убийца Джексон поведал терьеру историю о том, как частный сыщик Маккормик Уэшиба накрыл в опиумном притоне гангстерскую сеть, распространяющую на пляжах кактусы пейоты, не имеющие колючек, но компенсирующие их отсутствие изрядной дозой наркотического вещества мескалина.

Коварные гангстеры попались после того, как карманный вор по кличке Лиловая Плешь, утративший ловкость пальцев по причине артрита, решил пополнить свой бюджет, состригая с обычных кактусов колючки и продавая их под видом пейотов.

Вонючка Лили, одряхлевшая содержательница игорного притона, выложив за обстриженные кактусы изрядную сумму и обнаружив, что мескалина в них не больше, чем телятины в телячьих сосисках ее соседа Мухомора Винца, рассвирепела и призвала на помощь частного детектива, Маккормика Уэшибу.

Помахивая перед носом детектива пачкой смятых кредиток, она пообещала ему еще два раза по столько плюс три фунта отборных телячьих сосисок Мухомора Винца в случае, если Лиловая Плешь проведет остаток своей жизни в тюрьме.

Как всегда случается в книгах, отважный детектив перевыполнил возложенные на него обязанности и полностью уничтожил всю кактусовую мафию на побережье.

Гел-Мэлси, хотя и притворялась, что внимательно слушает, не запомнила ни слова из захватывающего повествования инструктора. Она думала о Паньгу — гигантском первочеловеке с головой пса, о бескрайних просторах Звериного Рая, о задании, которое ей предстоит выполнить, чтобы попасть туда и открыть лучшее в мире сыскное бюро. С трудом подавляя охватившее ее нетерпение, собака лежала, положив голову на колени Убийцы Джексона и предвкушала встречу с Вивекасвати.