ВОЗВРАЩАЯСЬ К Я

We use cookies. Read the Privacy and Cookie Policy

ВОЗВРАЩАЯСЬ К Я

Предложу вам еще одно упражнение. Охарактеризуйте себя одним словом и запишите его на листке бумаги (например, вы можете написать «бизнесмен», «священник», «человек», «католик», «еврей» и т. д.).

Как я заметил, некоторые люди находят для себя такие определения, как «удачливый», «странник-пилигрим», «профессионал», «живой», «нетерпеливый», «собранный», «гибкий», «миролюбивый», «любовник», «представитель человеческого рода», «сверхструктурированный». Все это, я полагаю, результаты наблюдения за собой.

Но заметьте: «я» наблюдаю за «собой». Этот любопытный феномен во все времена привлекал внимание философов, мистиков, ученых, филологов: «я» могу наблюдать за «собой». По всей видимости, животные на такое не способны. По всей видимости, это под силу лишь человеку с определенным уровнем интеллекта. То, чему я хочу обучить вас, — не метафизика и не философия; я хочу научить вас просто наблюдать и пользоваться здравым смыслом. Великие учителя Востока обращаются именно к «я», а не к «себе». Некоторые из них утверждают, что сначала в человеческом мозгу запечатлеваются предметы окружающего мира и их осознание; потом человек переходит к осознанию своих мыслей (именно это мы называем «собой»). В конце концов осознанию подвергается сам мыслящий. Предметы, мысли, мыслящий. Больше всего нас интересует мыслящий. Может ли мыслящий познать самого себя? Могу ли я познать, что есть «я»? Вот как отвечают некоторые из восточных учителей-мистиков: «Может ли нож поранить себя? Может ли зуб укусить себя? Может ли „я“ познать самое себя?» Однако сейчас меня занимает куда более практичный вопрос: чем «я» не является? Соображения по этому поводу я буду излагать настолько медленно и постепенно, насколько это будет возможно, потому что выводы из сказанного просто невероятны. Они ужасны.

Вот послушайте. Я — это мои мысли? Нет. Мысли приходят и уходят. Я — это не мои мысли. Я — это мое тело? Говорят, что ежеминутно миллионы клеток живого организма подвергаются различным изменениям, так что через каждые семь лет состав клеток полностью обновляется. Клетки рождаются и умирают. Но «я», похоже, не перестает существовать. Так разве «я» — это мое тело? Однозначно нет! «Я» — это что-то иное, что-то большее, чем тело. Вы можете сказать, что тело — одна из составляющих «я». Пусть так, но это переменная составляющая. Тело двигается и меняется. Все его состояния мы называем одинаково, но оно постоянно преображается. Ниагарский водопад мы тоже всегда называем водопадом, хоть он и состоит из низвергающейся воды. Мы используем одно и то же название для реальности, постоянно меняющей свое обличье.

А как насчет имени? «Я» — это мое имя? Нет, конечно: я могу взять себе другое имя и мое «я» от этого не переменится. А что вы скажете о карьере? Убеждениях? Допустим, я католик или иудей — разве «я» определяется этим? Когда я перехожу в другую веру, меняется ли мое «я»? У меня появляется иное «я» или «я» просто меняюсь? Другими словами, является мое имя существенной частью моего «я» или нет? А мое вероисповедание? Я уже упоминал о малышке, спрашивающей мальчика, а не пресвитерианин ли он. Мне рассказали похожую историю о Пэдди. Пэдди гулял по Белфасту и внезапно почувствовал, как в его затылок уперся пистолет. «Ты католик или протестант?» — спросил мужской голос. Пэдди пришлось соображать очень быстро. «Я иудей», — ответил он. «Должно быть, я самый счастливый араб на весь Белфаст!» — воскликнул человек позади Пэдди.

Много значения люди придают всевозможным ярлыкам. «Я республиканец», — говорим мы. Но так ли это на самом деле? Ведь не станете же вы утверждать, что при переходе из одной партии в другую ваше «я» полностью меняется. «Я» остается прежним, меняются лишь его политические убеждения, разве не так? Однажды я слышал такой разговор: «За кого ты будешь голосовать — за республиканцев?» — спрашивает один человек своего приятеля. «Нет, за демократов, — отвечает тот. — Демократом был мой отец, демократами были мой дед и прадед». «Какая-то странная логика. А если бы твой отец, твой дед и прадед были конокрадами, что тогда?» «Ну, тогда я был бы республиканцем», — говорит демократ.

У человека целая уйма времени уходит на то, чтобы хоть как-то прореагировать на ярлыки — как на свои, так и на те, что навесил кто-то другой. Эти ярлыки мы полностью соотносим с «я». Примерами часто встречающихся ярлыков могут быть слова «католик», «протестант». Когда-то к некоему священнику обратились с просьбой отслужить обедню по собаке. «Как это — обедню по собаке?» — возмутился служитель церкви. «По моей милой собачке, — ответил прихожанин. — Я очень ее любил и хотел бы заказать мессу за упокой ее души». «Мы не служим обедни по собакам. Пойдите к протестантам — это вниз по улице. Может, они смогут вам чем-то помочь». Поворачиваясь к выходу, прихожанин как бы невзначай проронил: «Очень жаль. Я так любил эту собаку; я даже хотел заплатить миллион долларов за мессу». На что священник отвечает: «Постойте! Так вы говорите, ваша собака была католичкой?»

Обладают ли какой-то ценностью для «я» окружающие нас со всех сторон ярлыки? Можно ли утверждать, что «я» не является ни одним из них? Ярлыки принадлежат «мне» — а характеристики этой категории постоянно меняются. Но меняется ли «я»? Меняется ли наблюдатель? Все дело в том, что любые ярлыки (возможно, кроме ярлыка «человек») нужно соотносить с «собой». «Я» не имеет к ним никакого отношения. Заняв позицию в стороне от себя и наблюдая за «собой», вы перестаете быть тождественны самому «себе». Страдание существует в «вас»; вы страдаете, когда отождествляете свое «я» с «собой».

Представьте, что вы напуганы (взволнованы, недоумеваете). Если «я» — это не деньги, не имя, не гражданство, не друзья, не внешность и не какое-то внутреннее качество, то «я» попросту неуязвимо. Человеческое «я» может быть очень деятельным, но само оно неуязвимо. Подумайте о том, что причиняло или причиняет вам боль, что вас печалит или тревожит. И, во-первых, определите, что стоит за вашим страданием: очевидно, вы сильно жаждете чего-то и не можете это получить. Чего вы жаждете? Во-вторых, осознайте, что эта жажда — не просто сильное желание чего-то; вы имеете дело с отождествлением. Когда-то вы внушили себе: «Благополучие моего „я“, само существование моего „я“ неразрывно связано с этим моим желанием». Причина всех наших горестей и страданий — в отождествлении себя с чем-то, находящимся внутри или снаружи нас.