Ошибочное толкование приносит много хорошего

We use cookies. Read the Privacy and Cookie Policy

Ошибочное толкование приносит много хорошего

1987

• Население Земли достигло 5 миллиардов человек.

• Михаил Горбачев начал радикально реформировать Советский Союз. Провозглашается политика «гласности» и постепенно вводится частная собственность.

• Матиас Руст, 19-летний гражданин Западной Германии, сажает свой небольшой самолет на Красной площади в Москве (30 мая отстранен от должности главнокомандующий войск ПВО СССР).

• 9 декабря в оккупированных Израилем районах – на западном берегу реки Иордан и в Секторе Газа – палестинцы начинают «интифаду», вооруженное восстание против Израиля. Основан ХАМАС.

Тибет

Хотя мне все меньше хотелось покидать бурлящий Запад, осенью 1986 года пришла пора воплотить в жизнь предсказание Пятого Кармапы, которое, как мы считали, нас касалось: веснушчатый защитник с Запада и его друзья должны помочь в восстановлении монастыря Цурпху. Правда, позднее газета «Karmapa Papers», ссылаясь на новые источники, написала, что тот защитник действовал в Карма Гёне с 1922 по 1924 год, – но наша неверная трактовка этого пророчества принесла много пользы.

В последнее время китайцы доили туристов, как могли, но Нильсу удавалось организовать все так, чтобы каждый из нас потратил не более 2000 долларов. Это могли себе позволить сорок друзей, и мы упаковали в багаж лопаты и строительные рукавицы для выполнения важной функции за Гималайскими хребтами.

Мы вылетели в начале сентября и планировали пробыть в Тибете месяц. Поездка оказалась очень поучительной. И китайцы, и непальцы отличились отвратительной организацией и еще худшим отношением к людям. Дорогу перед непальско-тибетской границей смыло, и нам пришлось полдня карабкаться восемь километров в гору, пробираясь между носильщиками, коровами и стадами коз. Местные жители изумленно взирали на то, с какой естественностью самые сильные мужчины в группе подхватывали тяжелые рюкзаки более слабых. На КПП китайцам было не до нас, и мы провели там всю ночь. Они выделили нам два обитых жестью барака – видимо, чтобы оградить тибетский рабочий класс от нашего пагубного влияния. Однако мир с удовольствием поддается искушениям: вскоре наше жилище заполнилось тибетцами, и они даже с нами помедитировали.

Тибет

Утром мы обменяли деньги и обнаружили, что ни микроавтобусов, ни кислородных масок у нас не будет. Нильс заказал все это в Европе, но вместо нас их за большие деньги отдали туристам из Америки. На этом мы могли сэкономить кучу денег. Мое гадание Мо показало, что вся группа благополучно перенесет высоту без дополнительного кислорода, и мы арендовали обычный автобус с водителем-тибетцем, который просто оказался рядом. Он согласился довезти нас до Лхасы за 20 долларов с человека. Как обычно, упорство и отличный тибетский язык Ханны сделали свое дело.

Все советуют знакомиться с Тибетом, передвигаясь наземным транспортом. В ближайшие дни у нас появилась на это масса времени. Некоторые холмы автобус проезжал со скоростью пешехода. В первый же день мы пару часов ползли вверх по узкому ущелью. Субтропическую растительность вокруг постепенно сменила скудная флора арктической пустыни – и мы подъехали к Ньеламу, родному селению Миларепы.

Все советуют знакомиться с Тибетом, передвигаясь наземным транспортом.

В темной гостинице не было ни клопов, ни вшей, но из-за большой высоты наши друзья проснулись утром с резкой головной болью. В нескольких километрах впереди находилась главная пещера Миларепы. Гелугпинцы из маленького монастыря неподалеку явно командировали туда не самого талантливого из своих монахов. Он все время путался у нас под ногами, совершенно не понимая, что означало это место для учеников Кармапы. В конце концов я отодвинул его в угол, чтобы мы могли помедитировать над обширной долиной. Из этой точки тысячу лет назад Миларепа наблюдал за приходом и уходом пристрастий и людей. С тех пор здесь почти ничего не изменилось.

В пещере Миларепы

Следующий привал мы сделали на северной дороге, между Ньеламом и Шигаце. Нас снова поселили в бараках, на этот раз в форме буквы Г, но ключи от них были потеряны. Хозяева вежливо отвернулись, когда я стал сбивать замки своим немецким штык-ножом.

Шигаце был восхитительным; центр города все еще оставался тибетским. Мы сняли комнаты в гостинице на главном рынке, ничуть не сомневаясь в порядочности ее хозяев. Они не возражали даже тогда, когда сотни тибетцев проникли в холл, чтобы получить у меня благословение.

Нашу группу возмутило публичное промывание мозгов: в городах, находящихся под управлением китайцев, жителей будили в шесть утра мощные громкоговорители. До восьми вечера они пичкали население скучной высоконравственной пропагандой и бездарными социалистическими песнями. Три источника здешнего шума были отлично видны на горе, под руинами крепости. Я пытался представить себе, сколько времени понадобилось бы европейцам, чтобы покончить с этими звуками. Ведь с такими хрупкими устройствами могут приключиться любые неприятности!

Экскурсоводы

У каждого был шанс стать сильнее. Большинство мучилось головными болями и другими проявлениями горной болезни, но нам хотелось как можно быстрее ехать дальше. Опустошив прилавки закусочной, где все блюда – видимо, по ошибке – выглядели почти аппетитно, мы снова заняли места в автобусе. Эта поездка стала еще более жестким испытанием на прочность, и друзья его выдержали. Несколько дней мы ездили по просторам этой страны на высоте более 4000 метров над уровнем моря, где единственный способ найти более плотный воздух – это выкопать глубокую яму. На нескончаемом перевале высотой 5300 метров шестидесятилетняя немка потеряла сознание. Она у нас была единственной туристкой. В детстве она перенесла туберкулез, из-за чего ее легкие были менее пластичны. Все держали меня в курсе ее состояния, и я провел ее через сознательные и бессознательные уровни, как проводят умирающих. Это благоприятно сказалось не только на ее здоровье. В ней высвободилось столько энергии, что в Лхасе она тут же закрутила роман с добродушным доктором из Голландии.

Эта поездка стала еще более жестким испытанием на прочность, и друзья его выдержали.

Китайское туристическое агентство специализировалось на дезинформации и запретах, но наши неофициальные тибетские контакты работали безотказно. В многолюдной Лхасе нас ожидали на улице Счастья, в отеле «Бернагшол». Сонам и другие друзья, с которыми мы познакомились в первом путешествии, приготовили комнаты для сорока человек и не требовали дополнительной оплаты.

В тибетской столице мы провели следующие несколько дней. В качестве экскурсоводов мы посетили вместе с группой такие места, на которые в прошлый раз не хватило времени. Джоканг изнутри очень впечатлял. В его энергополе я сделал сильные пожелания, чтобы человечество быстро победило СПИД и другие вирусные инфекции, найдя такие вакцины, которые были бы по карману даже жителям бедных стран.

Наши тибетские друзья рассказали множество поразительных историй; кроме как благословением невозможно объяснить, как им удалось дожить до сегодняшнего дня. Например, некоторые высокопоставленные женщины из племени кхампов, избежавшие смерти от пуль и голода, годами вынуждены были жить в свинарниках. Хотя их кормили той же едой, что и животных, многие из них не только выжили, но и не утратили своей элегантности. Невероятно, как много может сила ума!

Наши тибетские друзья рассказали множество поразительных историй; кроме как благословением невозможно объяснить, как им удалось дожить до сегодняшнего дня.

За пару дней мы ухитрились найти два грузовика, чтобы добраться до Цурпху. Мы выехали перед рассветом, чтобы миновать блокпосты до того, как китайцы укомплектуют их личным составом. Было сразу заметно, что за прошедшие восемь месяцев обитатели Цурпху успели построить очень много. Не успели мы достать из кузова свои спальные мешки, как работа уже началась.

Строительство началось

Неженкам там нечего было делать. Физический труд на высоте более четырех километров был изнурительным, и вдобавок всем досаждали непрекращающиеся головные боли. Тибетцы не пользовались ни уровнями, ни некоторыми другими устройствами, которые мы считали необходимыми. Удивительно, что может создать горстка пожилых и не всегда трезвых джентльменов, строя исключительно по памяти. В нашей группе были архитекторы, но смущать местных зодчих незнакомыми методами не имело смысла. Вместо этого мы заняли позиции прямо под пирамидой из рабочих и целый месяц таскали камни и бревна, которые становились стенами здания.

В первые дни, когда еще работать было очень тяжело и требовались частые перерывы, мы чуть не начали применять алгоритм, выработанный в «третьем мире». Они ставят по два человека на лопату. При этом один тянет за веревку, привязанную к черенку лопаты, а другой втыкает ее в землю. Но человеку с Запада это кажется слишком смешным, так что мы решили просто работать по очереди или копать маленькими военными лопатками, которые привезли из Польши и Америки. Мы раздарили строителям массу инструментов. Каждый раз, приезжая в Восточный Берлин, мы с друзьями покупали там по смешным ценам молотки, пилы и стамески, выгодно используя принудительный обменный курс тех дней.

Под пирамидой из рабочих…

…таскали камни и бревна

В Лхасе мы встретили Йонгду Варда Холмса с Гавайев. Высокий и худощавый, он был нашим другом с 1971 года. Он приехал в Тибет, чтобы поменять много валюты для одного ринпоче, живущего в Непале. Правда, опасность, сопряженная с этой операцией, не пришлась ему по вкусу, и мы с Ханной завершили сделку за него. Наш разговор, состоявшийся в монастыре, вылился в создание «Фонда Цурпху» для реконструкции резиденции Кармап. Пока коммунистический Китай в 1992 году не вмешался в поиски Семнадцатого Кармапы, было важно спонсировать Цурпху.

Через две недели мы выехали в Лхасу, чтобы отправить домой часть группы. По улице Счастья впереди нас двигались две фигуры, в которых мы с радостью узнали Бокара Тулку и его шарообразного помощника и друга по имени Кхенпо Доньо. Бокар Ринпоче был продолжателем дела Калу Ринпоче и одним из наилучших образцов йогического взгляда и медитации во всем тибетском буддизме. Долгое время он был достаточно умен для того, чтобы держаться подальше от всякой политики. Сейчас Ринпоче и Кхенпо возвращались из поездки по Северному Тибету, где учили кочевников. С ними приехала мать Ринпоче и целый грузовик учеников. Можно было добраться до Цурпху вместе с ними. Мы вежливо отказались занять передние сиденья в кабине, считая, что там должны сидеть его мать и другие пожилые люди. Мы поступили, конечно, галантно, но недальновидно, и тем самым обеспечили себе ужасную поездку. Единственные из всех, мы были одеты в тонкие куртки, которые никак не защищали от многочасового дождя со снегом.

Бокар Ринпоче был продолжателем дела Калу Ринпоче и одним из наилучших образцов йогического взгляда и медитации во всем тибетском буддизме.

В Цурпху Бокар Тулку передал на нужды монастыря все деньги и золотые вещи, полученные в дар от кочевников. Те явно не умирали от голода: подношений набралось на двадцать тысяч долларов. Это было больше, чем могла оставить наша группа. Затем Ринпоче провел посвящение во Второго Кармапу и по этому случаю так расхвалил нас с Ханной, что мы невероятно смутились. Все-таки он был йогином, а не политиком.

Люди приходили за изображениями

На этом завершилась моя беззаботная карьера разнорабочего, таскающего камни и бревна. Теперь люди приходили круглые сутки, особенно желая получить изображения Кармапы и Черного Плаща. Еще они просили благословить их и сделать Мо. В ответ они благодарно клали передо мной пакетики со знаменитыми ригсэлами. Это маленькие белесые шарики-«жемчужины», которые появлялись в этом месте с начала восьмидесятых годов, когда в Цурпху подняли знамя победы над всем негативным. Ригсэлы стоят высоко в списке реликвий. В них сконденсирована энергия любви просветленных существ. Столь же драгоценны слитки меди величиной с ладонь – частицы огромной, с шестиэтажный дом, статуи Будды. Второй Кармапа Карма Пакши отлил ее примерно в 1270 году, как было предсказано в древних текстах. В 1966 году ее взорвали, и теперь ее остатков почти не найдешь. Если даже маленький кусочек этой меди вложить в статую – та сразу обретает благословение. С тех пор я с огромной радостью дарю людям по всему миру и жемчужины, и фрагменты древнего изваяния. Сегодня они представляют большую редкость.

Глядя вниз с крутой горы позади монастыря, мы поражались количеству строителей. Уже почти треть зданий заново обрела крыши. Особенно восхищалась переменами старая монахиня. Уже полуслепая, она лучше всех умела находить маленькие жемчужины. Пока оккупанты уничтожали буддизм, она пряталась в горах и стала свидетельницей всех трагических событий.

Монахиня – свидетельница трагических событий

Вот вкратце то, что она нам рассказала.

В начале 1966 года появились несколько офицеров и пересчитали статуи. Три недели спустя приехали грузовики и увезли в Китай все драгоценные металлы, какие удалось найти. Потом все начали разрушать. На протяжении восемнадцати месяцев сюда каждую неделю свозили лхасский пролетариат. Под дулами китайских автоматов люди были вынуждены сносить здания монастыря. У каждой нации есть свои герои, но число их ограничено – поэтому все подчинялись приказу. Затем крестьянам и кочевникам запретили жить в этой части долины.

Были и внутренние основания для того, чтобы так основательно разорить святыни, лежащие далеко от поселений. Китайцев особенно раздражала фигура Кармапы. Большинство его учеников были кхампами, прирожденными воинами. Под защитой его силового поля они нанесли армии захватчиков значительный урон. Даже с таким примитивным оружием, как мечи и мушкеты, кхампы заставили противника нести большие потери. Что в них нравилось китайцам меньше всего, так это принципиальная привычка «сохранять лицо». Из всех великих лам, бежавших от оккупации, только Кармапа вывез с собой всех своих людей и важнейшие реликвии. С достоинством, явно следуя искусному плану, он покинул страну в самый разгар вторжения. За несколько лет до ухода он написал популярную песню, в которой точно предсказал разрушение Тибета и даже предложил наилучший маршрут для побега – на юго-восток, через Бутан. Многим людям это помогло уйти незамеченными, в то время как большинство из тех, кто двигался прямо на юг или на запад, погибли под пулями или оказались в лагерях.

Из всех великих лам, бежавших от оккупации, только Кармапа вывез с собой всех своих людей и важнейшие реликвии.

В Лхасе мы накупили забавных безделушек социалистического производства, чтобы потом дарить их друзьям в Европе. Лучше всего выглядела шелкография с пожеланиями долгой жизни, якобы благословленная самим Панчен-ламой. Мы всегда веселились, торгуясь с китайскими госслужащими. Они все ведут себя одинаково: как только ты приближаешься к их прилавку, задирают нос, всем своим видом показывая, что тебя здесь никто не ждал, а затем отходят как можно дальше от товара, который ты хочешь купить. Понять, за чем ты пришел, несложно: в большинстве случаев у них есть в продаже всего один продукт, годный к употреблению. Когда покупатель уже основательно почтил их своим неусыпным вниманием, они первым делом пытаются продать бракованные экземпляры. Когда же ты все-таки настоишь на своем, у них не оказывается сдачи, и тебе приходится самому разменивать деньги на улице.

Это эффективный способ ограничить потребление. Он усиливает высокомерие продавцов и отлично действует там, где нет альтернативы. Однако мы всегда спешили, и поэтому мне приходилось укорачивать этот ритуал. Нет ничего легче: ты просто перепрыгиваешь через прилавок и хватаешь то, что тебе нравится. Это невероятно ускоряет обслуживание. Затем, если тебя не радует гримаса на лице у работника магазина или иные проявления дурного настроения, ты протягиваешь руку на прощание. Большинство мужчин попадаются на эту уловку. Теперь следует финал пьесы: ты наблюдаешь, как он потрясенно прыгает вверх-вниз, пока ты с силой стискиваешь его ладонь. В этой сцене необходимо еще хвалить его за любезное содействие. Дам – часто еще более замученных жизнью – легче всего развлечь широкой эротической ухмылкой. Если ты мотивирован тем, чтобы к людям, занимающим невысокое положение в обществе, впоследствии относились хорошо, а распорядители имущества очистились от плохой кармы, то с буддийской точки зрения такие действия даже полезны. Однако при этом нельзя ни по-настоящему сердиться, ни слишком радоваться своей победе!

Найти тибетского водителя, который отвез бы нас обратно в Непал, не удалось, и пришлось терпеть раздражительного китайского коммуниста. Он ни разу не взглянул на нас, не желая иметь никакого дела с «белыми дьяволами».

Благословения в Шигаце

Следы былого величия

В Шигаце он запарковал автобус перед китайской гостиницей, но мы просто отказались выходить из салона, и ему ничего не оставалось, кроме как ехать дальше – к тибетцам, у которых мы ночевали по пути в Лхасу. У них в гостинице мы старались следить за тем, чтобы к нему отнеслись доброжелательно. Он в этом нуждался. Он питался одними сигаретами и горьким чаем, и с такой склонностью к гневу вскоре разрушил бы сам себя.

Наутро мы увидели монастырь Таши Лунпо, главную резиденцию Панчен-лам. Некоторые его учреждения пережили культурную революцию. Болтая с его обитателями, мы ощущали былое величие этого места. Хотя жить в нем разрешили только небольшой группе монахов, наверняка наполовину состоявшей из китайских шпионов, все же добрая энергия не покинула монастырь.

Затем был город Гьянце, где высится ступа невиданной силы и красоты. Она такая же величественная, как ступа в Таши Лунпо, и тоже находится под юрисдикцией Панчен-ламы; поэтому ее не тронули. В ней на всех этажах есть десятки маленьких комнат, в которые входишь со стороны улицы; там содержатся искусно изготовленные статуи и тханки Будда-аспектов – мирных, защищающих и соединенных в любовном союзе. Эти восхитительные формы Будда излучал, чтобы быстрее всего пробуждать потенциал людей. Здесь мы опять встретили Бокара Тулку и его Кхенпо. Они тоже ехали с учениками в Непал. Где-то наверху Ханна и еще какие-то люди из нашей группы явно сделали что-то не так. Тогда один монах запер их и долго не выпускал. В Гьянце у многих из нас были неприятные переживания, и весь город вибрировал гневом.

Затем был город Гьянце, где высится ступа невиданной силы и красоты.

В Тингри, где мы ночевали перед границей, ощущался какой-то надлом. Давным-давно здесь учил мастер Падампа Сангдже. Без следов войны, заметных по всему Восточному Тибету, этот город хорошо сохранился и напоминал национальный музей. Но за недостаток мужества люди платили дорого: они лишились самоуважения. Им недоставало чувства собственного достоинства, и многие дети попрошайничали. Именно этого и хотели китайцы – вот «тибетцы как они есть», выставочные образцы. Атмосфера была неприятной, но зато люди все еще говорили по-тибетски, в отличие от жителей Ньелама, деревни Миларепы. Мы надеялись, что в будущем это позволит им снова начать себя уважать.

Самая красивая ступа – темница Ханны

Сердечное прощание с Румтеком и Ламой Цультримом Намгьялом

Теперь китайские пограничники были одеты в черную униформу в стиле Мао. Они были молоды, и обвести их вокруг пальца ничего не стоило. Вещи, которые надо было скрыть от таможни, мы просто пронесли в обход КПП. Мы прошли восемь километров вниз по склону горы, а там ждал автобус с предупреждением от Нильса: главная опасность – непальцы – еще впереди. Всю контрабанду следовало нести на себе. Первой группе пришлось «освободиться» от многих ценностей Бокара Тулку, которые друзья слишком рано вложили обратно в багаж. Обычно на въезде в страну таможенники не ищут драгоценные металлы. К счастью, Нильсу удалось получить обратно большинство конфискованных ценностей. Любого ламу порадовали бы ритуальные предметы из чистого серебра.

Непал

В Катманду о нас очень хорошо заботились Лопён Цечу и Тенга Ринпоче. Оттуда мы примерно с двадцатью спутниками отправились на восток. По неизвестной причине на этот раз мы получили подлинные сиккимские визы и могли гостить в Румтеке целых десять дней. Жители Румтека покинули Цурпху вместе с Кармапой в 1959 году, и теперь они с огромной радостью узнали, что мы приняли участие в восстановлении их древней родины. Они отказались брать плату за ночлег и обращались с нами еще лучше, чем обычно.

На пике приятных чувств я решил, что «бесстрашные и радостные», как я все чаще называл своих учеников, готовы к новому испытанию. Они должны больше узнать о жизни в других уголках мира. Средством обретения новых знаний была поездка в Калимпонг, на что у нас не было разрешения, а оттуда через Дарджилинг – в низины Индии. В то время участились мятежи гуркхов, требующих соблюдения своих гражданских прав. Ежедневно поджигались десятки домов и погибало по два-три человека с каждой стороны. Индийских солдат убивали снайперы, когда те убирали с дорог упавшие деревья. Солдаты отыгрывались, стреляя в протестующий народ.

На пике приятных чувств я решил, что «бесстрашные и радостные», как я все чаще называл своих учеников, готовы к новому испытанию.

Индия

Жалобы гуркхов были вполне понятны: их здесь вообще ни во что не ставили. Они собирали чай, который пили другие. Но найти решение было нелегко. Объяснялось это тем же, чем и везде, где встречаются две расы. Люди, выросшие в своих культурах, где они чувствовали себя в безопасности, теперь насмотрелись рекламы по телевизору и хотели иметь все, что есть у белого человека. Но поскольку у них не было особой склонности к умственным изысканиям, всякий раз, когда власти строили в этом регионе новый колледж, повторялось одно и то же. Вначале среди учеников было 80 % непальцев и 20 % бенгальцев, то есть самых одаренных жителей Индии. Через три года соотношение менялось на противоположное. Еще спустя несколько лет гуркхи если и встречались еще в этом учебном заведении, то только с метлой в руке. Они снова начинали жаловаться, правительство строило еще одну непальскую школу, и все повторялось сначала.

Дарджилинг

Город Дарджилинг находился на осадном положении. Ханна с Нильсом узнали об этом, будучи в гостях у командующего округом. Пока они обсуждали с офицером наш дальнейший маршрут, гуркхи-коммунисты наступали с юга, а вниз по склонам двигались гуркхи-националисты. «Стрелять на поражение!» – таков был его единственный комментарий, когда армейские телефоны сообщили ему о приближении мятежников.

Город Дарджилинг находился на осадном положении.

Два солнечных дня мы всей группой провели на крыше отеля «Лхаванг», высоко над театром военных действий. Оттуда видно было все происходящее. Я, как всегда, трудился над рукописями, а друзья знакомились с горными хребтами Непала, Сиккима и Бутана, все еще хорошо различимыми на ясном осеннем горизонте.

Плохо было то, что мы не могли остаться на «большую вечеринку». Если через два дня мы не доберемся до Катманду, пропадут наши билеты в Европу. Гуркхи ввели полный запрет на движение транспорта, и нам пришлось настоять на том, чтобы нас эвакуировали. Все это был сплошной цирк. Они превзошли все, что мы на тот момент знали об индийской организованности. Тридцатиместный автобус, выделенный военными для иностранцев, внезапно заполнился визжащими родственниками местных заправил. Они толклись в переднем отсеке, где на окнах были решетки, и, очевидно, ожидали, что мы станем для них живым щитом. Затем чинно загрузились мы, а после нас втиснулись еще семнадцать солдат в полном обмундировании. Поскольку в последние недели мятежники сожгли несколько автобусов, я попросил самых сильных парней забраться вместе со мной на крышу. Вооруженные железными прутьями, штыками и большими фонарями «Маглайт», мы никого не подпустили бы к дверям или багажу.

Дальше все происходило абсолютно по-индийски. Отъехав на шесть километров от Дарджилинга, автобус сломался. Так была потеряна единственная возможность прорваться – фактор внезапности. Пока наше средство передвижения ремонтировали, гуркхи проезжали мимо, крича, что будут ждать нас внизу.

Происходило много чего. Глядя с перевала вниз, мы насчитали с десяток горящих домов, а когда добрались до Сонады, где раньше жил Калу Ринпоче, дорогу перекрыли двести пьяных непальцев. Первым делом они попытались убить водителя. Его вынудили везти индийцев, а солдаты должны были его защищать. После первого нападения у него на лбу появилась глубокая рана. Пока богатые индийцы в защищенной части автобуса испуганно вопили, храбрая Ханна рывком открыла дверь, впуская водителя в центральный сектор, где сидела наша группа. Оказавшись внутри, он нырнул под юбку одной датчанки, трясясь от страха. Затем в нас градом посыпались камни, разбив большую часть окон и светильников. Тем временем семнадцать высоких, здоровых и до зубов вооруженных солдат с огромными усами решились на доблестный поступок. Со своими длиннющими ружьями они юркнули в левую половину автобуса – туда камни не долетали. Никогда еще в своей жизни я не видел ничего более смешного и трусливого. Я крикнул солдатам, чтобы они хотя бы выстрелили в воздух, но их, казалось, полностью парализовало.

Я бы с удовольствием поспособствовал воспитанию одного из гуркхов. У меня по-настоящему чесались руки. Он был самым высоким, размахивал самым длинным ножом и постоянно орал, выпячивая грудь. Сосредоточив всю силу своей медитации, я смог удержать его на расстоянии, чтобы он не изрезал нам покрышки. Это отняло бы у нас всякую надежду вовремя добраться до Катманду. Теперь задача поменялась: нужно было не наблюдать за умом в необычной ситуации, а защищать наших людей и их вещи. Пока еще ни от камней, ни от падающих стекол никто не пострадал, но гуркхи снаружи уже с криками искали бензин, чтобы поджечь автобус. Я крикнул вниз Ханне, чтобы никто не смел выходить, и пообещал радушный прием любому, кто попытается забраться в салон. То был полнейший хаос, и все разозлились еще больше. Наконец одного местного водителя осенило, что нужно задним ходом выкатить автобус из города, а потом запарковать перед ступами, которые построил Калу Ринпоче. Там давление спало, и гуркхи отступили.

Теперь задача поменялась: нужно было не наблюдать за умом в необычной ситуации, а защищать наших людей и их вещи.

Через несколько часов прибыло подкрепление – пара джипов и около сотни вооруженных солдат. Вскинув ружья, они продвигались вперед по совершенно пустым улицам Сонады. Однако на полпути к низинам славная индийская армия опять показала свой отважный характер. Горстка непальцев недостаточно расторопно убирала с дороги бревно, и солдаты вдруг накинулись на них, нанося удары прикладами, кулаками и ботинками, и не останавливались, пока не вмешались мы. Позору не было конца. И военные, и штатские умудрились показать себя полными идиотами.

Ступы в Сонаде, построенные Калу Ринпоче

В Силигури в гостинице не оказалось москитных сеток, а следующую ночь мы провели, подпрыгивая на ухабах в непальском автобусе. Сидеть в самолете, летящем в Европу, было очень приятно. Нам не терпелось оказаться среди людей, умеющих сохранять достоинство.

Испания

В ту осень Доррит и Педро сделали невероятный подарок Кармапе и его ученикам. Они купили горный хребет с заброшенной деревней на востоке от Малаги – идеальное место для центра, которым мы с Ханной должны были руководить. С тех пор как Педро и Доррит приняли Прибежище, они сохраняли непоколебимое доверие, и это всем принесло пользу.

С тех пор как Педро и Доррит приняли Прибежище, они сохраняли непоколебимое доверие, и это всем принесло пользу.

С Педро и Доррит в Карма Гёне

Мы с Ханной перекроили свое плотное расписание, чтобы вместе съездить на юг Испании. Петляя по дорогам Европы, я наполовину стер протекторы на шинах. На южном склоне Пиренеев мы несколько часов поспали в новом маленьком отеле. Утром, пока Педро и Доррит предлагали нам совместно владеть центром, мы выглянули в окно. Очертания горы над нами были очень знакомыми. Она в точности напоминала ту, что вдохновила Гампопу, учителя Первого Кармапы, на изготовление знаменитой ритуальной шапки. За девятьсот лет до нас он придумал шапку в форме башмака Миларепы. Это место отлично подходило для такого предложения.

Большинство родственников Педро жили в Мадриде. Мы остановились у его сестры Фе; она была фонтаном энергии и настоящим сокровищем. Затем мы поехали дальше на юг – туда, где кастильское плоскогорье обрывается Средиземным морем. Восточный гребень горы ниже исторической наблюдательной башни оказался нашим местом, и я назвал его «Карма Гён». Оттуда открывается захватывающий вид во все стороны света. Кармапа уже давал это название одному центру в Пиренеях, который потом исчез. Теперь я почтил его пожелания таким ощутимым способом.

Прекрасный подарок – Карма Гён

Ступа Колеса Времени в Кхаме

В то время Карма Гён представлял собой два ряда заброшенных крестьянских домов. Они стояли на склоне, примерно на полпути между океаном и горным перевалом «Львиные Ворота», – его мы только что переехали. По ближайшей дороге в последние тысячелетия ходили и ездили все, от финикийцев до вандалов. К весне 1989 года мы возвели там уже много полезных сооружений, и на курсе «умирания в сознании» комфортно разместилось 250 человек. С тех пор я провожу курсы в Карма Гёне ежегодно, и Педро присматривает за всем. Сейчас там приобретает форму важный переводческий проект; благодаря его влиянию наша передача текстов станет чрезвычайно точной, и это очень полезно. Тому, кто полагает, что горстка идеалистов не может повлиять на нынешний мир, надо только взглянуть на развитие в этом месте. Если прояснятся некоторые политические вопросы, такой же рост ожидает нас и в Греции.

Многие помогали и помогают строительству Карма Гёна. Предполагается, что там появятся первые йогические пещеры и будет переведён Кангьюр (собрание поучений) Будды. В 1994 году на нашем участке была построена Ступа Колеса Времени. Как и аналогичная ступа в Греции, она предназначена для того, чтобы максимально оградить Европу от стремительного натиска ислама.

Португалия

Двигаясь на запад вдоль Гибралтара, я благословил место на южном побережье Португалии. Здесь появилось несколько немцев, которые хотели установить хорошую связь с Карма Гёном. От езды по извилистым дорогам севера наши колеса совсем облысели, и мы снова въехали в Испанию возле Саламанки, где вырос Педро. Испытав на себе все мыслимые виды бедности, он в десять лет поступил в «Эскориал» – оплот испанского католического консерватизма. В последующее десятилетие ему со всей монашеской строгостью преподавали все, от способов самобичевания до философии Аристотеля. Не найдя там ни благословения, ни развития, он не стал таиться. Вместо того чтобы просто сбежать, Педро написал письма в Ватикан, и церковники его отпустили. Такой жест они сделали впервые в истории. Затем, пройдя через суровую муштру в испанской армии, Педро наконец почувствовал, что его влекут светлые ночи и белокожие лица. Так он, к счастью, попал в Данию. Дважды его изгоняли как нелегала, а на третий раз в самолете, летящем на Майорку, он повстречал прекрасную Доррит. Сейчас у них двое сыновей. Впервые Педро и Доррит пришли в копенгагенский центр в тот редкий день, когда я был там. От благословения все превратилось в свет, и они поняли, что нашли нечто действенное. Они стали для нас с Ханной членами семьи и помогают всем вокруг.

США

В январе 1987 года мы с Ханной полетели в Америку в компании Педро и нескольких немецких друзей. Там, благодаря радио и телевидению, у нас появился целый ряд новых знакомств, иногда в необычных слоях общества. В телепередаче для меньшинств ведущий утверждал, что датчане на самом деле не белые, а выходцы с Кавказа; к счастью, никто не догадался заявить, что Будда был негром, – это прозвучало только позднее в Лос-Анджелесе. Всемером, со всеми чемоданами, мы поместились в автомобиле «Вольво», совершенно неразрушимом на вид, и объехали важный юго-западный угол Соединенных Штатов. К моему стыду, где-то между Флагстаффом и Альбукерке я съехал в кювет. Только что я язвил по поводу местных водителей, которые паркуются в сугробах, и – вот, пожалуйста, сделал то же самое. Для той скорости, с которой мы ехали, на дороге было слишком много льда.

В телепередаче для меньшинств ведущий утверждал, что датчане на самом деле не белые, а выходцы с Кавказа; к счастью, никто не догадался заявить, что Будда был негром, – это прозвучало только позднее в Лос-Анджелесе.

Становилось все яснее, почему Кармапа убеждал меня часто ездить в Америку. Это было просто необходимо. Многим нашим центрам доставался всего один визит учителя в год – обычно это был Кхенпо Катар Ринпоче из Вудстока. Иногда не приезжал вообще никто. Поскольку ни один лама не поощрял людей медитировать на родном языке и доверять своим способностям, было вполне объяснимо, почему здесь все росло значительно медленнее, чем в Центральной Европе. Целью буддизма являются зрелые и независимые люди, а если не учишься полагаться на себя, то никакой рост невозможен.

Собственно, проблем было несколько. Культурные различия между Востоком и Западом, которые хотелось бы воспринимать как обогащающие, нередко нарушали гармонию отношений. Эта помеха чувствовалась везде, кроме, может быть, Портленда и Санта-Фе, – и не только в нашей линии преемственности. Западные люди смущают тибетцев своей поверхностностью, плохими отношениями в семьях и склонностью примешивать к драгоценной передаче разные странные духовные течения. Но и сами ламы, поселившиеся в буддийских центрах, натворили серьезных дел. Хуже всего была привычка вызывать у учеников ощущение, что их недооценивают или считают вторым сортом – даже тех, кто много работал для лам или сопровождал их в поездках. Утверждения вроде того, что им не нравится Запад и они сидят здесь лишь потому, что на этом настаивали их учителя, тоже не согревали сердца. Тем самым восточные учителя инстинктивно занимали оборонительную позицию – очевидно, из-за того, что их били в детстве. Они стремились показать, что они все еще благочинные монахи и вовсе не поддались соблазнам «легкой жизни». Но что оставалось думать их приверженцам, которые тратили драгоценное время и немалые деньги, пытаясь принести пользу?

Наконец, даже самые приветливые глаза стали замечать, что ламы отличаются склонностью метить свою территорию. Причем делалось это не для того, чтобы защитить учеников или учение, на что всякий имеет право, – за такими действиями угадывалось стремление закрепить за собой базу для обслуживания или власти, а это уже не столь достойный мотив. Открыто обсуждать такие проблемы время от времени необходимо, и я знаю, что Кармапа от меня этого ждал. Это предотвращало уход хороших людей, но не помогало сдружиться с привилегированной верхушкой. И хотя прямое нападение на меня случилось только раз – в виде письма от «Дхармадхату», – повсюду, где росли организации, кто-то видел в моих действиях угрозу для себя. Измерение уровня духовности внутренним ростом, чувством юмора и обычным здравым смыслом не пользовалось популярностью. Оно увеличивало рабочую нагрузку на людей и существенно ограничивало возможность разыгрывать из себя командиров.

Измерение уровня духовности внутренним ростом, чувством юмора и обычным здравым смыслом не пользовалось популярностью.

Ким, наш датский финансовый кудесник и друг, пригласил нас в Рино – город азартных игр. Еще с первой встречи в 1971 году в Сонаде мы с ним поддерживали тесную связь, и я выкопал для него десятки плавательных бассейнов. Вместе с братом по именно Бо он помогал нашим центрам в Копенгагене, Сан-Франциско и других местах. Сейчас Ким хотел показать нам с Ханной и Кэрол потрясающее шоу с участием пятисот танцовщиц. Увы – то ли у девушек был выходной день, то ли они простудились всем коллективом. Поэтому вместо шоу мы посмотрели несколько по-настоящему смешных комедий – американцы лучше всех умеют развлечь зрителя – и даже сами сели за карточный стол. Я выиграл сто долларов, но прервал игру, как только почувствовал, что могу влиять на других игроков. Деньги, конечно, пригодились бы нашим центрам, но такой способ их получить не казался мне подходящим.

Европа

В апреле и мае 1987 года сбылись давние пожелания. Лопён Цечу Ринпоче нашел для нас несколько месяцев. В далеком 1968-м он стал нашим первым учителем, будучи также главным защитником и движущей силой буддизма в Непале. Его роль в Гималаях была настолько важной, что правительство Непала уменьшило его возраст в паспорте на десять лет. Это позволило тут же взвалить на его плечи еще больше ответственности. Долгие годы Лопён Цечу сохранял огромную силу: врачи, которые обследовали его в Копенгагене, заявили, что в семьдесят лет его органы работают, как у сорокалетнего. Он согласился приехать с условием, что мы с Ханной будем его сопровождать. Мы показали ему центры Кармапы по всей Европе – за исключением Швеции, Норвегии и Греции, на которые не хватило времени. Это было необычайно радостное событие. Бесчисленные друзья уже знали Ринпоче, потому что ездили в Непал или читали «Открытие Алмазного пути», и теперь они встретили его с полным доверием. Лопён Цечу еще с 1960-х годов наблюдал за тем, как мы с нуля строили буддизм в Центральной Европе, и знал, что все развивается в соответствии с пожеланиями Кармапы. И сейчас он относился к нам как любящий отец.

Его ответы, которые переводила Ханна, полностью отвечали нуждам людей. Лекции Ринпоче обычно длились не более часа, после чего наступал мой черед. Теперь вся программа часто заканчивалась не позднее двух часов ночи – не потому что мы стали жить как буржуа; просто теперь не было такой острой необходимости в бессонных ночах, как в предыдущие годы. Мы с учениками достигли полного взаимного доверия, за пределами всех обычных уровней прочности. Наше силовое поле действовало, и мы автоматически делали все в согласии друг с другом и с видением Кармапы.

Любящий отец

Количество часов теперь пришло в хорошее равновесие с качеством поучений. Буддийская мудрость приобретает еще больше изящества, если ее передает свежий и выспавшийся учитель. Годами я чуть не падал с трона от изнеможения на большинстве вечерних лекций – а это зрелище не из тех, какие ожидает увидеть человек, впервые встретивший Дхарму. Хотя передача все равно настолько сильна, что люди почти ничего не замечают, я испытывал большую неловкость, когда мне попадались аудио– и видеозаписи, на которых я от усталости по нескольку раз повторяю одну и ту же фазу медитации или путаю языки. Конечно, я всегда буду делать все, на что способен, но даже мое тело викинга не может работать круглые сутки.

С Лопёном Цечу

Лопёну Цечу особенно понравились Родбю, Вупперталь, Грац и Брешия. Он мгновенно понял, в каких трудных условиях живут поляки. Ему самому доводилось сталкиваться с еще более странными системами, и он знал, что такое русская или монгольская бюрократия. Все равно чемпионами по абсурду остаются Индия и Непал – тут они всех заткнут за пояс.

Лопёну Цечу особенно понравились Родбю, Вупперталь, Грац и Брешия.

Выжимая 200 км/ч на старом «БМВ», мы провезли по Европе ламу, свободного от национальных предрассудков. Он остался нашим любящим и драгоценным учителем и другом. Простившись с Ринпоче в конце мая на голландской границе, мы передали его в хорошие руки. После стольких лихорадочных недель он заслуживал отпуска.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.