Акт 2. Восшествие

Ночь.

В предместьях — пожары. Цитадель в их отсветах кажется колеблющейся. В улицах — волнующееся народное море. За городом — неумолчный гул бурлящей страны. Площадь вокруг Цитадели пуста. Три магистральных трассы, сходящиеся к ней, черны от народных толп.

В устье одной из трасс — Господин в сюртуке. За ним — группа мужчин в котелках и в крахмальном белье, но в валенках. Дальше виднеются шляпы мужские и даже дамские, со страусовыми перьями.

Господин в сюртуке, грозя Цитадели кулаком

Предатели… Как близок был Босфор —

Наш семафор!

Он вопиял пред Богом и людьми:

О, Русь, возьми!

И что ж теперь? Наг даже отчий дом…

Перед судом

Эпох грядущих — этих парвеню

Я обвиню!

Говор позади

— Энергичней, смелей! За страну

Едините же нас!

— Ну же, ну!

— Дар, профессор, вам дан: жечь сердца.

Пепелите же их! до конца!

В устье другой трассы — Человек с горящим взором, во френче. За ним — вооруженный отряд, дальше — толпа.

Человек во френче, размахивая шпагой

Где ж обещанье — мужикам —

землю?

Поганят все: святой ли храм,

дом ли.

Бесчестят всех: мужик, купец,

поп ли, —

Дворец, прекраснейший дворец —

в пепле!

Крики позади

— А сулил разломать крепость!

— Глыбы рабства раскидать в пропасть!

— Не простим мы себе глупость…

— Не хотим из Руси выпасть!

В устье третьей трассы — Человек, обвешанный гранатами, зацепился за фонарь. Позади — галдеж, ругань, дробь чечетки, взрывы хохота.

Человек на фонаре, грозя Цитадели наганом

Всяких диктаторов хрястни, народ,

оземь!

Воля в сердцах колосится, как, брат,

озимь!

Вправе любой на шелка из дворцов,

жемчуг,

Каждому — все: кюрасо^{16}! огурцов!

Женщин!

Кто-то позади, подхватывая

Бей фонтаном, кюрасо!

Ум, ходи, как колесо!

Хоросо, брат, хоросо,

Весело!

Город, гудом загуди!

Город, сбродом загалди!

Сброд, плакатом разряди

Весь его!

Внезапно лямка, похожая на лассо, взвивается из Цитадели и, ухватив группу в устье первой трассы, мигом втаскивает ее вовнутрь. Короткий взвизг, общее остолбенение.

Гомон

— Как?.. — Что?.. — Кто?.. — Вы видели?..

— Уж не грезится ль в тифу… в бреде ли?..

— Вон, несчастных в подвал сгрудили…

— А за что? Разве мы шкодили?

С молниеносной быстротой лямка выхватывает группу из второй трассы. Доносится нечеловеческий вопль, над Цитаделью поднимается страшный дымок.

Толпа приходит в бешенство:

— Как! На русского ж брата вы!

— Малюты Скуратовы!

— Аракчеев — ребенок!..

— Случайных бабенок,

Врачей заслуженных…

— Солдат обожженных,

Едва из окопов…

— Келадзе, Акопов…

— Двух стареньких прачек…

— Известный поручик…

Лямка выхватывает пачку людей из третьей трассы.

Рев

— Гад… — Рвут… — В гроб… — В мать…

— Спрут… — Скот… — Срыть… — Смять…

— В глаз… — В пах… — Рвань… — Псы…

— А… — О… — У… — Ы…

Голос Багрового Человекоорудия, теперь — Вождя — из центра Цитадели

Правильно, друзья,

Всех пересидим,

Хоть наш рацион

Тощ.

Хитростью — житья

Гадам не дадим!

Это-то и есть

Мощь.

Командиры, появляясь в устьях всех трех трасс — Бледный, Бурый и Черный.

Первый

За «Неделимую»,

Жарко-любимую

Отчую вотчину — воины, в бой!

Второй

За всенародный

Праздник свободный —

Доктор, учитель, рабочий — в бой!

Третий

Иродов новых

Вымучить в ковах

Трупы толочь их! Вольница! в бой!

Вооруженные части со всех трасс устремляются на Цитадель. Небольшие отряды защитников опрокидываются. Волны наступления взлизываются на стены; крылья здания вздрагивают от разрыва гранат и бомб.

Голос Великого Игвы в капище Друккарга

В наземном мире

враг лютый крепнет,

Вкруг Цитадели замкнув дугу.

Наследник царства! Ослабить скрепы —

Чуму духовную

шли врагу!

Нечто не вполне ясное происходит в воздухе, вдоль первой из трасс; точно сгустки тумана возникают и несутся, уплотняясь: то ли обретая человеческий облик, то ли — совмещаясь с обликами живых.

Шелестящие голоса

— Спешим, перекручиваемся.

— На бегу отпочковываемся.

— На скаку отпузыриваемся.

— На лету отклочковываемся!

В отрядах Бледного — слабеет боевой пыл, выявляются другие заботы.

— Вновь на России — всех усилий груз.

А где француз?

— Опять — в лаптях по ледяной воде;

А янки где?

— Борись за Русь — себя не забывай!

— Вчера в трамвай

Я — шмыг с кульком:

ищите днем с огнем!..

— Уж спекульнем…

— Уж подорвем марксистский их обман,

Таща в карман.

Пересуды в домах

— Вот те на!.. А крест на Айя-Софии?^{17}

— А тирады с кафедр философии?

— А треножник всероссийской пифии?..

— Что им Русь —

раз сливок нету в кофии.

Из Цитадели вырывается голый человек. Опрометью миновав площадь, он падает, задыхаясь, к ногам командира Бурых.

Голый

По телу… пляшут… в ботинках!!

Замучили… сотню… в застенках!

На лбах… выжигают… кокарды…

На нервах… играют… аккорды!

Туманные сгустки возникают уже над второй трассой.

Смутные голоса

— Полновесной плати монетой:

никаких

«бы»!

— Ярко-красной укрась метой

скотам

лбы!

— Мщенье — сладостно, мщенье — жгуче,

дрожит

дух,

— Пей страданье врагов, мучь их,

коль рот

сух!

Отряды Бурого, зверея

— Откликаться на месть —

местью!

— На ощеренную пасть —

пастью!

— Переплевывать злость —

злостью!

— Пересиливать власть —

властью!

Голос Велги

Горяча-сладка

кровь

плах

вздрагивающих!

Весела-тепла

дрожь

душ

вскрикивающих!

Словно струи в рот —

боль

стай

вспугнутых,

Леденящий пот

лиц,

рук

выгнутых…

Туманные сгустки появляются вдоль третьей трассы.

Шелестящие голоса

— В шкуры… в шубы… в шелк…

в мех —

— мы, кто так дрожал…

— В дуплах теплых тел —

тех,

кто в дома бежал…

— Эй, готовь сугрев —

жир,

сало, сгустки, фарш…

— В глубь домов, квартир,

грев

всех живущих — марш!

Голос Велги

Тарнаба!^{18}

Грянь

брыкающая!

Голытьба!

Хлынь,

цокающая!

Разрушая

столп

вызолоченный,

Разбросай

сор

выволоченный…

Перепляс

Ночь взмахнула кистенями,

Разомкнула погреба —

Ой, ой, погреба

Для вчерашнего раба.

А кому не хватит бочек,

Ныне настежь всякий дом, —

Да-с, да-с, всякий дом, —

С белкой, с бархатом, с бобром.

Эй, вы, шкафики-славянки,

Сундучки да рундучки…

Без гитары, без тальянки

Сыпь чечетку босячки!

В домах — хлопанье дверей, топот ног по лестницам, вскрики обывателей.

— Освободители!

Хоть нас не раньте…

— В убогих люлечках

Ребят не троньте!

— Мы обнищавшие

Дарами жизни…

— Едва дышавшие

От казни к казни…

Велга

С вас сорву

гнет

всех

заповедей,

Оборву

бред

всех

проповедей!

Расточись,

скарб

нор

вспугиваемых!

Распадись,

герб

ростр

сбрасываемых…

Голос Афродиты Всенародной [10]

Она мечется за мною,

однокрылая…

Она гонится за мною,

озверелая…

Чернь

Разгуляй-гуляй,

Голытьба раздетая,

Голь разутая!

Наша ночь — черная,

Ветром вздутая…

Одинокий голос, запевая в глубине улицы

Непонятной, страшной свободой

Ночь России

глядит в упор,

Свищет лютою непогодой,

Плетью снежной сечет наш взор,

И в раздолье души пустынной

Запевает ветер Конца —

Неумолчный и неустанный,

Как рокочущий

рог

гонца.

Афродита Всенародная

— Очаги мои гаснут…

Лампы мирные меркнут…

Остывают все ложа…

Клекот Велги все ближе…

Яросвет!

Голос демиурга Яросвета, достигающий слуха едва-едва, с паузами, с провалами между слов

Каросса! Помощь…

не вправе дать…

Из четырех… я ни одному;

Не может…

в каждом из них…

не рдеть

Ядро,

притягивающее тьму.

Прозревающий напрягает все силы слуха. Ему кажется, будто нечто в его существе приближенно и отрывочно переводит в слова то невыразимое, что едва улавливает духовный слух.

Броней эфирной укройте дух,

К борьбе готовьтесь

во всех мирах…

Цель — духом истины побороть

Наивеличайшего

из четырех.

Голос Багрового

Ты слышишь, игва? Наш враг наружный

Ни им не властен помочь, ни мне…

Великий Игва

Твой голос громче,

острей оружье,

И крепнет войско в земной стране,

Растлились души враждебных армий,

Их кровь в сосудах желта, как гной…

Теперь — на помощь

тем, кто в казарме

В атаку рвется: их мощь утрой!

Беседа Прозревающего с Даймоном в старом монастыре на окраине

— Видишь? Будто космических

Груд непомерных осыпь…

— Слышу: нечеловеческую

Ухающую

поступь.

— Слышишь? — камни взвывают

От ледяного озноба?

— Вижу: цугом взмывают

Черные луны

в небо.

Ворота Цитадели распахиваются. Вооруженные потоки наливаются в устья всех трасс, как лава вулкана. Над волной наступающих движутся туманные клубы.

Их голоса

— Цугом бряцающим

— Шагом гарцующим

— Цоком сдавливающим

— Плиты расплющивающим

— Подвигаемся!

Крики разбегающихся горожан

— Это — не люди…

— Это — рои скорлуп!

— К морю… К ограде…

— Молись о чуде…

— Прячься в любой

склеп!!!

Вторая волна туманных сгустков

— В сознанье мечущихся

вобьем

наш

след.

— Рыданьем прячущихся

зальем

наш

глад.

— С роями пучащихся

учнем

наш

блуд.

— К сердцам подскакивая!

— Вкруг душ причмокивая!

Вскрики на улицах

— Свет фонарей — в ущербе…

— А я-то не понимал…

— Брось копошиться в скарбе!

— В гавань — на старый мол!

— Боже… час этой скорби

Все разметал… все смыл…

Крикивгавани

— Mesdames — a cabines!

Messieurs — a pont! [11]

— Стерва! дубина!

Жри свой купон!

— Трюмы — битком… Иконы —

За борт… уж не до треб…

— А этот — разлегся: кинем

К рыбам: это лишь труп!

— Господи… за океаном

Каких ни исходим троп…

— Прошу добром и законом!

Швырните для нас хоть трап!!!

Гудки отходящих пароходов.

Отряды Бледного и Бурого, в паническом бегстве покидая город

— Вязкая мгла кругом

Обволокла наш булат…

— Кони ржут из трясин,

Засасываемые ко дну…

— Не бились с таким врагом

Ни дед, ни отец, ни брат…

— Прячься, младенец-сын!

Правнук! Спаси страну!

Толпы разбитых армий докатываются до мыса, вдающегося в море, взмывают на мыс — дальше отступать некуда. Последние пароходы выходят в открытое море.

Отступающие

— Стойте, куда мы… — Братья,

Там лишь обрыв крутой…

— Да, — кровью дедовской рати

Пропитанный, политой…

— Апофеозом столетий

Некогда был этот бой…

— Мы, господа, на закате

Нашей страны святой!

Но над страной давно уже не закат, а темная ночь. Во мраке можно разобрать только одно: лавина отступающих обрушивается с крутизны в море.

— Спасите!.. — Весло!.. — Плыви…

— Захлебываюсь…

— Прощай…

— Жене… на память любви…

— Сдох, сволочь! таких прыщей

России не надо!.. — Брат,

С кормы хоть веревку брось…

— Так вот наш смертный парад…

— Опять ты хвататься? Брысь!

— Смотрите: сам генерал…

— Мне в щеку вцепился краб…

— Ни поп нас не отпевал,

Ни мать не крестила гроб.

Голоса тонут в темноте, слившей в одно мрак земной и небесный. Только слышно, как бурное море накатывается на подножия скал.

Прозревающий

Вот каков закон уицраора,

Демонический

и тупой…

Полукружьями черного мрамора

Мнится взор его полуслепой.

Даймон

Его ум тяжел: обнаружь его

В речи, грузной, как дух свинца.

Прозревающий

Вижу: он пожирает заживо

Братьев вздрагивающие сердца;

Поднимает взор

на взметнувшуюся

Велги мглистую бахрому…

Даймон

Ярость алчущей и бунтующей

Девы мрака

страшна ему.

Голос Багрового

Поднимаю скалу отброшенную —

Ох, тяжела!

Ох, высока!

Волоку под тайницу башенную —

Два шага —

Три шага.

Усиливающимся голосом, непререкаемо

Пир окончен твой, дочь дьявола!

Свейся в кольца —

под кров тьмы.

Последние взвизгивания метели. Удар камня, замыкающего спуск в пустоты.

Тишина.

Голос Афродиты Всенародной

Ты пришел! Богатырь благосклонный,

Мой жених, мой сын, мой желанный!

Ты — один, кто помыслил о долге, —

Победитель неистовой Велги!

Воздыхания в капище игв

Ох,

Доблестнейший…

Бог

Милостивейший…

Ух,

Царственнейший!

Багровый Жругрит, теперь Жругр, новый уицраор

Оденьте ж меня — цитаделью!

Обвейте мой стан — магистралью!

Украсьте меня — этим вымпелом!

Венчайте меня — этим куполом!!!

Тысячи игв и раруггов возлагают гигантский куб литого золота на темя Жругра.

Возгласы

— Как велик, сверкающий!..

Как высок!

— Как широк, ликующий!

Как могуч!

Великий Игва, творя чары в верхнем ярусе капища

В мир человеческий, в город бурный,

Сквозь толщи, ввысь,

Струись, незримый, инфрапурпурный

Дух игв, струись!

Кристаллизуйся в ночных урочьях,

Твердей, черней,

Стань в Цитадели, как средоточье

Грядущих дней!

Устой Гагтунгра в наземном мире,

Наш смысл и суть, —

Рассудок наций взмани к химере

И тайной будь!

В городской Цитадели выявляется внутренний покой: он смутно виднеется сквозь толщу стен как исполинский черный кристалл, тускло сверкающий внутри здания.

Великий Игва

Со мной общенье в кристалле черном

Верша тайком,

Служитель станет моим покорным

Проводником;

Тих и смиренен, в одежде сирой,

С клеймом труда,

От глаз народа личиной серой

Укрыт всегда;

Не узнан даже

вождями наций,

Пусть чародей

Слепит размахом иллюминаций

Умы людей;

Пусть шевелит он раздор и войны

В золе времен,

Ненарушимым забралом тайны

Оборонен!

Шепот жреца внутри черного кристалла

Весь обволакиваюсь

свинцовым гримом —

Вочеловечиваюсь,

никем не зримым, —

Следы затаптываю

бесцветной пудрой —

Вождям нашептываю

про план наш мудрый.

Голос Жругра

Но туп

слух человеческий,

Глух

ум:

Не проникнуть ему в глубь вечности

И моих галактических дум.

Дам

миру глашатая:

Пусть

он

Донесет до народов хоть сотую,

Мою правду,

мой свет,

мой закон.

Жрец

Он волей твоей уж давно

Крутится,

Он солнцем твоим, как окно,

Светится…

Жругр

Он будет владыкой над теми,

Что были доселе пустыми.

Весь мир его жаждет в истоме, —

Он станет

моими устами.

Тот, кто был Вождем, теперь — Правитель, показывается на уступе Цитадели. Голова его окружена пурпуровым нимбом.

Голоса в народе

— Глянь: у него над теменем

Пляшет язык багровый!

— Слышь! — За домами, в темени

Высится кто-то новый.

— Чуешь? Вся нечисть — кольцами

Жмется, вождя не тронув…

Друг! У него меж пальцами

Вожжи ста миллионов.

Внезапные вскрики женщин

— Спаситель!

— Целитель!

— Всех бурь обуздатель!

Возгласы мужчин

— Испытанный вождь побед!

— Отмститель старых обид!

— Сниматель тяжких забот!

Восклицания молодежи

— Он нам откроет путь — вдаль!

— Он научит сносить боль!

— Он мечту претворит — в быль!

Голос Жругра

Скрыть его на миг в башне;

Ниже опустить стрешни;

Я преображу тель;

Плотью ему дам — сталь!

Шепот в черном кристалле

— Тайник обеспечен.

— Правитель захвачен.

— Да: мягок и тучен…

— Наш труд будет точен.

Жругр

Расцветить ширмы.

Укрепить фермы.

Округлить формы.

Облачить в бармы.

Металлическое позвякивание в черном кристалле.

Шепот

— Мозг уже никелирован…

— Совесть в железный саван…

— Нервы теперь — из кварца…

— Не поддалось лишь сердце.

Брядающая поступь — и Правитель показывается на уступе вновь. Облик его изменился: движения стали механическими, рост значительно превышает человеческий. В блеске, исходящем от него, — твердость и холод металла. Слышны неровные удары сердца, заключенного в броню.

Правитель

Войско подошло

К камню рубежей.

Там — еще редут

Тьмы.

Труженики ждут

Бурь и мятежей;

Их освободим

Мы.

Мудрости веков

Разум наш открыт,

Праведный наш гнев

Прям.

Пять материков

Плачутся навзрыд,

Руки простерев

К нам.

Подголоски

— Там вечный страх голода… Ах! ах!

— И — стары ли, молоды — страх плах…

— А детки, детюсеньки… Ох! ох!

— Из-за малюсеньких крох — вздох…

Правитель

Кое-кто бубнит:

«Африка — черна,

Азия — желта»… —

Вздор!

Черен — только враг,

Желт — лишь ренегат,

Социал-наймит,

Вор.

— Устали — не знать!

Отдых — позабыть!

Взмой, энтузиазм,

Брызнь!

Доблестная рать —

Мощно! Во всю прыть!

Ибо коммунизм —

Жизнь!

Правитель делает мистериальный жест: оба кулака измываются к небу и поочередно падают, как бы дробя твердыни, на все четыре стороны румба.

В войсках ликование.

Солдаты

— Верно, ребятки! Плюешь

На европейскую плешь!

— Кто ерундит, что без лыж

Сгинем в метелице? Ложь!

— Подвиг наш в памяти свеж:

Вброд одолели Сиваш…

— Даже тифозная вошь

Нас не осилила: вишь!

Молодежь

— Правильно, Жора!

Париж был маяк,

Нынче же — свора

горе-вояк.

— Правильно, Колька!

британский

лев —

Это же только

гигантский

блеф!

— Правильно, Шурка:

ревнет наш бас —

В пыль штукатурка

их авиабаз!

Молодежь и люди средних лет выстраиваются в шеренги.

Капельмейстер, пятясь и дирижируя, ведет их за собой.

Гимн

Рабы всех корон! Единитесь!

Грядет мировой самосуд.

Ни Бог, ни монархи, ни витязь

От деспота вас не спасут.

Вы — порох, мы — искра святая!

Мы видим сквозь древнюю тень,

Как в небе России, светая,

Восходит блистающий день…

На башне Цитадели бьет час ночи. Однако это никого не смущает. Со всех трасс льются новые потоки, устремляясь за город, к пограничным горам.

Мы наги, мы босы, но вера

Взметет до небес наш поток,

На Гавр, Гималаи, Кордильеры,

На запад, на юг, на восток…

Даймон и Прозревающий

— Видишь, он уже равняется

Тушей с гранями крепости…

— Вижу: четко чернеются

В душах отверстия пропасти.

— Вон уж вдали гиганты

Встали на пиках гор…

— Прямо от горизонта

Смотрят сюда в упор.

— Мантии — блеск водопадов,

Крылья — до неба взмах…

— Не демиурги ль народов

На сторожевых хребтах?

Голоса Великих Демиургов [12]

Северо-Западный

Братья, не взметается ль на нас

вал

темени,

Взлизываясь кверху — зачернить

лал

знамени?

Юго-Западный

Дух-Противобог десятерит

груз

бремени,^{19}

Кару не дает преобразить

в Lex

Domini.

Южный

С семенем проклятым он смешал

мрак

семени,

В сердце человека подменил

знак

Имени.

Восточный

Он свой, недоступный нам, приют

свил

в храмине,

К нам уже нацеливая бунт

сил

времени!

Голос демиурга Яросвета

Целый к вам готовит он самум

искр

пламени;

Он мечтает вышвырнуть в Уппум,

вниз,

к Дну меня…

Строгим замыкаю я кольцом

рать

шумную —

Венчанную дьявольским венцом

Русь

темную.

Прозревающий, трепеща

Так вот он какой!

Над разгромом

Творит он, сжимая бунт,

Он — благ,

он схож с серафимом!

Стопой

попирая фронт,

Он циркулем неизмеримым

Очерчивает горизонт.

На фронте замешательство.

Достигшие гор войска тщетно пытаются преодолеть их.

Говор

— Корки таская,

кишки не набьешь.

— А скалы-то — какая…

— Даешь, брат, даешь!

— Нет: босиком тут —

пятки в крови.

— А насекомых! —

Дави не дави…

Командиры, подбадривая

— Вань, на буржуев! Степан,

на пап!

— Вспомни: вельможный-то пан

дал драп!

Крики

— К черту! Пора уж домой:

Ждет мать.

— К черту! Не буду с сумой

Хромать!

— Странно: прикончить врага

Стих зуд.

— Странно: любая нога —

Пять пуд!

Командиры

— Экая жалость!

Народ —

тряпье.

— Видно, усталость

Берет

свое.

Правитель, на уступе Цитадели

Это — еще не крах.

Нами изобретен

Метод — воспламенить

Мир.

Ставьте на площадях

Ультра-ракето-трон:

Город наш превратим

В тир!

Из Цитадели выкатывают чудовищную установку для запуска воспламеняющихся ракет. Молодые энтузиасты волокут массивные ракетоснаряды. Хохот.

— Весь мир подожжем с размаха…

Ха-ха! ха-ха-ха!

ха-хах-ха!

Ужо будет им всем на орехи…

Хо-хо! хо-хо-хо!

хе-хех-хе!

— Вот эту запустим

к Грацу:

Лекарство от грусти

Фрицу.

— Вот эту — тебе, брат Жан:

Без всяких, притом,

аржан.^{20}

— Ту — для франтих и франтишек:

Пускай попляшет Франтишек.

— А это — чтоб мистер Джон

Не чванился, как питон!

Огненные ракеты взлетают с сухим треском. Видно, как, описав высокую дугу, они достигают горных рубежей, и, точно натолкнувшись на невидимую преграду, рассыпаются и гаснут над самым рубежом.

Правитель, скрежеща зубами

Тот, кто изобрел

Эту дребедень —

Явный диверсант,

Враг.

Я ж вам говорил:

Ждите утро! День!

Глупо слать десант

В мрак!

Конструктора, вертящегося у установки, хватают десятки рук.

Слабо пискнув, он исчезает в подвале Цитадели.

Правитель

Раньше нагнети

Собственную мощь,

Фабрик новый ряд

Множь,

Силачей в пути

Только укрепят

Трудности таких

Нош.

Рай наш оградим

От других держав,

Бодро оцепив

Круг,

Вал соорудив,

Стены поддержав,

Мускулами тыщ

Рук.

Помните: наш глаз

Бодрствует внизу,

Помыслы насквозь

Зрит;

Знаем, кто из вас

Прятался в пазу

Двигавшихся врозь

Плит!

Обыватели

— Кто ж прятался, батюшка?

— Какая там плитушка…

— Твой замысел, сватушка,

Мил всем. Даже тетушка…

Другие, перебивая

— Простит ли? Раскаиваемся!

— Прозрели! распластываемся…

Энтузиасты, перебивая всех

— Зоркости твоей — верим!

— Мудрости твоей вторим!

— Варево идей варим.

— Курево похвал курим.

Правитель

Солнечную даль

Вижу я с твердынь

В молниях от бомб…

Вам

Новую скрижаль

Новых благостынь

С новых гекатомб

Дам!

Подголоски

— Мозги уже вспаханы!

— Жребии — встряхнуты!

— Сердца — распахнуты!

— Идеи — ввихнуты!

Мерный шаг движущихся. Топот колонн.

Марш

Начато! Начато! Наш

град —

Лучший из городов.

Утром — весь люд на парад,

круг

Дамбами оградив!

Вспухнет над кубами куб

вверх,

Встанет над ромбами ромб,

Чтобы с невидимых глыб

рос

Наш громовой дифирамб!