ГЛАВА 6

ГЛАВА 6

Рафи шел к дому. Предчувствие, вернее даже тень мрачного предчувствия исчезла, и сердце мальчика снова наполнилось ликованием. Сегодня он стал героем. О его схватке с быком будут помнить еще очень долго, такое в маленьком сонном городишке случается не каждый день. Правда, насладиться своей славой ему не придется. Через несколько часов он будет далеко от этого города, от дома, где не видел ничего, кроме унижений. Его ждет блестящее — сейчас Рафи в этом не сомневался — будущее известного матадора. Скоро, очень скоро о нем будет говорить вся столица. Что ему почитание маленького городка!

Теперь Рафи не шел, а летел, будто на крыльях. Ему не терпелось распрощаться с прошлой жизнью. Он решил, что быстро возьмет из тайника все, что удалось собрать за этот год, а потом отправится в рощу, чтобы проститься со своей поляной — единственным местом, где он бывал счастлив, где встретил друга…

Несколько раз его окликнули по дороге. Но Рафи даже не остановился. Он не видел и не слышал ничего вокруг. Перед глазами, сменяя одна другую, проносились картины сегодняшнего дня, сцены из прошлого, грезы о будущем… Он то слышал мягкий голос Мигеля, то видел перед собой опущенную для. удара голову быка, то представлял себя на самой большой арене столицы, и в уши бил рев трибун.

Но эту радость немного омрачало загнанное глубоко внутрь сомнение… Мысль, что если все пойдет так, как он хотел, и ему придется опять встать перед быком, прикрываясь лишь тканью плаща, почему-то не сильно радовала его. Да, почести, да, признание, да, слава… Но ко всему этому вела дорога через арену. И на этой дороге будет стоять бык. И не один. Рафи боялся этого. Но не признался бы в этом самому себе даже за все сокровища мира.

* * *

Рафи подошел к дому. Теперь нужно было быть очень осторожным. Вряд ли дядя обрадуется, увидев, что его племянник, бесплатная рабочая сила, собирается улизнуть из дома. Поэтому мальчик, стараясь ступать как можно тише, прокрался мимо окон дома и выглянул из-за угла. Нужно было убедиться, что никому из братьев не пришло в голову поработать в этот праздничный вечер на заднем дворе. Все было спокойно. Рафи довольно усмехнулся. Как он и думал, дядя с сыновьями сейчас распивают вино и слушают похвалы в его, Рафи, честь. Тетушка тоже наверняка судачит о сегодняшнем происшествии со своими подругами. Словом, дом должен быть пуст. И придут все не раньше заката, когда Рафи будет уже на площади, в фургоне фокусника. То-то они удивятся, увидев завтра пустой сарай.

Рафи снова улыбнулся. Мелькнула мысль, а не воспользоваться ли моментом и не забраться в дом? Там можно взять немного денег. В конце концов, часть из них заработал он. И они причитаются ему по праву. Но, подумав немного, Рафи решил этого не делать. Незачем окончательно злить дядю. Неизвестно, что он сделает, обнаружив исчезновение. С него станется и снарядить погоню… Ладно, рассудил Рафи, пускай эти деньги достаются родственникам. Он получает гораздо больше — свободу. И скоро, очень скоро, в деньгах у него недостатка не будет.

Мальчик скользнул вдоль стены и, прячась за кустами, чтобы не заметили соседи, будь они дома, прошмыгнул к своему сарайчику. Половина дела сделана. Теперь забрать свои нехитрые пожитки и обратно, к актерам. В полночь он будет в нескольких милях от города и от ненавистной жизни бесправного сироты.

Рафи потянул на себя дверь и шагнул в полумрак сарая. Тайник был открыт, вещи валялись разбросанными на земляном полу, а на его постели сидел дядя, держа в руках мешочек с накопленными за год деньгами, и ухмылялся от уха до уха. Рафи замер. Сердце резко скакнуло вверх и провалилось куда-то в низ живота, да там и осталось.

— Ну что, решил сбежать с этими бездельниками? — приторным голосом спросил дядя. — Захотел бродягой стать? Так-то ты собрался меня отблагодарить за то, что не дал тебе с голоду помереть? Я тебя к себе в дом взял, кормил, поил, заботился о тебе, паршивец, а ты вот так мне «спасибо» говоришь.

Дядя кивнул на валявшиеся вещи Рафи. Мальчик молчал. Он понял, что схватка с быком по сравнению с тем, что его сейчас ожидает, — легкая прогулка.

— Что же ты молчишь? — все еще ласково спросил дядя, но Рафи знал, что скоро этот тон сменится. — Что же ты молчишь? Язык проглотил? Или возомнил себя великим матадором? Теперь, мол, можно со старшими и не разговаривать, а? Так? — вдруг заорал он, вскакивая на ноги.

Лицо его покраснело, глаза были мутными, резко пахнуло вином. Рафи неосознанно сделал шаг назад.

— Что, страшно? Это тебе не перед быками скакать. Откуда у тебя деньги, щенок? У меня воровал? А ну признавайся, иначе выдеру так, что неделю будешь в своем хлеву валяться!

Мужчина навис над побледневшим мальчиком.

— Я ничего не украл, — сказал Рафи, стараясь подавить дрожь в голосе. — Я все заработал. Сам.

— Заработал? Где это, интересно, ты заработал?

— Много где. Я подрабатывал у разных мастеров.

— Значит, вместо того, чтобы трудиться на благо дома, где тебя приняли как родного, ты занимался черт знает чем? — дядя коротко, без размаха ударил мальчика по лицу.

Голова Рафи мотнулась, в ушах зазвенело, из разбитой губы брызнула кровь. Рафи вытер ее тыльной стороной ладони.

— Молчишь? Нечего сказать? Так вот, деньги эти я забираю себе. И все это — он показал на вещи мальчика — тоже. Ни к чему они тебе. Никуда ты не уйдешь отсюда. А сейчас марш скотину кормить!

Рафи не шелохнулся. Он стоял, опустив голову, как бык на арене, чувствуя, как закипает в груди злость.

— Ты что, оглох? — взревел дядя. — Я сказал, иди кормить скотину!

— Нет. Я ухожу. — Тихо, но твердо проговорил мальчик.

— Э, нет, никуда ты не пойдешь.

За этими словами последовал новый удар. Пока еще не сильный, но Рафи видел, что дядя зол по-настоящему и вскоре ему придется несладко. Тем не менее он повторил:

— Я ухожу. Оставь деньги себе. Оставь все, что хочешь. Мне ничего не нужно. Я просто хочу уйти.

— А кто будет работать?

— У тебя хватает рук.

— Я тебе сказал, никуда ты не уйдешь. И лучше прекрати со мной спорить.

Еще один удар… Рафи почувствовал себя как тогда, на арене, перед быком. Он должен идти вперед, во что бы то ни стало. Сдаваться нельзя. Нужно загнать поглубже этот липкий страх и сражаться. Терять сейчас нечего. Если бы был другой способ решить дело, он, не задумываясь, прибегнул бы к нему. Но выход был только один — идти напролом, надеясь, что дядя, учинив расправу, оставит его в покое. Пусть даже запрет его в этом чертовом сарае. Он знает, как из него выбраться. Главное — успеть это сделать до захода солнца.

— Я все равно уйду, — сказал он, дерзко глядя в пьяные глаза дяди. — Уйду сегодня. Лучше отпусти меня по-хорошему.

Он провоцировал, вызывал дядю на бой, как несколько часов назад вызывал на бой быка, дразня его плащом. В какой-то миг мелькнула озорная мысль крикнуть: «Торо! Торо! Ю-ю!», но он сдержал себя. Дядя мог и убить, если довести его до бешенства.

— Что? — мужчина задохнулся от негодования. — По-хорошему? Да кем ты себя возомнил, маленький негодяй?

Рафи сжался в ожидании нового удара. Но его не последовало. Лицо дяди расплылось в улыбке.

— Хочешь уйти? — опять чуть ли не ласково проговорил он. — Что ж, я не тиран. УХОДИ. Я тебя не держу. Только, — он сделал паузу, — ты должен заплатить.

— За что?

— Как это за что? Я тебя кормил, поил, одевал… Кров тебе дал, — дядя обвел рукой сарай. — Что же ты думаешь, все это бесплатно?

— Но ведь я работал для тебя.

— Ну уж нет. Так дело не пойдет. Или гони монету, или пожалеешь, что вообще задумал бежать от меня.

— Сколько ты хочешь?

— Сто монет. Золотом.

— Сколько? — Рафи не поверил своим ушам. На эти деньги можно было купить весь этот городок.

— Сотню. — Повторил дядя, с усмешкой глядя на мальчика.

— Но это же…

— Что, много? — с деланным сочувствием спросил дядя. Ему доставляла удовольствие эта игра в кошки-мышки.

— Ты сам знаешь, что мне и за всю жизнь таких денег не заработать.

— А вот это уже твое дело. Или плати, или пшел скотину кормить! — рявкнул мужчина.

— Сейчас у меня нет таких денег. Но если я стану матадором, я смогу все отдать тебе сполна. Отпусти меня. Поверь в долг. Я дам тебе расписку. — Перед мальчиком забрезжила надежда Он знал жадность дяди, тот вполне мог согласиться на такое предложение.

— В долг? Нашел дурака! Плати сейчас. Или забудь о своих бреднях.

— У меня нет денег.

— Тогда марш работать, — дядя пнул мальчика так, что тот растянулся на грязном полу.

Рафи медленно поднялся, как поднимался там, на арене. Преодолевая страх, преодолевая предательскую слабость и желание бежать. Но новый удар заставил его задохнуться и опять ткнуться лицом в пол. Тогда дядя рывком поднял его и несколько раз с силой ударил по лицу. Мальчик отлетел в противоположный конец сарая. Избиение началось. Теперь удары сыпались непрерывно. Дядя все больше входил в раж. Рафи мог лишь закрыть голову руками и подтянуть колени к животу. Ему было не впервой сносить побои, но сегодня дядя разошелся не на шутку. Мальчику стало страшно по-настоящему. Если его сейчас покалечат, с мечтой придется проститься.

«Только бы не озверел окончательно, — думал Рафи, принимая удар за ударом. — Только бы не озверел… Если взбесится, мне конец». Несколько раз он попытался встать, но каждый раз точно нацеленный удар сбивал его с ног. Тогда Рафи прекратил эти бесполезные попытки. Он просто лежал, закрываясь, как мог, стискивал зубы и молился. Молился, пока сознание не покинуло его и он погрузился в спасительную черноту, в которой нет боли, нет страха, нет надежды…

* * *

Рафи не знал, сколько он пробыл без сознания. Когда он с трудом разлепил глаза, его окружала темнота. Ни малейшего просвета. Голова гудела, все тело ломило, словно он побывал в мельничных жерновах. Лицо было покрыто коркой запекшейся крови. Сильно мутило и отчаянно хотелось пить.

Рафи со стоном сел и привалился спиной к стене. О том, чтобы встать на ноги, не могло быть и речи. Так ему еще ни разу не доставалось. Дядя, наверное, сошел с ума, Рафи провел ладонью по липу. Оно все было каким-то бугристым, шишковатым, распухшим и неимоверно болело. Мальчик снова закрыл глаза. Нужно было немного посидеть так. Не шевелясь и ни о чем не думая. Это была его последняя мысль, потом он снова потерял сознание.

Очнувшись, он не сразу сообразил, где он и что с ним. По-прежнему вокруг была кромешная темнота, по-прежнему болела каждая клеточка тела. Правда, тошнота отступила, зато усилилась жажда. Рафи облизал распухшие губы. Постепенно все вспомнилось. Коррида, разговор с фокусником, искаженное злобой лицо дяди и боль… Сколько же сейчас времени? Так темно… Даже в самую пасмурную безлунную ночь не бывает такой тьмы. Неужели дядя запер его в погребе? Мальчик пошарил рукой по полу вокруг себя. Нет, не похоже. Земляной пол, деревянные стены… И привычный запах… Нет, он был в своем сарае. Но почему же так темно?

Значит, все-таки глубокая ночь. Небо затянуто облаками, луны нет, поэтому так темно… И он опоздал к артистам. Они наверняка уехали без него. Рафи снова застонал, но уже не от боли, а от разочарования и бессильной злости. Он злился на себя за то, что решил вернуться за вещами, как будто не мог обойтись без них. Он ненавидел дядю, который из-за своей прихоти лишил его возможности приблизиться к мечте. Он проклинал судьбу, во второй раз подарившую надежду и во второй раз лишившую его надежды… Неужели все было зря? Весь этот год непосильного труда, этот страшный бой с быком, когда жизнь висела на волоске… Неужели его опять ожидает беспросветное существование в этом проклятом доме? Ведь наверняка дядя забрал все, что он успел собрать для дороги. Значит, придется начинать все сначала?

Рафи почувствовал, что по щекам катятся слезы. Но он не стал их сдерживать. В конце концов, он и так терпел достаточно. Сейчас он имеет право на небольшую слабость. Потом он возьмет себя в руки. Обязательно. И раз не остается ничего другого, он начнет все сначала. Но сейчас… Сейчас ему нужна небольшая передышка. И он открыл двери своему разочарованию и своей печали. Он плакал беззвучно, скорчившись в углу, уронив голову на руки, содрогаясь всем телом. Он выплескивал все, что пришлось держать в себе с того самого дня, когда матадор по имени Мигель растворился среди оливковых деревьев… дни, наполненные тяжелым трудом, короткие ночи, не приносящие отдыха, унижения и побои — и все ради призрачной надежды, которую у него вот так, походя, отняли. Он вынес гораздо больше, чем может вынести тринадцатилетний мальчик. И никто ему в этом не помогал. Никто не ободрил ни словом Даже когда он шел на быка, он был один. И вот она, награда за все… Все то же одиночество и новые испытания впереди. И это теперь, когда цель была так близка…

Рыдания снова и снова сотрясали мальчика. Но слезы не приносили облегчения. По сердцу словно водили тупым иззубренным ножом. Боль была настолько острой, что Рафи кусал разбитые губы, чтобы не закричать. Он захлебывался слезами и поскуливал, как щенок… Впрочем, он и чувствовал себя щенком. Маленьким избитым щенком…

Рафи плакал, пока не уснул. Хотя на сон это состояние было похоже мало. Черный мутный омут, который давал лишь тревожное забытье, но не отдых.

Проснулся он оттого, что кто-то распахнул дверь сарая и грузно подошел к нему. Рафи приоткрыл глаза. По-прежнему было темно. Он обернулся на звук шагов, но ничего не увидел. Он даже засомневался, не во сне ли он услышал эти звуки. Но сомневался он недолго. В следующее мгновение над ухом раздался голос дяди:

— Вставай, маленький паршивец! Хватит притворяться больным, на дворе уже полдень. Пора работать…

И на Рафи выплеснулся ушат ледяной воды. Еще плохо понимая, что случилось, но уже догадываясь, что произошло что-то страшное, что-то непоправимое, он провел рукой по мокрому лицу. Глаза его были открыты, но видели они лишь тьму. Непроницаемую, глухую черноту. И тогда Рафи закричал.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.