Глава 9
Глава 9
Солнце палило нещадно. Над раскаленным песком поднималось марево. Все живое попряталось от жгучих лучей. Только человек в выцветшем широком плаще упрямо брел вперед. Капюшон полностью скрывал его лицо. За плечами у человека болтался небольшой мешок. В руке был шест с небольшой рогатиной на конце.
* * *
Прошло два месяца с того дня, как змеелов попрощался со стариком и ушел в пустыню. Два месяца, которые показались змеелову вечностью.
Он не охотился на змей. Ничего не искал, ничего не ждал и ни к чему не стремился. Это было путешествие без начала и конца… Путешествие без направления и смысла. Дорога ради дороги… Он переходил от оазиса к оазису, от колодца к колодцу, обходя города и деревни. Если случались редкие встречи с караванами или одинокими путниками, змеелов притворялся глухонемым. Он шел, останавливался на отдых, ел, пил, снова вставал и шел, пока ноги не начинали подкашиваться от усталости… И так изо дня в день. Он не искал спасения в этом пути. Змеелов просто ждал, когда его тело умрет, так же как умерла душа. Ждал спокойно, без суеты… Как и положено мужчине.
Однажды его укусила кобра. Он не заметил ее, как не замечал ничего вокруг… Лишь почувствовав острую боль от укуса, он отвлекся от своих мыслей и с удивлением посмотрел на ногу и на быстро уползавшую змею. Укушенная нога распухала на глазах. Змеелов лег на песок и закрыл глаза. И пролежал так несколько дней, пока опухоль не спала и боль не прошла. Видимо, кобра, незадолго до того, как встретилась со змееловом, охотилась и отдала весь свой яд. То, что досталось змеелову, не смогло его убить. Когда он понял, что снова может ходить, он просто встал и пошел. За все это время у него на лице не дрогнул ни один мускул.
Он не прятался от песчаных бурь и от жары, не избегал встреч с хищниками и змеями, не выверял свой путь по солнцу и звездам. В его глазах не было ничего, кроме равнодушия. Он был пуст, как дырявый кувшин…
* * *
Этот день ничем не отличался от всех предыдущих. Змеелов проснулся незадолго до рассвета, что-то съел и сделал несколько глотков воды. Первые лучи солнца застали его уже бредущим по пескам.
Змеелов оставлял за спиной бархан за барханом. Цепочку следов тут же заметал песок. Пейзаж вокруг не менялся абсолютно. Порой человеку казалось, что он вообще никуда не двигается. Но это его мало заботило. Ему просто нужно было устать до такой степени, чтобы рухнуть на жесткий песок и мгновенно уснуть. Чтобы эта усталость убивала все мысли и другие чувства. Усталость была его главным помощником в ожидании смерти.
И вот, поднявшись на очередной холм, змеелов вдруг остановился, будто угодил в зыбучие пески. То, что он увидел, вывело его из ставшего привычным оцепенения. Он даже провел рукой по лицу, прогоняя наваждение. Но картина, которая открывалась с вершины бархана, не исчезла. Наоборот, стала еще отчетливее…
Перед ним лежала выложенная белыми мраморными плитами равнина. Точь-в-точь как ее описал старый охотник. Абсолютно ровная, с разбросанными в беспорядке каменными изваяниями. Мрамор так блестел на солнце, что на равнину было больно смотреть. Простиралась она насколько хватало глаз…
Замешательство змеелова длилось недолго. В конце концов он пожал плечами и продолжил свой путь. Он брел так же неторопливо, опустив голову и не глядя по сторонам. Но постепенно, по мере приближения к краю равнины, на лице у него появлялось выражение отчаянной решимости. Перед тем как ступить на мраморные плиты, он остановился на отдых. Поел, напился воды и немного полежал, сделав из плаща и нескольких прутьев нечто вроде тента.
* * *
Змеелов шел медленно. Его тяжелые шаги отдавались гулким эхом среди каменных статуй. Они были уродливы и одновременно сказочно красивы. Хотелось смотреть на них вечно, с отвращением и благоговением… Но змеелов шел, нигде не останавливаясь. Он не боялся сбиться с пути. В нем жила уверенность, что на этот раз встреча состоится, куда бы он ни пошел. Неверного пути быть не могло. На этой равнине все дороги вели к белой кобре…
Я нашел тебя, подумал змеелов. Нашел… Правда, слишком поздно. Ничего не спасти. Но точка должна быть поставлена. Все должно быть закончено в свой срок… Для этого судьба и привела меня сюда.
— Как обидно, кобра, — сказал он вслух, словно змея могла его услышать. — Как обидно, что я не нашел тебя тогда… Но я все-таки сдержу слово. Пусть я нашел тебя совершенно случайно…
Я убью тебя. Чего бы мне это ни стоило… Ты принесла несчастье тем, кто хотя бы слышал о тебе… Пора положить этому конец. Я уже иду, кобра. Пусть это будет красивый бой.
И он не ошибся. Кобра ждала его. Ослепительно белая, она стояла в боевой стойке, раздув капюшон, и смотрела на приближавшегося человека. Она была абсолютно неподвижна, будто сама высеченная из мрамора. Лишь черный раздвоенный язык время от времени мгновенно высовывался из ее пасти и тут же исчезал. Она была крупнее, чем самая большая из всех королевских кобр, которых когда-либо видел змеелов. Теперь он понял, что старый охотник не лгал и не ошибался. Она действительно могла ударом головы переломать человеку кости.
Змеелов не замедляя шага перехватил поудобнее шест. Он был готов в любую секунду отбить ее атаку.
Бросок обычной змеи не быстрее прямого удара рукой. Бросок обычной змеи равен четверти длины ее тела. Бросок обычной змеи можно предугадать, если следить внимательно за ее головой и хвостом…
Белая кобра нарушила все законы. Она атаковала, когда змеелов был шагах в десяти от нее. Атаковала настолько стремительно, что глаз человека не смог даже уловить ее движения. Он инстинктивно сделал небольшой шажок в сторону и рубанул воздух шестом. От столкновения с чем-то твердым заныли руки. Шест встретил кобру в полете и отбросил в сторону. Змея с глухим стуком шлепнулась на мраморные плиты. Змеелов мгновенно развернулся, чтобы оказаться к ней лицом. Он ждал новой атаки… И она не заставила себя ждать. Новый бросок, шаг в сторону и удар по воздуху. Внутри у змеелова все дрожало от напряжения. Он был словно натянутая до отказа струна. Ладони вспотели, во рту стояла противная горечь. Он снова повернулся лицом к змее. Но на этот раз она не спешила снова бросаться в бой. Последний удар сильно оглушил ее, и она пыталась прийти в себя. Змеелов ждал. Он знал, что атаковать самому рано. Кобра еще полна сил. Малейшая ошибка обернется поражением… У него не было страха смерти. Он просто хотел победить в этой схватке.
Кобра бросилась в третий раз. Ее последний бросок был ничуть не хуже двух предыдущих. Статуя внезапно ожила, на долю мгновения превратившись в стелющуюся по воздуху белую ленту с разинутой розовой пастью на конце. На этот раз змеелов, отбив бросок, не замер в ожидании новой атаки, а кинулся на кобру сам, пока она не пришла в себя от удара. Но змея не собиралась отдыхать. Едва коснувшись земли, она быстро развернулась и поползла прочь от места схватки.
Змеелов погнался за ней. Он знал, что теперь нужно только догнать ее. Потом все будет просто. Одно короткое движение, и придавленная к земле рогатиной змея начнет извиваться, пытаясь освободиться. Тогда останется только достать нож и всадить лезвие ей в голову. Все просто. Он проделывал это сотни раз. И никогда рука не подводила его. Не подведет и сейчас.
Он бежал за ней по лабиринту статуй, в точности повторяя ее путь. Но кобра не становилась ближе ни на волос. Змеелов видел, что она даже не слишком торопится. Ее длинное тело плавно текло по белому мрамору, почти сливаясь с ним. Ее движение было настолько грациозным, что змеелов, несмотря на горячку погони, любовался ею.
Это была лучшая змея в его жизни. Лучшая схватка и лучшая погоня. На какое-то время змеелов забыл о своих потерях. Для него существовала только белая кобра, мрамор под ногами, усеянный обломками древних статуй, звук его шагов и дыхание, вырывавшееся из груди.
Он бежал как во сне. Легко и быстро, не чувствуя усталости. Этот бег больше был похож на полет. Свободное парение орла в бездонном небе. Он хотел, чтобы эта погоня продолжалась вечно…
Внезапно белая лента исчезла из поля зрения. Змеелов по инерции пробежал еще немного и остановился, озираясь по сторонам. Разгадка нашлась быстро — он увидел чуть в стороне темный провал в белизне мраморных плит. Он ринулся к нему. Ровные ступени уходили в темноту…
Не раздумывая, змеелов бросился вниз по лестнице. Далеко впереди мелькнуло фосфорическое тело кобры. Змеелов устремился за ним, перепрыгивая через ступени. Лестница была прямой, как стрела, и уводила все глубже и глубже под землю.
Спускался змеелов долго. За его спиной давно погас дневной свет, а он все продолжал нестись сломя голову вниз по лестнице, не сводя глаз с крошечной белой точки, в которую превратилась кобра Он бежал в кромешной темноте, не видя даже собственных ног и рук.
Внезапно кобра опять исчезла. Змеелов понял, что лестница закончилась. Он немного замедлил свой бег. Теперь следовало быть осторожнее. Неизвестно, что ждало его внизу…
Лестница привела его в длинный коридор. Он сразу узнал это место. Крутые каменные своды. Влага на шероховатых стенах. Неверный свет редких факелов. Причудливые тени на гладком каменном полу. Застоявшийся воздух, запах плесени и какой-то гнили…
Ему показалось, что он снова провалился в какой-то непонятный мир, и когда очнется, ничего этого не будет. Он просто придет в себя на желтом песке…
Но на этот раз было что-то необычное в этом коридоре. Змеелов даже остановился на мгновение, пытаясь разобраться, что не так… И вдруг понял, что слышит все звуки. Треск факелов, свое дыхание… Змеелов сделал шаг, и он гулко отозвался в каменных сводах. Это было самое настоящее подземелье. Не сон и не видение… Он действительно оказался там, где раньше бывал лишь в грезах.
Змеелов перевел дыхание. Теперь спешить было некуда. Все было ясно — кобра привела его к горбуну. Это был конец пути. Змеелов почувствовал облегчение. Он был путником, который после долгой дороги увидел наконец огонек в окне родного дома.
* * *
Он остановился перед знакомой дверью. Из-за нее доносилось невнятное бормотание. Змеелов узнал тонкий голос горбуна. Он ласково разговаривал с кем-то. Змеелов удивился. Раньше горбун всегда был один в своей комнате. Кто же с ним сейчас?
— Заходи, заходи, ага, — послышалось вдруг из-за двери.
Змеелов понял, что обращаются к нему. Он глубоко вздохнул и налег на дверь.
Посреди комнаты, в столбе молочного света, сидел горбун. Сам он ничуть не изменился. Но теперь он был не один. Рядом с ним свернула кольца белая кобра. Голова ее лежала на коленях горбуна, и он гладил ее, словно котенка, что-то приговаривая.
Змеелов напрягся, приготовившись к схватке. Но ни горбун, ни змея не обращали на него ни малейшего внимания. Казалось, они настолько поглощены друг другом, что не замечают ничего вокруг. Змеелов растерялся. Он решительно не знал, что теперь делать. Он ожидал всего, что угодно, только не этого…
— Садись, ага, — сказал вдруг горбун, не поворачивая головы.
Змеелов послушно опустился на пол. Подальше от горбуна и его кобры.
— Не бойся. Она тебя не укусит, пока ты сам этого не захочешь… Правда, змейка? — просюсюкал он кобре.
— Я не боюсь. Мне нечего бояться. Если ты привел меня сюда, чтобы убить, — делай это поскорее.
Горбун захихикал.
— Что ты смеешься?
— Очень мне надо тебя убивать, ага!
— Конечно, — зло сказал змеелов, — тебе не нужно теперь меня убивать! Ты убил все, ради чего я хотел жить…
— Ты глупость, ага, — раздраженно оборвал его горбун. — Ты сам убил. Потому что глупость.
— О чем ты?
— О девушке и старике…
— И как же я их убил?!
— Старику нужен был сын… Ты бы мог им стать. Но не сделал этого. Ушел. Совсем ушел. Далеко ушел… Он умер от тоски. Девушке сказал, что если не вернешься через тридцать дней — пусть оплакивает тебя. Отнял надежду. Она не смогла без нее жить. Ты глупость, ага. Сам убил, а на меня киваешь, ага.
Змеелов до боли в висках стиснул зубы. Горбун был прав. Он сам виноват в смерти своего друга и своей любимой. Сам сломал то, что было для него самым важным в жизни.
— Не кори себя, — неожиданно мягко сказал горбун. — Если у тебя есть своя судьба, то и у них была своя. Даже если бы ты не пошел за коброй и не встретил девушку, она все равно бы утопилась, ага. Ты бы ничего не смог изменить. Твоя беда в том, что ты ее полюбил…
— Мы могли бы быть так счастливы, — прошептал змеелов.
— Глупость, глупость, ага! Нельзя стать счастливым, завладев тем, что рано или поздно суждено потерять.
— Как ты сказал? — поднял голову змеелов.
— Нельзя стать счастливым, завладев тем, что рано или поздно суждено потерять, — старательно повторил горбун. — Настоящее счастье не должно зависеть от кого-то… Оно должно быть только твоим. Жить внутри… Внутри тебя самого, ага.
— Ты опять говоришь загадками…
— Прими себя. Прими судьбу. Прими путь, ага. Белая кобра — счастье, ага. Когда ты гонялся за ней, пыхтя и ругаясь, поймать не смог, ага, ага… Перестал бегать — сразу нашел. Что непонятно?! — взвизгнул горбун.
— Чтобы найти счастье, нужно отказаться от него? — медленно проговорил змеелов.
— Не бегать, ага. Не хвататься за что попало… Ты был счастлив и без девушки. Просто не понимал этого. Хотел больше… Больше любви, больше денег. Жадность, ага. От жадности все потерял. Хотел навсегда… Глупость, ага. От глупости все потерял. — Горбун прищелкивал пальцами, как кастаньетами, в такт словам. — Хотел чужого… Зависть, ага. От зависти все потерял.
Он замолчал, поглаживая кобру.
— Если хочешь, — пропищал он, — попроси змейку укусить тебя.
— Зачем?
— Все вернешь. Девушку, старика, сокровища… Все вернешь, ага.
— Как это? Я умру и встречу их там?
— Глупость, глупость, ага! Все снова будет… Но как сон. Понарошку… Ты как будто спишь, и снится девушка, старик… Проснешься — все исчезнет.
— А когда я проснусь? — спросил змеелов.
— Не знаю… Никто не знает. Может, вообще не проснешься. Так и умрешь во сне, ага. А может, и сразу проснешься… Не знаю, ага. Никто не знает.
— Так зачем же… Если это всего лишь сон, зачем он мне?
Горбун снова весело захихикал.
— Так многие живут… Так ты жил… Спал. Сейчас проснулся! Все потерял. Сон растаял, и ты все потерял, ага. Еще раз хочешь?
Змеелов немного помолчал.
— А если я не хочу спать… Что тогда? — спросил он.
— Уйдешь отсюда. Не будет девушки, не будет старика. Будешь ты. Настоящий. Живой. Не спящий… Все будет настоящим, ага. Примешь себя, примешь судьбу, примешь путь.
Змеелов задумался. Жить во сне, судорожно хватаясь за иллюзию, чтобы только избежать боли? Или пережить эту боль и идти дальше своим путем, каким бы трудным он ни был, но зная, что потерь уже не будет? Он просто не сможет ничего потерять, потому что не будет брать с собой то, что ему не принадлежит… Да и избежит ли он боли, если уйдет в мир грез? Когда он проснется, все исчезнет… Ему снова придется переживать ее. И будет ли сон таким безмятежным? Ведь он будет понимать, что рано или поздно наступит пробуждение…
Как же он был глуп, когда строил планы, сидя на берегу ручья… Ведь он в глубине души прекрасно понимал, что рано или поздно их счастью придет конец! Вечно обладать тем, что зависит не только от тебя, невозможно. Рано или поздно это придется отдать… Вернуть… Понимал, но гнал от себя эту мысль. Вернее, сам бежал от нее. И что? От мысли убежать ему удалось, а вот от пробуждения…
И правда, думал он, я вцепился мертвой хваткой в ускользающий миг и надеялся его удержать. Глупец! Я бежал от самого себя, бежал от всего, что я знал и понимал, что было у меня… За это и поплатился. И повторять свою ошибку я не буду.
— Нет, я не хочу, чтобы твоя кобра кусала меня, — сказал он твердо. — Я не хочу больше спать.
— Отдыхай, змейка, — нежно сказал горбун, поглаживая кобру. — Может быть, он не такая уж и глупость.
— Но скажи мне, кто ты?
— А ты не понял?
— Шут сказал мне, что ты… Дух Мертвого города…
Горбун промолчал.
— Хорошо… Ты не хочешь говорить… А шут? Покупатель? Кто они?
— Проводники. Они привели тебя на этот путь…
— Зачем?
— Чтобы ты понял, ага.
— Что понял?
— То, что понял сейчас, ага, — горбун довольно хрюкнул. — Мертвый город многие ищут… Думают, сокровища. Думают, знание… Охотник искал, ага. Твой учитель искал, ага… По пути не пошли. Испугались. Змеи их покусали, ага. Ты не искал, но по пути прошел, ага. И все понял.
— Все это ты подстроил, да?
— Уходи, ага. Тебе пора. Больше говорить не о чем, ага, — насупился горбун.
— Но ответь!
— Уходи. Я все тебе сказал, ага. Остальное не нужно…
Змеелов поднялся и подошел к двери. Горбун сидел, опустив голову. Он перестал гладить кобру, и она отползла в сторону, будто обидевшись на хозяина.
— И все же, — сказал змеелов, остановившись в дверях. — Зачем тебе все это было нужно?
И тут горбун поднял голову. Змеелов впервые увидел его глаза. От них исходил молочно-белый свет.
— Чем больше людей, принявших себя, тем меньше мертвых городов, ловец змей, — тихо сказал горбун.
Змеелов кивнул и вышел из комнаты.
* * *
Он стоял на вершине бархана. Через плечо был перекинут мешок, в руке он сжимал свой посох. За его спиной блестела белая равнина.
— Ну что, ловец змей, — сказал он, — конец пути оказался на самом деле лишь началом. Ты все потерял. Но обрел еще больше… Нашел себя. Невозможно наполнить кувшин вином, не вылив из него сначала воду… Куда ты отправишься теперь? Перед тобой тысяча тысяч дорог. И каждая из них по-своему прекрасна.
Он немного помолчал. Мир принадлежал ему, а он — миру. И теперь было все равно, по какой дороге идти. Все они сходятся в одной точке.
— Кажется, я знаю… — пробормотал змеелов. Он спустился с бархана и легко зашагал на восток, туда, где его ждал мальчик.