ВЗЛЕТНОСТЬ КАК ОНА ЕСТЬ

ВЗЛЕТНОСТЬ КАК ОНА ЕСТЬ

Кот — идеальная фигура для иллюстрации мечтательности, мягкости, показной лености, вкрадчивости и даже брезгливости, всего, что определяется понятием взлетности. Таким образом, психологический портрет Кота достаточно прост — любитель отдохнуть в приятной и комфортной обстановке.

Однако наша задача не описание бытовых подробностей, а определение влияния тех или иных качеств на творческий процесс. Говоря о взлетности, мы в первую очередь имеем в виду поэзию. Классиками нашей поэзии были Жуковский и Ломоносов, известна поэзия Якова Полонского и Кондратия Рылеева, современный ее уровень определили Заболоцкий и Мандельштам, писали стихи Симонов, Светлов и Эренбург, велико число поэтов-песенников, например Михаил Матусовский. Среди женшин — Вероника Тушнова, Маргарита Алигер, Елизавета Кузьмина-Караваева, Каролина Павлова. В мировой поэзии очень высоко стоят такие имена, как Роберт Берне, Джон Ките, Фридрих Шиллер, Генри Лонгфелло, Уолт Уитмен. Интересно, что в писании стихов замечены многие Коты-правители и Коты-воины, например небезызвестный прародитель династии Великих Моголов — Бабур.

Во многом кошачьим направлением в поэзии был акмеизм, в пику мистическим стремлениям символизма декларировавший конкретно-чувственное восприятие «вещного мира». В этом движении были такие представители знака, как Зенкевич, Мандельштам, Кузьмина-Караваева, близок к акмеизму был символист Бальмонт, предшественником по духу был Жуковский. Преемником акмеистов можно считать Заболоцкого. Но этого мало — легко найти сходство поэзии акмеистов с зарубежными Котами (Лонгфелло, Уитмен, Мелвилл, Бертран).

Ну и конечно же балет. Причем если у Тигра и Дракона более прославлены мужские знаки, то Кота чаше представляют женщины. Причина проста: воля играет не последнюю роль в столь долгом и упорном деле. В первую очередь — великая Екатерина Максимова. Можно вспомнить Илзе Лиепу. От мужчин — Асаф Месерер.

Если у Драконов сочетание взлетности с мистикой привело к созданию утопизма, то реализм Кота находится в некотором противоречии со взлетной мечтательностью, а потому чаще у Котов получаются именно антиутопии, скажем, главный мастер антиутопии — Джордж Оруэлл («1984»). В определенном смысле антиутопия — «Собачье сердце» Михаила Булгакова, в любом случае утопизм профессора Преображенского терпит крах. В том же духе отрезвляющая мораль Лазаря Лагина в «Старике Хоттабыче», последовательно разрушающего очарование восточных сказок и заменяющего его на реальность советской жизни. Впрочем, взлетности всех родов в его сказке хватает.

Кот вообще большой любитель разрушить пафосный настрой преобразователей мира. У Эренбурга погибает главный герой в «Хулио Хуренито», терпит крах Остап Бендер в книгах Ильфа и Петрова (Кот — только Петров).