ЗАКЛЮЧЕНИЕ

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

Я всегда был один — это право стрелы…

Но мы станем, как сон, и тогда сны станут светлы.

… Пусть охота, летящая вслед, растает, как тень.

Мы прожили ночь — так посмотрим, как выглядит день.

Б. Г.

Думаю, нет ничего удивительного в том, что Кастанеда сильно изменился после тех опытов, что над ним произвел дон Хуан. Писатель Р. Суханик, встречавшийся с ним несколько раз, постоянно отмечает кастанедовские трансформации:

"Кастанеда, когда я впервые встретил его два года назад (1974), заметно отличался от того, каким он является теперь, и происходящие с ним изменения отражают течение событий в его книгах. В тот вечер он показался мне этаким Кандидом, склонным к шизофрении. И действительно: своего рода шизофрения явилась ключом к его книгам, начиная с первой — с ее экспериментальным репортажем и попыткой абстрактного и объективного анализа, добавленного в конце. Его лицо, которое сильно смахивало на индейское, казалось расщепленным на две половинки, а его глаза словно бы смотрели в разные стороны. Он производил впечатление человека, который удерживал свою целостность с огромным усилием.

Он не был удивлен сходством между моим романом и своим репортажем, несмотря на то, что главным источником романа были мои сны. Он сказал, что имеется некий общий фонд такого знания, к которому разные люди могут «подключаться» по-своему, и что один из этих путей заключен в сновидениях. По-видимому, он имел в виду что-то вроде юнговского расового наследия.

… В следующий раз я увидел Кастанеду много месяцев спустя. Я был сильно впечатлен переменой в его манере поведения. Он был гораздо более собранным, более воодушевленным и бодрым, более сильным, и в нем ничего не осталось от Кандида. Отвечая на вопросы, он рассказывают о своих приятелях, учениках магии, как об общительных, практичных, земных людях, и я подумал: насколько это описание подходит самому Кастанеде!

Знать Кастанеду — значит, быть уверенным в достоверности его книг: он сам во многом является продуктом той дисциплины, которую описывает.

Он явно обладал силой и прочно стоял ногами на Земле (возможно, Земля и давала ему силы)…

Мне еще много раз хотелось свидеться с Кастанедой, но во время преподавательской работы в университете тот становился все более неуловим. С одной стороны, вокруг него постоянно толпились студенты, но все же мне кажется, что тут не обошлось без умышленного "стирания личной истории" по указанию дона Хуана…

Его стало трудно локализовать. Он заявлял, что должен быть в одном месте, а потом загадочно объявлялся в каком-то другом. Вы полагали, что встретите его здесь, а наталкивались на него в противоположном районе.

Однажды я собрался с ним на совместный ленч, но коллеги и приятели Кастанеды уверили меня, что он сейчас в Мексике. А когда час назад один из них встретил Карлоса в лифте, то решил, что у него галлюцинация…

Наилучший способ встретиться с ним — положиться на случай. Именно так вышло последний раз, несколько недель тому назад. Я натолкнулся на него в небольшой кофейне в Лос-Анджелесе, и хотя мы оба сейчас не преподаем, побеседовать не получилось. Он заявил, что это не место для разговоров, а потом добавил, пристально глядя мне в глаза: "Я нахожусь в Мексике." И еще раз, как бы уточняя: "Я — в Мексике." Потом, видимо, решив, что без объяснений все же не обойтись, сказал: "Я путешествую туда и обратно очень быстро. Неплохо бы нам вступить в контакт при следующей встрече, когда мы оба будем в Лос-Анджелесе. Надо бы поговорить."

Вот и вся беседа. Подождем: нам всем действительно есть о чем поговорить.

Пока же попробуем подвести итоги девяти «магических» книг в отсутствие автора, у которого совсем нет времени на теоретические изыски.

Во-первых, с их помощью (а точнее, с помощью дона Хуана) мы впервые, как кажется, смогли вырваться из порочного круга метафизики и мифологии. Нам дано было понять, что только через истинную пару «тональ-нагуаль» человеческое сознание может выйти к Реальности — к Объекту вне всякой интерпретации.

Во-вторых, мы разобрались, в чем порочность магических «сверхреальностей», известных другим мистическим школам, религиозным учениям, оккультным доктринам. Введение в механизм перцепции такого объекта, как "точка сборки", сделало равноценным всякое «потустороннее» переживание, ибо показало, что конкретика чувственного опыта, получаемого медитаторами или духовидцами, есть результат резонирования с определенными участками энергетического спектра Бытия, а потому не может являться объектом поклонения, религиозного чувства или суеверного ужаса. С другой стороны, нам пришлось согласиться, что и эти конкретные переживания в значительной мере «адаптирует» тональ, извлекая на свет Божий всевозможные «мыслеформы», «архетипы», предметы саморефлексии и ординарного описания мира.

В-третьих, перед нами раскрылся уникальный комплекс технологий: веками отработанные приемы, помогающие достичь "чистого восприятия", т. е. вызвать в себе произвольный режим резонирования с любым набором энергетических полей Реальности и утилизировать их с эффективностью, во много раз превосходящей эффективность тонального познания и восприятия (вспомните хотя бы об уникальной практике сновидения, не имеющей аналогов в мировом мистицизме!)

Все вышеперечисленное делает учение дона Хуана явлением уникальным как для оккультизма, так и для всей мировой культуры. Правда, многие не согласятся с такими громогласными заявлениями. Их доводы говорят сами за себя. Вот известный оккультолог Рам Михаэль Тамм, прочитав несколько первых книг Кастанеды, поставил ему такой диагноз: "Тема книг Кастанеды так же стара, как и само человечество. Описанная в них магия — лишь новый вариант бесчисленных чудодействий, сходных с теми, которые можно обнаружить в любом веке и любой культуре, и достоверность изложенного так же непроверяема, как и все, в большинстве своем, подобные изложения."

Оставим эти рассуждения на совести исследователя. Что же касается моих собственных опытов, то обращение к традиции дона Хуана не было для меня актом простого интеллектуального любопытства — здесь сыграла роль "кризисная ситуация", которую я унаследовал от увлечения индо-буддистскими учениями и психотехниками, "глубокая неудовлетворенность" ими. Объективности ради должен отметить, что на протяжении лет полагал достижения йогических школ Востока наивысшими в области расширения сознания и постижения подлинной сущности Бытия. И по сей день я преклоняюсь перед величайшими искателями духа, которых подарила человечеству азиатская культура, перед их философской изощренностью и психологической глубиной, перед мощью их интуиции и мужеством самоотвержения. Духовный космос индо-буддистского мировоззрения впечатляет и очаровывает, а постулирование психологической практики в качестве единственного критерия истины убеждает даже скептиков-рационалистов… Вот здесь бы остановиться и спросить: а почему убеждает?

Вы когда-нибудь занимались АТ (аутогенной тренировкой)? А какой-нибудь иной техникой самогипноза? Уверяю вас, все это ничуть не менее убедительно. Правда, не хватает метафизики и идеи спасения души из круговорота страданий, но в остальном (если мы рассматриваем чистый опыт) — то же самое. Почитайте Леви, почитайте Шульца… Проследите, как «образ» вырастает из ничего: вначале вам нечто «показалось» — обязательно закрепите это своим вниманием; на фоне мышечного расслабления легко возникает «тепло» — в руках, в ногах, в животе. Почувствовали? А теперь сосредоточьтесь и сделайте ощущение острее, ярче, определеннее! Вы хотите, чтобы "поток тепла" перемещался по телу? Пожалуйста! Вдоль позвоночника? Ах, да! Вы хотите «пробудить» Кундалини — верно? А в это время ваш лоб овевает прохладный ветерок — вы его не чувствуете? Не беда. Вспомните ощущение от холодного пятака на лбу. Вспомнили это чувство? Усильте его, концентрируйтесь… Все. Лоб «холодный», ноги «теплые», тело невесомое — прекрасный тонус и отличное самочувствие. Я очень люблю подобные процедуры — они снимают усталость и психическое напряжение. Особенно рекомендуется работникам умственного труда и называется "психогигиеной".

Опыт, достигаемый через самовнушение, характеризуется: а) отсутствием внушаемого образа при наличии неопределенных сенсорных сигналов — чаще всего тактильных, так как работа «происходит» внутри тела; б) выбирается группа спонтанно возникших сенсорных сигналов — «тепло», «холод», «зуд», «давление» и проч. Обычно эти сенсорные сигналы приходят из той области, на которой испытуемый концентрирует свое внимание; в) концентрация внимания на полученных сигналах в соответствии с инструкцией: «усиление», «опредмечивание» их, достижение стабильного и яркого переживания (при этом помехи, не учтенные инструкцией, игнорируются и вытесняются); г) и наивысшее достижение — способность почти мгновенно «включать» заданную серию специально отобранных и оформленных сигналов.

Никаких пределов вашей фантазии! Хотите: загораете но солнечном побережье, слушаете плеск волн и крики чаек, обоняете запах моря и рыбы… Хотите: вызываете "жгучее пламя" в центре солнечного сплетения и сообщаетесь через него с космическими вибрациями. Хотите, открываете "третий глаз" или центр в макушке головы… При должной философской базе вы достигнете, быть может, самого "Абсолюта".

Вот, например, записки Павитры — одного из любимых учеников Шри Ауробиндо. Павитра делится с учителем своими достижениями и проблемами:

"Всю эту неделю я пытался снова заставить ментал замолчать, но без особого успеха. Я все еще не достиг того уровня… Я ощущаю позади себя великий покой, как будто нахожусь в прозрачной среде. Не это ли ощущение христианские мистики описывают как "стеклянное море", а японцы — как "хрустальный дворец"?

<…>В течение этой недели медитация проходила лучше, была более глубокой и ровной. Я чувствую, как Сила спускается в центры Анахата и

Муладхара (сердце и копчик — А. К.), доходя даже до ног. Временами ноги деревенеют…

<…>Сила нисходит в меня. Теперь это уже не вибрирующие волны… Теперь Сила более спокойна, она мягко распространяется и проникает в меня.

<…>Я стал ощущать в теле какой-то жар. Последнее время я сильно утомляюсь. На определенной стадии углубления медитации у меня начинают болеть ноги.

Шри Ауробиндо: Какого рода ощущения вы испытываете?

Павитра: Что-то давит и тянет одновременно. Может быть, это хочет освободиться витальное тело?

Шри Ауробиндо: Возможно. <…>

Павитра: Я чувствую, что она [Сила] опускается до солнечного сплетения. Но до пупка не доходит. Недавно я почувствовал Муладхару (центр копчика — А. К.). Сейчас это ощущенье ослабело, причем четкого разделения между внешним и внутренним не происходит…

<…>Ментал стал спокойнее и мне легче от него отделяться. Произошло также что-то вроде расширения сознания: я пребываю в контакте с некой живой средой, сосредоточенной вокруг моей головы. Это пока еще смутное ощущение, только начало.

В основном, я стараюсь оставаться пассивным, предоставляя силе нисходить и работать. Она спускается до пупка и распространяется вширь.

Сейчас я изучаю действие этой Силы. Мне кажется, что она не вполне духовна… Я хочу сказать, ее природа сродни ощущению." (Цит. из: Беседы с Павитрой. Пондичерри, 1967)

В представленном дневнике присутствуют все основные характеристики самовнушенного опыта: медленное (не спонтанное) формирование образа, постепенная фиксация его, «достраивание» до необходимой по инструкции полноты и глубины, неопределенность тактильных ощущений и их перемещений… Где же истина, где «вторжение» Реальности, или оно так и случается — исподволь повторяя аутогенную тренировку Шульца?

Такой вопрос возникает далеко не сразу. Чем длительнее наблюдение, тем больше сомнений. Да и результаты все какие-то сомнительные — там почувствовал, здесь потеплело, там кольнуло, или вспышка света перед глазами… Десятилетиями упорного труда, а иногда — всю жизнь.

Опыт, лично мною проведенный по методикам дона Хуана, оказался до неправдоподобности противоположным во всем. Изменение режима восприятия случалось всегда резко, непредсказуемо, спонтанно. Яркие и плотные образы не «накладывались» на обычное восприятие, а полностью вытесняли его. Если достигаются контроль над вниманием сновидения, то образы обретали еще большую четкость. Наблюдаемые мною случаи экстериоризации энергетического тела отличались высокой динамикой и убедительностью — чего никогда не бывало при многолетней практике йогических медитаций.

Мощные вибрирующие звуки, сопровождавшие иногда начало эксперимента, вначале были для меня загадочны и ничего не объясняли. Намного позже, перечитывая сочинения Кастанеды, я нашел подобное описание странных ревоподобных звуков — так воспринимал Карлос включение второго внимания или приближение "союзника".

Я не стану останавливаться на подробностях своих экспериментов по двум причинам: во-первых, никто не свидетельствовал их и не фиксировал, никто нс производил научной верификации, а во-вторых — это лишь пробные шаги, сделанные наощупь, крайне обрывочные и, возможно, бессмысленные фрагменты — причудливая галька, подобранная на берегу бесконечных морей нагуаля.

Но я знаю: мы не одиноки, и в моих архивах хранятся отчеты об опытах, подтверждающих практическую ценность основных дон-хуановских методик. Нагуаль повсюду — где же скрыться от безмолвного грохота его вселенной? Спасибо, что для нас с вами проложили тропинку через ближайший бурелом… А дальше?

Не так уж далеко ведет тропинка, по которой прошел Карлос Кастанеда со своим "магическим консультантом". Как небрежный возмутитель царственного покоя, он только и успел, что перешагнуть границы заповедника: а за нею нехоженая тропа, авантюристическая эпопея, никем не тронутая, древняя, чреватая чудесами. Заслуженному теоретику, с известной долей презрения скрывающему железный лоб в интеллектуальной нумизматике аптекарских исчислений, здесь бы и онеметь в брезгливом жесте: растление, фикция, конъюнктура… В общем-то мы писали не для них — певцов будних дней и хулителей эфемерности. Но и не для тех, что рады запьянеть от сладковатого сока сорной травы на романтичных пустырях и затушевать таким способом непоправимый, но упоительный недуг цивилизации. «Своемудрые» эпигоны — воздыхатели Блаватской, Елены Рерих и Махариши Махеша — уже вознегодовали: стой, смиренный путник! Впереди — безбожная топь и вечные сумерки злых идолов-лиходеев! Где обещанные буколики в кущах небесных, где лирические восторги истосковавшегося по слиянию с нами Божества? Мы не в претензии: каждый имеет право сойти в могилу убежденным солипсистом, христианином, в неразложимый свет Сат-Чит-Ананды, в нудьгу кромешного небытия материализма, скукожиться в эмбрион для следующих, не менее увлекательных, инкарнаций…

Мы просто показали вам, что на этой трагической колее, помимо воспарения в радостное ничто и удобрения сельского хозяйства, есть некое распутье, сбоина, "щель между мирами". А за нею — тропа, по которой уходят воины и маги.

О них не сложить эпитафий — их путь все еще длится, их день не утомляется вечным светом, но они — не боги. Быть может, они разведчики, посланцы, исследователи — одиночки, агенты рефлексирующего сознания, лазутчики вконец отчаявшегося тоналя? Они как те вещи в древнебуддистской сутре — "ни совершенны, ни несовершенны, ни порочны, ни непорочны". Они есть. Или только были?

Порою кажется, что туда — в непроглядный хаос неизведанных миров — идут только нищие, обездоленные и одинокие. Что это — их туманные низовья, их душевный недуг, их галлюцинаторная авантюра? Их бред или их спасение? Ведические риши рассказывали, что немногие, возлюбив вечность, оставив тело, уходили не на Луну, которая возвращает к новому рождению в прахе, а прямо на Солнце — там они превращались в молнии и улетали скитаться по любимой ими беспредельности.

Воин выбирает свободу. А воина выбирает сила. Манящие просторы энергетических полей своими светящимися нитями «нащупывают» формы, в которых жизнь с особой силой готова «резонировать» Непостижимому, позабыв и отчий кров и маленькую свою родину.

"Избрать тебя было решением силы. Никто не может изменить планов силы. Теперь, когда ты выбран, ты уже ничего не сможешь сделать, чтобы остановить выполнение этого плана.

— Но ты сам говорил мне, дон Хуан, что всегда можно потерпеть поражение.

— Это верно. Каждый может потерпеть поражение. Но я думаю, ты имеешь в виду что-то другое. Ты хочешь иметь свободу потерпеть поражение и закончить все на своих собственных условиях. Слишком поздно. Воин находится в руках силы, и его единственная свобода заключается в том, чтобы вести безупречную жизнь. Нет никакого способа разыграть победу или поражение. Твой рассудок, для того, чтобы отказаться от целостности самого себя, может захотеть, чтобы ты проиграл битву и упал, но есть контрмера, которая не позволит тебе провозгласить ложную победу или ложное поражение. Если ты думаешь, что можешь отступить в гавань поражения, то ты не в своем уме. Твое тело будет стоять на страже и не позволит тебе пойти этим путем." (IV, 60)

Как это ни парадоксально, но воин — это «раб» силы. Правда, противоречие разрешается легко: ведь сила, намерение, воля и есть сокровенная сердцевина его существа, подлинное сердце «мага», которое не позволит ему вернуться в душную конуру, где впереди — только скука и смерть. ("Я принес тебе свободу.") Как далека эта живая, деятельная свобода, зовущая и беспредельная игра ничем не ограниченного сознания, от апатичной свободы философов, которая в своей предельной абстрактности свободна даже от самой себя: экстремум качества, свобода от свободы — абсурд метафизического умствования.

И только одного-единственного намерения не достает нам, чтобы настежь распахнуть одичавшее сердце, одного шага, одной всепреображающей мысли. Оставьте в покое инструкторов и учителей — как бы то ни было, услышит только "имеющий уши". Простимся же с доном Хуаном, приняв напоследок напутствие всем грядущим исследователям Реальности:

"Наши трудности на этом простом пути, — сказал он, — вызваны нежеланием большинства из нас принять тот факт, что на самом деле требуется так мало, чтобы идти по нему. Мы ожидаем инструкций, обучения, проводников, учителей, и когда нам говорят, что никто из них нам не нужен, мы не верим этому. Мы становимся нервными, затем теряем веру и под конец сердимся и разочаровываемся. Реальная же помощь, которая нам действительно нужна, заключается не в методах, а в правильном указании. Если кто-нибудь дает нам возможность осознать, что необходимо освободиться от чувства собственной важности, — это и есть реальная помощь.

Маги говорят, что мы не нуждаемся ни в чьих убеждениях в том, что мир бесконечно сложнее, чем наши самые необузданные фантазии. Так почему же мы так зависимы? Почему мы так страстно желаем найти себе проводника, когда все можно сделать самому? Вот ведь вопрос, а?" (VIII, 155)

Данный текст является ознакомительным фрагментом.