Хакуин

Хакуин

В то время, как Хуэй Нэнг дал дзэну его китайскую особенность, Хакуин (1686 – 1769 г.г.) создал японский Риндзаи-дзэн. Его незаурядная энергия и многосторонность его учения способствовали созданию новой структуры дзэна. Однако, несмотря на всю энергию, вливаемую им в окружавшую его жизнь, он не был лишь знаменитым мастером дзэн, но также и известным художником, скульптором, и из всех мастеров он прослыл как наиболее привлекательный, чувствительный и гуманный человек. Будучи уже стариком, он обычно сидел на поле, где работали крестьяне, и, взгромоздясь на борозду, говорил с ними о дзэне.

Хакуин. С карикатуры мастера на самого себя. Япония, XVIII век

Он вырос в глубоко религиозной семье в деревушке у подножия горы Фудзи. Его отец был самураем, а мать принадлежала к экстатической секте буддизма Нитиреэна. Хакуин, будучи очень чувствительным мальчиком, одаренным такой замечательной памятью, что в возрасте четырех лет мог пересказать триста песен, страстно желал стать монахом, и в пятнадцать лет ему разрешили вступить в дзэнский храм его родной деревни. Вскоре после этого его пригласили продолжить обучение в большом монастыре, где он пробыл до девятнадцати лет. Именно тогда в его сознание вошло великое сомнение. Это было связано со смертью китайского мастера дзэн по имени Ганто Этот мастер вступил в схватку с грабителями, а когда все монахи под натиском банды убежали из храма, он продолжал сражаться. Один из разбойников пронзил его копьем, и, хотя выражение лица Ганто не изменилось, он испустил ужасный предсмертный крик, который был далеко слышен.

Хакуина глубоко потрясла по этому случаю человеческая бренность. Если даже такой одухотворенный человек как Ганто был повержен страхом и болью, что же оставалось ему – обычному послушнику? Он решил оставить дзэн и заняться поэзией. Но однажды он увидел, как раскладывали книги храмовой библиотеки на солнце для просушки, и, закрыв глаза, взял наобум книгу. Это была книга «Учение дзэн», а открыта она оказалась на главе, повествующей о том, как аббат Джимье медитировал тогда, когда другие спали, и сам еле сдерживался, чтобы не уснуть. Для этого он проткнул себе бедро металлическим сверлом. История эта вдохновила Хакуина продолжить медитацию. После четырех лет интенсивного и самоотверженного дзадзэна, медитируя на коане о том, имеет ли собака природу будды, он вошел в состояние, которое он сам сравнивал с ледяным полем, простирающимся на тысячи миль, в то время как внутри его было чувство полной прозрачности. «Ничто не шло вперед, ничто не двигалось назад, я был подобен идиоту, имбецилу, и не было ничего, только коан. Хотя я посещал лекции, они звучали каким-то отдаленным гулом в каком-то далеком зале за много ярдов от меня. Иногда мне казалось, что я летаю в воздухе. Несколько дней продолжалось это состояние, когда однажды вечером пробил храмовый колокол и разрушил все. Это было подобно тому, как разбивается ледяной бассейн или валится дом, сделанный из изумруда. Когда я вдруг проснулся снова, я понял, что я сам был Ганто, старым мастером, и что все, даже самые мелкие черты моей личности были утеряны. Все сомнения, которые меня мучили до сих пор, полностью исчезли как кусок талого льда. Я крикнул громко: «Как чудесно! Как чудесно! Нет ни рождения, ни смерти, которых надо избегать, нет и высшего знания, к которому необходимо стремиться».

От рождения и смерти свободна —

исчезло ведущее к жизни.

Тхеригатха

Хакуин понимал, что его прежние идеи относительно крика Ганто не основывались на действительной личности, но только на концепциях о том, как следует вести себя мастеру дзэн. Его восторг по поводу этого открытия, как и его саториподобный опыт заставили уверовать его в то, что он достиг просветления – фактически он был глубоко убежден, что в течение сотен лет никто ничего подобного не переживал. Но настоятель монастыря оставался равнодушным по поводу всего этого. Разочарованный Хакуин ходил к другим мастерам в надежде получить их признание, но никто не желал принять его опыт сатори. В конце концов он был направлен к довольно строгому мастеру Шоджу.

Это мудрое безумье!

Обезумевшая мудрость!

Вздох предсмертный, так внезапно

Превращающийся в хохот.

Г. Гейне

Придя и рассказав историю своего просветления, он услышал вопрос от Шоджу: «Скажи, чем ты дополнил свой коан?» Хакуин восторженно ответил, что целый космос исчез, и не было ничего, за что можно было бы уцепиться. Как только он произнес свой ответ, Шоджу схватил его за нос и крепко сжал. «Как же я могу уцепиться за что-то, если космос исчез?» – спросил он, смеясь. Затем он отпустил Хакуина и сказал: «Ты просто мертвый монах в пещере! Какая самоуверенность!»

Хакуин знал, что мастер не станет просто так издеваться, и поэтому депрессии его не было предела. Но, несмотря ни на что, глубокая убежденность в своем сатори не оставила его. Однажды вечером он представил свои последние понятия обычным откровеннымм образом старому Шоджу, прохлаждавшемуся на веранде «Чушь и ерунда!» – сказал мастер. Хакуин тут же быстро передразнил мастера, гримасничая: «Чушь и ерунда!» После чего Шоджу схватил его и вытолкнул с веранды. В ту пору был дождливый сезон, и бедный Хакуин шлепнулся прямо в грязную лужу. Но он поднялся, отряхнулся и отвесил поклон мастеру, который, вперившись в него, произнес: «Ну ты и впрямь житель темной пещеры!»

Хакуин теперь был в полном отчаянии и хотел уже покинуть Шоджу, когда однажды его озарило действительное просветление. Он пришел в деревню за обычным подаянием и, подойдя к одному дому, где была старая хозяйка, не получил от нее риса. Он так упорно концентрировал сознание на ситуации происходящего, что не заметил, что ему отказали, и продолжал стоять у дома так, как будто ничего не произошло. Это взбесило женщину, которая подумала, что ее слова просто игнорируются наглым попрошайкой, и она ударила его метлой, находившейся в ее руках. Удар был достаточно силен и пришелся прямо по голове. Хакуин упал на землю, потеряв сознание. Когда же он пришел в себя, он почувствовал, что всякая одержимость, навязчивая идея исчезла, и все было светло и ясно для него. Ощущая безграничную радость, он пришел в монастырь, где мастер тут же распознал его состояние и сказал: «Быстро скажи, что с тобой». Хакуин объяснил все, и Шоджу ласково потрепав его за плечо, молвил: «Вот теперь у тебя есть Это, вот теперь Оно есть».

Самадхи – это простое удержание внимания на одном объекте. Но характер объекта внимания имеет определенные последствия для результатов медитации.

Висудхимагга

Обращение Шоджу с Хакуином хорошо известно из литературы. Его жесткость была необходима для корректировки упорства Хакуина в своем собственном понимании. Исходя из своих мыслей, Хакуин как бы влез в глубокую колею определенной направленности. А в таком положении никакие аргументы интеллекта не смогли бы вызволить его. Одно лишь, что могло вызволить его из этих тисков, это сильное внутреннее движение, выметающее все уютно умостившиеся в сознании идеи и мысли прочь. Когда Хакуина довольно грубо ударила старуха палкой, в тот самый момент он находился в интенсивной ментальной концентрации, и удар пробудил и вызволил его из одержимости навязчивой идеи, дав ему понимание за логическим восприятием.

Позже Хакуин отмечал, что коан способен вывести к просветлению, но когда это происходит с приложением значительного усилия воли, возникает «великое сомнение». Он говорил: «Когда вы берете коан и исследуете его до бесконечности, мысли ваши умирают и исчезают требования эго. Как будто бездонная пропасть разверзается перед вами. Лицо обдает холодком смерти, а сердце чувствует жар огня. Затем вдруг вы – одно целое с коаном, а тело и разум уходят. Это известно, как заглядывание в вашу собственную природу. Непреклонно следует вам устремляться вперед, и с помощью этой великой концентрации вы проникните без всякого сомнения в вечный исток собственной природы».

Должна быть уничтожена и привязанность к признакам просветленного сознания, которые являются такой же иллюзией, как и все другие признаки и привязанности ко всем другим признакам.

Махаяна-Шраддхотпада-Шастра

Теперь, когда он заслужил признание мастера, Хакуин решил отправиться в Шоин-джи, маленький храм в его родной деревушке. Но из-за чересчур великих напряжений, пережитых им, он оказался в состоянии сильного нервного расстройства: «Мужество мне изменило, и я пребывал в постоянном страхе. Я чувствовал, что духовно изнурен – дни и ночи проходили как во сне, ладони постоянно потели, а глаза не просыхали от слез. Я метался от одного великого учителя к другому, но все их советы не помогали».

Меч (санскр. кхадга). Символ просвещения мира, специальный атрибут Манжушри

Ему посоветовали, наконец, отправиться к старому отшельнику, мастеру Хакую, жившему высоко в горах. После долгого пути Хакуин нашел пещеру мастера, где он сидел в глубокой медитации. Мастер тут же определил его состояние, как дзэн-скую болезнь, которая наступает при переусердствовании в концентрации сознания на истине и последующей утере жизненных ритмов истинного духовного роста. Он посоветовал Хакуину отбросить все свои сомнения и медитировать на энергетических каналах тела, а, в частности, на тандэне, чувствительном центре, находящемся чуть ниже пупка. Хакуин прочувствовал утонченный поток энергии, омывшей его от макушки до пяток, и наполнившей нижнюю часть тела величайшим теплом. Эта психофизическая практика, которую он проделывал со свойственным ему усердием, помогла избавиться ему от стрессов, и он полностью выздоровел.

С тех пор Хакуин никогда не оглядывался назад. Опыт его сатори углублялся, и он сам начал учить людей в старом храме Шоин-джи, отстроенном заново его собственными руками. Он учил своих последователей углублять их понимание посредством градуированной системы коанов. Сам он также создал множество коанов, наиболее известным из которых является: «Что есть звук хлопка ладони одной руки?»

Когда его ученики достигали просветления, они определяли это состояние как начало и продолжали поиски реальности жизни через все более глубокое проникновение в медитацию. Хакуин говорил: «Теперь, когда меня спрашивают, что такое дух медитации, я отвечаю, что это обладание откровенно благожелательным и сострадательным сердцем во всякое время, несмотря на то, что кто-то болтает или толкает вас во время письма под локоть, движется или находится в безмолвии, удачлив или нет, в славе или позоре, с добычей или потерей, или просто хороший или плохой – связывая все это в один стих, ведя концентрацию энергии с силой железной скалы к пупку и нижнюю часть живота – вот что есть дух медитации. Если дух есть у вас, ваш обоюдоострый меч станет для вас медитационной доской, находящейся всегда перед вами. Седло станет для вас мягкой подушкой для медитации. Холмы, ручьи, поляны – полом для вашего медитационного зала. Четыре стороны земли и десять сторон света[1] станут для вас великой пещерой для медитации – и все это действительно станет вашей медитацией, субстанцией вашей действительной самости».

Хакуин был первым мастером, систематизировавшим дзэн-тренировку. Его советы ученикам по поводу сознания были настолько по существу и прямы, что он походил на мать, общающуюся со своими детьми:

«Для изучения дзэна необходимы три основных условия. Первое – великая убежденность, второе – великое сомнение, третье – упорство в цели. Человек, теряющий одно из этих условий, подобен чайнику с тремя ножками, одна из которых сломана.

Что такое великая убежденность? Это не что иное, как вера в то, что каждый человек обладает своей собственной внутренней природой, в которую он может устремить свой внутренний взор, и что это есть фундаментальный принцип для полного проникновения в него. Только так. Но если даже у человека есть откровенная вера, но он не несет в себе великое сомнение по поводу коанов, как чего-то сложного для проникновения, он не сможет достичь глубины их и полностью войти в их смысл. А далее, даже если это великое сомнение прочно утвердилось, если оно не сопровождается великим упорством в цели, оно, в конечном итоге, не будет разбито.

Изучение дзэна подобно добыванию огня при помощи трения. Наимудрейший способ – вперед без остановки. Если ты замедлишь при первом слабом дымке, тогда хоть годами три, но не увидишь ни искорки огня. Мой родной дом находится у моря, в ста шагах от берега. Представим человека, не имеющего понятия о море и желающего попробовать его на вкус. Если он, отправляясь к морю, повернет назад, сделав несколько шагов или даже все сто, он не узнает солено-горький вкус океана. Но если человек, отправляющийся издалека, хоть от горы Кошу, к морю с твердой решимостью идти вперед без остановки, через несколько дней достигнет берега и в тот момент, когда он сунет в океан кончик своего пальца и лизнет затем его, он мгновенно узнает вкус вод дальних океанов и близлежащих морей южных и северных побережий, всей воды мира».

Данный текст является ознакомительным фрагментом.