ГЛАВА 15

ГЛАВА 15

И снова перед ним лежала дорога. Он шел легко и быстро, улыбаясь всему, что видел на своем пути.

Рафи хотелось кричать всем, что он видит жухлую траву вдоль обочины, грязные лужи, облетающую с деревьев листву, поля спелой пшеницы, стада коров, пасущихся на скудеющих лугах. Небо, затянутое низкими облаками, радовало его так же, как радовали косые струи дождя. Он был счастлив. Счастлив, несмотря на то что не ел уже несколько дней, несмотря на то что залатанная старухой одежда снова прохудилась.

Он проходил теми же местами, которыми шел летом. Тогда он был слепым. Это было еще в прошлой жизни. Теперь все было иначе. Рафи казалось, что все прошлые годы — это один долгий сон. Ему не хотелось его вспоминать. Он стал другим человеком. И был рад этому.

Он больше не вспоминал о быках и о славе. Старик прав: на этом пути он познал больше горестей, чем радости. Так стоило ли жалеть об этой дороге? Дороги, для которой он не был создан. Он больше не будет убивать быков. Этого достаточно. И он не позволит, чтобы из-за него страдали люди. Это не так уж и много. Но не так уж и мало, если действительно стараться сделать это. Сделать честно и без увиливаний перед собой.

Его путь лежал в родной городок. Он снова хотел увидеть его кривые грязные улочки, пройти ими к старой, полуразрушенной стене и дальше, по размытой недавними дождями дороге к виноградникам и оливковым рощам, зеленеющим вдоль берегов реки. Да, несмотря на то что его детство нельзя было назвать счастливым, он хотел снова увидеть этот маленький городок в устье быстрой реки, где родился.

И он спешил туда. Спешил, как только мог. Где-то он шел пешком, где-то, когда получалось, ехал на крестьянских телегах, заполнивших в это время все дороги, развозя по городам плоды крестьянских трудов.

Рафи знал, что разговор с дядей будет непростым. Но с ним он обязательно должен встретиться. Хотя бы для того, чтобы тот провел остаток своих дней в мире с самим собой. Конечно, как сказал рыбак, дядя сам во многом виноват. Но Рафи больше не держал на него зла. Побои и издевательства — все это далеко в прошлом. И теперь пришла пора простить. Ибо не простив, нельзя начать новую жизнь. Прошлое будет тянуть тебя назад. Это тоже сказал старик. Но Рафи и сам мог додуматься до этой простой истины.

Поэтому он спешил туда, где прошло его детство. И еще потому, что хотел снова прийти на ту поляну, где все началось. Вернуться к истокам. Потому что история должна заканчиваться там, где она начиналась. Только тогда будет поставлена настоящая точка.

Когда вдалеке показался шпиль часовни его города, Рафи почувствовал, как у него защекотало в горле. Он не ожидал, что встреча с прошлым окажет на него такое действие. Ему пришлось остановиться и присесть на придорожный камень, чтобы немного успокоиться.

Дом, в котором он жил, обветшал. Было видно, что о нем уже давно никто не заботится. Покосившийся забор, заросший сорняками сад. Зрелище было удручающим. Рафи толкнул калитку, которая жалобно заскрипела. Дорожка, ведущая к дому, тоже заросла травой. Дом был абсолютно не похож на тот, каким помнил его Рафи. Дядя всегда отличался трудолюбием и домовитостью, Сорняки в саду! Виданное ли дело…

Рафи постучал в обшарпанную дверь дома. Ему никто не ответил.

Неужели опоздал? — подумал Рафи.

Но, обойдя дом, он увидел на заднем дворе какого-то человека, строгающего длинным ножом палку. Рафи подошел поближе и замер, не веря своим глазам. Да, сомнений не было — перед ним сидел его дядя. Но каким он стал!

Впечатление было такое, что он постарел лет на тридцать. Дряблые щеки землистого цвета колыхались в такт движениям руки, под глазами набрякли мешки, лицо было одутловатым, обрюзгшим… Мясистый, весь в красных прожилках нос, тонул во всех этих складках, мешочках и припухлостях. Седые неопрятные космы падали на глаза, и дядя нервно отбрасывал их трясущейся рукой. Сам он как-то ссохся, ссутулился, будто все эти годы таскал на плечах неподъемный груз.

Рафи остановился в нескольких шагах, пытаясь прийти в себя от изумления, смешанного с брезгливой жалостью.

Дядя, почувствовав, что кто-то стоит рядом, поднял голову и прищурил мутные слезящиеся глаза.

— Чего тебе? — спросил он.

Голос тоже изменился. Это был уже не тот бас, от которого когда-то Рафи кидало в дрожь. Он больше напоминал блеяние старенького барана.

— Здравствуй, дядя. Это я, Рафи, — сказал юноша.

— Какой еще Рафи? Что тебе здесь нужно? Если пришел попрошайничать, ты ошибся домом. Мне и самому не помешала бы пара песет.

— Дядя, я Рафи, твой племянник. Ты что, не помнишь меня?

— Племянник? — дядя наморщил лоб.

Тут лицо его начало расплываться в улыбке. Правда, жуликоватости в ней было намного больше, чем радости.

— Ах, ну конечно! Племянник... Да-да, я тебя не узнал. Плохо вижу в последнее время... Ты уж извини. Как дела?

— У меня все хорошо, дядя. Скажи лучше, как ты? Я вижу, что не очень хорошо, да?

— Ну не так чтобы совсем плохо. Живу помаленьку...

— Знаешь, я пришел, чтобы сказать тебе, что я снова могу видеть. И еще... Я не держу на тебя зла. Могу я помочь тебе чем-нибудь?

— Зла? Ну да, конечно... Не держи на меня зла... Племянник.

— Меня зовут Рафи.

— Ну да, я помню, помню. Послушай, ты хотел мне помочь...

— Да, дядя, всем, чем могу.

— У тебя не найдется песеты-другой? У меня совсем туго с деньгами последнее время. А эти собаки Родригесы не хотят больше давать мне в долг. Черт бы их побрал! Ты не одолжишь, а?

Дядя смотрел на Рафи, как побитая собака, выпрашивающая прощения у хозяина. Рафи было больно видеть это.

— Извини, но у меня у самого нет денег... Я не ел уже несколько дней. Спешил к тебе...

— Ну хоть одну монету? Неужели ты откажешь старику? Одну маленькую монетку... Пожалуйста. Я тебе отдам. Честное слово. Немного поправлю свои дела и тут же отдам. Могу даже с процентами.

— Дядя, — Рафи начал жалеть, что пришел сюда. — Дядя, у меня правда нет денег...

—А хочешь, я продам тебе... Продам хорошие башмаки? Хочешь? Всего за две песеты. Они совсем целые. Почти новые... Ну, хорошо, за одну песету. Купи, а? Так дешево ты нигде не купишь такие хорошие башмаки. Они будут тебе впору.

Все это дядя выпалил скороговоркой, будто уже не раз произносил эти слова. Он сказал это, совершенно не меняя интонации. Словно читал молитву.

— У меня нет денег. Я не вру. Будь хоть сколько-нибудь, я бы отдал все тебе, можешь не сомневаться. Но у меня пустые карманы, Я очень долго бродяжничал и давно истратил все, что заработал...

— Совсем нет денег? — потухшим голосом переспросил мужчина.

— Совсем.

Дядя пожевал губами, провел по обструганной палке ладонью и вдруг заорал так, что лицо вмиг стало таким же красным, как нос.

— Проваливай отсюда! Мне не нужны всякие проходимцы в моем доме! Пошел вон! Давай-давай, топай! А не то пожалеешь, что зашел в эти ворота!

Рафи изумленно смотрел на это мгновенное превращение и не мог понять, что к чему.

— Ну что стоишь? — дядя поднялся со своего места и угрожающе двинулся на Рафи. — Я говорю, пошел вон отсюда, бродяга!

— Дядя, ты что? Это же я, Рафи, твой племянник!

— Нету у меня никаких племянников и никогда не было!

Дядя толкнул Рафи в грудь. До юноши донесся резкий запах перегара.

— Пошел вон!

— Успокойся, я ухожу. — сказал Рафи, делая шаг назад.

Он по-прежнему ничего не понимал.

— Так давай уходи быстрее! Нечего надоедать честным людям! Уходи, не то собак спущу!

Никаких собак Рафи не видел, но попятился быстрее.

— Иди прочь и даже не думай возвращаться!

Рафи выскочил за забор, слыша, как надрывается на заднем дворе дядя.

— Если еще раз тебя увижу, пеняй на себя, мерзкий бродяга!

Юноша немного постоял на пыльной дороге. Он пытался понять, в чем же дело? Ответ, который напрашивался сам собой, ему очень не понравился. Похоже, его дядя тронулся. Непонятно из-за чего, непонятно как… Но с головой у него точно что-то случилось. Что-то очень нехорошее. И возможно, даже наверняка, не последнюю роль в этом сыграл он, Рафи.

И судя по всему, помочь уже ничем нельзя. Даже если бы у Рафи было желание что-то сделать для этого человека, он ничего не смог бы придумать. Все, что нужно дяде, — деньги, чтобы купить вино. Никакие уговоры не помогут ему преодолеть эту привычку. Если даже сыновья оставили его...

Рафи тряхнул головой. Ему оставалось только уйти отсюда. Уйти и постараться забыть о том, что он здесь увидел. Все, что мог сделать, он, похоже, сделал. Дальнейшее пребывание здесь никому не нужно.

С тяжелым сердцем юноша пошел прочь от дома, в котором вырос. Больше в родных краях его ничего не держало. Осталось только сходить в ту рощу, где он встретил Мигеля. Что он там будет делать, Рафи не знал. Он решил, что сперва придет туда. И если это было ему действительно нужно, он найдет, что делать.

Быстрым шагом он направился к своей цели, на ходу подмечая, как изменился его городок и те места, которые его окружали. Город разрастался. Там, где раньше росли виноградники, теперь стояли новенькие дома. Через реку был перекинут настоящий каменный мост, а не пара связанных бревен, как несколько лет назад...

Исчезла и роща. Не совсем, кое-что осталось. Крошечный пятачок, который можно было обежать кругом и даже не запыхаться. На том месте, где была поляна, на которой Рафи проводил все свободное от работы время, теперь стояла аккуратная таверна.

Сам не зная зачем, он зашел туда. Зал оказался совсем небольшим, но чистым и уютным, словно трактир стоял на центральной улице столицы, а не в маленьком городке: ни коптящих масляных ламп, ни вечно пьяных грязнуль-попрошаек, ни бегающих по полу крыс — этих непременных атрибутов всякого дешевого кабака. И массивные столы, и низкие тяжелые резные стулья, и небольшая темная стойка у стены — все было совершенно новым, как будто только-только вышло из-под рубанка столяра. В воздухе носился запах свежей деревянной стружки и еще сена, которым был выстлан пол. В углу, в большом очаге, ярко горел огонь, над которым висел большой котел с каким-то аппетитно пахнущим варевом. Рафи проглотил слюну.

— Чем могу служить? — словно из ниоткуда возник хозяин таверны, маленький упругий толстячок с розовыми щеками.

— Да ничем, к сожалению... Я просто жил в этом городе когда-то. Вернулся после нескольких лет отсутствия. Хожу, смотрю, как все изменилось.

— Может, стаканчик вина?

— Нет, спасибо. У меня нет денег, — смущенно ответил Рафи.

— Понятно, — лицо хозяина потускнело.

— Раньше здесь была оливковая роща...

— Ага.

— Жалко деревья.

— Нет, не жалко. Никто бы не стал вырубать оливковую рощу просто так. Деревья подхватили какую-то заразу несколько лет назад. Почти все погибли. Те, что остались здоровыми, мы не тронули.

— Все равно жаль... Я любил эту рощу. Здесь было красиво.

— Что да, то да. Может, все-таки стаканчик? У меня все недорого.

— Нет, спасибо.

— Вы случайно не матадор? — прищурился хозяин.

— С чего вы взяли?

— У меня глаз наметанный. Манера держаться, осанка... Тореро вижу за милю. У нас уже давно не было хорошей корриды. Я и подумал, что если вы пришли к нам, чтобы выступить, я мог бы угостить вас в долг.

— Нет, — ответил Рафи. — Я пришел просто посмотреть, что стало с городом, в котором рос. Вот и все.

— Жаль, жаль... Здесь бы вам хорошо заплатили. Хорошего боя я не помню с тех пор, как лет семь назад один бык поднял на рога матадора. Так вы не поверите, на арену выскочил мальчишка и убил этого быка. Мальчонке было лет двенадцать. Худющий! Но быка убил так, что некоторым взрослым матадорам поучиться...

— Вот как? — спокойно сказал Рафи.

— Не верите? По глазам вижу, что не верите. Зря, спросите у любого старожила. Все помнят того мальчишку. Говорят, что он сразу после этого боя ослеп. Но продолжал убивать быков. Представляете? Совсем недавно его видели в столице. Он там выступал на главной арене.

— Не может быть, — сказал Рафи.

— Честное слово! Я бы дорого дал за то, чтобы посмотреть на такой бой. Подумать только, слепой матадор!

Хозяин всплеснул пухлыми ладошками. Рафи стоял и не знал, что сказать. Было странно слышать рассказы о самом себе. Странно, но приятно.

Рафи подумал, что его прошлые победы все-таки не забылись. И наверное, забудутся не скоро. Хозяин цирка в чем-то был прав. Если бы он продолжил убивать быков вслепую, он действительно стал бы легендой. На мгновение ему стало жаль, что он отказался от этого. Но он тут же вспомнил погибшего Мигеля, Веронику, своего дядю на заднем дворе дома, с обструганной палкой в руках. Л еще вспомнил рассвет в море, который он видел, ночное небо над полями, прелесть простого лугового цветка после дождя... Нет, его решение было правильным. Лучше быть зрячим бродягой, чем слепой легендой, причиняющей близким горе. Намного лучше.

— Да, —сказал он — Слепой матадор — это действительно что-то особенное. Наверное... Ну, мне, пожалуй, пора.

— Точно не хотите вина?

— Нет, спасибо.

— И точно не хотите выступить здесь?

— Нет.

— Жаль. Вы второй матадор в городе, который почему-то отказывается выступать. Видно, чем-то наш город не угодил вашему брату, — разочарованно сказал пухлый любитель корриды.

— Второй матадор? Что, сюда заходил еще один?

— Что значит заходил? Он и сейчас заходит. Странный тип, — понизив голос, сказал хозяин таверны.—Мне кажется, он кого-то поджидает здесь. Каждый день приходит сюда. Причем аккурат во время сиесты... Уже с неделю здесь ошивается. Сядет за самый дальний столик и сидит. Ничего не ест, только вино цедит да курит... И все высматривает. Кого высматривает? Кому из местных в голову придет во время сиесты в моей таверне сидеть? Есть места и попрохладнее... Ой, ну что-то заболтался я с вами, уж извините. Народу мало последнее время. Иной раз и словом перекинуться не с кем. Тот-то тип не больно разговорчив...

Весь этот монолог Рафи пропустил мимо ушей. Неужели это Мигель? Специально пришел сюда, чтобы встретиться с ним? Или просто совпадение? Это было просто проверить.

— Скажите, этот человек прихрамывает?

— Что? А-а… Вроде есть немного.

— Вы уверены, что он матадор?

— У меня глаз наметанный, — повторил хозяин, надуваясь от важности.

Решение пришло мгновенно.

— Ничего, если я посижу здесь немного? Мне кажется, что этот человек может дожидаться здесь меня…

— Вас? — хозяин округлил глаза.

— Ну да. Мы с ним старые приятели. Если это, конечно, тот, о ком я думаю. Я дождусь его, и если это он, мы выпьем у вас не один кувшинчик вина. И съедим все, что есть у вас в кладовых. Мой приятель — человек не бедный.

— Это видно… Ну что ж, ждите, — пожал плечами толстяк. — По мне так хорошо было бы, окажись он вашим знакомым. Может, тогда перестанет сюда ходить да зыркать по сторонам. Меня это нервирует…

С этими словами хозяин отправился заниматься своими делами.

Рафи уселся за столик в дальнем конце зала и принялся ждать. Время тянулось убийственно медленно. Из котла пахло так, что желудок у Рафи сходил с ума. Он подумал было попросить у хозяина чего-нибудь поесть, в расчете на то, что Мигель расплатится, но потом решил этого не делать. Во-первых, тот человек мог оказаться вовсе не Мигелем. А во-вторых… Во-вторых, неизвестно, зачем он ждал здесь Рафи. Может быть, он все же был сыном Мануэля и, следовательно, старшим братом юного Мигеля.

Рафи потуже затянул пояс, надвинул на глаза шляпу и поудобнее устроился на стуле. Он решил немного вздремнуть. Когда спишь, есть хочется гораздо меньше. Это он понял пару дней назад.

Но заснуть не получалось. Было слишком жарко. И слишком вкусно пахло из котла. Рафи вздохнул и открыл глаза.

В этот момент дверь распахнулась, и на пороге таверны возник человек. Рафи узнал его сразу, несмотря на то что лицо у того было закрыто широкими полями шляпы. И несмотря на то что Рафи не видел своего друга почти семь лет. Оказалось, тот почти не изменился. Он был таким же изящным и статным, как и в те годы, когда Рафи был мальчишкой с рубашкой в руках вместо мулеты.

Это был Мигель. Его бывший друг.

Рафи поднялся из-за стола и громко сказал:

— Здравствуй, Мигель. Зачем ты искал меня?

Матадор снял шляпу и пристально посмотрел на Рафи. Потом медленно, чуть прихрамывая, подошел к нему и встал напротив. Мужчин разделял стол.

— Здравствуй, Рафи. Я вижу, ты все-таки нашел старика. Поздравляю. А искал я тебя… Ты и сам знаешь, зачем.

— Твой брат? — спросил Рафи.

— Да. Ты убил его, — сказал Мигель, глядя ему в глаза.

Рафи отвел взгляд.

— Ты знаешь, что это не так.

— Нет, это именно так. Если бы ты не заставил его выйти против взрослого быка, он был бы сейчас жив. Он не хотел этого боя. Отец тоже не хотел. Но ты настоял. Зачем?

Рафи опустился на стул. Худшие его опасения подтвердились.

Мигель сел напротив и положил шляпу на стол перед собой. Он ничего не говорил, ожидая ответа на свой вопрос. Но Рафи молчал.

— Зачем ты это сделал?

— Тебе не понять, — тихо сказал Рафи.

— Я постараюсь, — без тени улыбки ответил Мигель. — Я жду. Мы были друзьями, и я хочу. чтобы ты объяснил мне все. Другого я уже давно убил бы.

— Я всего лишь хотел, чтобы он убедился сам…

— Убедился в чем?

— В том, что из него не выйдет матадора.

— Тебе это удалось, — криво усмехнулся Мигель.

В зале появился хозяин. Он подкатился к мужчинам и согнулся в некоем подобии учтивого поклона.

— Приветствую вас, — сказал он, обращаясь к Мигелю. — Смотрю, вы дождались своего друга? Желаете отметить встречу?

— Еще как, — мрачно ответил матадор. — Принеси нам вина.

— И все? Ваш приятель намеревался съесть все, что найдется у меня в кладовке, — хохотнул хозяин.

— Я уже не голоден, — сказал Рафи.

— Да? Очень жаль, — выпятил губу толстяк.

— Принеси вина. И не мешай нам, — сказал Мигель и отвернулся от хозяина-

Тот постоял немного, надеясь, что гости передумают, но, видя выражение их лиц, понял, что ему и правда лучше убраться подобру-поздорову.

— Прости меня,—сказал Рафи и посмотрел на Мигеля.

Тот промолчал.

— Я сам хотел найти тебя.

— Зачем?

— Чтобы попросить прощения.

— Ты знал, что это мой брат?

— Догадывался.

— И все равно послал его на верную смерть?

— Нет. Он бы не умер, если бы твой отец не был так упрям, — твердо сказал Рафи. — Ты знаешь, что я был хорошим матадором. Если бы не тот парень… Впрочем, наверное, рассказывать тебе это бесполезно.

— Бесполезно.

— Я так и думал… Хорошо, чего ты хочешь? Что я должен сделать, чтобы загладить свою вину?

— Извини, Рафи, — грустно сказал Мигель. — Мне придется убить тебя.

Рафи удивленно посмотрел на друга. Тот не шутил. Взгляд Мигеля был тверд и суров. Он уже вынес приговор и был намерен привести его в исполнение. Чего бы ему это ни стоило.

— Послушай… — начал Рафи, но Мигель остановил его жестом.

— Честно говоря, я не очень хочу делать это. Ты был моим другом. И был мне гораздо ближе, чем брат, которого я не видел очень давно… Так давно, что даже не помню, как он выглядел. Мне не хочется тебя убивать… Но у меня нет выхода. Наш род хоть и не слишком знатен, но у него есть свой кодекс чести. Смерть родственника не должна остаться безнаказанной… Это правило нерушимо. И я должен ему подчиняться, хочу я этого или нет. И потом… Он, черт побери, был совсем мальчишкой, а ты выставил его против взрослого быка!

Мигель ударил рукой по столу так, что тот жалобно скрипнул.

— Он был мужчиной, — возразил Рафи. — Я убил первого быка, когда мне было двенадцать. Он справился бы, если бы не струсил. Я научил его всему, что знал сам…

— Я тебе верю, — снова перебил его Мигель. — Но это ничего не меняет. Я должен отомстить за смерть своего брата.

— Почему же твой отец, дон Мануэль, не убил меня?

Мигель пожал плечами.

— Я не знаю. Может быть, он просто потерял голову от горя. Мигель был его единственной надеждой, после того как я сбежал из дома. Не знаю… Но это неважно, Рафи. Если честно, мне чертовски жаль, что так получилось.

Они помолчали. Хозяин принес кувшин вина и налил два стакана. Мигель взял свой и отпил глоток. Рафи последовал его примеру. Вино тут же ударило в голову. Он немного захмелел. Ему снова чертовски захотелось есть. Но после этого разговора он бы скорее умер с голоду, чем взял деньги у Мигеля. Рафи одним глотком допил вино и поставил стакан на стол.

— Что с Вероникой? — спросил он.

— Не знаю. Она просто ушла. Однажды утром я проснулся, а ее не было рядом. Вот и все.

— Ты не пытался ее искать?

— Нет. Если женщина ушла, значит, она этого хотела. Какой толк искать ее? Я думаю, что она все-таки любила тебя. Но ты был слишком занят быками.

— Да. Старик мне сказал это… Да я и сам понял со временем. Ты не знаешь, где она может быть?

— Нет. Наверное, уехала со своим цирком.

— Ты же сам собирался ехать с ними?

— Мы передумали с Вероникой. Ее отец уговаривал нас, но мы решили остаться в столице.

— Понятно. Знаешь, старик сказал мне, что у нее будет от тебя ребенок.

Мигель едва заметно побледнел, но ничего не сказал.

— Тебя это не заботит? — спросил Рафи.

— Это мое дело.

— Ну да. Конечно. Ты любишь ее?

— Да, — сказал Мигель и глотнул вина. — Но это тоже тебя не касается.

— Я понимаю… Просто рыбак сказал, что…

— Неважно, что сказал рыбак, Рафи. Это мое дело, и я сам решу, как поступить. Скажи, когда ты хочешь умереть?

Рафи передернуло.

— Я вообще не хочу умирать. Может, ты все-таки одумаешься?

— Говорю же, это не зависит от моих желаний. Я просто обязан это сделать, и точка. Решай, сегодня или завтра на рассвете?

— И все же…

— Решай!

— Сегодня, — устало сказал Рафи и добавил: — К завтрашнему утру я могу умереть сам. От голода.

Мигель промолчал, думая о чем-то своем.

— И как ты хочешь отомстить за брата? — поинтересовался Рафи.

— Мы будем драться на дуэли.

— Эй, ты забыл? Я простой крестьянский парень. А ты — кабальеро. Какая может быть дуэль?

— Ничего. Мы будем драться, как два равных друг другу тореро. Ты все-таки мой друг. Так что на время забудем о неравенстве. К тому же никто ничего не узнает.

— Я не умею фехтовать.

— Это твоя забота.

— Благородно.

— Сейчас не время для шуток. Я же сказал, что мне очень не нравится то, что я должен сделать.

— Так не делай!

— Не могу. Это сильнее меня.

— Тогда черт с тобой! — не выдержал Рафи. — Черт с тобой! Пошли, покончим с этим. Но учти, я не дам просто заколоть себя, как бык на бойне.

— Не сомневаюсь, — серьезно ответил Мигель.

Они стояли на берегу реки. На том самом месте, где когда-то любил сидеть слепой Рафи и где к нему пришла в первый раз девушка по имени Мария.

Здесь ничего не изменилось. Река шумела точно так же. И ветер шелестел в кронах деревьев.

Рафи закрыл на секунду глаза. Ему показалось, что вот-вот раздадутся тихие шаги, и он услышит голос Марии.

Но вместо этого он услышал вопрос Мигеля.

— Ты готов?

Рафи со вздохом открыл глаза. Напротив него стоял его друг. В одной рубахе, с обнаженной шпагой в руке. Настоящей шпагой, а не той, которая предназначена для убийства быков. Эта была сделана, чтобы отнимать жизнь у людей. У самого Рафи была точно такая же. Он подумал, что все это смахивает на плохой сон.

— Я готов, — ответил он. — Но прошу тебя в последний раз… Не делай этого. Кто бы из нас не умер сейчас, оставшийся в живых будет жалеть об этом всю оставшуюся жизнь.

— Может быть, — сказал Мигель, задумчиво разглядывая свой клинок. — Но у меня нет выхода. Я говорил тебе это уже тысячу раз. Если бы была хоть малейшая возможность избежать этого, я не упустил бы ее. Но такой возможности нет. Я много думал об этом. Ее нет, Рафи. Лично я прощаю тебе смерть моего младшего брата. Но мой род этого простить не может.

Рафи подбросил на руке шпагу. Она была тяжелее, чем та, с которой он привык иметь дело. Он подумал, что никогда не убивал людей. И что, возможно, это будет вовсе непросто. Хотя вряд ли будет проще, если Мигель убьет его.

Рафи уже понял, что все уговоры бесполезны. Один из них должен будет остаться на берегу этой реки навсегда. Почему так случилось? — снова и снова задавал он себе вопрос. И не находил ответа. Ирония судьбы… Рок. Вот все, что приходило ему в голову.

Он вспомнил слова старика. И подумал, что независимо от того, чем закончится этот бой, в другом мире другой Рафи обязательно найдет Веронику. От этой мысли стало немного легче.

— Вставай в позицию, — сказал ему Мигель.

— Я не хочу драться с тобой. Понимаешь ты зто? Не хочу! Ты, черт возьми, мой друг и первый учитель… Как я могу сражаться с тобой?

Рафи был готов бросить шпагу.

— Не валяй дурака, — сказал Мигель. — Если мы встретились здесь… Если все так сложилось, значит, это зачем-то нужно. Просто так такие вещи не случаются. Не тешь себя мыслью, что это какая-то ошибка. У судьбы не бывает ошибок. Кто знает, может быть, именно мне суждено умереть здесь. Если так, то я готов. Это будет значить, что мое время вышло. То же самое ты должен сказать и себе. И потом… Лучше уж умереть так, в бою, от руки друга, чем от грязного рога в твоем животе, на глазах у сотен зевак.

— Мне смерть от быка не грозит. Я больше не хочу быть матадором. Не хочу убивать быков.

— Вот как?

—Да.

— Жаль. Ты был хорошим тореро. Но мы отвлеклись. Вставай в позицию. И… Прощай, Рафи.

— Прощай, Мигель, — тихо сказал Рафи, поднимая шпагу.

Схватка была короткой. Куда короче, чем бой с быком. Рафи даже толком не понял, что произошло. Только что раздавался ожесточенный звон стали, и вдруг все стихло. А его шпага торчала из тела Мигеля, войдя в него по самую рукоять. Рука, привыкшая убивать одним ударом быка, даже не почувствовала сопротивления человеческой плоти.

Мигель был мертв еще до того, как его тело тяжело рухнуло на жухлую осеннюю траву.

Лишь когда совсем стемнело, Рафи заставил себя убрать руку с холодного лба Мигеля и подняться с колен.

Он, словно во сне, добрел до своего дома. Дядя спал пьяным сном прямо на крыльце. Рафи осторожно прошел на задний двор, нашел в покосившемся сарае кирку и лопату, взвалил инструменты на плечо и вернулся на место дуэли. Он не мог оставить тело друга гнить на берегу.

Когда взошла луна, могила была готова. Рафи положил в нее Мигеля. Постоял немного, глядя на бледное лицо мертвеца, бывшего совсем недавно его другом, а потом, ни слова не говоря, быстро засыпал могилу землей.

Рассвет застал его в пути.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.