«ВОТ ЧТО ОЖИДАЕТ ТЕБЯ!»

«ВОТ ЧТО ОЖИДАЕТ ТЕБЯ!»

Нижеследующий рассказ был записан А. Аксаковым со слов его жены:

Это было в мае 1855 года. Мне было девятнадцать лет… Вечером 12 мая я легла в постель и стала читать какую-то книгу. Читая, я слышала, как стенные часы в зале пробили двенадцать часов… В эту минуту я услыхала, как отворилась дверь из прихожей в залу и кто-то мужскими шагами взошел в нее. Шаги продолжали приближаться и уже были совершенно близко от меня, вплоть за стеклянными ширмами, стоявшими у моей кровати.

При лампадном свете я могла ясно различить, когда входивший поравнялся с моей кроватью, что то был зять мой, А. Ф. Зенгиреев (находившийся в этот момент в другом городе. А. П.), но совершенно в необычайном для него виде в длинной черной, как бы монашеской рясе, с длинными по плечам волосами и с большой окладистой бородой, каковых он никогда не носил, пока я знала его.

Вошедший подошел вплотную к моей кровати, стал боком, повернувшись лицом ко мне, по левую мою сторону, и, положив свою левую руку, совершенно мертвенно-холодную, плашмя на мой рот, вслух сказал:

Целуй мою руку.

Я мысленно, силою воли противилась слышанному мною велению. Он крепче нажал лежавшей рукой мне на губы и громче и повелительнее повторил:

Целуй эту руку.

И я, со своей стороны, опять мысленно еще сильнее воспротивилась повторенному приказу…

Стоявший подле меня снял свою руку с моих губ и сказал:

Ты не хочешь целовать мою руку, так вот что ожидает тебя!

И с этими словами положил правой рукой своей на ночной шкафчик, совершенно подле меня, длинный пергаментный сверток величиною с обыкновенный лист писчей бумаги, свернутый в трубку. Затем положивший его отвернулся от меня, сделал несколько шагов вперед…

Внезапно вся комната залилась каким-то лучезарным светом, до того сильным, что в нем исчезло все и огонь лампады, и стены комнаты, и самое видение… Свет этот сиял несколько секунд. Потом он начал редеть, и я могла снова различить в нем стоявшую предо мною личность, но только не всю, а начиная с головы до пояса. Она как будто сливалась со светом и мало-помалу таяла в нем по мере того, как угасал и тускнел и самый свет. Сверток, лежавший все время около меня, также был захвачен этим светом и вместе с ним исчез.

На другой день после этого странного события было получено известие о болезни Зенгиреева, а спустя две недели и о кончине его, последовавшей, как потом оказалось, в ночь на 13 мая.

Замечательно при этом следующее: Зенгиреева хоронили с длинными по плечи волосами и с большой окладистой бородой, успевшими отрасти во время его болезни.