ВОСПОМИНАНИЯ УЧЕНИКОВ И ДРУЗЕЙ УИЛЬЯМА К. ДЖАДЖА

We use cookies. Read the Privacy and Cookie Policy

ВОСПОМИНАНИЯ УЧЕНИКОВ И ДРУЗЕЙ УИЛЬЯМА К. ДЖАДЖА

Делегаты Мирового конгресса религий, Чикаго, 1893.

М-р Джадж – в центре. Слева от м-ра Джаджа м-с Джадж.

Я познакомился с Уильямом К. Джаджем зимой 1885 года. Он тогда увлечённо изучал Бхагавадгиту. Он носил её с собой повсюду. С этих пор и навсегда она стала его любимой книгой. Её наставления формировали его жизнь и его работу. Мистер Джадж в большей степени, чем кто-нибудь, кого я когда-либо знал, владел невозмутимостью ума и мастерством в действиях. Именно этим качествам учит эта «книга беззаветной преданности», провозглашающая своей основой Йогу или единство с Высшим Духом. Он был непоколебим в своей преданности. Он всегда уверенно и твёрдо стоял «на якоре», и в этом была его сила. У него была удивительная способность работать самому, а также огромное умение руководить людьми. Страсти или слепая ненависть никогда не мешали ему. Даже тогда, когда он подвергался враждебным нападениям открыто, он твёрдо придерживался своего курса, работая ради единственной цели своей жизни – успеха Теософского общества.

Так он работал до самого конца вместе со сплотившимися вокруг и помогавшими ему друзьями. Люди, живущие по другую сторону океана, никогда не понимали ни позиции мистера Джаджа в Америке, где он был хорошо известен своей деятельностью, ни того, как невозможно было поколебать уверенность в нём. Это правда: то, что о нём говорили, выглядело сугубо личным, и потребовалось время, чтобы истинная природа его дел стала ясна всему Обществу. Однако, после того, как люди задумались и всё прояснилось, результат оказался ошеломляющим. Те, кто присутствовали на конференции в Бостоне, в апреле прошлого, 1895 года, когда сформировалось Теософское общество Америки, никогда не забудут того, что там произошло. В прошлом я не был свидетелем подобной сцены и не ожидаю такого в будущем, хотя приходилось председательствовать на многих конференциях, как медицинских, так и теософских. Там не было шумной демонстрации, но сам воздух трепетал от симпатии к Джаджу и благодарности.

Он никогда не был ограниченным, эгоистичным или самодовольным. Он мог тут же отбросить намеченный им план, если предлагали лучший, радовался, если кто-то брался исполнять намеченную им работу и немедленно начинал другую. Выполнять работу и двигать вперёд теософское движение, казалось, было единственной целью его жизни <…> Зная мистера Джаджа, как я его знал, общаясь с ним день за днём – дома, в напряжении работы, во время длительных путешествий по малонаселённым пустыням или по безбрежному океану, проехав с ним расстояние, равное двум длинам экватора, я ни на йоту не сомневался в его связи с Великой Ложей и работе для неё. Он работал для Учителей Мудрости наилучшим образом и, следовательно, исполнил предписание Е.П. Блаватской «хранить в целости связующее звено».

Д.Д.Бак

Последние четыре года наше общение с Уильямом Джаджем носило, в основном, личный характер, и большую часть этого времени мы провели под одной крышей. У меня была прекрасная возможность изучить его характер, и я без колебания высказываю своё мнение о нём.

По всем моим наблюдениям в жизни Уильяма К.Джаджа не было ни одного эгоистичного поступка или желания добиться какой-то личной цели.

Возможно, я не могу оценить сокровенную деятельность этого человека, о котором вспоминаю с такой огромной благодарностью. По крайней мере, я могу сказать о том, что проходило перед моими глазами в его повседневной жизни. Во всех, без исключения, делах он проявлял бескорыстие, честность, великодушие и все другие достоинства, которые мы так высоко ценим в людях. Строгость, которую некоторые видели в нём, была внешней. Он не был терпеливым к глупости и малодушию, однако и они вызывали в нём скорее жалость, чем осуждение. Ничто не ставило виновного за черту его симпатии и внимания, за исключением упорства в явной трусости и предательства теософского дела.

В нём не было ни малейшего желания постоянно объяснять или оправдывать свои поступки. Он верил, что правильное действие с хорошим намерением в настоящий момент приведёт к соответствующему результату. Даже когда случалось что-то, что очевидно требовало особого объяснения и оправдания, он, обычно, не объяснял, не оправдывал свои действия. Наиболее разительным примером этого является послание, которое я получил от него в 1887 году, в которое было завёрнуто другое письмо, содержащее сообщение, написанное знакомым почерком, поскольку подобные «голубые» письма часто демонстрировались как «сообщения Великих Учителей!» Вложение было прямым объяснением вопроса, намёк на который был сделан в письме Джаджа. А когда я шутливо написал о его старании «проявить» сообщение ради меня, он ответил прямо и откровенно, что ничего такого не делал. В противоположность своему обычаю, он предложил теорию, как технически это можно осуществить. Несколько лет спустя мы встретились в Сент Луисе, и я показал ему письмо и вложение. Какое-то мгновение он смотрел на бумаги с обратной стороны, после чего, глядя прямо мне в лицо, просто сказал: «Я не могу объяснить, но это совершенно очевидно». На этом разговор закончился. При всей моей вере в его честность, возможно, я сомневался в нём тогда. Возможно, позднее на меня повлияла молва о «мошеннических» письмах. Но годы спустя, независимо от Джаджа, я выяснил правду об этом деле, и моя вера в его искренность был оправдана с лихвой.

Уильям К.Джадж меньше всех остальных моих друзей и знакомых тратил время без пользы. Казалось, что он никогда не отдыхает, потому что работа была его отдыхом. При этом его никак нельзя было назвать необщительным человеком.

…В течение последних нескольких лет он, казалось, всё больше и больше углублялся в работу. Но как бы много работы ему ни приходилось делать, а её было достаточно, чтобы привести в ужас обычного человека, он никогда не отказывал взять на себя чей-то груз, если это могло принести пользу теософскому движению, в которое он был так глубоко погружён. И несмотря на то, что мистер Джадж был очень сильно занят, он оставался одним из самых доступных людей, кого я когда-либо знал и одним из немногих, кто всегда был готов принять предложение. Он не знал всего и понимал это, но при этом умел применить то, что находилось под рукой.

Он всегда был моим добрым другом, от которого за все прошедшие годы я никогда не слышал ни одного грубого слова. Однако мне было известно, что в отношениях с многими «ирландский паренёк» иногда становился между ним и другими. Его истинная внутренняя жизнь для тех, кто её знал, была достаточным объяснением его очевидных противоречий и ошибок на плане повседневной жизни, общей с остальным человечеством. Но я не могу вообразить, чтобы он когда-нибудь намерено обидел или предал кого-то.

Эллиот Б.Пэйдж

Летом 1894 года мистер Джадж оказал нам любезность, остановившись в нашем доме на несколько недель. В течение этого времени он проводил с нами по крайней мере один вечер в неделю до тех пор, пока болезнь не заставила его покинуть Нью-Йорк. Каждый день он приходил из офиса изнурённым умственно и физически. И каждую ночь он лежал без сна, борясь со стрелами подозрения и сомнения, пущенными в него со всего мира. Он говорил, что эти стрелы пронзают его, подобно огненным копьям. А по утрам он спускался вниз измученный, бледный и совсем не отдохнувший, ещё на один шаг приблизившийся к пределу своих сил. Но его дух оставался добрым и великодушным.

Поистине, они не знали, что делали.

Самым поразительным свидетельством его величия была мудрость, с которой он относился к разным людям, и безграничное знание характеров, которое он проявлял в руководстве своими учениками. Не существовало двух людей, к которым он относился бы одинаково. Наиболее приятными чертами его характера были симпатия и мягкость по отношению к людям. Говорили, что никто никогда не касался «больного» места человека с такой бесконечной нежностью. Я знаю многих, кто предпочитал, чтобы мистер Джадж выругал и поправил его, чем получить похвалу кого-то другого.

Нескольким из нас выпала удача знать кое-что об истинном Эго, которое использовало тело Уильяма К. Джаджа. Однажды он потратил несколько часов, описывая нам с женой опыт своего Эго, принявшего на себя контроль за телом, полученным для использования на многие годы. Этот процесс освоения был не быстрым и не лёгким и, определённо, далёким от совершенства, потому что до самого дня смерти физические склонности и наследственность тела, используемого мистером Джаджем, неожиданно проявились и мешали полному выражению мыслей и чувств внутреннего человека. Время от времени замечаемые в нём резкость и холодность поведения относились к недостатку согласованности между Эго и телом. Конечно, мистер Джадж прекрасно знал об этом и был обеспокоен из-за страха, что друзья могут посчитать это отношение его истинными чувствами. Он всегда держал свои мысли и действия под полным контролем, но его тело иногда слегка меняло их выражение.

В декабре 1894 года мистер Джадж сказал мне, что, согласно карме, его тело должно прекратить своё существование в следующем году и для того, чтобы преодолеть этот период, необходимы экстраординарные средства. В это время он ожидал, что сможет успешно с этим справиться и использовать это тело ещё много лет. Но он не учёл ни атак извне, ни внутреннего напряжения, вызываемого баталиями вокруг него. Всего этого, вместе с наследственностью тела, оказалось слишком много даже для его воли и сил. За два месяца до смерти он знал, что умрёт, но даже при этом ему было трудно справиться со своей неукротимой волей. Ещё два ужасных месяца он тащил своё бедное, подверженное мучительной боли тело в последнем, сверхъестественном усилии не покидать друзей. А когда он решил уйти, то те, кто любил его больше всех, хотели этого сильнее, чем другие. Я благодарен Богам за данную мне возможность знать его и благословение называть его моим другом.

Д.Хайджо

Моему интересу к теософии предшествовало знакомство с Уильямом К.Джаджем. Нас познакомил газетчик, говоривший о нём, как об абсолютно честном, хорошем человеке, однако интересующемся какой-то непонятной восточной философией, знание которой не избавляет практичного человека от трудности в её понимании. Если моя память не подводит, мы впервые встретились, когда в присутствии нескольких репортёров Е.П.Блаватскую заставили установить связь с призрачными останками ночного сторожа, утонувшего в Истривэрском доке. Всё происходило под руководством заметно выделявшегося и авторитетного Олькотта. Здесь же присутствовал Джадж, сдержанный и молчаливый. Привидение стеснялось, и репортёры были полны сарказма. Олькотт был единственным, кого раздражал их юмор. Джадж понравился репортёрам, благодаря спокойствию и доброму характеру. Особенно сильное впечатление он произвёл на меня, и это впечатление углублялось со знакомством, продолжавшимся до конца его жизни.

В продолжение этого времени я имел возможность наблюдать за ним во многих ситуациях, когда его гнев можно было бы прекрасно понять. При этом его поведение всегда оставалось одинаковым – добрым, участливым, сдержанным и не только в той мере, как этого можно ожидать от джентльмена, но как будто оно инспирировалось гораздо более высокими соображениями, чем простое уважение к правилам хорошего тона. Он всегда искал смягчающие обстоятельства даже в явном упрямстве людей. Какими бы предательскими и злобными не были их действия по отношению к нему, он старался, по крайней мере, увидеть в них честность цели и добрые намерения. Это выглядело так, будто он хотел верить, что люди делают зло не из предпочтения, а только из-за того, что не знают огромного преимущества добра. Результатом этого была большая терпимость к людям.

Кротость духа, кстати, очень редкая черта для обычно нервных и умных ирландцев, не делала его слабым или мягким человеком. Его нельзя было принудить делать что-то, противоречащее его суждению, или повлиять на изменение обдуманного им курса действий. А умение тщательно взвешивать обстоятельства было одной из самых сильных черт характера Уильяма Джаджа. У него был очень активный, быстрый и находчивый ум, но я не могу припомнить, чтобы он когда-либо доверял своим импульсивным реакциям без тщательной оценки ситуации. Часто случалось, что те вопросы, в которых я не видел особой важности, поскольку они не выглядели альтернативными и, казалось, что решение можно принять немедленно, он откладывал, чтобы тщательно обдумать за ночь, а иногда даже дольше. И должен откровенно признать, что, как правило, они оказывались намного более важными, имеющими более серьёзные последствия, чем казалось вначале, полностью оправдывая его осторожность.

Сейчас, да и в какой-то степени в прошлом, у меня не было сомнения, что он получал помощь и указания, направляющие его к правильным решениям, от Существ со способностью предвидения гораздо бо?льшей, чем у обыкновенного человека. Но, когда я впервые заметил его привычку откладывать решение, я счёл её просто склонностью к обдумыванию, мало свойственной ирландцам осторожностью. Многие журналисты много работают, но я никогда не встречал, даже в таком трудном деле как журналистка, кого-то, кто был так неутомим и настойчив как Уильям К. Джадж. Как бы ни старались работающие с ним люди облегчить его нагрузку, их усилия были безнадёжны, потому что свободная минута, когда он мог бы отдыхать, для него была возможностью подумать о том, что ещё надо сделать.

Д.Г.Каннелли

Его жизнь являлась примером того, как выразительно, убедительно и эффективно, без эксцентричности или однобокости можно представлять людям новые идеи, оставаясь с ними в контакте, короче, не выглядеть чудаком.

Те, кто слышали его выступления, помнят ту точность, с которой его ум выявлял сущность предмета, простоту его речи, искреннюю самоотверженность, излучаемую этим человеком. Здравый смысл был выдающимся качеством мистера Джаджа. У него был ораторский талант, но ещё большее чувство соизмеримости, способность пользоваться словами уместными, простыми, не привлекающими к себе внимания элементами или носителями речи. Его предложения были простыми и короткими, манера выражаться – невозмутимая и спокойная. Но всё, что он говорил, запоминалось, потому что его слова апеллировали к чувству истины. Казалось, что они «насыщают», подобно тем оросительным системам, которыми гордятся фермеры, в то время как «поток красноречия» уносится, оставив землю сухой.

Правда это или нет, как говорили, но вполне может быть, что У.К.Джадж был одним из тех, кто подписал Декларацию Независимости. У него были качества, характерные для лидеров того периода. Он был энергичным и умным человеком с преобладающим чувством здравого смысла, исходящего не из тупого консерватизма, а от сбалансированного качества, приводящего интеллект к ясному суждению, а безрассудную, несдержанную энергию к спокойной, ритмичной работе.

Из-за отсутствия этого качества интеллектуальный потенциал Французской революции внёс в неё хаос призрачных проектов, а её эмоциональная и витальная энергии были потрачены на разрушительные азарт, ярость и пустословие.

У.Мэйн

Постоянно помогая другим в их духовном развитии, мистер Джадж умел беречь силы и энергию. Когда кто-то начинал работать под его руководством, то сначала удивлялся, возможно даже был раздражён его наставительством в мелочах. Рабочий стол надо содержать таким-то образом, макать перо так, делать записи и копировать свои письма таким способом, а не так, как ты привык. Сейчас стало ясно, что внимание к этим мелочам ускоряло работу, уменьшало затрату энергии или давало большую свободу уму, часто обретаемую при облегчении физического труда. Всё, что он делал, имело смысл, если ты мог сопоставить всё вместе.

Мои мысли о нашем помощнике и учителе почти всегда связаны с будущим. Он никогда не оглядывался назад, а всегда смотрел вперёд. Умственно и физически постоянно загруженный обязанностями сегодняшнего дня, всем своим сердцем он устремлялся в будущее, песня его души вторила музыке грядущих циклов. Для нас он был не человеком, вышедшим из нашей среды, а духом, предназначенным для выполнения важной миссии. Он радовался своей свободе, светясь сочувствием и силой. Для его натуры не было преград, но он подчинялся повсеместно действующим божественным законам. Он называл себя человеком «больших желаний». Недавно он написал, что сейчас нам следует сосредоточить наше внимание на работе в США, чтобы создать там «совершенно исключительно и предельно защищённое место для теософии».

Он видел и видит это будущее в его гармоничном развитии. Оно предвещает освобождение человечества; оно разбивает оковы тех, кто заточили себя, и наказывает человеческим душам быть свободными. Сегодня, сейчас, оно пробуждает силы внутреннего человека… Волшебница-смерть открыла дверь, чтобы показать нам это. И эта дверь никогда не закроется, если мы преданы. Преданность является единственным условием. Сдвиньте ряды и позвольте Преданности быть посредником небесных сил. Увидеть, что Америка стала колыбелью новой человеческой расы, что он приспосабливается для помощи и подъёма её, готовит приют и дом для будущих Эго – для этого он работал, для этого будут работать те, кто придут за ним. И он работает с ними.

Джулия У.Л.Китли

Друг в прошлом и в будущем – таким мистер Джадж представляется мне и, без сомнения, многим другим в этой и других странах.

Первым, прочитанным мною теософским трактатом был «Теософский конспект». (На русском языке озаглавлен «Краткое содержание теософской доктрины». «Океан теософии». Орехово-Зуево, 2003. – Ред.) Наша первая встреча с ним полностью изменила мою жизнь. Я всегда доверял ему, как и все другие, кому он верил. Мне кажется, что «доверие» – это обязательство, которое связывает, оно – сила Движения, потому что оно идёт от сердца. Доверие, которое он вызывал, не было слепым, поэтому со временем, когда ученик становился более энергичным, стойким и преданным, «истинный У.К.Д.» открывался ему всё больше и больше, пока сила, исходящая от него, не становилась повсеместной помощью в работе каждого. Так и по сей день, он остаётся живым центром в каждом доверившемся ему сердце, фокусом для лучей грядущего «великого вестника».

Поскольку я принимал активное участие в работе Бостонского теософского общества, моя карма сводила меня с ним в разных обстоятельствах, в критических ситуациях, местных и общих, которые Теософское общество благополучно миновало. Его голос всегда звучал обнадёживающе или предостерегающе, его рука направляла дела к уравновешенному исходу. У меня есть много доказательств его экстраординарных организаторских способностей, его удивительного проникновения в характеры и способности индивидуумов, его умения превратить в силы добра то, что казалось злом.

О том, что он был «эзотериком высокого уровня», многие знали по собственному опыту, но никто не понимал глубины его способностей и знания. Многое из того, что сейчас скрыто, проявится в будущем и покажет истинный размах его жизни-работы. Мы знаем, что для нас эта жизнь-работа была неоценимым благом и через нас это благо должны получить другие. Великие Учителя, Е.П.Б. и У.К.Д., указали нам, как надо действовать, и мы снова обратимся к лозунгу, который получили от него, когда не стало Е.П.Б.: «Работать, наблюдать и ждать». Нам не придётся ждать долго.

Если говорить о мистере Джадже таком, каким любой из нас знал его, обыкновенном человеке, то он был застенчивым, непритязательным, скромным, сильным, терпеливым, мягким и смелым. Его блестящие организаторские способности можно сравнить только с теми, которыми обладала Е.П.Б, и он пользовался ими только для одной цели: облегчить путь тем, кто следует дорогой знаний. Он был добрым и терпеливым, что нечасто сочетается с огромной силой. Замечательный организаторский талант сочетался в нём с умением распознать истинные намерения и мысли других. Он видел предателей среди окружавших его людей, мог читать в сердцах тех, кто хотел ранить его, и, тем не менее, во всех своих отношениях с ними, облегчая им путь, всегда оставался добрым. А когда его друзья обвиняли того, кто ранил его больше всех других, он говорил только одно: «Неважно, что делают другие. Никого не выбрасывайте из своего сердца. Делайте своё дело, и работа даст плоды в будущем. Ошибки других, исходящие от невежества, обратятся в ничто. Придёт время, когда мы все обретём силу, когда те, кто временно покинули нас, придут обратно. И мы, как сильные братья, будем ждать их с распростёртыми руками, поможем им найти путь и исправить ошибки, сделанные ими по незнанию».

Роберт Кросби

Уильям К.Джадж был Адептом, как ни скрывался за физической оболочкой его истинный человек. Разве разумно предположить, что в то время, когда врагами Великой Ложи были такие интеллектуальные гиганты эры апофеоза материалистического агностицизма как спенсеры, миллзы, хаксли и дарвины, ОНИ послали бы новичка или младенца сражаться ради блага мира? Нет. Они послали своих самых лучших и самых храбрых. И если этому нет иных доказательств, тогда той работы, которая выполнена, будет достаточно. Царственно сошла в Армагеддон Е.П.Б, поражая учёных своей мудростью, высмеивая материализм замечательной демонстрацией сверхъестественных, на первый взгляд, сил. Но она была Странствующим рыцарем, сражавшимся под бой барабанов, под лязг и шум, восторг и славу царственного турнира. У.К.Джадж не менее царственно выполнял княжеские обязанности на своём тихом, незаметном поле сражения. Его местом, его задачей было учить этике, отвести манию феноменов и чудес в более здоровое и устойчивое русло любви к своему ближнему. Е.П.Б. заложила хороший фундамент, но крепко и надёжно строить на нём было оставлено Уильяму К.Джджу.

Отдавая должное Адепту, нам не следует терять из виду и человека, потому что он был великим в своей обычной жизни. Тем, кто видел как, отложив в сторону все дела, он, в момент, становился любящим веселье, радостным товарищем, не нужно напоминать об этой прекрасной черте его характера. Для детей, а также для людей скромных и незаметных в Теософском обществе он был чудесным явлением. Они слушали его с благоговением, приближались к нему со страхом и трепетом, но сразу же узнавали своего и навсегда оставались его преданными друзьями. Это удивительно, как бесконечно любили и доверяли ему самые незаметные из нас, кому довелось встретиться с ним лично.

Джером А.Андерсон

Я познакомился с ним в 1888 году. Он был единственным человеком в моей жизни, с которым я чувствовал себя всегда и во всём в полной безопасности. Мне казалось, что глубина его знаний беспредельна. Полное подчинение одному идеалу делало его характер уравновешенным. Его мысли и дела исходили от души, а не мотивировались искусственно. Ему было безразлично, какое впечатление произведёт что-либо сказанное или сделанное им, ибо в нём, практически, отсутствовала личная заинтересованность. Он всегда был искренним, за исключением случаев, когда позволял личности взять верх и подчинялся особенностям и специфическим привычкам своей, человеческой природы. Но при этом он полностью сознавал, что происходит.

Он обладал способностью наблюдать и синтезировать обстоятельства, людей и события. Я относил это к тому, что люди, иногда, называют эзотерическим знанием. Он был мистиком. Благодаря способности самоконтроля, он мог остановить бурное блуждание ума и, поддерживаемый стремлением к идеалу, стать внутренне спокойным и увидеть любую ситуацию беспристрастно. Надо ли удивляться его ясновидению! В теософских делах его душу и ум освещал и оживлял глубокий интерес. Возникал ли какой-то вопрос или проблема, он всегда рассматривал их, в первую очередь, в свете своего идеала духовной общности Всех, Истинной Сущности. В этом понимании содержалась возвышенная гармония и способ регулирования для всего, находящегося в её источнике.

Он утверждал, что с этой философией знакомит нас книга из книг, Бхагавадгита. Он привык говорить, что Гиты и Тайной Доктрины для него вполне достаточно, чтобы попытаться понять и следовать им в жизни.

Мистер Джадж никогда не старался сделать вещи незатейливыми и простыми… Некоторые называли его «Раджа». Однажды, после долгого периода тревог, волнуясь и беспокоясь о своих делах, сам не сумев прийти к определённому выводу, я написал ему и спросил, какой урок мне надо извлечь. Он ответил так: «Этот урок не отличается от других уроков жизни. Это карма, которая кажется больше, потому что касается наших обстоятельств. На самом деле она не больше, чем маленькие кармы других людей. Спокойствие и безразличие к результатам – это самый лучший урок, который можно извлечь. Хорошо, если всё закончится хорошо. Если бы ты был спокоен и не терял равновесия, было бы лучше, потому что ты не создал бы новую карму тем, что был привязан чувствами к происходящему. Кроме того, спокойствие, больше всего другого, сохраняет здоровье во всех делах и даёт уму свободу для правильных действий».

От него я научился отделять принципы от условий. На все вопросы он смотрел с точки зрения принципиальной сути дела, без интереса к личности, от которой это исходило. Быстрое понимание каждой ситуации вместе с применением его опорных принципов, давало возможность всегда найти правильное решение.

Когда мы следовали его совету, основываясь на его собственном примере, в решении любого дела, касающегося или нет теософской работы, это неизменно упрощало самые сложные ситуации. Другими словами, во всём, чего он касался, его правилом было найти правильную точку зрения и установить гармонию. Он не был спорщиком, потому что, по его мнению, в споре никого нельзя окончательно убедить, «каждый должен вытесать своё собственное убеждение». Вместе с этим он был легкодоступным, мягким, понимающим, и, в то же время, крепким и сильным, когда бы и где бы ни возникала необходимость сказать своё слово в подходящее время или действовать, не откладывая.

И.Август Ниришимер

В личности мистера Джаджа мистические способности соединялись с проницательностью практикующего юриста, организаторские данные большого лидера и замечательный здравый смысл, столь редкий в восторженных людях… В своём учении он настойчиво воплощал то, что услышал пророк Иезекииль, когда Глас Вопиющего сказал ему: «…стань на ноги, и Я буду говорить с тобою» (Иез., 2:1).

Шеф настаивал на честности и самостоятельности, настойчиво отказывался поддерживать всё, что отличалось слабостью, недостаточной уверенностью или того, что Е.П.Б. так нравилось называть «флап-дудл и гаш» (глупости и излияния. – Перев.). Он был непреклонен к тем, кто ожидал, что может достичь желаемого, цепляясь за его одежду. Но, когда к нему приходил кто-то действительно нуждавшийся в помощи, он быстрее всех протягивал руку, чтобы с ясной улыбкой поддержки ответить только то, что было необходимо, и не более.

Он был лучшим из друзей, надёжным, но не навязчивым. В нём реализовалось прекрасное описание идеального друга, данное Эмерсоном, в котором соединились два наиболее важных элемента дружбы: чуткость и правдивость. «Наконец-то я встретил человека настолько подлинного и равного, что я могу обходиться с ним с той простотой и цельностью, с какой один химический атом реагирует с другим… С человеком большого сердца он мог стать близким на святой почве, оставаясь при этом чужим в тысяче мелочей».

Шеф всегда был доступен, когда дело касалось этой «святой почвы» преданности высокой цели, единственного его желания приносить добро другим. С неустрашимым мужеством, острой проницательностью, быстротой решения, беспредельным терпением, делавшим его характер таким сильным, соединялись тёплые чувства, остроумие, почти мальчишеская весёлость, которые делали его характер очень привлекательным <…>.

В одном из последних посланий Шефа к нам говорилось: «У вас должна быть цель – совершенствоваться в маленьких обязанностях повседневной жизни»… Есть прекрасная сказка о Рокасе, который не узнал в жужжащей около него пчеле посланника Дриады и из-за этого потерял её любовь.

Катерина Хиллард

Когда те души, реальность которых мы чувствуем сильнее всего, уходят в вечность, только тогда возможно понять, что невидимое, но внутренне ощущаемое присутствия нашего друга, является настоящим доказательством, что он тут, что исчезновение и растворение внешней, видимой оболочки не повреждает и не наносит ущерба истинной сущности, которой не видно. Такое знание и понимание достигается с огромным трудом и ценой потери лучшего из друзей. Но если цена так велика, то и достижение настолько огромное, что его невозможно переоценить. Ибо оно сравнимо только с первым успехом в сражении с целой вселенной, куда мы приходим, чтобы открыть для себя ту часть нашей природы, которая способна встретить лицом к лицу, победить и пережить всё и выйти из сражения сияющей и торжествующей. Но вселенная и смерть – это не противники, они только вездесущая Жизнь, и мы – Жизнь.

Чарльз Джонстон

Он повлиял на мою жизнь, и, я совершенно уверен, на жизни тысячи других, намного сильнее, чем я когда-либо представлял. И чем больше проходит времени, тем яснее для меня, что мы должны признать этот факт.

…Он не требовал ни у кого клятвы верности, он никого не просил о любви и преданности. Его ученики приходили к нему по своему собственному желанию и согласию, и он никогда не покидал их, он давал, не скупясь, и большей мерой, чем они просили и чем могли или хотели бы использовать. Он всегда был немного впереди событий, а это значит – он был настоящим лидером.

И.Б.Рамбо

Джадж был самым лучшим и самым истинным другом, который может быть у человека когда-либо. Е.П.Б. сказала мне, что я должен найти в нём эти качества, потому что она доверяла ему и любила, как никого другого. Я думаю о том, что потеряли в своей жизни те, кто преследовали его, что они потеряли, когда прошли мимо огромной драгоценности, которая была рядом. Мне больно от их потери, меня приводит в шок невероятная загадка этой Жизни. В нём его враги потеряли в своей земной жизни самого истинного друга. И, хотя, это ограниченность скрыла Джаджа от них, подобно тому как наши недостатки прячут от нас Духовное Добро, мы должны помнить, что этот замечательный пример бескорыстия и прощения стал возможным в силу этих же недостатков. Благодаря Джаджу, жизнь, прожитая Иисусом, приобрела для меня реальность.

Арчибальд Китли

Уильям Джадж более, чем любой из тех, кого я знаю, приближается к моему идеалу ЧЕЛОВЕКА. Он был тем, кем я хотел быть. Е.П.Б. была чем-то большим, чем человек, она была космической силой. У.К.Д. был замечательно человечным: он проявлял себя с восхищающей непосредственностью, только ему присущим образом и с очень редкой для людей искренностью. Его сильное влияние продолжается в настоящем и упорно, как всегда, следует в одном направлении – работы для дела Великих Учителей.

Томас Грин

Встречаясь с ним часто и при различных обстоятельствах, я знал его в какой-то степени близко последние 8 лет. И никогда, ни в одном случае он не потерял моего уважения и любви, и я в долгу у кармы за привилегию знакомства с ним. Хорошее, простое лицо и непритязательные манеры, любящий характер, бесконечная доброта и честная дружба сочетались с таким здравым смыслом и знанием дел, что его приезд всегда приносил радость, а его пребывание было удовольствием. Дети с любовью вешались на него, когда он сидел после обеда и рисовал для них картинки.

А.Г.Спенсер

Я верю, что для всех своих учеников он был одинаковым – таким всеобъемлющим было его сочувствие, таким глубоким было его понимание каждого сердца. Я – всего лишь голос, выражающий чувства сотен людей в мире, когда говорю, что мы скорбим по самому нежному из друзей, самому мудрому из советников, самому отважному и благородному из лидеров. Каким должен был быть такой человек, чтобы людей самых различных национальностей, мнений и веры притягивало силой любви к нему и таким путём друг к другу. Не было трудности, которой он не постарался бы одолеть, не было больного места в сердце, которое бы он не чувствовал и не стремился исцелить.

Д.Л.Д.

Джадж прожил сотни жизней. Все другие тоже, но очень немногие помнят о них. Существование мистера Джаджа веками было сознательным, был ли он живым или «мёртвым», спал или бодрствовал, был ли он в физическом теле или бестелесным. В раннем возрасте последней жизни, я думаю, что он не был полностью в сознании все 24 часа в день. Но несколько лет назад он подошёл к моменту в своей жизни, начиная с которого он никогда не терял своего сознания ни на момент. Спать для него значило просто выплыть из своего тела, полностью владея всеми его способностями. Таким же образом он и «умер» – просто оставил своё тело навсегда. В других телах и под другими именами он играл важную роль в мировой истории, иногда как заметная, видная фигура. В другие времена он тихо работал «за сценой», или, как в последней жизни, был лидером филантропического и философского движения.

Клод Фаллз Райт

Данный текст является ознакомительным фрагментом.