XII. Кнорр фон Розенрот

Пожалуй, интереснее выявить мотивы, которые двигали издателем Kabbala Denudata в его размышлениях над еврейской теософией, чем мотивы, которые двигали всеми другими исследователями в этой области. Христиану Кнорру фон Розенроту оккультист Викторианской эпохи обязан фактически всем, что он знает о Зогаре, поскольку предшествующие ему ученые-библиографы давали только скудные примечания относительно этого Magnus opus Каббалы, а Корнелиус Агриппа о нем даже не упоминает. А между тем Розенрот занимает место, которое такие «оккультисты», как Мазерс и Уэсткотт, равно и как их идейный вдохновитель Элифас Леви, даже не удосужились отметить, потому что, по-видимому, ничего не знали о своем главном просветителе в области теософии Израиля. Я попытаюсь показать, что он был движим тем же миссионерским рвением, что характерно для всех христианских интепретаторов до него¹⁰⁵, но начну с перечисления одного-другого пунктов, которые доказывают, что, возможно, у него были и чисто оккультистские интересы. Этот представитель германской знати, барон по происхождению, родился в 1636 г.; на историческую сцену он выходит вскоре после того, как уже почти забылся всеобщий интерес к тайне розенкрейцеров. Живы были еще Иоахим Юнг, Йоханн Валентин, Андреас и Эгидиус Гутманны – три личности, которым соперничающие гипотезы приписывают создание сей Тайны¹⁰⁶; Роберт Фладд, английский апологет Братства, был на пороге смерти, но еще не покинул сей мир; Томас Воэн был еще школяром; Ириней Филалет только что написал свой Introitus Apertus, дабы доказать адептам алхимии, что он им брат и ровня¹⁰⁷; Сендивогиус исчерпал свою прожектирующую пудру и жил в затворничестве на границе Силезии, будучи уже человеком преклонных лет¹⁰⁸; Джон Баптист ван Гельмот, который задолго до того свидетельствовал, что собственными глазами видел и трогал философский камень – цветом как пудра шафрана, но тяжелый, искрящийся и сверкающий, как толченое стекло¹⁰⁹, крестил своего сына Меркурия; а Меркурий ван Гельмот, современник и друг Розенрота, разделял его неутомимые подвижнические усилия, направленные на поиск секрета трансмутации металлов и изучение Каббалы. Розенрот, каббалист, как и Гельмот, был, вероятно, как и Гельмот, химиком, как понимали этот термин в XVII в., а на густо исписанном титульном листе его великого труда он характеризуется как Scriptum omnibus philologis, philosophis, Theologis omnium religionum, atque philochymic quam utilissimum. Оправданием может здесь служить то, что Loci Communes Cabbalistici включает Compendium Libri Cabbalistico-Chymici, Эш ха-Мецареф dicti, de Lapide Philosophico. В шестой книге я уже имел случай писать об этом трактате.

Таким образом, у нас есть все основания предполагать, что Розенрот – слегка или более глубоко – был заражен алхимическим зудом своего друга, алхимика второго поколения. Вместе с тем мы подозреваем, что он был скорее теософом, чем герметистом; как сообщают, кроме того, он якобы любил размышлять над Священным Писанием и что он знал его наизусть. Как и его соотечественник Кунрат, он был лютеранином, а Элифас Леви говорит о нем как об авторе «Амфитеатра»: «Здесь он скорее немец своего времени, нежели мистический гражданин царства вечного»¹¹⁰. Особое пристрастие в вопросах религии выдает то, что он написал «Изъяснение Апокалипсиса», о котором я не буду говорить, дабы не утомлять читателей. К нашей теме более причастен диалог о евангельской истории, в котором катехумен (неофит) в Каббале задает вопросы по четырем Евангелиям, а христианин отвечает. Сюда же можно причислить трактат Messias Purus, в которой житие Иисуса Христа от зачатия до крещения объясняется по учениям Каббалы. Словом, мотто его корреспондента Генри Мора вполне приложимо и к Розенроту: «Да послужат все наши писания к вящей славе Бога нашего и Его Христа!» В согласии со всем этим он начинает свое перечисление причин, оправдывающих латинский перевод Зогара¹¹¹, с утверждения, что в эпоху, когда разделение христианства прослеживается до различия философских мнений и метафизических дефиниций, очень важно воссоздать философскую систему, которая процветала в век Христа и его апостолов и из коего источника с избытком вытекали священные оракулы духовной мудрости. В своем предисловии к переводу трех текстов из Зогара он обосновывает свое мнение о том, что каббалистические доктринальные положения восходят к Божественному откровению в силу своей святости и духовности, отмечая также неоценимую помощь, которую они приносят в деле объяснения книг Ветхого и Нового Заветов. Он утверждает также, что, в отличие от позднейших еврейских писаний, в Зогаре нет ни единого высказывания против Христа. Наконец, перечислив двадцать пять оснований, почему христиане должны проявлять терпимость по отношению к иудеям, он упоминает о главных вещах, которые могут способствовать обращению последних. Сюда, раэумеется, включаются расхожие представления о благочестии и обычные способы прозелитизма, но акцент ставится на продвижении изучения древнееврейского и халдейского (арамейского) и на переводе Нового Завета на эти языки¹¹². Вывод достаточно общий, н он важен постольку, поскольку указывает, во-первых, на проект по-настоящему близкий сердцу Розенрота и, во-вторых, на то, как мало он был озабочен эзотерическим христианством или пресловутой Религией Мудрости и вовсе не пытался отыскать в учении Каббалы глубинный смысл христианских догматов, кроме их освящения в глазах евреев путем демонстрации того, что их можно найти в Зогаре. Он не мечтал о том, чтобы христианин сделался каббалистом, но страстно хотел, чтобы еврей-каббалист сделался лютеранином. Говорят, он немало претерпел, помимо непомерных трудов с публикацией Kabbala Denudata, но незачем добавлять, что все его усилия оказались напрасными; Kabbala Denudata дала немногим по-настоящему интересующимся путаные представления о Зогаре и таким же образом снабдила оккультистов богатой пищей для их фантазий: не стоит даже говорить о том, что она способствовала приходу хотя бы одного иудея в лоно церкви Христовой, и как Розенрот потерпел фиаско на общественном поприще, так на склоне лет довелось ему претерпеть и личную трагедию: его дочь под влиянием мужа оставила реформированную религию и приняла католическую веру. Вместе с тем в истории христианина Розенрота есть черты героизма и трагизма, а в свете этого, несмотря на все его ошибки, его талант подлинного ученого достоин всяческого уважения, и потому я считаю, что стоило указать на обстоятельства, в которых он работал, и на мотивы, которыми он был движим¹¹³.

Должен добавить, что в вопросе о древности каббалистических доктрин и литературы он, несомненно, не был самым надежным мерилом для своего времени, хотя, похоже, допускал, что в Зогаре могут стоять рядом более поздние тексты и древнейшие фрагменты. Книгу Сокрытия он считал самой древней и самой значительной из его трактатов, и только этот трактат он готов был приписывать авторству рабби Шимона бар Йохая. Другие же могли принадлежать руке рабби Аббы и некоторым из школы, наследующим этим великим мудрецам.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.