Учителя нового мессии: Дитрих Эккарт

We use cookies. Read the Privacy and Cookie Policy

Учителя нового мессии: Дитрих Эккарт

Перспективы политической карьеры в Германии для урожденного Австрии без влиятельных друзей и надлежащего финансирования были не слишком радужными. Ко всему прочему Гитлеру не хватало образования. Но на этот раз судьба улыбнулась ему.

Невольным «акушером» нового политика стал историк Карл Александр фон Мюллер. Он поддерживал тесные контакты с националистически настроенным офицерством, захватившим в то время мюнхенскую политическую арену. На одном из солдатских митингов Мюллер обратил внимание на молодого оратора, отличавшегося захватывающим красноречием.

«Я увидел, – рассказывал Мюллер впоследствии, – бледное худое лицо, не по-солдатски падающую на лоб челку, коротко подстриженные усики. Однако что поразило меня, так это неестественно большие голубые глаза, светившиеся ледяным фанатизмом».

Мюллер обратился к стоявшему с ним рядом бывшему однокласснику – капитану генерального штаба Майру: «Знаешь ли ты, что среди твоих подопечных есть парень с прирожденным ораторским талантом?»

Карл Майр, начальник отдела, отвечавшего за пропаганду и работу с прессой в штабе IV военного округа, дислоцированного в Баварии, мгновенно понял, о ком идет речь: «Это же ефрейтор Гитлер… Эй, Гитлер, быстро ко мне!»

Ефрейтор подошел. В его скованных, несколько неуклюжих движениях Мюллер разглядел своеобразную смесь из неуверенности в себе и упрямства. Эта сцена наглядно иллюстрирует зависимость раннего Гитлера от офицеров баварского рейхсвера, соблюдение субординации, чувство подобострастия перед старшими по воинскому званию, от которого будущий фюрер долго не мог избавиться…

С июня 1919 года отдел Майра, размещенный в здании штаба округа баварского военного министерства на мюнхенской Шенфельдерштрассе, начал вербовать осведомителей в различных воинских частях, расквартированных на территории Баварии. В списках агентов появилась и фамилия Адольфа Гитлера. Везде, где Майру требовалась поддержка на идеологическом фронте, он направлял туда информатора Гитлера, который всегда был готов вступить в полемику, покричать на митинге, «завести» толпу. Со временем ефрейтор сделался настолько незаменимым, что капитан в переписке с ним сменил командирский тон на более вежливую форму, обращаясь к нему: «Многоуважаемый господин Гитлер!» Вскоре австриец стал не только частым гостем на Шенфельдерштрассе, но и получил право называться «политическим сотрудником» капитана Майра.

23 августа 1919 года осведомитель рейхсвера Лоренц Франк с восторгом докладывал по инстанции: «Гитлер – прирожденный народный трибун! Своей манерой держаться и страстным фанатизмом он без труда приковал к себе внимание митингующих».

Заметные успехи ефрейтора подвигнули капитана использовать своего агента на более ответственном участке. Помимо пропаганды в задачи отдела Майра входило освещение деятельности политических партий и организаций, появившихся на территории Баварии. 12 сентября 1919 года Гитлеру приказали заняться «разработкой» маленькой политической группы, называвшейся Германской рабочей партией (Deutsche Arbeiterpartei, DAP). Собрания этой группы проводились в мюнхенских пивных. Эта партия не имела никакой твердой программы, ее казна была скудна, а перспективы более чем призрачны. Однако Гитлеру показалось, что идеи, проповедуемые этой партией, во многом совпадают с его собственными Он вступил в нее под номером 55, а позднее получил билет № 7 как член исполнительного комитета.

«Это было труднейшим вопросом моей жизни, – признавался Гитлер, – должен ли я присоединиться? После двух дней мучительных колебаний и раздумий я наконец пришел к выводу, что должен сделать этот шаг. Это был самый решительный шаг в моей жизни».

Гитлер получил членский билет, а вместе с ним и новых знакомых. Среди них был Дитрих Эккарт (Eckart) – немецкий поэт-националист. Он подрабатывал журналистикой, активно выступал против революции 1918 года, которую считал инспирированной евреями. Сблизившись с националистически настроенными кругами, Эккарт стал членом Германской рабочей партии, где и познакомился с Гитлером.

Будучи поклонником Шопенгауэра и Ницше, Эккарт считал себя знатоком тайных учений. Когда-то он много путешествовал по миру, был в Северной Африке, посещал старинные мусульманские крепости в Испании, изучал историю арабской оккупации на Сицилии. Еще он был алкоголиком и наркоманом и на этой почве умудрился угодить в психиатрическую лечебницу, где ставил пьесы, актерами в которых выступали его друзья по несчастью.

В 1919 году, живя в Мюнхене, Эккарт пропагандировал свои взгляды в дешевых кабаках города. При этом он открыто заявлял, что Германией должен править диктатор: «Во главе нам нужен парень, способный переносить звуки рвущихся снарядов. Никто из офицеров не подойдет, ибо люди потеряли к ним уважение. Лучше всего – рабочий, умеющий хорошо болтать. Ему не понадобится много мозгов. Он должен быть холостяком, чтобы привлечь в наши ряды женщин».

Эккарт был уверен, что самой судьбой ему предназначено подготовить путь для такого лидера. Понятно, что, познакомившись с Гитлером, Эккарт увидел в нем самого подходящего на эту «должность» человека.

«Вот тот, для кого я – пророк и предтеча!» – говорил он, указывая на молодого оратора.

Под чутким руководством Эккарта бывший ефрейтор выявил свои дремавшие таланты. Оккультисты сказали бы, что благодаря магической технике он развил заложенный в нем потенциал. И действительно, с поражающей воображение быстротой Гитлер стал набирать популярность, превратившись в своего рода движущую силу пропагандистской кампании, вытащившей маленькую партию из пивных на многолюдные митинги.

Прослушивая старые записи выступлений Гитлера, невозможно поверить в многократно отмеченную мемуаристами завораживающую силу его речей, а эмоциональность фюрера и намеренная вульгарность стиля еще более затрудняют понимание.

Пытаясь объяснить этот феномен, историк Иоахим Фест указывал, что секрет, видимо, заключается в магической связи, возникавшей между оратором и слушателями, как только с уст Гитлера срывалась первая фраза. Во время публичных выступлений, когда Гитлер выходил из себя, его речь, обычно неловкая и нерешительная, вдруг превращалась в завораживающий поток слов. Причем все выглядело так, будто бы он сам подчинялся какому-то чуждому разуму, на время вступившему в обладание его душой. Затем, истощив силы, Гитлер вновь становился одиноким человеком, низвергнутым с высот оргиастического экстаза и лишенным той харизматической силы, которая только что давала ему возможность владеть аудиторией.

Один из первых биографов Гитлера Алан Буллок отмечал:

«Манеры Гитлера, эмоциональная природа его речей, приводящих его почти на грань истерии, выплескивающих ненависть и злопамятность, оказывали сильное влияние на аудиторию. Ему удавалось передать свою страсть тем, кто его слушал. Люди стонали и свистели, женщины были не в силах сдержать рыдания, все были подхвачены колдовской волной мощных эмоций, где смешивались ненависть и возбуждение „…“ Магическая власть, которую он имел над толпой, была схожа с оккультными обрядами африканских колдунов или азиатских шаманов. Ее также сравнивали с чувствительностью медиума или с магнетизмом гипнотизера».

С помощью магии живого слова Гитлер сумел выразить чувство ненависти, переполнявшее его современников, и отразить их желания и надежды. Один из современников писал, что в конце 1944 года, несмотря на ощущение приближающейся катастрофы, толпа продолжает молиться на фюрера.

«И даже, – писал он, – если у нас наберется несколько процентов его противников, ему достаточно произнести одну только речь, как все прибегут к нему снова, все! В самом начале, когда в северной Германии он был совершенно неизвестен, я не раз слышал его в Мюнхене. Никто ему не сопротивлялся. Я тоже. Перед ним нельзя устоять».

Гипнотическое воздействие Гитлера на слушателей-собеседников не ослабло даже после его смерти. Уж насколько упорным скептиком и спорщиком был генерал-полковник Йодль, который никогда не пасовал перед фюрером и всегда был готов возразить ему, – даже он перед казнью по приговору Нюрнбергского трибунала выказывал полную лояльность Гитлеру.

В то же время действие гитлеровских речей имело существенное ограничение – его гипноз никак не действовал на иностранцев: англосаксы, славяне и японцы оставались равнодушны к риторике Гитлера, от которой немцы были в восторге. Может быть, разница в восприятии связана с языковым барьером. А может быть, она в том, что Гитлер обращался к затаенной обиде и скрытым желаниям именно немцев, а эти желания при всей формальной схожести с желаниями других «обиженных» народов все-таки подразумевали особую национальную обособленность, специфическую интонацию. Важно и то, что сам Гитлер был обиженным немцем, типичным выходцем из этой среды, он мог подобрать нужную интонацию.

Фест писал: «То, что в данный момент переживала страна – череду разочарований, упадок, утрату общественного положения, поиски виноватых и объектов ненависти, – уже давно испытал сам Гитлер. С тех пор он имел под рукой все объяснения и отговорки, выучил все лозунги и знал в лицо своих обидчиков; это придавало его собственным формулировкам иллюстративный характер: люди узнавали в нем самих себя…»

Посланцу рейхсвера удалось достаточно быстро стать «звездным» оратором на собраниях и митингах партии, способным заткнуть за пояс любого болтуна. Уже в январе 1920 года ДАП, насчитывавшая в своих рядах всего 64 члена, избрала Гитлера своим главным пропагандистом, утвердила подготовленную при его участии новую партийную программу, а также предложенное австрийцем новое название партии – Национал-социалистская немецкая рабочая партия (Nationalsozialistische Deutsche Arbeiterpartei, NSDAP).

Данный текст является ознакомительным фрагментом.