Привидения в роддоме
Привидения в роддоме
Вечером 11 июня 1990 года я вышел на одной из станций московского метро и присоединился к ожидавшим меня В.Мохову, О.Ефимову и к ещё двум участницам нашей группы. Одна из них, обозначу её инициалами Ж.В., обладала, как мне было известно, опытом изгнания нечистой силы народными средствами. Мы направлялись в расположенный недалеко от этой станции метро родильный дом. Что же заставило нас идти туда?
За несколько месяцев до того ночные няни, дежурившие в холле коридора третьего этажа родильного дома, стали встречаться с сильно испугавшим их явлением. Случалось это обычно от двух до четырёх часов ночи, когда они входили в тамбур одной из палат, где в каждом из трёх боксов лежало в кроватках около дюжины новорожденных. Двери тамбура были стеклянными. В левом боксе и в боксе напротив входа в палату всё было в норме. Но в правом углу правого бокса у медицинского столика иногда стояла женщина в халате и шлёпанцах, выдаваемых роженицам.
Ночная няня, думая, что это какая-то слишком чадолюбивая родительница незаметно пробралась к своему ребёнку, входила, открыв дверь правого бокса, вовнутрь и сердито приказывала мамаше немедленно удалиться. Та это незамедлительно же и делала — пятилась в угол и… исчезала там! Не привыкшая к такому «сильному» зрелищу няня потом очень долго приходила в себя…
Какое-то время ночные няни никому не решались говорить об увиденном. Мало ли кто что подумает! Но, поскольку это продолжалось, пожаловались администрации. 31 мая 1990 года пригласили Ж.В., и она, проведя некий ритуал в правом боксе, прекратила там это явление. Но вскоре оказалось, что привидение лишь сменило местожительство — оно «переехало» в помещение операционной, расположенной в конце коридора того же третьего этажа. А обнаружилось это так. Операционная — наиболее тщательно охраняемое помещение. Ведь не дай Бог занести туда какую-нибудь инфекцию! Поэтому операционная бригада, простерилизовав операционную перед очередной операцией, закрыла на ключ дверь в неё и осталась на время в предоперационной. А дело шло к ночи. Вспомнили, что вроде что-то не положили на столик в операционной. Глянули туда сквозь герметическое стеклянное окошко, а там какая-то женщина в белом! Что за безобразие, быть того не может! Открыли дверь в операционную, а там пусто…
2 июня одну из рожениц оставили в операционной после операции на ночь. Около трёх часов ночи в операционную вошла дежурная акушерка, проверить, всё ли в порядке. Ничто не вызвало её беспокойства. Некоторое время она постояла, присматриваясь к спящей и ещё не отошедшей от наркоза прооперированной. Вдруг где-то за её спиной раздался дикий, громкий, какой-то нечеловеческий вой!
Акушерка в панике выскочила оттуда, понеслась по коридору. Навстречу — дежурный врач, назову его Ф.М. Он поинтересовался, почему такая паника. Акушерка пояснила. Врач решил проверить, так ли это.
Войдя в операционную, он тоже постоял там некоторое время. И вновь — тот же нечеловеческий вой за спиной! Врач, которому попался на глаза выбежавший тогда из операционной Ф.М., позже рассказывал, что у Ф.М. стояли дыбом не только волосы, но и усы…
Но Ф.М. оказался очень мужественным человеком. Он посчитал невозможным оставить больную в той ужасной палате. Взяв кровать-каталку, он бегом повёз её в операционную, там быстро переложил больную на каталку и так же бегом выкатил каталку вон из операционной.
Рис. 97. Это самое «нечто» сидело в верхнем углу операционной, прямо под потолком.
Естественно, что пришлось вновь обращаться за помощью к нашей милой Ж.В. Она пригласила Володю и Олега, а они вызвали меня. Так мы и собрались вместе 11 июня 1990 года.
Мы вошли в роддом, облачились в халаты. Правда, нам с Олегом достались цветные, так сказать, с плеча рожениц. Прошли на третий этаж. В виде исключения нас допустили в саму операционную.
Володя ходил по ней со своим прибором, «выщупывая» зондом аномальные зоны. То же самое делал и Олег, но только с помощью биолокационной рамки. Иногда брал рамку в руку и Володя. Они хорошо владели этим искусством. Показания рамок и прибора совпадали, но показания прибора в целом были значительно выше среднего, как бы откалиброванного, уровня. Володя поставил штатив, укрепил на нём фотоаппарат. Да и Ж.В. была уже почти готова начать ритуал изгнания.
По общему мнению, это самое нечто «сидело» в одном из углов операционной, под самым потолком. Об этом свидетельствовали и показания зонда, и показания биолокационных рамок.
Вскоре Ж.В. начала действовать. Она как бы запирала «это» в операционной, переходя от двери, открывающейся из операционной в коридор, к двери в операционную и всё больше приближаясь к тому самому углу. В наиболее напряжённый момент ритуала «взбесился» прибор Володи: его показания в 70–80 раз превышали те, что были зафиксированы перед началом ритуальных действий!
Вскоре всё было кончено. Мы собрались в ординаторской и ответили на многочисленные вопросы врачей и персонала роддома. Всех волновало, не появится ли «это» вновь. Мы посоветовали понаблюдать, оставили на всякий случай свои телефоны, попрощались и покинули этот беспокойный во всех отношениях дом.
Через несколько дней мне стало известно, что Ж.В., несмотря на принятые ею предосторожности, всё же «занесла» что-то в свою квартиру. Странные проявления там длились не больше полутора суток. Она сама же прекратила их.
А из родильного дома нам больше не звонили.
В отличие от явно склонного к семейному уюту полтергейста феномены беспокойных домов предпочитают давать знать о себе в помещениях, используемых в производственных и вообще в общественных целях (хотя и тут и там бывают исключения). Например, весной 1990 года стала «беспокойной» больница города Хрутфонтейна в Намибии. Вот что сообщила об этом 18 марта 1990 года газета «Советская Россия»:
— Две сиделки утверждают, что, проходя ночью по территории больницы, заслышали позади себя шаги. Обернувшись, они остолбенели: за ними следовала… их коллега, погибшая в октябре в автокатастрофе. Мы в ужасе вбежали в помещение, в один голос говорят женщины, и оттуда из окна ещё трижды видели покойную. Более того, на следующий день одна из них обнаружила на шее небольшой ожог. По её словам, он появился как раз в том месте, к которому прикоснулось привидение. Масла в огонь подлил один из пациентов больницы, неожиданно впавший в истерику. Успокоившись, он сообщил, что якобы лицезрел привидение и при этом назвал имя погибшей в автокатастрофе женщины. Чудеса продолжались. Неведомая сила включила водопроводные краны и устроила в больнице небольшое наводнение.
А с 10 января 1906 года начались «неспокойные явления» в армейской крепости Венсен, расположенной у въезда в Париж. Там среди казарм стоял оружейный склад, в одном из помещений которого жил сторож. В 4 часа утра он был разбужен шумом из кирпичной стены. Потом странные звуки стали слышаться каждую ночь, причём в одни и те же часы. Сторож доложил об этом начальству. Приезжали высшие военные чины, но их вмешательство окончилось ничем. Непорядки на оружейном складе продолжались.
К подобной же категории следует отнести странные проявления в почти пустом здании детдома, стоявшего на Заострожной улице в городе Орле. Случилось это летом 1918 или 1919 года (за давностью лет трудно установить точную дату). Об этом случае мне сообщила учительница из Краснодара И.Н.Денисова. А непосредственным участником событий была её родная бабушка — Татьяна Алексеевна Белова (1907–1984).
Мать Татьяны Алексеевны (прабабушка И.Н.Денисовой) тогда устроилась на работу завхозом в детский дом. Тем более что там же можно было и жить. На лето всех детей из детдома вывезли в село, на дачи. В помещении детдома остались лишь будущая бабушка И.Н.Денисовой — 11-летняя Таня, двое её братьев-подростков, мать Тани со своей сестрой и пожилая уборщица.
В один из вечеров они легли спать на втором этаже. Таня с мамой и со своей тётей — в комнате в одном конце коридора, мальчики — отдельно, в комнате посреди коридора, а уборщица — в комнате в противоположном конце коридора. Больше в доме никого не было. Входная дверь была заперта.
Ночью Таня проснулась от странного звука, будто кто-то спрыгнул с топчанов, сложенных один на другой в соседней комнате. Она позвала маму. Увидела, что мама и тётя не спят, а сидят, сжавшись, и с ужасом смотрят на дверь.
Из коридора раздавались странные звуки.
Вот как Ирина Николаевна передаёт рассказ своей бабушки:
— Сначала как будто катились по полу большие чугунные шары — звеня, сталкивались, опять катились и опять звенели.
Затем раздался топот бегущих детских ножек (множества детей). После этого — звуки, как от удара хлыста или циркового бича.
Звуки начинались около двери соседней комнаты (с топчанами), проносились по коридору и затихали в его конце. Затем следовала тишина и снова всё продолжалось в той же очерёдности: шары, ножки, бич. Так длилось до середины ночи.
Раздался (в одну из пауз) сильный стук в дверь. Это стучали испуганные мальчишки. Они всё слышали и прибежали к матери. В коридоре, когда бежали, они ничего не видели.
Только дверь закрылась (мальчиков впустили), всё началось снова и длилось до утра.
Рассвело. Пошли трамваи. Мать Тани набралась храбрости, встала у двери и стала через закрытую дверь стыдить неизвестно кого:
«Прекратите безобразие! Уже утро!»
Звуки продолжались, но уже реже и тише и вскоре стихли совсем.
Когда, осмелев, они вышли из комнаты и стали осматривать помещение, то ничего подозрительного не нашли.
Уборщица ничего не слышала, спала всю ночь.
В первую мировую войну в здании детдома был госпиталь. Милиция (куда мама Тани и её тётя заявили о происшедшем) нашла в подвале здания кости, черепа, полуистлевшие бинты.
И ещё вот что добавила Ирина Николаевна: её бабушка вспоминать об этом случае не любила и рассказывала о нём очень неохотно. Я её очень хорошо понимаю, особенно после пережитого мною испытания полтергейстом, описанного в первой главе. Вспоминать о таком, действительно, тяжело.
А однажды «беспокойной» стала шахта! Об этом в 1987 году сообщил ленинградец Богомолов А.И. Вот что рассказал Андрей Ильич:
— В 1941 году я работал на одной из воркутинских шахт. Однажды шахту закрыли на целых две недели: из неё неслись стоны, шум. Мы работали рядом и всё слышали. Некоторые из нас ходили туда, но вылетали, как сумасшедшие. Также взрывались электролампы. Из Москвы приезжала комиссия. Через некоторое время всё прекратилось, и мы приступили к работе. А на шахте нашли какого-то «врага», как это бывало в то время.
Но уж если феномен «беспокойных» домов и почувствует тягу к семейному уюту, то предпочитает огромные многокомнатные особняки, как, например, в случае с одним 18-комнатным домом в городе Найак, штат Нью-Йорк. Об этом недавно сообщил из Нью-Йорка корреспондент ТАСС Д.Климёнов. В том доме водились привидения. Они не смущали прежнюю хозяйку дома — писательницу, основной темой творчества которой стало оккультное. Но новые владельцы дома подали в суд, требуя вернуть уже выплаченный первый взнос: «Мы никогда не стали бы въезжать в уже заселённое жилище. От нас с самого начала скрыли, что там обитают привидения!» — заявили они в суде.
Тот же Д.Климёнов передаёт рассказ американской актрисы Трейси Гриффит, выросшей в доме с привидениями и, может быть, поэтому играющей в фильмах с элементами таинственного. История эта началась очень давно, когда будущей актрисе было всего семь лет. Родители купили старинный дом на острове Сент-Джон в Карибском море. И — началось:
— С первых же дней жизни на новом месте её родители почувствовали некоторые странности. То непонятно откуда слышались песни на неизвестном языке, то вдруг кофейным чашкам «надоест» стоять на месте. А порой в глубине тёмного коридора промелькнёт светящийся силуэт. Впрочем, нервы у семейства оказались крепкими, и домочадцы вскоре вполне привыкли к неожиданным визитам гостей из потустороннего мира. Немногие верили их рассказам о «домовых». Сомневающихся приглашали в гости, но редко кто засиживался допоздна: явное присутствие чего-то необычного и пугающего заставляло поёживаться даже самых убеждённых скептиков. Местные же жители обходили дом за версту. Родители даже за большую плату не могли найти няню для детей.
Иногда дом становится «беспокойным» после какого-нибудь происшествия. О таком случае сообщила Милона Тамм из Эстонии. Её рассказ был напечатан в специальном выпуске альманаха «Феномен» в 1991 году. Милона рассказала, что её родители купили хутор, хозяйка которого умерла за несколько лет до этого. На хуторе стоял старинный дом с разваливающимися сараями и амбарами. Дочь хозяйки в шутку сказала, что если повезёт, то здесь и клад можно найти.
Однажды, рассказывает Милона, мы вспомнили про этот разговор и стали обсуждать — а что, если в громадной старинной печке деньги спрятаны? После всех этих разговоров стали происходить странные вещи. Кто бы рассказал — не поверила. По природе я — страшный кептик, да и было мне тогда лет 15–17, никаким страхам и россказням не верила. А тут бабуля-хозяйка, видать, рассердилась на нас, царство ей небесное. Не нужно было осуждать её и на клад зариться.
Вечером мы часто на кухне в карты играли, иногда даже за полночь сидели. Вдруг наверху начинал кто-то ходить, стулья двигать. У нас на чердаке была ещё комната построена, там я жила. Жутко становилось. Мы посылали мужчин наверх проверить. Зайдут — никого, и пока они там находятся — тишина. Спустятся вниз — и опять шаги, ну настолько явственные, что ушам не верилось. Я с тех пор в той комнате перестала ночевать, страшно было. Мы даже соседей звали послушать. Когда я замуж вышла, мы с мужем снова заняли ту комнату. Сидим как-то вечером, слышим, будто кто-то пришёл: открылась и закрылась входная дверь. Я спустилась — никого, закрыла дверь на ключ. Через несколько минут опять кто-то зашёл, у меня аж мурашки по спине побежали. Муж посмотрел — дверь на ключе. Страх, да и только. Иногда слышались шаги на лестнице, даже кто-то будто скрёбся за дверью, шумы, шорохи всякие, половицы скрипели… Мы в те вечера уже спать не могли — просто тряслись от страха. Включали свет и радио погромче и только так засыпали. Родне рассказали — те посмеялись. Кончилось тем, что продали этот проклятый дом.
Данный текст является ознакомительным фрагментом.