Вопрос: Мы хотим понять эту проблему страдания.
У. Г.: Смотрите. Страдание – это неполучение желаемого; не важно, чего ты хочешь – счастья, хорошего здоровья, просветления – это меняется, знаете ли. В общем, неполучение того, что ты хочешь, это страдание.
В: И это делает нас невротиками?
У. Г.: Сама природа ума (если ум вообще есть) невротична, потому что он хочет двух вещей в одно и то же время, так что каждый человек – невротик. До тех пор пока ты хочешь двух вещей, ты в состоянии невроза. А когда ты не можешь получить этого, ты становишься психом, становишься буйным. Совсем не обязательно, что ты отправишься когото избивать; но ты разрушаешь сам себя, потому что это насилие внутри тебя.
Вас делает несчастными поиск того, чего не существует. Счастья вообще нет. Как нет и просветления. Вы можете сказать, что каждый учитель, все святые и спасители человечества на протяжении веков доказывают, что просветление существует и что они просветленные. Выкиньте их всей кучей в реку! Мне плевать. Понять, что никакого просветления нет, это и есть просветление. (смех)
Мысль не останавливается. Мысли всегда будут, потому что мысль и жизнь – это не две разные вещи. Не воображайте себе, что вы будете свободны от мыслей; мысли могут быть или не быть, но вы вообще не отождествляете себя с мыслями – тут нет ничего, что отождествляло бы себя с определенным движением мысли. Они могут быть или не быть – они будут, потому что жизнь и мысль – это не две разные вещи – ты с этим ничего поделать не можешь. Когда ты видишь, что этот инструмент совсем не то, что можно использовать для понимания чего бы то ни было, тогда он какимто образом замедляется и попадает в свой естественный ритм, и тогда он не становится проблемой или бременем для тебя.
Вы пытаетесь понять чьето учение посредством этого инструмента, который является продуктом мышления. Когда вы когото слушаете, вы не понимаете, что пользуетесь не тем инструментом. Через это вы не можете понять, что ктото говорит, – это первое, что вы должны понять. Все, что вы делаете, является барьером к тому, что вы хотите получить, не имеет значения, что вы хотите получить. Понимаете, все, что бы вы ни делали, только добавляет топлива, придает этому движущую силу. Так как же оно может замедлиться или остановиться, и когда вы будете это делать? Завтра или послезавтра? Вы говорите: «Завтра я пойму». Завтра не существует: это не произойдет завтра; оно должно случиться либо сейчас, либо никогда. И вот, «Я полон решимости увидеть, что мешает мне понять то, что я хочу понять». Что тебе мешает понять то, что ты хочешь понять, так это та самая штука, которую вы используете для понимания чегото. Это не мое учение или чьето еще учение, но это единственная вещь: вы пытаетесь понять нечто посредством инструмента, который не является инструментом для понимания.
Так вот, единственное, что заставляет вас продолжать попытки, – это надежда: «Если я завтра обсужу эту тему с этим парнем, возможно, я смогу понять» – но это не способ. Если я не понимаю, то я не понимаю: «Я не знаю, у меня, кажется, нет способа разрешить эту проблему». Есть пример с собакой, которая гоняется за собственным хвостом, – это все продолжается и продолжается, и у вас чувство, будто вы чегото добились. Вот плачевная ситуация: вы ни к чему не приходите; это совсем не выход. Тогда в чем выход? Выхода нет. Все, что я говорю, вы превращаете в выход и добавляете движущей силы. Это не выход, это не путь, оно должно быть твоим. Так что все пути должны исчезнуть. Пока ты следуешь чьемуто пути, этот путь является продуктом мысли, так что это на самом деле не новый путь; это тот же самый старый путь, и ты играешь новым способом в ту же самую старую игру. Это не новая игра; вы все время играете в ту же самую старую игру, но думаете, что играете в новую. Когда вы увидите абсурд того, что вы делаете, может быть, вы осознаете: «Какого черта я делал тридцать лет, сорок лет, пятьдесят лет!»
Нужно ли мне двадцать лет смотреть на эту гору? Мне не нужно двадцать лет. Я не знаю, как смотреть на нее. (Ктото объясняет естественное состояние его бытия, которое ваше, не мое.) Что происходит, когда ты стоишь перед этой штукой под названием «гора», ты не знаешь. (Я описываю это состояние, что на самом деле происходит – я говорю о действии.) Она действует на тебя. Каким образом это действие происходит в тебе и что происходит, когда это действует на тебя, ты никогда не поймешь. Вы должны прожить это, чтобы понять, что я говорю. Если бы вы это прожили, вы бы тут не сидели и не задавали все эти вопросы. Ты смотришь на это либо сейчас, либо никогда. Но надежда: «Может быть, в следующее мгновение я смогу понять» заставляет вас продолжать попытки. Ты пытаешься сфокусировать глаза на том, на что ты смотришь и увидеть чтото с большей ясностью, чем ты видел вчера. И все эти трюки, которые ты применяешь – что если ты смотришь более тщательно, с полным вниманием, то в том, на что ты смотришь, больше ясности, – все это обман, потому что все, что ты делаешь, проясняет только твое мышление; ты ни на что не смотришь. Вы не можете так смотреть ни на что; это не занимает времени. Итак, «Что же мне с этим делать?» Ктото говорит: «Смотри на цветок», и вы смотрите на каждую линию, каждый лепесток, цвет, глубину, и так далее и тому подобное. Если это не тот способ, то тогда какой способ, и когда вы так будете смотреть на это? Вы должны дойти до того момента, когда вы можете сказать себе: «Я просто не могу смотреть на него так, как описывает этот парень. На самом деле я не знаю. На самом деле я, кажется, не могу смотреть на него иначе, чем я смотрю» – сначала вы должны прийти к этому. Это значит, что должно уйти то, о чем говорит этот другой парень, – все, что он рассказал тебе о том, как смотреть на цветок, должно уйти – тогда ты сможешь иметь дело с тем, как ты смотришь на этот цветок. Тогда ты от этого не отвяжешься: ты на самом деле не знаешь, что с этим делать. Ты должен дойти до точки, где ты вообще ничего не можешь сделать: «Это невозможное задание!» Ты скорее должен иметь дело с этим, чем с тем, каким ты хочешь быть.
«Восприятие без воспринимающего» – это понятие, и единственное, что вы можете с ним делать, это думать о нем: «Что это означает – „восприятие без воспринимающего“? Или „видение без видящего“»… я не употребляю этих слов. Я говорю, что нет переводчика, который переводил бы ощущения; они остаются чистыми и простыми ощущениями; нет даже знания, что это ощущения. Зрение, вкус, прикосновение, запах, слух – это все ощущения – эти пять чувств действуют. Что происходит, когда эти ощущения остаются ощущениями без перевода, вы никогда не узнаете. Вы переводите все эти ощущения. Ну и «Как перестать делать это?» Если вы спрашиваете: «Как мне прекратить этот перевод?», вы пропали. Вы не можете прекратить перевод; вы – продукт перевода. Не может быть никакой остановки. Если ктото говорит, что есть остановка, «К чертям все, что он говорит. Этот парень или чокнутый, или слетевший с катушек придурок. Он говорит о вещах, которые не являются реальными для меня». У вас нет на это мужества. Вы не хотите принимать реальность себя самих. То, что я говорю, не имеет никакого отношения к тому, как вы функционируете. Завтра, вы говорите, вы хотите посмотреть на вещи так, как на них смотрю я. Может быть, я обманываюсь. Итак, «Вот как я смотрю на это. Это, кажется, единственное, что я знаю; я не знаю ощущений этого парня». Так оставьте этого парня в покое – бесполезно винить этого человека или коголибо еще. Нет смысла и винить себя. Какой толк винить себя? Это то, как вы функционируете. Тогда этому естественно придется остановиться – не остановиться; оно должно замедлиться. Ты не знаешь. Ты доходишь до точки, где ты не знаешь, что со всем этим делать: «Я ничего не могу сделать. Это единственный способ, который я знаю; я не знаю никакого другого; то, что говорит ктото другой, не имеет для меня никакого смысла». И вот он говорит: «Попытайся», и ты пытаешься, но все безуспешно. Надежда заставляет тебя продолжать: «Может быть, завтра я смогу понять, что говорит этот парень, может быть, у меня получится делать то, что он от меня хочет» – но ты потратишь всю оставшуюся жизнь, пытаясь понять. Но если ты увидишь тщетность всего этого, может быть, оно прекратится – не совсем прекратится, но замедлится.
В: (Неразличимо, но, вероятно, попытка сравнить «учения» У. Г. и Дж. К.)
У. Г.: Я могу использовать разные сравнения: цветок, например. Природа этого человеческого сознания в том, чтобы выражаться в словах, – это его аромат. Поскольку есть лишь горстка людей, которые, не потому, что они чтото делали или не делали, натолкнулись на это, они говорят, и когда они говорят, не может не быть различий, потому что на человека влияет его воспитание и окружение. Вы сидите и сравниваете эту фразу, ту фразу, и тогда говорите, что он говорит относительно то же самое или нет. Откуда вы знаете, о чем говорит этот парень? – вот что я у вас спрашиваю. Прежде всего вы не знаете, о чем говорит он. Не знаете. Понимаете, если бы вы знали, вы бы не возвращались год от году. Он может сказать, что говорит для радости жизни, – я не знаю; спросите его. Он знает, что вы ничего не добились, и (если быть очень резким), вы все равно не добьетесь успеха (смех), чего бы вы ни хотели. Это суровый факт. Вы этого не добьетесь в любом случае, потому что добиваться нечего, достигать нечего. Вот что я пытаюсь сообщить тем из вас, кто приходит увидеться со мной и кому не лень меня слушать: пока ты хочешь получить или достичь чегото или хочешь быть просветленным человеком, ты не будешь просветленным. Просветление в том, чтобы бросить всю эту затею быть просветленным, – это просветление. Не хочу употреблять это слово.
В: Так просветление всетаки есть!
У. Г.: Если вам угодно так это называть, понимаете. Я не знаю. Я никогда себе не говорю: «Я просветленный, я самореализованный человек». Что это значит? Для меня это ничего не значит. Я не вижу смысла говорить о просветлении или расхаживать вокруг с поднятой головой, говоря себе и другим: «Придите и слушайте меня. Я просветленный. Я освобожу всех вас» – весь этот «святой бизнес» – никогда. Может быть, все вы здесь из любопытства. Может быть, вы услышали, что есть некий странный парень, который говорит то же самое, или не то же самое, что он злой, жестокий, и что он поливает грязью этого человека и говорит всякие вещи. Возможно, вас привело сюда любопытство, я не знаю. Я не против, если вы здесь из любопытства. И если вы говорите, что я делаю это забавы ради, я тоже не против. Но я это делаю не ради забавы. Что я получаю? Ладно, предположим, я делаю это все ради удовольствия, почему вы позволяете, чтобы я вас использовал? Не приходите! Не позволяйте, чтобы я вас использовал! Держитесь подальше! Мой интерес в том, чтобы отправить вас всех укладывать чемоданы. Не позволяйте, чтобы я вас эксплуатировал! Я не получаю никакого удовольствия. Если вы не придете завтра, мне все равно. Но вы этому не верите, потому что единственное, что вы знаете, это удовольствие. Не говорите, что это нечто неправильное. Если вы признаете, что вы здесь по той же самой причине, по которой человек идет в бордель, это будет для вас ужасным потрясением. Нет никакой разницы – люди идут туда каждое утро, день за днем, (смеется) воскресенье за воскресеньем, в девять часов, врываются в этот шатер (в котором Дж. К. дает свои сааненские лекции) по тем же самым причинам. Вы можете выразить это любым утонченным языком, как вам угодно, вы можете сказать, что я становлюсь все хуже и хуже…
«Все это тарабарщина!» – если вы можете увидеть это… Я сказал это себе в шатре и вышел оттуда. Я сказал, что я никогда больше не пойду слушать его, или кого бы то ни было еще в этом мире, не только этого человека. Тогда для тебя все кончено – «Зачем я здесь? Зачем я слушаю это?» Вы, возможно, услышали чтото о мутации или о трансформировавшемся человеке и это привело вас сюда – это преследует вас; это не дает вам спать. Тогда это настоящее препятствие – «Я не хочу, чтобы меня преследовали мысли о сексе; я хочу, чтобы меня преследовали мысли о самореализации, Богореализации, просветлении». Вы можете сказать, что это нечто намного более высокое; но они совершенно одинаковы.
Должен сказать одно. Это не порождено мышлением. Это не логически установленное предположение, которое я выдвигаю. Это просто слова, возникающие из их естественного источника, без какойто мысли, без структуры мысли. Так что выбирайте: либо да, либо нет! Если нет, то вам же легче.
В: Это тот же самый отрицательный подход, которым пользуется Дж. Кришнамурти.
У. Г.: Проблема в том, что подход, который вы называете «отрицательным», является утвердительным подходом; вы просто называете его «отрицательным подходом», но вы уже все превратили в утвердительный подход. Если это отрицательный подход, он должен отрицать и сам себя. Очень важно использовать отрицательный подход, но вы, к сожалению, превратили весь отрицательный подход в утвердительный. Ответственность за это лежит вовсе не на том человеке; все, чего касается эта структура, она должна превращать в нечто утвердительное, потому что она – продукт утвердительного мышления. Итак, все, что вы слушаете, превращается в метод, в систему – вы хотите получить чтото благодаря этому. Например, ктото говорит, что есть ум, и вы должны сделать его необусловленным. Как вы собираетесь делать необусловленным свой ум? Вы обусловливаете свой ум этой тарабарщиной – вот и все, что вам необходимо понять. Не вините того парня. Я буду петь эту песню до конца моих дней, пока не уберусь вон; будет ктото ее слушать или нет, мне не важно. И тогда вы оставите этого старину в покое: вы никогда не установите никаких отношений с этим человеком. Как только вы используете это, чтобы получить то, что хотите, или прийти к какойто цели назначения, вы обманываете себя, вступая в ту же самую старую игру, – это вы должны видеть. Видение – это конец; все кончено, понимаете. Но вы ничего не поняли; вы ходите туда снова и снова. И вы только прочистили свои мысли, и через это так называемое очищение вы придали сил для продолжения мысли – вот и все, что произошло. Надежда заставляет вас продолжать. У вас появилась привычка, определенный режим: вместо того чтобы ходить в церковь, вы ходите туда – вот и все, что вы делаете. Если вы увидите всю абсурдность того, что вы делаете, тогда окажется возможным, что вы скажете себе: «Какого черта ты делаешь? Что я делаю? Чем я отличаюсь? Почему я слушаю это?»
В: Вы, повидимому, противник духовных дискурсов.
У. Г.: Я вчера говорил моим друзьям о сравнении, которое есть в одной из наших книг, что те, кто посещает духовные дискурсы, читают религиозные книги и ищут чегото запредельного, подобны обезьянам, сидящим вокруг красной охры, пытаясь согреться. Вы знаете, что такое красная охра – она красного цвета, но тепла не дает. Вы ничего не можете получить из духовного дискурса или какой бы то ни было религиозной книги. Вот что я пытаюсь объяснить тем, кому не лень слушать меня: нечего достигать, нечего добиваться. Так к чему весь этот гвалт? Чего вы хотите? Чего вы ищете? – вот мой вопрос. Если вы чегото ищете, чегото хотите, первое, что вам надо сделать, это выбросить все вместе взятое, со всеми потрохами, всю эту ерунду, за которую вы хватаетесь. Вы должны разнести все это в пух и прах, иначе у вас никакого шанса быть собой. Если вы следуете по какомуто пути, не важно, какому пути, он всегда вводит вас в заблуждение, уводит вас не туда. Если вы разберетесь в чемто из того, что я говорю, вы пропали, душой и телом, и если есть Бог, он должен, просто из милосердия, спасти всех вас и спасти вас от меня. Одно я говорю точно: я здесь не для того, чтобы спасать вас. Кто я такой, чтобы вас освобождать? От чего вы хотите освободиться? Вы пытаетесь просить нечто, что у вас есть. И я всего лишь показываю, что вы на ложном пути; вы спрашиваете меня: «Какой путь правильный?» Что мне делать? Вы готовы признать тот факт, что вы на ложном пути? Это означает, что учитель, за которым вы бегаете, и вся эта ерунда, о которой вы думаете, – вот что должно уйти. Вы готовы выбросить все это вон? А? У вас есть надежда, что однажды это приведет вас туда, куда вы хотите попасть, – вот в чем проблема, понимаете. Ваш учитель должен уйти, не важно, кто этот учитель. То, что вы читаете, – именно от этого вы должны быть свободны. Многих из вас заденет за живое, если я покажу на это пальцем. Вон там на полке вы найдете книжку «Свобода от известного» (написанная Дж. К.), хм? Какое причудливое название. И вот вы читаете эту книгу. Это именно то, от чего вам надо освободиться, чтобы быть свободными: то, что вы там читаете, от этого вы должны быть свободны. Если у этого джентльмена не вышло освободить себя и освободить вас от того, что вы там читаете, он потерпел крах. Вы не захотите винить его; вы готовы винить себя. В такой вот плачевной ситуации вы находитесь сегодня. Это ваша проблема, не его. Оставьте его в покое.
В: А что у нас будет, когда мы бросим эти поиски?
У. Г.: Вы хотите быть заранее уверены. Видите ли, путь означает, что вы пытаетесь добраться до места назначения. «Путь» – это мистическое слово. По какому пути ты следуешь? Ктото говорит тебе: «Вот путь. Ты должен освободить себя от обусловленности. Вот он, этот путь», например. Но это всегда вводит вас в заблуждение; это ни к чему вас не приводит. Вы уходите прочь от себя: вы должны быть собой, а его путь превращает вас в нечто другое, чем то, что вы есть. Почему вы хотите быть чемто другим, нежели тем, кто вы есть? В обратном случае вы никого бы не стали слушать.
Смотрите. Я хочу быть полон сочувствия ко всем. Ктото говорит, например, о любви, и вот вы хотите быть полны любви, что бы такое это ни было. Вы ничего, черт побери, не знаете, о чем говорит этот парень или еще ктото. Но вы хотите быть полны этого. Вы стократно проецируете то, как вы представляете себе любовь, например… Именно это и мешает вам быть собой. И этим вы собираетесь быть только завтра или послезавтра.
В: Это не путь; мы делаем из этого путь.
У. Г.: А если вы не хотите кудато идти, так зачем вам искать путь?
Данный текст является ознакомительным фрагментом.