Вова и Ури

Вова и Ури

Всё это время я пытался нащупать предвестники этих странных и необычных явлений. Бывая в семье, часто возвращался к этому вопросу. И картина раз за разом уточнялась и прояснялась.

Ещё в мой самый первый визит мне рассказали о необычном летнем ночном происшествии в деревне. Вове к тому времени не исполнилось и трёх лет. Тогда в одной из комнат деревенского дома, в котором ночевали Вова и его мама, вдруг всё ярко-ярко осветилось. Стало белым-бело. Свет — как дневной, но значительно ярче. Он был какой-то необычно белый, почти ослепительный. Вова спал (он так и не проснулся тогда), свет наблюдала, с большим удивлением и понятной тревогой, только его мама. Одновременно слышался топот множества ног на потолке и какой-то необычный свист. Внезапно всё кончилось.

Оказалось, был ещё один свидетель — родственник, спавший в другой комнате. Наутро он интересовался причиной странного ночного топота. А необыкновенного света в его комнате не было.

Через несколько месяцев после того, как мама Вовы рассказала мне об этом, ей в руки попала книга «Моя история» знаменитого Ури Геллера. Маму Вовы особенно заинтересовало одно место из детских воспоминаний Ури.

В СССР Ури Геллер известен весьма однобоко — в основном как человек, деформирующий «силой мысли» столовые приборы, а однажды подобным же образом остановивший Биг Бен — самые известные часы Лондона — на целых две минуты. Об этом сообщила даже программа «Время».

Что касается Ури Геллера, то с моей точки зрения он представляет собой почти уникальный в истории человечества пример долговременного носительства полтергейстных проявлений. А уникальность эта двоякого рода: с одной стороны, Ури способен частично управлять этой своей странной силой — сознательно, произвольно, по желанию. С другой — проявления этой силы, начавшись ещё в его детстве, продолжаются и поныне (Ури родился 20 декабря 1946 года).

Вот какой отрывок из воспоминаний Ури Геллера особо привлёк внимание мамы Вовы (ко времени излагаемого ниже происшествия Ури, почти как и Вове, исполнилось три года):

— День клонился к вечеру, но было ещё светло. Я в полном одиночестве играл в своём садике, иногда ненадолго засыпая, как это часто бывает с маленькими детьми. И вдруг я почувствовал очень сильный, пронзительный звон в ушах, заглушавший все остальные звуки. Состояние было очень странным. Как будто бы время остановилось. Даже деревья перестали качаться от ветра. Что-то заставило меня посмотреть на небо — я очень хорошо помню — всё оно было залито серебристым светом. И первая мысль, которая пришла мне в голову: «Что случилось с солнцем?» Это явно было не то солнце, к которому я привык. Яркий свет словно бы накрывал меня, опускаясь всё ниже и ниже. Наконец он приблизился ко мне вплотную. Я вдруг почувствовал сильный толчок и упал на спину. Голова моя, казалось, вот-вот расколется от нестерпимой боли во лбу, и тут я потерял сознание. Сколько пролежал я так, не знаю. Но когда пришёл в себя, то сразу же побежал домой и рассказал всё маме. Она очень разволновалась и почему-то рассердилась, а я как-то инстинктивно понял, что случилось что-то очень важное.

Больше, добавляет Ури, такого с ним никогда не было. Но вскоре его мама обратила внимание на то, что маленький Ури как бы читает её мысли; это её даже немного настораживало. А в шестилетнем возрасте начались первые странности с его наручными часами — они стали убегать на полчаса вперёд, а потом и вовсе как будто сошли с ума: стрелки часов то бешено крутились, то гнулись сами по себе…

Свыше двух десятилетий спустя после происшествия в том арабском садике Ури Геллер согласился подвергнуться гипнозу с тем, чтобы попытаться вспомнить в гипнотическом состоянии то, что, возможно, ещё удерживается в глубинах его памяти, но не вспоминается в обычном состоянии. Погружение Ури в гипноз состоялось 1 декабря 1971 года. То, что рассказывал Ури под гипнозом, записывалось на магнитофоне. Затем эту запись дали прослушать Ури. Вот как он сам вспоминает об этом:

— Потом плёнка дошла до того места, где мне три года и я вспоминаю то происшествие в арабском садике, когда яркий свет ударил меня и я потерял сознание. Услышав всё это, я весь внутренне напрягся. Тембр моего голоса на плёнке внезапно стал очень странным, даже немного жутковатым. И я, услышав такие изменения в голосе, почувствовал какой-то необъяснимый ужас. Я не помню, что случилось после этого.

Те, кто слышал этот голос — очень ровный, механический, как будто бы компьютерный, утверждали: голос говорил, что серебристый свет и есть та сила, что вошла в Ури в том арабском садике, и что с тех пор он, Ури, призван помогать людям. Но сам Ури, утверждал голос, не должен помнить то, что произошло тогда, в его раннем детстве.

Но вернёмся к Вове. После того странного ночного происшествия спокойно прошло около десяти лет.

Но за несколько месяцев до 16 февраля 1991 года в комнате Вовы стали слышаться какие-то стуки и как бы шаги. Недели за полторы до 16 февраля его мама увидела во сне, будто бы горит крыша дома над их подъездом и мусоропровод. Примерно за неделю до 16 февраля крыша и в самом деле загорелась (я опросил соседей): дым заметили с улицы, он был и в подъезде, вызвали пожарных, через десять минут приехало 3 машины. Огонь быстро потушили. Также примерно за неделю до 16 февраля на кухне, на линолеумном полу было замечено небольшое горелое пятнышко. И, наконец, 10 февраля, примерно около десяти часов вечера, мама Вовы увидела, как по стене пробежало маленькое, странное, зелёного цвета пятно. «Как зеркальце», — пояснила она мне. А 16 февраля всё и началось…

Июль 1991 года Вова провёл в деревне. Трижды за это время комната, где ночевали Вова и его мама, освещалась непонятным светом. Он падал в комнату через окно. Было впечатление, что окно как бы освещается лучом прожектора. Это происходило глубокой ночью и каждый раз длилось не меньше часа. Вова при этом не просыпался. Деревня глухая, фонарей на улице нет, машины — редкость. Если бы светили фары, была бы слышна работа мотора. А тут было тихо. Этот странный свет настораживал.

Пожалуй, надо ещё заметить, что Вова — мальчик вообще-то отменного здоровья, крупный и упитанный, — стал жаловаться на головную боль. Она возникла в самом начале января 1991 года, как раз в период зимних, каникул. Тогда, пояснил мне Вова, его голова как бы «раскалывалась и разваливалась».[14] Потом всё прошло. Головная боль возобновилась где-то 10 февраля 1991 года, но была не столь выраженной, как в недавние зимние каникулы.

И ещё одно добавление. Кто-то из моих коллег (кажется, первым это отметил В.Н.Травин) сделал очень интересное замечание. Если слово «Апапыня» прочитать по слогам, то оно прозвучит похоже на «а папы нет»… Если тот же набор слогов прочитать с конца, то будет похоже на «я не папа»… А у Вовы действительно имеются трудности с папой. Как они были и у Геллера — в том же примерно возрасте. Имеются и другие параллели между Вовой и Ури. Некоторые из них весьма любопытны, но нуждаются в более тщательном исследовании. Поэтому они пока не затрагиваются.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.