Глава 4 Энергетические даршаны

Глава 4

Энергетические даршаны

Ошо просветлел 21 марта 1953 года. С тех пор он искал людей, способных его понять и тоже стремящихся к просветлению. Он помог сотням тысяч людей обрести свой путь. Я слышала, как он говорил:

«Люди ищут истину в течение многих жизней, и некоторым удается ее найти. Те, кто ее ищут, думают, что просветление принесет им облегчение. Но те, кто уже просветлел, обнаруживают, что это всего лишь начало новых испытаний. Никакого облегчения не наступает. Истина, однажды обретенная, порождает новые задачи» («В поисках чудесного»).

Ошо говорил о цветке, наполняющем все вокруг своим благоуханием, о туче, жаждущей пролиться на землю.

Целых двадцать лет он скитался по Индии в поисках учеников. В него часто бросали камни, туфли и даже ножи. Он подорвал здоровье, путешествуя по индийским железным дорогами в грязных поездах. Иногда ему приходилось проводить в пути больше двух суток. Так что две трети из тех двадцати лет он провел в поездах. Чтобы найти своих людей, он заглядывал в каждую деревушку, в каждый небольшой городок. Позже он начал проводить медитационные лагеря. Ошо давал людям возможность вкусить всю прелесть того, о чем говорил. В лагере участники могли познать медитацию на собственном опыте. Кроме того, он создал новые медитативные техники для современных людей, чей ум настолько занят мыслями, что они не могут просто сесть и начать медитировать. Эти медитации обычно включают в себя стадию катарсиса, во время которой человек проживает подавленные эмоции, «выбрасывает» из себя весь накопившийся мусор. В некоторые медитации он добавил стадию джиббериша, который дает уму возможность расслабиться и освободиться от всех мучительных противоречий, которые порой доводят человека до сумасшествия. Только так современные люди способны погрузиться в тишину. Ошо помогал ученикам проходить сквозь слои болезненных мыслей и ощущений. Во время катарсиса люди обычно кричали, прыгали, вели себя как сумасшедшие, а он всегда был рядом, несмотря на невыносимую жару.

В 1978–79 годах Ошо начал проводить энергетические даршаны в ашраме, в Пуне. У учеников появилась возможность «ощутить вкус» того, что я могу назвать «другим измерением», «потусторонним» миром или миром магии. Даршаны проводились в круглом зале Чжуан-цзы. Каждый вечер на них собиралось около двухсот человек. Ошо сидел в кресле, а справа от него сидели двенадцать медиумов.

Ошо по очереди подзывал к себе желающих разобраться с какой-либо своей трудностью. Человек выходил и садился перед Ошо, а медиумы садились вокруг этого человека. Какое-то время Ошо называл медиумов «связующими». Будучи медиумами, мы садились за человеком, принимающим даршан, один медиум садился перед ним и брал его за руки. И еще один человек стоял сзади на случай, если принимающий даршан начнет падать.

После того, как все рассаживались, наступала тишина и Ошо говорил: «Закройте глаза и как можно глубже погрузитесь в себя».

В этот момент включалась музыка – безумная музыка – и присутствующие начинали раскачиваться, позволяя любым чувствам и ощущениям проходить через тело. Нужно было быть очень устойчивым и центрированным, чтобы не унестись на волнах релаксации.

Обычно Ошо одной рукой дотрагивался до энергетического центра (известного как третий глаз) на лбу медиума, а другой – до третьего глаза человека, пришедшего на даршан. Таким образом происходила передача энергии. Стороннему наблюдателю могло показаться, что люди заряжаются высоковольтным электричеством. В ашраме была команда сильных мужчин, которые после даршана относили человека в сторону, если тот не мог идти сам, а такое случалось довольно часто.

Во время этой части даршана свет выключали во всей общине, таким образом, люди (а на шести акрах{2,4 га. – Примеч. пер.} ашрама их было довольно много), которым не хватило места в зале, сидели в своих комнатах или на лужайках перед зданиями и тоже участвовали в этом энергетическом действе, соприкасаясь с полем Ошо.

Когда музыка становилась очень громкой, включали свет, и было видно, как люди танцевали, раскачивались, кричали или смеялись, а кто-то сидел в полнейшей тишине.

Ошо рассказывал нам, как он работает с нашей энергией:

«Чтобы вы могли стать медиумом, ваша энергия должна начать двигаться. И единственный способ раскачать энергию, единственный путь лежит через вашу сексуальность, потому что лишь сексуальная энергия подчинена правому полушарию мозга. Все остальное попадает под влияние левой, рациональной половины.

Впитывая мою энергию, вы чувствуете себя на пике сексуальности, становитесь чрезвычайно чувственными. Вначале эта энергия ощущается как сексуальное желание. Но вскоре вы достигните той точки, в которой энергия начинает трансформироваться в нечто еще вам не знакомое, в то, что мы называем духовностью. Однако трансформация произойдет только после того, как вы погрузитесь в энергию секса полностью. Если вы будете себя сдерживать, если не сможете пройти сквозь заслон различных табу, навязанных вам обществом, то ваша энергия так и останется сексуальной и никогда станет духовной.

Вам нужно отбросить все запреты, весь стыд, потому что энергия начинает меняться только при определенном накале. Неожиданно ваше левое полушарие умолкнет, а правое – предоставит возможность соприкоснуться с тайной.

Это первое, что вам нужно запомнить. Второе – когда вы радуетесь, вы делитесь энергией с другими. Когда вы печалитесь, вы отнимаете энергию у других. Поэтому, являясь медиумом, радуйтесь, испытывайте экстатический восторг. Только тогда энергия начнет изливаться из вас и распространяться на всех вокруг. Воспринимайте возможность побыть медиумом не как обязанность, а как величайшее празднование бытия…

Это не простой эксперимент, направленный на то, чтобы помочь „гостю“, это трансформация энергетического поля всей общины в целом» («Не хочешь ли присоединиться к нашему танцу?»).

Принимать эту высоковольтную энергию и наполняться ею было настоящим психоделическим переживанием. Казалось совершенно естественным ощущать, как энергия «выстреливает» из твоего сердца (о таком я читала лишь в одной суперфантастической книге). Временами это было очень весело.

Однажды я ехала по городу на рикше и почувствовала, как из моей груди неожиданно вырвался мощный луч света и поразил проходящего мимо мужчину, даже не саньясина, а просто мужчину, спешащего по своим делам. Рикша пронесся мимо, и я не успела рассмотреть лица того прохожего. На этом инцидент был исчерпан. Я никогда не задавалась вопросом, что со мной тогда произошло, потому что это казалось совершенно естественным. Это просто случилось, и все. Я ничего специально не делала.

Несколько лет спустя Ошо подтвердил мои догадки о том, что все это мне не приснилось. Тогда мы жили уже в Америке, в Раджнишпураме, и время от времени один из групповых ведущих проводил посвящение в саньясу. Как-то Ошо сказал, что энергии на посвящении недостаточно, и поэтому он выберет нескольких медиумов, способных, так сказать, оживить атмосферу. Он сказал, что из их груди будут вырываться лучи света, и при этом посмотрел на меня. Я же кивнула, как бы говоря: «Да, я знаю, о чем ты говоришь». Но больше мы никогда не возвращались к этой теме.

Я ощущала свое тело как средство для трансформации. Я никогда не знала, что меня ждет в следующий момент: будет ли это песня на неизвестном языке, или вознесение на ближайшее дерево, или полет в небеса. Я сидела и просто осознавала великолепный красочный танец энергий.

Я почти все время чувствовала, что мое тело наполнено энергией, и от этого возникало ощущение внутреннего расширения. Так я чувствовала себя не только в том месте, где проходили даршаны, но и на всей территории ашрама. Ошо рассказал, что существуют тантрические техники, направленные специально на ощущение расширения собственного тела, которое происходит до тех пор, пока человек не заполнит собой «все небо». Зачастую дети неосознанно выполняют древние техники медитации. Это происходит оттого, что в прошлых жизнях они, скорее всего, практиковали такие техники. А поскольку у детей сохраняется интуитивная память о прошлых жизнях, то подобные штуки происходят с ними спонтанно.

В детстве я часто ощущала, что моя голова становится все больше и больше и в конце концов заполняет всю комнату. Иногда я ощущала себя просто огромной, «дорастая» до самого неба. Тогда мне казалось это абсолютно нормальным, и я лишь удивлялась, почему этого не происходит с остальными. Во время даршанов я наслаждалась подобными ощущениями.

Случилось так, что мои родители прислали мне денег, и в одно прекрасное утро, сразу после даршана, я отправилась прямиком в банк. Сидя на скамейке, ожидая своей очереди, я почувствовала, что начинаю расширяться и заполняю собой все пространство. В индийских банках царят такие же хаос и неразбериха, как и на индийских улицах, но я ощущала себя полностью расслабленной.

Я чувствовала себя прекрасно, но, как оказалось, не могла пошевелиться. Одна женщина, поняв, что со мной что-то происходит, взяла меня за руку и повела от одного окошка к другому, потом отстояла за меня очередь и отдала мне деньги. Я поняла, что всегда найдется кто-то, кто обо мне позаботится.

Произошло со мной что-то мистическое или нет, но деньги нужны, чтобы их тратить. Я тут же захотела пойти в лавку и что-нибудь купить. Я взяла рикшу и отправилась на Лакшми Роуд. Это самая оживленная улица в Пуне, на ней всегда полно народу. Однако в этот раз улица была пуста. Многие магазины были закрыты, а те, что были еще открыты, срочно закрывались. «Хлоп! Хлоп!» – неслось со всех сторон. Очень странно. Я шла по улице, наблюдая за тем, как продавцы закрывали лавки и задергивали шторы. Уличные торговцы хватали товар и убегали. Машин, рикш и повозок, запряженных буйволами, нигде не было видно. У меня создалось впечатление, будто я попала в ковбойский вестерн прямо перед тем, как в город врывается банда разбойников.

Я уже больше не чувствовала, что заполняю собой всю вселенную, как раз наоборот: я словно «выпала» из пространства и была рада ощутить признаки нарастающей тревоги, несмотря на то, что оказалась практически в полном одиночестве. Я шла по опустевшей улице и неожиданно услышала сзади какой-то нарастающий гул. Обернувшись, я увидела, как улица быстро заполняется сотнями орущих мужчин. Это был марш протеста, самый настоящий бунт. И эта орущая толпа неслась прямо на меня.

Вдруг, возникнув буквально из ниоткуда, рядом со мной очутился рикша. «Залезай! – услышала я строгий возглас. – Пригнись и не высовывайся!» Не спрашивая, куда меня везти, он доставил меня прямо к ашраму.

Самое странное, что тогда мне казалось это все таким же реальным, таким же нормальным и обыденным, как самое обычное событие ничем не примечательного дня. Именно поэтому мне не было страшно. У меня не было желания рассказывать кому-то о своих приключениях или же искать объяснений.

Сейчас я пишу об этих событиях для того, чтобы описать свою жизнь того времени. Однажды Ошо сказал совершенно определенно, что эти «мистические переживания» не имеют никакой ценности для духовного роста. Только лишь медитация и осознанность могут продвинуть нас на пути познания истины.

Тогда я чувствовала себя очень защищенно. Всегда находился кто-то, кто заботился обо мне или предлагал помощь. Вивек часто приходила ко мне по поручению Ошо, чтобы спросить, как я себя чувствую и что со мной происходит. Это помогало мне останавливаться и осознавать свою жизнь. Я училась понимать, куда хочет двигаться моя энергия. Этот осознанный взгляд внутрь себя действовал как стоп-кадр и помогал мне понять, что должно было вот-вот случиться.

После того, как во время даршанов Ошо заканчивал работать с очередным «гостем», он очень мягко нам говорил: «Теперь медленно, потихоньку возвращайтесь».

Я каждый раз удивлялась, насколько по-разному я чувствую разных людей. Даже с закрытыми глазами я могла точно определить, кто из медиумов стоит или сидит рядом со мной. Иногда мужчина мог обладать очень мягкой, женственной энергией, а старик мог восприниматься как ребенок. То был легкий, игривый танец.

Однако порой старые привычки ума все же вмешивались в мою жизнь и пытались создать проблему, например: «Почему Ошо выбрал другого медиума, а не меня?» Однажды у меня очередной раз промелькнула мысль: «А почему она?» Ошо остановился и посмотрел мне прямо в глаза. И я осознала эту свою мысль. Она как будто застыла, и я могла ее разглядеть.

Думаю, что Ошо не только делился с нами своей энергией, чтобы мы могли почувствовать хотя бы на мгновение, что значит выйти за пределы всего известного, но еще и давал нам возможность понять, что мы сами управляем своими эмоциями. Не подавляя чувство, я могу увидеть его и возвысить, например трансформировать ревность в празднование и экстаз. Мы можем превращать темные эмоции в свет. Нужно только не прислушиваться к голосу, звучащему в голове, а поднять руки к небу и ощутить, как на тебя изливается золотой дождь.

Был в моей жизни такой момент, когда мне показалось, что я разучилась медитировать. Долгое время я летала от счастья, но однажды неожиданно почувствовала, что не могу сосредоточиться, что я не в ладу с собой. Я как будто потеряла себя! На энергетическом даршане мне вдруг стало скучно. Празднование и ощущение восторга стали казаться мне фальшивыми. Как я ни старалась, у меня не получалось вновь вернуться в эйфорическое состояние, в котором я пребывала еще совсем недавно. После того, как подобное случилось со мной несколько раз, я решила, что никогда больше не смогу медитировать.

Мой ум терпеливо ждал своего часа и при первой же возможности набросился на меня, как голодный стервятник на добычу.

«Вся эта медитация – лишь игра воображения!» – слышала я громкий и настойчивый голос, звучащий в моей голове. Конечно, он хорошо устроился! Ведь я ужасно злилась, что не могу вернуть то магическое ощущение, к которому уже так привыкла. Как будто я вовсе не хозяйка своим переживаниям. Меня обманули! Я чувствовала себя так, словно у меня что-то отобрали без разрешения. Как будто Ошо стал наделять магией кого-то другого. Естественно, я не собиралась просить чьей-нибудь помощи. Я хотела умереть.

Я решила отправиться в горы и сидеть там до тех пор, пока не придет смерть. Пуна располагается на плато и со всех сторон окружена горами. Они видны отовсюду. Летними вечерами я часто любовалась их темными силуэтами на фоне розовых облаков.

Итак, я отправилась в путь, к черным горам. Я шла почти целый час и зашла в тупик. Вернувшись назад, в ашрам, я пошла другой дорогой. На этот раз я уткнулась в ворота какой-то фабрики!

Почти уже отчаявшись, я начала все сначала. Я дошла до огромной груды скал, за которой были дикие заросли джунглей, а в отдалении виднелись огни какой-то деревни. И только за ней были горы.

Я вспомнила, как Ошо рассказывал нам суфийскую притчу о том, что мастер забирает у ученика все. У меня Он забрал даже самоубийство. Я ужасно разозлилась.

Стоя в темноте, не зная, куда идти и что делать, я поняла всю абсурдность своей затеи и рассмеялась. «Драма всей мой жизни» закончилась нелепо и смешно. Осталось только одно – пойти домой и лечь спать.

Я представила себе, что снимаю с себя ум, как шляпу, и оставляю ее здесь на камнях. Я решила, что каждый раз, когда меня будут посещать какие-нибудь неудачные мысли, я буду приходить на это место и выбрасывать их, как старый головной убор. Всю дорогу назад я шла, пританцовывая, иногда останавливалась, чтобы покачаться на ветвях банановых деревьев.

В течение двух лет каждый вечер я ходила на даршаны. Позже я услышала слова Ошо:

«Раньше я дотрагивался до третьего глаза тех, кто приходил на даршан, но потом перестал это делать, поскольку понял, что стимулирование третьего глаза извне хорошо, только если человек продолжает медитировать. Тогда внешний опыт со временем перерастает в опыт внутренний. Но человеческая глупость такова, что, когда я стимулирую работу вашего третьего глаза, вы перестаете медитировать. Вы лишь хотите, чтобы я давал вам больше энергии, и настаиваете на энергетических встречах со мной, потому что сами ничего не делаете.

К тому же я осознал, что разным людям нужно разное количество внешней энергии. Довольно трудно решить точно, кому сколько нужно. Иногда человек впадает в кому от слишком сильного шока, когда энергии чересчур много. А иногда попадаются настолько замедленные люди, что их вообще ничего не берет» («Мятежник», 1987).

Мои чувства к Татхагату все еще были свежими и волнующими. А потом и Риши на несколько недель вернулся в мою жизнь, и некоторое время меня переполняло счастье оттого, что я любила сразу двоих мужчин. Однажды, в то время суток, которое на Востоке зовется «сандхья», когда день клонится к вечеру, я стояла на крыше своего дома и смотрела на пролетающих мимо журавлей на фоне заходящего солнца. Неожиданно меня охватила тоска. У меня было все, о чем можно только мечтать, но внутри меня снедала печаль. «Нет, – подумала я, – это не все, есть что-то еще, что-то гораздо большее».

К тому времени мы с Татхагатом поняли, что не можем дать друг другу того, чего нам так не хватает. Тогда я еще не понимала, что другой человек в принципе не способен мне это дать, ведь мне недоставало самой себя, не хватало знания себя. Ничто другое не могло принести мне истинного удовлетворения. Чем больше времени мы проводили вместе, тем больше я от него требовала и тем сильнее ревновала каждый раз, когда он смотрел на других женщин. Я надеялась, что отношения с Татхагатом помогут мне преодолеть ревность, но лишь все больше и больше увязала в собственных противоречиях. В моей голове постоянно проигрывалась одна и та же пластинка, и это доставляло мне огромные мучения.

Я написала Ошо о своих попытках разделаться с ревностью и о том, что чувствовала себя очень несчастной. Ошо ответил: «Ты не сможешь превзойти ревность. Оставь его и живи одна». На этом мой роман закончился, и я снова стала сидеть ночами на крыше, «медитируя». Но, по большому счету, я не могла медитировать. Я ждала сатори. Я будто видела надпись бегущей строкой: «Я бросила мужчину, ну и где обещанная награда? Где блаженство?»

Через неделю Вивек принесла мне от Ошо сообщение: «Я видел твое лицо сегодня на дискурсе. Ты очень расстроена. Возвращайся к своему любимому». И я вернулась, но теперь я была уже более осознанна. К чему же я на самом деле вернулась?

К счастью, у Татхагата закончилась виза, и ему нужно было уехать. Я поехала с ним в Бомбей, где он должен был сесть на самолет. Мне хотелось устроить ему хорошие проводы.

Впервые за долгое время я уехала из ашрама. В Бомбее мы остановились в пятизвездочном отеле под названием «Оберой». Когда в день приезда мы поднимались на лифте, лифтер, увидев наши наряды и малы, повернулся к нам и самым обычным голосом сказал: «Говорят, что сегодня утром кто-то бросил нож в вашего гуру!»

Мы бросились к телефону. Сообщение лифтера оказалось правдой. На Ошо было совершено покушение. Неожиданно и мой возлюбленный, и этот отдых – все показалось мне совершенно напрасным. Что я делаю в Бомбее? Гоняюсь за мечтами?

Во время дискурса какой-то индуистский фанатик бросил в Ошо нож. В то утро в зале было двадцать переодетых полицейских. Поступила информация о готовящемся покушении, и полицейские прибыли, чтобы «защитить» Ошо. По крайней мере, такова была их версия. Но все оказалось наоборот.

В зале было двести свидетелей нападения, включая полицейских. Мужчину, бросившего нож, звали Вилас Тупе. Его тут же арестовали и увели. Но вскоре отпустили, как сказали в полиции, за неимением веских доказательств его вины. Судья решил, что раз Ошо продолжил дискурс, значит, его жизни ничто не угрожало!

То, что Ошо не прервал встречу из-за того, что какой-то сумасшедший бросил в него нож, лишь указывает на его центрированность и безмятежность. Однажды я внимательно наблюдала за ним во время даршана. Один человек, сидящий у его ног, вдруг вскочил и, угрожающе размахивая руками, стал кричать, что послан Иисусом. Ни один мускул не дрогнул на лице Ошо. Он продолжал спокойно сидеть в своем кресле и лишь, слегка улыбнувшись этому безумцу, произнес: «Очень хорошо».

Я помню, как в 1980 году Ошо много говорил о политиках и о том, насколько они коварны и испорчены. Я не очень-то этому верила. Мне с детства внушали, что тот, кто правит целой страной, не может быть плохим. Да, он может ошибаться, но в целом он должен быть хорошим человеком.

Однако мне суждено было убедиться в обратном на собственном опыте. С ноября 1985 года по январь 1990 года я стала живым свидетелем того, как совершенно невинный человек медленно, но верно умирал от отравления, подстроенного правительством Соединенных Штатов. Мне самой надели наручники и кандалы в американской тюрьме за преступление, которого никогда не было.

Ошо, как любой гений, оказался впереди эпохи. Все, что он говорил, воспринимать было трудно. Его слова доходили не сразу, нужно было время, чтобы переварить сказанное им. Его терпение было просто феноменальным. Что должен чувствовать человек, который говорит изо дня в день, а люди его не понимают? Видеть по их лицам, что они просто спят на ходу и способны взять лишь один процент из того, чем он готов с ними поделиться, и продолжать говорить… Ошо говорил целых тридцать лет. Порой он проводил по пять дискурсов в день.

В конце 1980 года он начал рассказывать нам о новой общине. В то время мы собирались переехать в Кутч, в Индии. Он сказал нам, что на территории общины будут два озера, там выстроят пятизвездочный отель, торговый центр, дискотеку и помещения, в которых смогут одновременно находиться до двадцати тысяч человек. Мы смеялись над его словами от всего сердца. Нам казалось это невероятным. «В новой общине…» стало дежурной фразой. Были даже сделаны майки и бейсболки с такой надписью. К счастью, мы не заключали пари, и нам не пришлось брать свои слова обратно, когда все сбылось!

В конце семидесятых каждое утро Ошо проводил спонтанные дискурсы. Впрочем, они всегда были спонтанными. Не понимаю, почему ни один журналист никогда не обращал внимания на этот факт. В восемь утра Ошо входил в аудиторию и говорил в течение примерно часа или полутора. Однажды он признался, что даже сам не знает, что скажет в следующий момент, и что слушает свою речь так же, как и мы. Его слова записывали и превращали в книги. Таких книг он «наговорил» около семисот.

В эти годы (1975–1981) вокруг Ошо было много молодых, таких же, как я, «детей цветов»{ Хиппи. – Примеч. пер.} шестидесятых. Длинноволосые, в развевающихся одеждах, без нижнего белья мы были очень молодыми во всех смыслах. Наша обусловленность только-только начала ломаться, наше сознание начало расти, и мы обладали определенной невинностью и наивностью. Мы были какими-то не от мира сего: детьми нового, только что открытого нами же самими измерения духовности. В начале 1981 года я сидела на дискурсах и без всяких причин плакала и плакала. Мое лицо было красным от слез, но меня это ни капли не смущало. Я плакала и плакала, сама не зная почему, целую неделю.

Для меня так и осталось загадкой, каким образом какая-то наша внутренняя часть всегда знает, что происходит.

Тогда у Ошо начались сильные боли в спине. К нему вызвали врача из Англии. Тот приехал, но ничем не смог помочь Ошо. Боли в спине у него продолжались, и он не мог проводить дискурсы и даршаны в течение нескольких недель. Это было началом его трехлетнего молчания.

Когда Ошо вновь смог двигаться, он стал приходить к нам каждое утро, и мы просто сидели вместе, слушая прекрасную музыку. Многие вспоминают, что музыка звучала чудесная, и то было особое время в их жизни. Но только не для меня. Мне было страшно. Меня переполняли смутные предчувствия, что вот-вот случится что-то ужасное.

И оно случилось.

Ошо уехал в Америку.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.