Леонид ФИЛАТОВ

Леонид ФИЛАТОВ

Леонид Филатов родился в Казани 24 декабря 1946 года (Козерог-Собака). Читаем в гороскопе:

«У Огненной Собаки (ее год длился со 2 февраля 1946 года по 21 января 1947 года; повторяется каждые 60 лет) живой, общительный характер, она заводит друзей с необыкновенной легкостью, а будучи честным и трудолюбивым работником, любит принимать участие в различных мероприятиях. У нее есть явная исследовательская жилка, она – приверженец прогрессивных идей и способна преуспеть там, где другой потерпит неудачу. Она, однако, довольно упряма. Если бы она сумела побороть в себе эту черту, то добилась бы в жизни славы и успеха.

Козерог-Собака: Она привязана к своему двору, работе, хозяину и часто живет по принципу «собака на сене» – и сама не ем, и другому не дам. В то же время человек этого знака может быть весьма щедрым и доброжелательным, но лишь к тем, кто его интересует. Козерог-Собака может изменить свои взгляды и морально-нравственные принципы, если в этом есть необходимость, если она чувствует, что новый хозяин будет лучше старого. Но все же чувство справедливости, веры в себя заставляет ее в минуты испытания претворять в жизнь то, что она считает правильным, невзирая на запреты и прежние привязанности. У нее есть своя система самооценки, которая основывается на принципах исполнения своего долга.

Мужчина-Собака: Независимо от того, живет ли он в роскоши или на улице, у него преобладает интеллектуальное начало и он обходится без материального комфорта. Даже если он этим пользуется, у него нет расположенности к роскоши. Однако, если ему понадобятся деньги, он лучше других может их достать. Но чем бы она ни занималась, эта Собака будет стараться быть максимально честной. Это философ-моралист, человек левого направления, он не заинтересован в деньгах. Он великодушен и бескорыстен.

Значение имени: Леонид открытый и чрезвычайно щедрый человек. Он умеет сглаживать острые углы и предотвращать конфликты. Ради друзей Леонид готов снять последнюю рубаху. Но, с другой стороны, у Леонида весьма твердые принципы. В отстаивании их он крайне тверд и упрям, даже отчасти жесток…

Благодаря своей образованности и трудолюбию Леонид достигнет успеха в жизни. В делах он в целом удачлив. Леонид просто неутомим. Любимому делу он отдается сполна, но и результаты видны налицо. Он мягок, даже вкрадчив, не склонен конфликтовать – это помогает Леониду завоевывать авторитет в любых кругах…

Своей щедростью и прямодушием Леонид сводит женщин с ума. Он способен усыпать любимую розами (в буквальном смысле), спрыгнуть ради нее из окна второго этажа, не думая о последствиях. Естественно, все это Леонид делает не бескорыстно. Ему нравится, когда им восхищаются, он любит произвести эффект. В глубине души Леонид самолюбив. Отказ и холодность ранят его… В браке он непостоянен, жене изменяет, причем твердо убежден: «Мне можно, ведь я мужчина!» Леонид требует, чтобы в доме соблюдался сверхпорядок. Он удивительно сильно привязан к детям, потакает их капризам, играет с ними… Жизнь с Леонидом потребует определенных уступок от его половинки…»

И вновь вернемся к биографии Леонида Филатова.

Его отец – Алексей Еремеевич (1910, Собака – хорошая совместимость с сыном) – был геологом-радистом, мама – Клавдия Николаевна (1924, Крыса — средняя совместимость с сыном) – сменила несколько профессий. Поскольку гороскоп трактует отношения Собаки и Крысы как не самые ровные, возникает естественный вопрос о крепости брачного союза между родителями Леонида. Ответ следующий. Во-первых, в гороскопе написано, что «подобный союз хорош, если супруги не так часто видятся и успевают друг по другу соскучиться». В нашем случае именно так и было: отец-геолог постоянно находился в экспедициях, периодически приезжая домой. Во-вторых, помогло такое совпадение, как одна и та же фамилия – оба супруга носили фамилию Филатовы и поэтому имели много общего. Именно эти факторы способствовали тому, чтобы эта семья просуществовала почти десять лет.

После войны отец Филатова устроился работать геологом и поэтому редко появлялся дома, пропадая в основном в экспедициях (в фильме 1957 года «Дом, в котором я живу» актер Михаил Ульянов сыграл именно такого геолога – вечно отсутствующего в поисках лучистого колчедана). Пока его не было, Клавдия Николаевна одна растила сына, успевая не только заниматься хозяйством, но еще и работать. Так продолжалось до 1953 года. Потом между супругами произошел серьезный разговор, который привел к распаду семьи. Клавдия Николаевна, будучи женщиной гордой и сильной, собрала свои нехитрые пожитки, взяла в охапку шестилетнего Леню и уехала подальше от мужа – в столицу солнечной Туркмении город Ашхабад.

В школу Филатов пошел позже своих сверстников: не в 1954 году, а на год позже. Дело было в его здоровье: в детстве он переболел сильным воспалением легких. Память об этом у него осталась потом на всю жизнь. Причем не о самой болезни, а о докторе, который его лечил. Тот, чтобы успокоить мальчика перед болезненными уколами, пообещал ему подарить самолетик. «Я поверил, – рассказывал впоследствии Филатов. – Не просто поверил – полгода надежда не угасала. Самолетика того я так и не дождался. Зато выздоровел…»

Когда мама привела Леню записываться в школу, учителя сказали: «Какой-то он слабенький у вас, чахлый, не потянет, давайте годик подождем». Спустя год Филатов набрал нужные кондиции и был зачислен в 1-й класс ашхабадской школы № 6. Ему повезло: тогда в СССР было снова введено совместное обучение мальчиков и девочек, поэтому он стал учиться в смешанном классе, что все-таки намного интереснее, чем если бы его одноклассниками были одни мальчишки. Мальчишек Филатову хватало и во дворе, где он проводил большую часть своего времени. Клавдии Николаевне уделять много внимания сыну было недосуг, поскольку ей приходилось работать сразу на трех (!) работах, да еще заочно учиться в Московском экономическом институте.

Именно в школьные годы Филатов впервые взялся за перо – стал баловаться стихами. Это не было случайным, поскольку наш герой больше имел склонность к гуманитарным наукам, чем к точным (последние ему не давались, и учителя его просто «вытаскивали»). Стихи он писал «правильные», этакие басни на самые актуальные темы, почерпнутые им либо в газетах, либо в разговорах со взрослыми. Одно из таких стихотворений-басен было напечатано в газете «Комсомолец Туркмении», что сделало Филатова не только знаменитым в пределах Ашхабада человеком, но и принесло ему первый денежный гонорар.

Вспоминает Л. Филатов: «Ашхабад в годы моей юности не сказать чтоб уголовный, но… южный город, смешение национальностей, темпераментов. Там и армяне, и украинцы, и евреи, и грузины, и туркмены, разумеется. И понятно, что проводить девочку вечером было мероприятие небезопасное. В этих республиках надо рождаться аборигеном. Однако тогда время все равно было иное, чем теперь. Мне вот слово «еврей» объяснили в Москве. Живя в Ашхабаде, я это плохо понимал, ну еврей и еврей. А чем плох еврей, объяснила «великодушная» Москва…

В Ашхабаде мне очень нравилось – там уже в середине 50-х был удивительный воздух свободы. Судите сами – главная улица города вела прямо на границу с Ираном. Многие местные глухими тропами перебирались в другое государство, минуя таможни. На базарах Ашхабада практически свободно можно было купить легкие наркотики. Я попробовал анашу – не впечатлило. Мама об этом не узнала…»

В начале 60-х Филатовы вновь сменили место жительства. Тяжелая жизнь (работа в нескольких местах, заочная учеба в институте) подорвала здоровье Клавдии Николаевны, и она решила уехать из Средней Азии к себе на родину, в Пензу, где у нее жили мама и родной брат. Филатов, который прикипел к Ашхабаду всеми фибрами своей души, уезжать никуда не хотел. Однако вынужден был смириться, поскольку здоровье мамы для него было важнее. Правда, чуть позже мама согласилась, чтобы сын жил на два дома: учился в Ашхабаде, где осел его отец (напомним, что у двух Собак хорошая совместимость), а летом приезжал к матери.

В Пензу Филатовы приехали в 1963 году (в тот год город как раз отмечал свое 300-летие). Клавдия Николаевна устроилась работать бухгалтером на ТЭЦ, от которой им с Леонидом дали маленькую комнату. В Пензе Филатов пробыл недолго, после чего уехал в Ашхабад. А летом снова вернулся к матери, где внезапно… влюбился. Девушку звали Люба Сидорит, она была подружкой двоюродной сестры Филатова Светланы. Самое удивительное, она была на два года младше его, то есть родилась в год Крысы (1948), как и мама Леонида. А это означало, что завершись эта первая любовь походом в ЗАГС, то ничего хорошего из этого бы не вышло. Судьбе будет угодно, чтобы молодые расстались. Но тогда, в 63-м, они об этом еще не догадывались.

Влюбленные встречались после школы и обычно проводили время за городом: например, летом любили кататься на лодке по реке Сура. Еще они любили прогуливаться вдоль берега реки и есть горбушки еще теплого хлеба, который они покупали в ближайшей булочной. Там же, на берегу, у них был тайник, куда они прятали любовные записочки друг другу: в них Люба была Белкой, а Филатов – Водолеем.

Вспоминает Л. Сидорит: «Леня еще мальчишкой был, но уже таким утонченным, симпатичным. В 16 лет перстенек носил, гулял в белоснежных рубашках… Как-то мы играли в загадывание желаний, и на Лене была как раз такая белоснежная рубашка. А я загадала, чтобы Леня окунул ее в воду, которая была на дне лодки, с ряской и тиной. Говорю: «Ленчик, тебе не жалко?» Голос у него предательски дрогнул, но он все равно сказал: «Да запросто». Снимает рубашку, бросает на дно лодки и давай ее полоскать. А сам говорит: «Для тебя, Любочка, я все готов сделать…»

Однажды Леня выиграл у меня поцелуй. Мы зашли, чтобы никто не видел, за сарай, и он коснулся сначала одной моей щечки, потом другой. Я вышла – щеки горят: кроме мамы, меня еще никто не целовал. Но говорю остальным в компании: «Вот, Ленька и целоваться-то не умеет!»…»

Помимо Любы в Филатова были влюблены и другие девочки с их двора. Одна из них оказалась смелее других и первой призналась ему в своих чувствах. Но Филатов ей очень деликатно отказал во взаимности. У девушки была большая грудь, а это Филатову не нравилось. Своей двоюродной сестре он так и сказал: «Я не люблю, когда вот здесь (показал на грудь) слишком большая масса…»

Еще в младших классах Филатов имел театральный опыт – участвовал в школьной самодеятельности. Его первым спектаклем в драмкружке был «Кошкин дом». Затем он играл Тома Сойера и других известных героев литературных произведений. Однако, в отличие от поэзии, театр ему нравился гораздо меньше и мечты стать профессиональным актером у Филатова долгое время не было. То есть вообще. Хотя он и посещал полупрофессиональную студию при городском Доме учителя, которой руководил Ренат Исмаилов, ставший для Филатова настоящим другом.

Ближе к 10-му классу у Филатова созрела мысль поехать в Москву и поступать во ВГИК. Но не на актерский, а на режиссерский факультет. Почему туда? Во-первых, это было влияние Рената. Во-вторых, Филатов регулярно читал журнал «Советский экран» и буквально млел, видя там фотографии молодых, но уже популярных режиссеров: Андрея Тарковского, Андрея Кончаловского, Анджея Вайды. На фотографиях они были запечатлены в модных свитерах и черных очках, которые буквально сводили с ума Филатова. И он стал грезить о модных свитерах и черных очках.

Когда мама и друзья Леонида узнали о его мечте стать кинорежиссером, они поначалу решили, что он шутит. Но потом выяснилось, что это правда. Тогда Люба и Света стали ему в этом помогать. Первая вспоминает:

«Леня долго готовился поступать. А мы со Светланкой его тренировали. Он спрашивает: «Ну-ка, какое мне лицо сделать?» Мы ему: «Удивленное, радостное, дурацкое…» – и хихикаем, глядя, как он преображается по нашему желанию…»

Летом 1965 года (Змея) Филатов закончил десятилетку и в компании с несколькими своими одноклассниками отправился покорять Москву. Согласно гороскопу, время было выбрано удачное. Год Змеи для Собаки – это время переосмысления жизни, начало чего-то нового и неведомого.

Прощаясь с Любой, он обещал не забывать о ней и обязательно писать. Увы, как это часто случается в столь юном возрасте, эту клятву Филатов не сдержит: столица закрутит его так, что о первой любви он очень скоро забудет.

Леонид приехал в Москву в июле и только там узнал, что экзамены на режиссерском факультете ВГИКа будут только через месяц. А денег, выданных матерью, ему должно было хватить только на две недели. Что делать? Помог случай. Возле ВГИКа Филатов познакомился с парнем, который поступал в Театральное училище имени Щукина и надоумил и его попробовать свои силы там. Поскольку только это могло изменить то отчаянное положение, в которое угодил Филатов, он решил переквалифицироваться из режиссеров в артисты. Тем более что, судя по тем же фотографиям в журнале «Советский экран», артисты одевались не менее модно, чем режиссеры.

К экзаменам Филатов подготовил прозаический отрывок и стихи, которые сочинил сам, но решил прочитать их под чужой фамилией. Кроме этого, на каком-то столичном развале он купил книжечку Феликса Кривина и выбрал из нее, на его взгляд, самую удачную басню. С этим багажом он и отправился на свой первый экзамен. Причем вечером, поскольку днем он пропадал… в кино. Да не просто в кино, а на фестивальном (в те дни проходил 3-й Московский международный кинофестиваль).

Вспоминает Л. Филатов: «На экзаменах я читал собственные стихи, свою прозу и басню Феликса Кривина. И удача – меня допустили на следующий тур! А пришел бы я днем, от жары и от ужаса (который передается от поступающего к поступающему) мог бы сломаться, и ничего бы не получилось. Так я и ходил по вечерам сдавать экзамены. Прошел второй, третий туры, а на четвертом без этюдов меня взяли…»

Филатов попал на хороший курс, где вместе с ним учились люди, большая часть из которых впоследствии достигнет больших высот в актерской профессии. Достаточно назвать лишь несколько имен, чтобы все стало понятно: Нина Русланова, Александр Кайдановский, Борис Галкин, Иван Дыховичный, Владимир Качан, Екатерина Маркова.

Поскольку Филатов был приезжим, жить его определили в общежитии, в одной комнате № 39 с двумя его сокурсниками, приехавшими в Москву из Риги: Владимиром Качаном (18 мая 1947 года, Телец-Свинья) и Борисом Галкиным (19 сентября 1947 года, Дева-Свинья). Как видим, судьба свела Собаку с двумя Свиньями. Как написано в гороскопе: «Собака и Свинья глубоко любят друг друга и преданы друг другу. Свинья избавит Собаку от ее вечного беспокойства». Более того, у Козерога прекрасная гармония с Тельцом и Девой, поскольку все (!) три знака принадлежат одной стихии Земли. Таким образом более гармоничные отношения представить себе трудно. И действительно: Филатов, Качан и Галкин остались друзьями на всю жизнь.

Середина 60-х была временем интересным, творчески насыщенным. Только-только в Кремле сместили Н. Хрущева, и новая власть пока еще не определилась в своей политике. «Подкручивать гайки» начнут чуть позже, а пока в том же Щукинском студенты ставили все, что душе угодно: от Солженицына и Шукшина до Дюрренматта и Ануйя.

Вспоминает В. Качан: «Леня Филатов был не только моим другом, но еще и первым соавтором по песням. И я вспоминаю наш первый опыт в общежитии в этом смысле. Это была песня о какой-то неудавшейся любви. В 18–19 лет – это понятно. У всех какие-то любовные драмы в это время. И мы сочиняем песню «Ночи зимние»… Первая наша песня и какой-то студеный надрыв ее куплетов несется по ночным коридорам общежития. Потом к нам начинают приходить однокурсники, соседи по этажу, все со своими напитками, все хотят послушать эту песню. Мы понимаем, что ошеломляющий успех, популярность этой вещицы обусловлены не ее качеством, а тем, что у всех в той или иной степени была какая-то любовная драма или какая-то история любовная, не совсем получившаяся. И «Ночи зимние» попадали в резонанс с настроением большинства.

Окрыленные этим первым успехом, мы продолжали сочинять дальше. Каждую ночь – или стихи, или песню. В сигаретном чаду, куря через каждые пять минут новую сигарету и сидя на своей бедной левой ноге, т. е. в экологическом кошмаре, который Филатов сам себе и создает, он сочиняет новые стихи или новую песню. Я сижу рядом, жду, не заглядываю через плечо – нельзя, табу, жду, когда он закончит, когда я возьму гитару, гитара уже без чехла, лежит, тоже ждет. Он закончит – и я примусь сочинять мелодию, и где-нибудь на кухне часа эдак в три ночи (а уже в 10 утра на следующий день первое занятие) будет премьера песни. Посреди вот этой кухни – окурков, картофельной шелухи – Леня сидит и пишет – надо знать почерк Филатова – каллиграфическими буковками. У него очень красивый почерк – он пишет такими красивыми буковками, что даже жалко зачеркивать, словно это какой-то старинный писарь составляет прошение на какое-то высочайшее имя. Потому что Филатов так скромно всегда говорит – стишки пишу, стишки…

Вот он пишет, зачеркивает-перечеркивает, снова пишет, перечеркивает, опять пишет – в конце концов получается какой-то конечный продукт, и этой ночью сочиняется новая песня…»

Между тем литературные опыты Филатова во время учебы в училище обрели еще больший блеск и остроту, чем ранее. Помимо песен он пишет еще и стихи, а также прозу, которые выдает не за свои, а за чужие произведения, таким образом ловко мороча голову преподавателям, которые всерьез считали, что все эти вирши принадлежат маститым авторам вроде Ежи Юрандота или Васко Пратолини. И только узкий круг посвященных, куда в первую очередь входили соседи Филатова по комнате в общаге, знали правду об этих стихах. И снова послушаем рассказ Владимира Качана:

«Леонид умело путал карты. Он дошел до такой наглости, что один свой отрывок выдал за часть из «Процесса» Кафки. Целый час Леонид играл его преподавателям кафедры училища, которая, к чести ее надо сказать, не вся прельстилась, но кое-кто оплошал. Был сделан даже комплимент такого рода: вот видите, какие надо брать отрывки, тогда и играть сможете, а то наберете черт знает что. Товарищ Леонида, Боря Галкин, не выдержал напряжения тайны и, думая, что делает Леониду приятное, выпалил, что это вовсе не Кафка, а Филатов написал самостоятельно, чем, конечно же, смутил высокого преподавателя…»

Качан умалчивает, что этим высоким преподавателем был сам ректор «Щуки» Борис Захава (24 мая 1896 года, Близнецы-Обезьяна). Когда он был публично уличен в невежестве каким-то желторотым студентом, то так обиделся на Филатова, что перестал с ним здороваться. А чуть позже и вовсе собирался отчислить его из училища. Все закономерно, если учитывать, что Близнецы никак не «монтируются» с Козерогом. Что касается взаимоотношений Собаки и Обезьяны, то в гороскопе о них сказано следующее: «Представители этих знаков могут быть неразлучными друзьями. Однако они оба – циничные люди: идеалистка Собака будет постоянно что-нибудь вынюхивать относительно реалистки Обезьяны».

Вот Филатов и «вынюхивал», чем сильно задел Захаву. Однако у Леонида нашлись заступники. Впрочем, расскажем обо все по порядку.

Филатов настолько увлекся походами в кинотеатр «Иллюзион» (он открылся в 66-м, и там показывали редкие фильмы), что стал прогуливать лекции в училище. Исправно он посещал только занятия по актерскому мастерству. Но однажды количество прогулов превысило все допустимые нормы, и в администрации училища был поднят вопрос об отчислении студента Филатова. И его бы отчислили, если бы за него не вступилась руководитель актерского курса Вера Константиновна Львова, которая была не только его астрологической «родственницей» – Собакой (1898), но и Скорпионом (19 ноября), у которого с Козерогом отличная гармония.

Придя к Захаве, Львова сумела убедить его в том, что у Филатова большое актерское будущее и его отчисление из училища станет большой ошибкой. Львова не врала: на своем курсе Филатов и в самом деле числился по разряду лучших. Он учился на одни пятерки, и даже по такому нелюбимому всеми студентами предмету, как «научный коммунизм», у него стояло «отлично». Все эти доводы сумели произвести впечатление на Захаву, и он оставил талантливого студента в «Щуке». Однако из общежития все-таки выгнал (вспомним, про их астрологическую дисгармонию). Но это была уже другая история.

Скандал случился однажды вечером, когда обитатели комнаты № 39 Филатов, Качан и Галкин пробрались на женский этаж и связали веревками ручки дверей «смотрящих» друг на друга комнат. Затем хулиганы громко постучали в обе двери и стали буквально надрываться от хохота, глядя на то, как девчонки, визжа и причитая, пытаются открыть двери. Короче, скандал получился громким не только в переносном, но и в буквальном смысле.

Утром всех троих хулиганов вызвал к себе на ковер Захава (как выяснилось, ректору настучала беременная студентка из Болгарии). Разговор был короткий: не умеете жить – вон из общежития! И пришлось горе-студентам искать себе новое жилье. Нашли они его в центре города, на улице Герцена, причем жилье было не ахти какое – оно располагалось в бывших конюшнях. Однако друзья и этим апартаментам были рады, поскольку студенты народ неприхотливый – была бы, как говорится, крыша над головой, а остальное дело наживное. Как скажет позже сам Филатов: «Несколько лет мы жили в прямом смысле в хлеву. Но нам было здорово. Там перебывала вся артистическая Москва. Это был такой «подпольный Парнас»…»

Будучи студентом 3-го курса (1967), Филатов сильно влюбился. Его избранницей стала хоть и первокурсница «Щуки», но девушка уже не просто известная, а суперизвестная. Это была Наталья Варлей (22 июня 1947 года, Рак-Свинья), которая прославилась ролью Нины в комедии «Кавказская пленница». Премьера фильма состоялась 3 апреля 1967 года, причем в одной Москве его сразу показали в 53 кинотеатрах! После этого на Варлей свалилась такая слава, что она не могла пройти по улице нескольких метров – сразу сбегалась толпа. Особенно ее донимали мужчины, которые клялись Варлей в вечной любви и наперебой предлагали ей руку и сердце.

Филатов обо всем этом знал, как и то, что шансов у него не слишком много. Как он сам признавался, «у меня был комплекс относительно своего лица, точнее, «рыла». Однако ничего поделать с собой он не мог: Варлей ему сильно нравилась. Особенно эти чувства усилились, когда Филатов сошелся с ней в совместной работе. Он написал пьесу для первокурсников (помимо Варлей там учились Наталья Гундарева, Константин Райкин, Юрий Богатырев) под названием «Время благих намерений», состоявшую из трех новелл, и приходил на репетиции чуть ли не ежедневно (пьесу ставили Валерий Фокин и Сергей Артамонов). Однако Варлей относилась к нему всего лишь как к коллеге, и не более.

Вспоминает Т. Сидоренко: «Нет, Варлей не отталкивала Леню, позволяла любить себя, даже не ухаживать, а именно любить, общалась с ним. Но не больше. А он из-за этого страшно переживал. Мы с Леней часто сидели в одном кафе на Арбате, он рассказывал о своей любви, говорил, что страдает, просил совета. А что я могла ему посоветовать? Сидела, слушала, боясь лишним вздохом ему как-то помешать. Ведь для меня Филатов, да и вообще тот курс казались какими-то небожителями…»

Из этой влюбленности Филатова ничего путного так и не получилось. Впрочем, выйди все иначе, вряд ли этот союз можно было бы назвать счастливым. Почему? Согласно гороскопу, совместимость у Филатова с Варлей из разряда 50/50: плохая по месяцам рождения (Козерог – Рак) и хорошая по годам (Собака – Свинья). В итоге Варлей все же такой эксперимент провела, но уже с другим мужчиной: вышла замуж за астрологического «родственника» Филатова – то есть за мужчину-Собаку, только рожденного в другом месяце. Это был известный актер Николай Бурляев (3 августа 1946 года, Лев-Собака). В результате этот брак просуществовал всего несколько лет и распался, поскольку Лев и Рак – тоже антиподы, причем особенно страдают в таком союзе Львы.

Но вернемся к Филатову.

Летом 1969 года он закончил «Щуку» и был принят в Театр на Таганке, где главным режиссером вот уже пять лет был Юрий Любимов (30 сентября 1917 года, Весы-Змея). Люди, рожденные под этим знаком, отличаются тем, что не только умеют строить далеко идущие планы, но и претворять их в жизнь. Они редко отступают от задуманного и добиваются успеха благодаря умению мыслить нешаблонно и идти по головам – каких-либо моральных или иных принципов для них не существует. Партнерство с Весами-Змеей возможно только при полном подчинении им – иного варианта они не приемлют. Что касается Филатова (Козерог-Собака), то он с Весами-Змеей имел среднюю астрологическую совместимость по годам рождения (между Собакой и Змеей могут быть только светские отношения и не более того) и плохую по месяцам рождения (Козерог и Весы друг друга не понимают из-за разницы темпераментов и характеров). Все эти прогнозы сбудутся: отношения между Филатовым и Любимовым будут сложными и противоречивыми.

Кстати, приход в «Таганку» принесет Филатову встречу с еще одним человеком-Змеей, только на этот раз женщиной – актрисой Лидией Савченко (8 ноября 1941 года, Скорпион-Змея), которой суждено будет стать его первой женой. Впрочем, рассказ об этом пойдет чуть ниже.

Несмотря на плохую совместимость с Любимовым, Филатову нравилось работать в этом театре, поскольку он полностью отвечал запросам Собаки: ведь она вечный критик, а детище Любимова застолбило за собой в советском искусстве прерогативу диссидентского театра, критикующего недостатки и пороки советской системы. Не случайно, что именно в этом театре в полную мощь раскрылся талант такого человека, как Владимир Высоцкий, который родился в год Тигра (1938) – а это знак бунтарский.

«Таганка» при Любимове с первых же дней своего существования закрепила за собой звание своеобразного форпоста либеральной фронды в театральной среде, поскольку новый хозяин «Таганки» оказался самым одаренным и наиболее яростным апологетом советского «талмудиста». Он и от системы Станиславского отказался, поскольку пресловутая «четвертая стена» мешала ему установить прямой контакт с публикой (в кругах либералов тогда даже ходила презрительная присказка: «мхатизация всей страны»). Кроме этого, он отказался от классической советской пьесы, которая строилась по канонам социалистического реализма, отдавая предпочтение либо западным авторам, либо авторам из плеяды «детей ХХ съезда», таких же, как и он, «талмудистов» (Вознесенский, Войнович, Евтушенко, Трифонов и т. д.). Вот почему «Герой нашего времени» М. Лермонтова был снят с репертуара спустя несколько месяцев после премьеры, зато «Антимиры» по А. Вознесенскому продержались более 20 лет.

Начиная с «Доброго человека…», Любимов в каждом спектакле, даже, казалось бы, самом просоветском, обязательно держал «фигу» в кармане, направленную против действующей власти, которая стала отличительной чертой именно этого театра. В итоге зритель стал ходить в «Таганку» исключительно для того, чтобы в мельтешении множества мизансцен отыскать именно ту, где спрятана пресловутая «фига».

Стоит отметить, что именно с середины 60-х так называемая «игра в фигушки» стала любимым занятием советской либеральной интеллигенции. Целый сонм творческих деятелей из числа писателей, кинорежиссеров и деятелей театра включился в эту забаву, пытаясь перещеголять друг друга в этом новомодном начинании. Однако обставить Юрия Любимова никому из них в итоге не удалось, поскольку тот, в отличие от остальных, не стал размениваться на мелочи, а поставил это дело на поток. В отличие от своих коллег по искусству, которые лепили свои «фиги» раз от разу, Любимов являл их миру с завидным постоянством, поражая своей настырностью большинство своих коллег. А поскольку режиссер он был, без всякого сомнения, одаренный, то эта его позиция представляла собой двойную опасность: у талантливого мастера было больше шансов втереться в доверие к простому обывателю. Здесь интересы Любимова тесно смыкались с интересами диссидентов, которые появились в советском обществе одновременно с любимовской «Таганкой» – в середине 60-х.

Еще в пору своего студенчества в «Щуке» Филатов активно посещал спектакли многих московских театров, и больше всего ему нравилось именно то, что показывала «Таганка». Это совпадало с умонастроениями самого Филатова – эдакого хулиганствующего интеллигента, для которого проблема поисков справедливости всегда стояла на первом месте (еще с тех пор, как он жил в Ашхабаде и рос в дворовой среде). И самым активным борцом за справедливость в театральном мире Филатов (да и многие другие) считал именно Юрия Любимова. Хотя это было, конечно же, не так. Человек, рожденный в год Змеи, если и ищет справедливость, то делает это не бескорыстно: эти поиски для него являются всего лишь средством для удовлетворения своих личных планов, и не более.

Принадлежность к «Таганке» считалась делом престижным в столичных кругах, а престижность многое значила для провинциала Филатова. Хотя в училище его многие отговаривали от этого шага. «Это не ваш театр, Леонид, – уверяли его преподаватели. – «Таганка» – это индустриальный театр, там органично разговаривающему артисту делать нечего. Там все орут, перекрикивая скрипы, шумы, падения…» Но все эти доводы оказались напрасными. Филатов приехал в Москву из провинции (Ашхабад именно таким местом и считался) с целью завоевать столицу, чтобы не робко заявить о себе, а громогласно – во весь голос. И лучшего места для этого, чем фрондирующая «Таганка», даже нельзя было себе представить.

Филатов попал в «Таганку» с первого захода, поскольку его преподаватель в «Щуке» Альберт Буров в то время ставил там спектакль «Час пик» и замолвил за него слово перед Юрием Любимовым. Однако, беря Филатова, Любимов больших авансов ему не давал, хотя и впечатлился его игрой в роли Актера в горьковской пьесе «На дне» в «Щуке». Но эта симпатия не стала поводом к предоставлению Филатову режима наибольшего благоприятствования, и он в итоге оказался всего лишь на подхвате – бегал в массовке.

В это же время состоялся дебют Филатова в большом кинематографе. Правда, ничего хорошего нашему герою этот дебют не принес. Речь идет о фильме-альманахе Маноса Захариаса и Бориса Яшина «Город первой любви». Этот альманах состоял из четырех новелл, где речь шла о нескольких поколениях советских людей, живших в городе-герое Волгограде. Повествование начиналось в годы Гражданской войны (в 1919 году), затем переносилось в годы индустриализации (1929 год), Великой Отечественной войны (1942 год) и заканчивалось нашими днями (1969 год). Первые две новеллы (о Гражданской войне и индустриализации) снимал Яшин, другие (о Великой Отечественной войне и современности) – Захариас. И знаете, к кому из них попал Филатов? Не к Тельцу-Обезьяне Яшину (10 мая 1932 года; а у Собаки с последней, как уже говорилось, средняя гармония), а к Захариасу, поскольку тот был… его астрологическим «родственником» Собакой (1922), хотя и Раком (9 июля; у Козерога с ним, как мы помним, плохая гармония). Филатов играл молодого современника и появлялся на экране всего лишь несколько раз.

Стоит отметить, что в этом же фильме играли и оба его приятеля по комнате № 39 щукинского общежития Борис Галкин и Владимир Качан: у первого была главная роль в первой новелле, у второго – крохотный эпизод в новелле о современности.

Так что можно смело сказать, что «крестным отцом» Филатова в кинематографе стал кинорежиссер Манос Захариас – такой же человек года Собаки, как и наш герой. Символично, не правда ли?

Тем временем, проработав в «Таганке» около полугода, Филатов уже стал тяготиться своей ролью статиста, поскольку театр продолжал фрондировать, но Филатову в этом процессе места не находилось. И надежд на то, что он когда-нибудь будет допущен до сонма бунтарей, у него тогда не было. Как и в любом другом коллективе, в «Таганке» соблюдалась строгая иерархичность: корифеи театра свысока смотрели на молодежь и уступать свои места не собирались, даже если бы эта молодежь была семи пядей во лбу. К примеру, когда Филатов обратился к Вениамину Смехову с предложением соединить свои усилия и выдать на-гора совместную пьесу, Смехов надменно-учтиво отказал дебютанту в соавторстве.

В итоге, побегав какое-то время в массовке, Филатов задумался: а что дальше? И решил «делать ноги» из этого театра. Как вдруг весной 1970 года ситуация резко изменилась: ему пришлось решать сложную дилемму и разрываться сразу между двумя заманчивыми предложениями. Отметим, что это был «именной» год Филатова – Собаки, от этого выбора его дальнейшая судьба могла измениться самым кардинальным образом (в «именные» года происходят именно эпохальные события в жизни человека).

Одно предложение исходило от Любимова, который наконец созрел до того, чтобы предложить Филатову главную роль – Автора в спектакле по книге Н. Чернышевского «Что делать?», и другое – от великого сатирика Аркадия Райкина (24 октября 1911 года, Скорпион-Свинья – круглая гармония с Козерогом-Собакой). Последнее предложение стало возможным благодаря стараниям сына сатирика Константина Райкина (1950, Тигр – они с Собакой из одной астрологической команды), с которым Филатов был знаком еще по «Щуке».

Зная о том, что Филатов скучает без серьезной работы, а также желая помочь своему отцу, который только что расстался с двумя своими артистами – Романом Карцевым и Виктором Ильченко, а также с автором интермедий Михаилом Жванецким, – Константин решил рекомендовать отцу Филатова в качестве заведующего литературной частью (то бишь тем же автором интермедий). Аркадий Исаакович отнесся к этому предложению с интересом, поскольку уже достаточно был наслышан как от сына, так и от других театралов о литературных талантах Леонида Филатова. В итоге сатирик пригласил его в свою московскую квартиру в Благовещенском переулке.

Когда тот явился в назначенное время, в доме, кроме хозяина, находились еще два человека, причем тоже известные: писатели Леонид Лиходеев и Лев Кассиль. Легко представить, какие чувства обуревали недавнего провинциального юношу в окружении сразу трех классиков. Но скованность его прошла, как только Райкин налил ему коньяка и он хряпнул пару рюмок для храбрости. Далее послушаем его собственный рассказ:

«Понемногу я пришел в себя, стал шутить. Райкин милостиво улыбался, потом взял меня за руку и повел в кабинет. Там, до сих пор помню, держа меня почему-то за пульс, он стал расспрашивать: «Квартиры нет, конечно, постоянной прописки тоже, и в армию, поди, нужно идти. Да-а… ситуация. Так я вам предлагаю. От меня уходят трое одесских людей. Одному я, к несчастью, успел дать квартиру на Литейном, а второму – нет, так вот она – ваша. Если вы ко мне пойдете работать в театр, я вам обещаю полное освобождение от воинской повинности. Осенью у нас гастроли в Англию, Бельгию, весной – в Польшу».

Я ошалел. Но все же набрался наглости и пролепетал: «Я должен подумать, взять тайм-аут». – «Возьмите, – как-то разочарованно произнес он, – два дня, но больше думать нельзя». На следующий день в Театре на Таганке распределение ролей в новом спектакле «Что делать?» – и у меня главная роль – Автора…

Я помчался к маме Ваньки Дыховичного, который в ту пору работал у Райкина и жил в ленинградской гостинице. Александра Иосифовна только руками всплеснула: «Да где же ты сейчас Ивана найдешь? Он же гуляет!» Все же часа через три мы созвонились. Я ему все рассказал, а он в ответ: «Ни в коем случае, я сам мажу лыжи». – «Почему?» – «Потому что двух солнц на небе не бывает». – «Но он меня заведующим литературной частью зовет!» – «Еще новое дело. Ты знаешь, кто от него уходит? Миша Жванецкий, Рома Карцев и Витя Ильченко. Ты хочешь заменить всех троих?» Я, конечно, для себя все решил, но как сказать об этом Мэтру? К счастью, в театр позвонила его жена. Я, мямля, стал говорить, что в «Таганке» много работы, что я привык к Москве. Она засмеялась: «Вы так же привыкнете и к Ленинграду… Ладно, оставайтесь. Но я вас хочу предостеречь – бросайте курить. На вас же невозможно смотреть!»…»

Отметим, что Дыховичный был «родственником» Аркадия Райкина – тоже родился в год Свиньи (1947), но в другом месяце (16 октября, Весы). С Филатовым он хорошо гармонировал по годам рождения, но плохо по месяцам. Его позицию по поводу перехода Филатова к Райкину можно объяснить по-разному: это и в самом деле могло быть дружеское участие, а с другой – ревность одной Свиньи к другой. Не случайно, что вскоре после этого случая Дыховичный покинул театр Райкина и перешел в «Таганку» (несмотря на то что Юрий Любимов был Змеей (а она Свинье не товарищ), однако являлся «родственником» Дыховичного по месяцу рождения – Весами).

Но вернемся к Филатову.

Еще одним эпохальным событием для нашего героя, случившимся в его «именном» году Собаки (1970), была женитьба на актрисе той же «Таганки» Лидии Савченко. Последняя вспоминает:

«Я пришла в «Таганку» в 67-м, а Леня в конце 69-го года. Я – взрослая замужняя дама. Мне уже двадцать восемь исполнилось, а Лене – только двадцать три. Выскочила замуж я рано, в двадцать лет. Мой муж Юра был обычным инженером, далеким от театра. Атлетически сложенный, красивый, он так мило за мной ухаживал, что я особо не раздумывала. К тому же мне очень хотелось вырваться из дома, и я приняла Юрино предложение. Юра очень меня любил, много со мной возился, но, наверное, я так и не успела его по-настоящему полюбить. Тут еще Театр на Таганке закрутил: мы сутками репетировали, почти жили на сцене. А потом появился Леня…

Он сразу же стал меня обхаживать: сторожил у входа, ловил в коридорах, пытался провожать домой. Действовал очень напористо и в то же время нежно, как настоящий восточный мужчина. Он ведь долго жил в Ашхабаде. Вначале я пыталась его резко отшить, потом не разговаривать, наконец элементарно не здороваться, но все это не действовало. Когда мы сталкивались где-нибудь случайно в театре, я ясно читала в его глазах: «Куда ты денешься?»…

Леня был полной противоположностью моему мужу – худенький, ножки тоненькие, нос уточкой, с вечной сигаретой во рту. Я его иногда Пепельницей называла: «Ну сколько можно курить? Вся одежда дымом пропиталась, и пальцы от табака желтые!» Леня скитался по общежитиям, ходил в застиранных джинсах с пузырями на острых коленках и в одной и той же линялой рубашке. Я терпеть не могла запах табака, мне так хотелось его отмыть, одеть… Даже неприятно было, что за мной такой неопрятный молодой человек ухаживает!..

И все же однажды Леня меня «уболтал» – я пошла с ним в кафе на Пушкинской. Вот тогда я убедилась, дура эдакая, что «женщины любят ушами». Он так искусно расставил «силки», что я, не помня себя, в них попала… Ведь тогда, в тот весенний день (1970), мне стало любопытно послушать: что же он такое скажет, после чего я сразу же уйду к нему от мужа?..

Леня говорил и говорил, словно одержимый, о том, как мы будем жить. Я даже не пыталась возразить, он словно заклеил мне рот: «Мы будем всегда вместе, будем жить прекрасно. Совершенно не так, как другие… Никакого быта, кастрюль, сковородок и грязного белья! Представь себе: закончилась репетиция, мы выходим из театра, и я тебе назначаю свидание в кафе на Пушкинской! Мы встречаемся, будто любовники, хотя и давно живем вместе… И умрем в один день!»…

Удивительно – я шла с Леней в кафе, полная решимости все прекратить раз и навсегда, а когда расстались, идти домой не могла: ноги не шли.

Долгое время мы с Леней просто встречались, у нас не было интимных отношений. Мы могли часами, до изнеможения, целоваться где-нибудь в парке на скамейке. Я не могла изменить мужу, но о расставании с Леней думать не хотела.

…Однажды Леня пригласил меня в гости в общежитие ТЮЗа, где он тогда жил. Помню, он говорил мне: «Я живу у друга», а оказалось, что не у друга, а у подруги… Это была актриса-травести из ТЮЗа. Правда, я до сих пор не знаю, какие у них были отношения: братские или любовные? Во всяком случае, он ей рассказывал обо мне, мне – о ней. Мы даже познакомились… Одним словом, летом (1970) все общежитские товарищи разъехались, и Леня повел меня туда. Когда мы ехали на Патриаршие пруды, я прекрасно понимала, на что иду, и хотела этого. Комната была непрезентабельная, с матрасом на полу – совершенно студенческая обстановка. Но разве на это обращаешь внимание, когда влюблен?

Там все и произошло. Я была счастлива и одновременно несчастна. В этот вечер я долго кружила вокруг дома, надеясь, что Юра заснет, а я тихонечко проскользну и лягу спать. А утром муж уйдет на работу, и мне не придется смотреть на него предательскими глазами. Так продолжалось долгое время, пока я однажды не попросила его: «Юра, давай поживем какое-то время врозь…» – чувствуя, что ухожу от него насовсем…

Я перешла жить в пустующую квартиру брата, уступив на время свою комнату мужу (он пытался получить квартиру на работе). И мы стали встречаться с Леней…

Свадьбы никакой не было. Расписались, и все: я – в брюках, Ленька – в вечных джинсах. Потом мы с Борей Галкиным отправились в общежитие праздновать это событие. На столе – жареная картошка с квашеной капустой и бутылка дешевого вина. Все было очень буднично, словно ничего и не произошло. Леня не был похож на счастливого человека. И казался необычайно молчаливым…»

Как уже отмечалось, Лидия Савченко была Скорпионом-Змеей и Филатову хорошо подходила только по месяцу рождения. Читаем в гороскопе:

«Женщина-Змея – Мужчина-Собака: Эти люди редко сходятся вместе, поскольку Змея слишком утонченный и «скользский» знак, чтобы связывать свою жизнь с прямолинейной и честной Собакой. Оба к тому же пессимисты, что тоже не служит укреплению союза. Однако идеалистка-Собака, без сомнений, купится на мудрость и глубину выказываемых чувств Змеи. Более того, Собака не будет обращать никакого внимания на эгоистичный самолюбивый характер Змеи. Та же, в свою очередь, будет восхищаться честностью Собаки. Но долго это обычно продолжаться не может.

Женщина-Скорпион – Мужчина-Козерог: В таком союзе партнеры могут потягаться силами, только Скорпион в сфере эмоций, а Козерог – в области материальных достижений и собственности. Женщине-Скорпиону важно понимать, как сложно ее партнеру-Козерогу проявить свои эмоции: он обеими ногами стоит на земле. К тому же он считает, что проявлять чувства – значит показывать свою слабость. В целом этот союз бывает длительным и очень прочным. Многое в этих отношениях будет зависеть от того, на каком уровне духовного развития находятся партнеры. При наличии общих интересов и умения решать больные вопросы спокойно их контакты будут очень плодотворными».

Согласно этим выводам, совместимость супругов относится к разряду не идеальных, а 50/50. В итоге союз просуществует меньше десяти лет, а учитывая, что в последние годы своего существования он превратится в чисто формальный, и того меньше. Но не будем забегать вперед.

В 1971 году Филатов был введен в спектакль «Товарищ, верь!..» по произведениям А. Пушкина, причем самого классика русской поэзии в спектакле играли сразу несколько актеров, в том числе и наш герой. Эту роль Филатов играл с огромным вдохновением, поскольку Пушкин с детства был его любимым поэтом – он знал наизусть все его поэтическое наследие. Кроме этого, в первой половине 70-х на сцене «Таганки» Филатов играл еще несколько ролей, из которых только одна была главной (в «Что делать?»), остальные – либо роли второго плана (Федерцони в «Жизни Галилея»), либо эпизоды («10 дней, которые потрясли мир», «Час пик»). В конце 1972 – начале 1973 года к этим ролям добавляются еще две: в спектакле «Под кожей статуи Свободы» (в нем Филатов не только играл одну из ролей, но и был автором композиции) и уже упоминавшийся Пушкин в поэтическом представлении «Товарищ, верь!..».

В эти же годы Филатов не забывает о главном своем увлечении – кинематографе. Причем его интересует по большей части не советский кинематограф, поскольку он кажется Филатову социально беззубым (не то что спектакли «Таганки»), а зарубежный, причем не прокатный (в советский прокат хоть и попадали фильмы острые, но их острота была направлена только в одну сторону – в сторону загнивающего Запада). Чтобы смотреть эти фильмы, Филатову приходится ездить в Белые Столбы, где располагались хранилища Госфильмофонда. Там он приобрел хороших друзей – одним из них был ведущий специалист по западному кино Владимир Дмитриев, – которые с удовольствием пускали его на эти просмотры. Отметим, что Дмитриев был «родственником» Филатова по месяцу рождения – тоже Козерогом (17 января), а по году рождения – Драконом (1940), а у того с Собакой не самые гармоничные отношения.

Поскольку ездить в одиночку Филатову было несподручно, он частенько брал в Белые Столбы как своих друзей, так и коллег по родному театру. Вот как об этом вспоминает актер Владимир Ильин, который познакомился с Филатовым именно на почве этих кинопоходов, в которые он угодил, закрутив роман с актрисой «Таганки» Зоей Пыльновой (потом они поженятся):

«Ребята из труппы Театра на Таганке, по 15–20 человек, тогда почти каждый выходной совершали своеобразный культпоход. Брали с собой термос, запасались бутербродами и от Павелецкого вокзала на электричке отправлялись до станции Белые Столбы, где находился Госфильмофонд. А там почти целый день смотрели кино. Моя жена Зоя, актриса этого же театра, частенько брала меня с собой в те поездки. Вот там-то, в перерывах между 3-часовыми сеансами заглатывая бутерброды, мы с Ленечкой Филатовым и подружились…»

Данный текст является ознакомительным фрагментом.