Глава 31. Я не могу оставить свой сад неоконченным

Глава 31. Я не могу оставить свой сад неоконченным

Любимый Ошо,

Когда мне становится трудно, я ищу убежища в здесь и сейчас. В мгновении все тихо, и это для меня единственный способ стоять на лезвии бритвы. И все же приходит сомнение, не бегу ли я от того, что происходит: может быть, я просто надеваю шоры? Любимый, пожалуйста, помоги мне понять, что правда.

Никогда не слушайся ума. Ум - это величайший обманщик. Если ты чувствуешь себя молчаливой и тихой в настоящем мгновении, этот опыт так ценен, что ум не имеет права об этом судить. Ум гораздо ниже этого.

Ум всегда принадлежит прошлому или состоит в будущем. Либо воспоминание, либо воображение, он ничего не знает о настоящем. А все, что есть, - это настоящее.

Ум - это нищий. Он продолжает надеяться, что завтра все будет лучше, что наступит золотой век... или же, золотой век миновал, и теперь в будущем нет ничего, кроме темноты. Это две возможности, которые может принять ум. Что бы он ни говорил о настоящем, это ложь, потому что у него нет этого опыта; он никогда не приходит в настоящее мгновение. По самой своей природе он либо в прошлом, либо в будущем.

Поскольку у ума нет никакого опыта, и не может быть никакого опыта настоящего, - не слушай его, когда он приходит с каким-либо суждением о настоящем мгновении. Молчание принадлежит настоящему. Радость принадлежит настоящему. Экстаз принадлежит настоящему.

Ум умеет только одно: создавать сомнение. Он не может сказать прямо: «Переживаемое тобой неправильно», потому что это настолько за пределами его, но он может сказать: «Ты бежишь от реальности, которая в прошлом, или от реальности, которая наступит в будущем». Он осуждает тебя за бегство, говоря: «Ты боишься жизни. Жизнь достаточно велика, настоящее так мало. Жизнь безгранична. Не беги от жизни, просто чтобы на мгновение насладиться молчанием, радостью и покоем». И на поверхности это кажется логичным.

Но жизнь состоит только из мгновений; нет ни прошлой жизни, ни будущей жизни. Где бы ни была жизнь, она всегда в настоящем.

И это дихотомия: жизнь здесь и сейчас, а ум никогда не здесь и не сейчас. Это одно из самых важных открытий Востока: ум совершенно бессилен в том, что касается твоей субъективности, что касается твоего существа.

Ум совершенно правилен в применении к объектам, но в то мгновение, когда он подходит к жизни, он начинает сомневаться даже в самом существовании жизни. Он начинает создавать философии о том, что жизнь - это только побочный продукт.

Материализм - это старая философия, одна из самых старых и мертвых. От чарвак, живших в Индии пять тысяч лет назад, и до Карла Маркса на разных языках постоянно говорилось одно и то же: что жизнь - это побочный продукт, что у нее нет собственного существования. Человек - это только машина, чистая материя. Просто определенная комбинация создает иллюзию жизни и сознания - это ложные сущности.

Материализм представляется мне самой антипрогрессивной идеологией в мире, потому что за пять тысяч лет он не произвел ни одного нового аргумента - та же самая прежняя колея. Но ум очень доволен ею, потому что нет необходимости заботиться о медитации, которая создает в уме глубокий страх, потому что в отношении ума она равносильна совершению самоубийства. Тогда нет необходимости быть в настоящем. Но тогда ты все упустишь, все сокровище, которым существование готово тебя одарить.

Каждый раз, когда ты испытаешь нечто за пределами ума, ум создаст сомнения, будет с этим спорить, заставит тебя чувствовать смущение. Это его старые техники. Он не может произвести ничего такого качества, как производит настоящее мгновение. Фактически ум - совершенно не творческий. Все творчество в любом измерении жизни приходит из не-ума - величайшие картины, величайшая музыка, величайшая поэзия - все, что только есть прекрасного, все, что отличает человека от животных, приходит из этого маленького мгновения.

Если ты преднамеренно в него входишь, оно может привести тебя к просветлению. Если это случается нечаянно, случайно, все же это ведет к безмерному молчанию, расслаблению, покою, разуму. Если это только случайность... ты достигла храма, но не совершила лишь один последний шаг. Именно там, по-моему, находятся все творческие художники, танцоры, музыканты, ученые... лишь один шаг.

Мистик входит в само ядро настоящего мгновения и находит золотой ключ; вся его жизнь становится божественной радостью. Что бы ни случилось, это не повлияет на его радость.

Но пока ты не вошла в алтарь, даже в самое последнее мгновение ум все же попытается оттащить тебя обратно: «Куда ты идешь? Это сущее безумие! Ты бежишь от жизни».

Ум никогда не давал тебе никакой жизни. Он никогда не давал тебе никакого вкуса, чтобы ты могла почувствовать, что такое жизнь. Он никогда не открывал тебе никаких таинств. Но он постоянно тянет тебя обратно, потому что как только ты войдешь в алтарь, он останется снаружи, там, где ты оставляешь обувь. Он не может войти в алтарь. Это не в его силах, не в его потенциале.

Поэтому будь наблюдательной. Когда ум говорит тебе, что ты бежишь от жизни, скажи уму: «А где эта жизнь? О какой жизни ты говоришь? Я бегу в жизнь, не от жизни». Будь очень бдительной в отношении ума, потому что это твой внутренний враг, и если ты не бдительна, этот враг может саботировать всякую возможность роста. Лишь немного бдительности, и ум не сможет причинить никакого вреда.

Любимый Ошо,

Сегодня я чувствую, что получил небольшую передышку после пребывания в стиральной машине в последние два дня. Это такой невероятно сладкий и очищающий опыт - позволить смыть себя водовороту, создаваемому тобой или вокруг тебя... Настолько, что человек просто тихо изумлен, появившись с другой стороны.

Не думаю, что это вопрос, это просто Ах-ххххх!

Ага! Это не вопрос, иначе мне пришлось бы на него отвечать, Прекрасно! Спасибо!

Любимый Ошо,

Когда я услышал, как ты говоришь, что смех - это небольшое высвобождение из нашего страдания, мой ум не мог этого переварить. Когда мы все рассмеялись, это ощущалось так, будто бы комнату наполнила какая-то истерия, и я спрашиваю себя: «Что случилось?»

Ты же видишь, что случилось! Это может выглядеть как истерия. Например, когда ты что-то понимаешь, и смех происходит как облегчение страдания, высвобождается огромная энергия. Каждое понимание высвобождает накопленную в тебе энергию.

Например, ты не смеялся целый день - лишь иногда. Ты не остаешься любящим целый день - лишь иногда. Что происходит с энергией в этих больших промежутках? Она накапливается, и если ты приходишь к пониманию определенного явления, случается великое высвобождение, и это высвобождение так сильно, что оно ощущается как истерическое. Но оно не истерическое; на самом деле это получение облегчения от энергии, которая могла в любое мгновение стать истерической.

Ты можешь найти в сумасшедших домах людей, которые часами смеются, смеются так, что на глаза наворачиваются слезы. Они сумасшедшие, потому что не смогли высвобождать свои энергии здоровым, пропорциональным образом.

Эти энергии, накапливающиеся в тебе, представляют потенциальную опасность - и все твое общество за подавление. Все должно соответствовать манерам и этикету, ты никогда не можешь посмеяться от души. Общество не позволяет тебе зайти так далеко.

Кажется, из поколения в поколение в обществе переходит страх, что позволить человеку выражать все свои энергии опасно, потому что есть гнев, есть насилие, есть ревность, есть суицидальный инстинкт и многое другое. Если все это позволить, каждый сойдет с ума - человек не сможет этого контролировать. Поэтому наше общество основано на контроле и подавлении. Но оно не создало красивого человека. Может быть, оно избежало безумия, но это негативное явление - оно не создало и здоровья.

Мой подход прост: энергии должны быть не подавлены, но выражены, и ты должен находить способы выражать их так, чтобы эти способы были творческими.

В Индии я часто посещал тюрьмы и разговаривал с заключенными, и самым странным, что я понял, было то, что эти заключенные невиннее обычных людей снаружи. Сначала я был очень озадачен, потому что это были преступники: кто-то был убийцей, кто-то был насильником. Они совершили всевозможные преступления против закона, против общества, против общественного порядка, но они выглядели такими невинными, и в них было определенное спокойствие. На их лицах не видно было насилия, убийства, изнасилования - никаких следов. Вне тюрьмы можно стоять на дороге и видеть на лицах людей всевозможные преступления, которые они подавляют.

Все было ясно: эти люди не подавляли. Они просто делали все, что бы ни пришло им на ум; просто брали и делали. Они не заботились о законе и обществе, и естественно, общество не может терпеть этих людей. Они должны быть преступниками, они должны быть наказаны. Это возмездие.

Я спрашивал всех надзирателей тюрем, которые посещал... потому что губернатор моего штата был очень невинный человек, почти как ребенок. Он не был политиком. Он пришел к власти... поскольку британское правительство ушло, не только политики могли прийти к власти. Первое поколение политиков было почти аполитичным, потому что Индия не была свободной почти две тысячи лет, и никакой политики не было. Все эти люди были выбраны за их качества - особенно губернаторы, потому что их не избирали. Их назначал президент.

Сам президент был очень простым человеком. Его очень привлекал мой образ мыслей, и он часто говорил мне:

- Сделай одно: когда я умру, скажи Богу, что я был не таким плохим человеком.

- Но, - говорил я, - Бога нет, а если и есть, у меня нет с ним прямой коммуникации!

- Ничего не буду слушать, ты не можешь меня обмануть. Ты должен мне пообещать, что когда я умру, ты скажешь Богу: «Этот человек был не так плох».

- Странная идея! - говорил я. - У меня нет никакого Бога, и не думаю, что тебе понадобятся мои рекомендации. Ты и есть хороший человек, а рекомендации нужны только плохим людям.

Но он был очень невинным, и он говорил мне:

- Если ты сможешь пойти в тюрьмы и помочь этим людям...

У меня было время, и я стал ходить в тюрьмы. Я спрашивал надзирателей:

- Сходил ли когда-нибудь с ума кто-то из преступников, совершивших убийство, изнасилование или другое серьезное преступление?

И ответ всегда был «нет».

- Вы никогда об этом не думали? - спрашивал я. - Что снаружи люди сходят с ума? Вот люди, которые должны были бы сходить с ума, если ваши теологии и религии и так называемые философии правильны, потому что они сделали все, что вы только считаете неправильным. Но они так невинны, просты.

- Мы никогда об этом не думали, - говорили они. Кажется, никого не заботит основная человеческая эволюция. Эти преступники так невинны, потому что они ничего не подавляли; в этом их невинность. И поскольку они ничего не подавили, безумие невозможно.

Я не говорю, что каждый должен начать совершать преступления, чтобы избежать безумия и стать невинным. Я только хочу сказать, что это может дать указание на то, что энергии не нужно накапливать. Их нужно использовать. И если мы живем в правильном обществе, они будут использоваться творчески. То же самое насилие, которое убивает человека, может изваять прекрасную статую Гаутамы Будды, потому что, что касается руки, она одинаково высвобождает энергию, рубишь ли ты кому-то голову или режешь камень или дерево. Для руки и энергии это неважно - энергия высвобождается.

Я знал в Индии многих охотников - случайно, потому что я путешествовал по всей Индии и часто был гостем во дворце махараджи. Все эти махараджи - в Индии их были сотни - и их сыновья и братья были охотниками. У них были собственные леса, зарезервированные для охоты. Но я находил их очень человечными. Охота отнимала у них всю насильственность. На их лицах не было никакого напряжения.

Но охотиться на животных - это тоже насилие. Мы можем найти способы использования энергии, которые никому не будут причинять вреда; напротив, будет создано что-то прекрасное.

В одной из наших терапевтических групп у одного человека была сломана рука, и это вызвало взрыв публикаций против меня - хотя я в этом никак не участвовал, я не присутствовал на этой терапии. Но никто не спросил самого этого человека.

Я позвал его и спросил:

- Какое у тебя чувство? Как ты себя чувствуешь? - перелом был уже вылечен, гипс снят.

- Я поражен, - сказал он. - Я всегда чувствовал, что мог бы кого-то убить. Со времени этого перелома руки это чувство исчезло. Не знаю, что случилось и как это случилось, но с тех пор я чувствую себя очень мягким, обычно я был очень агрессивен.

Может быть, эта его рука накапливала насилие, и он его подавлял. Этот перелом высвободил энергию.

Газеты всего мира стали меня осуждать, говоря, что в моих терапиях используется насилие. Но я был поражен: ни единому журналисту не достало здравого смысла взять интервью у этого человека и осведомиться о его опыте. Его опыт был совершенно иным. Он чувствовал, что ему повезло, что это случилось, потому что груз, который он носил с самого детства, просто исчез.

Итак, первое: мы должны понять каждую энергию - ее механику, ее работу - и дать ей выражение.

У меня была медитация специально для смеха, и многие люди приходили ко мне и говорили, что это было нечто такое, чего они никогда не испытывали, нечто почти психоделическое. А в этом не было ничего особенного: просто группа сидела, а потом начинала смеяться. Один начинал, и естественно, другие подхватывали; другие смеялись просто потому, что «этот идиот смеется без причины». Тогда другие начинали смеяться над ними, и вскоре это становилось явлением коллективного бессознательного: каждый смеялся, как никогда не смеялся раньше, но как всегда хотел.

Это выглядело истеричным, потому что они хотели прекратить, но не могли. Они открыли дверь, которую не могли больше закрыть, - и это заставило их смеяться еще больше. «Странно! Ничего не происходит, смеяться не над чем, а я смеюсь, как сумасшедший». И это заставляло их смеяться еще больше! И это передавалось, это было заразительно. Через час смеха все они расслаблялись, потому что уставали, но великий покой... Они высвободили энергию, которую общество не позволяет выражать, если только нет приличествующего повода.

Тебе придется пойти в кино, тебе придется читать книгу, тебе придется начать болтать о чепухе, просто чтобы высвободить эту энергию. Но почему не взять и просто не высвободить ее? Сядь в угол и начни. Ты подумаешь, что это трудно; это не трудно, это очень легко. Как только ты начинаешь, это продолжает нарастать само собой.

Я разработал множество медитаций, просто чтобы помочь вам освободиться от бремени. И каждый, кто приходил как посторонний, думал: «Эти люди сумасшедшие! Почему они смеются?» - как будто энергии нужно какое-то «почему». Она должна быть выражена. Все энергии должны быть выражены. Те энергии, которые могут быть творческими, сделайте творческими; те, которые нельзя сделать творческими, сделайте безвредными. И вы будете удивлены: высвобождая свои энергии, вы освобождаетесь от бремени и чувствуете себя более здравыми. Возможность когда-либо впасть в безумие становится меньше.

Второе: ты найдешь, что в тебе возникают свежие энергии. Мы постоянно создаем в себе, едой, дыханием, упражнениями, солнцем, луной, звездами... отовсюду в нас вливается энергия. А ты носишь массу застойной энергии, и поэтому в тебе нет места для новой энергии. Всегда хорошо получить новую и свежую энергию, потому что она сделает тебя моложе, свежее, острее, разумнее и невиннее.

Эта медитация выглядела истерической - но таковой не была. Она высвобождала истерию; обычно вы ее удерживаете внутри. И хорошо, если ты чувствуешь внутри что-нибудь подобное, просто сесть у себя в комнате и посмеяться. Это твоя комната, и никого это не касается, чтобы вмешиваться, если только кто-то не хочет присоединиться к тебе - пусть присоединяется. И ты удивишься тому, что мало-помалу присоединятся другие, и ты найдешь, что пришли все. Сначала, может быть, они придут посмотреть, что происходит, а затем, видя это, они будут спровоцированы и станут участниками.

В Японии был один просветленный человек по имени Хотэй, единственным учением которого был смех. Он смеялся, и его ученики смеялись. Его ученики смеялись, потому что «это абсолютно абсурдно! Будда никогда еще не смеялся! Все будды были очень серьезными; этот Хотэй просто выпадает из категории будд». Но его смех был заразителен, и другие, которые судили его, тоже начинали смеяться, и это распространялось как пожар среди его учеников, и часами они наслаждались... пока все не падали на пол и не засыпали. Они столько смеялись, что были как лежащие маленькие дети.

Хотэя очень осуждали так называемые религиозные люди, но таким людям, как Хотэй, все равно. Они говорят: «Какая мне разница? Это мое учение, это мой стиль. И если ты можешь просмеяться весь путь к просветлению, зачем выбирать другой путь?»

Многие из его учеников стали просветленными, просто смеясь. Они стали такими невинными, такими необремененными; мало-помалу они поняли, что делает этот человек, и они были благодарны. Может быть, излагая учение, он помог бы меньше, но он нашел нечто экзистенциальное. Он перемещался с места на место с группой учеников, и где бы он ни был, люди смеялись - даже люди города смеялись, слыша поднимаемый людьми Хотэя шум. Они просто смеялись: «Мы никогда не слышали, что религия имеет что-то общее со смехом!» Но при виде будды, при виде самого Хотэя и его учеников им приходилось признать: «Каким бы ни был их путь - немного хаотичным, странным, - Хотэй изменяет жизни людей; он делает их более здравыми».

Любимый Ошо,

Что-то, что ты сказал, прозвенело во мне, как гонг. Ты сказал - или я услышал - что просветление - это последний опыт ума. Не будешь ли ты так добр, рассказать подробнее?

Это кажется очень противоречивым по отношению к другим моим утверждениям. Я снова и снова говорил, что просветление - за пределами ума. И, естественно, когда ты услышал, что я говорю, что просветление - это последний опыт ума, противоречие абсолютно ясно. Но ты должен понять нечто очень тонкое: для опыта как такового нужен ум. В чем состоит этот опыт, неважно, но опыт подразумевает двойственность: переживающий опыт и переживаемое.

Таким образом, то, что я сказал раньше, нужно было для того, чтобы помочь тебе отбросить ум. Мои слова - это средства, не утверждения. То, что я сказал вчера, было действительным фактом. Это последний опыт ума - потому что для опыта нужен ум.

Если нет ума, нет и опыта. Ты есть, но ты не можешь говорить ни о каком опыте блаженства, экстаза, божественности, нирваны. Ты не можешь говорить.

И проблема для меня в том, что если я не дам тебе всех этих указаний, зачем тебе вообще беспокоиться о том, чтобы быть просветленным? Если с уходом ума уходит и просветление, и воцаряется вечное молчание... - и об этом ты также не можешь сказать, что это твой опыт. Тебя больше нет. Старого мира субъекта и объекта, меня и тебя, больше не существует.

Вы должны также попытаться понять трудность мастера, точно так же как мастер пытается понять ваши трудности. Его трудности гораздо больше.

Я должен дать тебе мотивацию, поощрение. Идея того, чтобы быть блаженным, чтобы быть просветленным, идея достижения истины как-то цепляет умы людей, и они начинают двигаться в этом направлении. В конце концов, они находят, что все эти вещи случаются - но они все же будут от ума. Не останавливайся на этом. Но это можно сказать лишь тем, кто путешествовал по пути. Есть нечто большее, чем опыт, потому что это за пределами ума.

Гаутама Будда использовал два слова. Просветление он называет словом нирвана. Но он знает, что есть еще один шаг, и он называет его махапаринирваной.

Слово нирвана само по себе означает достижение молчания настолько глубокого, что не существует никакого «я» - потому что это тоже беспокойство. Ничего не существует. Ты в состоянии отсутствия «я» (Selflessness), но все же это опыт, и ты, может быть, не видишь «я», но «я» переживает это как состояние отсутствия «я».

Трудно перевести этот опыт в язык, но есть и нечто большее, и это абсолютно трудно: он называет это махапаринирваной. И он этого не определяет; он не говорит, что это значит. Ты должен это пережить - он предоставляет это тебе. До нирваны он готов был объяснять, потому что ум, очень тонким образом, все же существует в опыте отсутствия «я», молчания, блаженства. Но когда ума не стало совершенно... И он создал слово, в котором есть и нирвана: маха значит большее, высшее, более величественное, чем нирвана, а пари значит «трансцендентальное». Поэтому если это перевести, это будет значить: отсутствие «я», которое больше того отсутствия «я», которое ты пережил в нирване, потому что теперь нет переживающего опыт.

Ты не можешь назвать это опытом, поэтому он называет это паринирваной. Она трансцендирует все, что только можно постичь, потому что все, что ты можешь постичь, постигается умом. Мы должны использовать ум до определенной стадии, но мы не можем сказать, что умом достигаем предельного.

Таким образом, нирвана - это последний мильный камень, на котором кончается дорога. За его пределами человек должен просто идти и видеть. Просто чтобы указать на это, он называет это махапаринирваной, великим трансцендентальным отсутствием «я».

Проблема в том, что мне в жизни приходится говорить со всеми возможными людьми, и я должен говорить так, чтобы они могли понять, иначе это бессмысленно. Мало-помалу я собрал моих людей и стал говорить безотносительно к тому, понимают они или нет, потому что я знаю, что они любят меня: они попытаются понять.

Многие из них не могут подняться до того уровня, где они готовы понять, вопреки самим себе, нечто, что выше их головы. Но теперь я собираюсь говорить только с теми людьми, о которых могу совершенно забыть, когда говорю. Я могу им доверять в том, что им удастся уловить, по крайней мере, определенный смысл и вкус.

И вы будете находить больше и больше противоречий, потому что теперь я не буду говорить с вами, я буду говорить просто, как есть, что бы то ни было - можете вы это понять или нет. Если вы не понимаете, можете продолжать задавать вопросы, но прежде чем покинуть мир, я должен завершить то, что начал. Я не могу оставить свой сад неоконченным.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.