Неизвестный Диккенс

Неизвестный Диккенс

14 июля 1870 года в Поэтическом уголке Вестминстерского аббатства был похоронён Чарльз Диккенс. В завещании писатель запретил воздвигать себе какие бы то ни было монументы. «Я надеюсь остаться в памяти народа благодаря своим художественным произведениям», — написал он. Нечасто художник чувствует столь непоколебимую уверенность в благосклонном отношении к нему потомков!

Романы Диккенса столь популярны, что заголовок наш может показаться кому-то странным: кажется, о Диккенсе известно уже всё. Но есть в его жизни тёмная сторона, о которой биографы предпочитают упоминать лишь самыми туманными намёками.

Начнём издалека: известно, что Диккенс-редактор просто не мог устоять перед рассказом о привидении. В издававшемся им журнале «Круглый год» всегда находилось место чему-то загадочному и сверхъестественному. Так вот, в жизни Диккенс далеко не всегда мог с точностью определить, где кончаются фантазии и начинается реальность.

Была у Диккенса одна любопытная привычка: в летнее время он старался встать пораньше и ещё до завтрака выполнить всю работу, намеченную на день. Однажды в такой рассветный час писатель вдруг увидел в комнате своего отца.

«Я знал, что отец находится в добром здравии, — писал он об этом накануне Рождества 1858 года в своём же журнале. — И тем не менее… Он сидел на стуле, спиной к кровати, опустив голову на руку, и трудно было понять, дремота ли одолела его, или печаль. От неожиданности я сел, затем перегнулся всем телом вперёд и взглянул на отца в упор. Он не сдвинулся с места. Я попытался заговорить с ним, но не услышал в ответ ни слова.

Не на шутку обеспокоившись, я протянул руку, чтобы положить её отцу на плечо… и ухватил пустоту. По этим причинам, а также по некоторым другим, суть которых трудно изложить здесь кратко и достаточно ясно, я считаю, что утро для меня — время свидания с призраками».

Итак, Диккенсу привиделся живой человек, с которым в ту минуту не происходило ровно ничего страшного, — другими словами, он испытал автогипнотическую галлюцинацию, переместившую подсознательную картинку в реальность. Повидимому, образ отца, порождённый разумом в момент пробуждения, не растворился внутри, а вышел наружу, превратившись в видение. Характерно, что Диккенсу показалось, будто отец его то ли дремлет, то ли грустит: в действительности, «грустило» подсознание писателя, определённо испытывавшего по отношению к отцу чувство вины.

Есть и другие любопытные свидетельства о приключениях Диккенса в «сумеречной зоне» собственного подсознания; их можно обнаружить в архивах журнала «Фортнайтли ревью», редактором которого был Джордж Генри Льюис, преданный друг писательницы Джордж Эллиот (Диккенс, между прочим, был первым, кто угадал, что за этим мужским псевдонимом скрывается женщина, Мариан Эванс).

Льюис упоминает, в частности, признание Диккенса о том, что каждое слово, прежде чем перейти на бумагу, сначала им отчётливо слышится. А Джеку Филдсу Диккенс жаловался на собственных персонажей: работая над «Лавкой древностей», он не мог спокойно ни есть, ни спать — они преследовали его повсюду! Где бы ни находился писатель, у локтя его непременно вертелась маленькая Нелл: она требовала к себе постоянного внимания, взывала к сочувствию и ужасно ревновала, когда автор отвлекался от неё на разговор с кем-то из посторонних.

Во время работы над «Мартином Чеззлвиттом» Диккенсу особенно докучала миссис Гамп: своими шуточками она постоянно вызывала у него приступы дикого хохота. Происходило это в самых неподходящих местах, например, в церкви, так что писателю приходилось отбиваться от собственной героини чуть ли не силой. Диккенс не раз предупреждал миссис Гамп: если она не научится вести себя прилично и не будет являться только по вызову, он вообще не уделит ей больше ни строчки! Пожалуй, лишь творческий характер этих галлюцинаторных приключений удерживает нас от упоминания о шизофрении в качестве вероятного диагноза.

Несомненно, Диккенс обладал сверхвозбудимым разумом: он был подвержен паранормальным влияниям самого разного толка. Обратимся хотя бы к некоторым его путевым заметкам.

«Может быть, меня убили тут в предыдущей жизни? — пишет он о первых впечатлениях от итальянского города Феррара. — Откуда ещё об этой местности у меня могли бы взяться столь яркие воспоминания? Кровь стынет в жилах, когда я распознаю одну за другой всё новые знакомые детали. Воспоминания о местах, где я никогда не бывал, вспыхнули у меня с такой силой, что теперь вряд ли я смогу о них позабыть».

Прекрасный пример «d?j? vu» — ощущения «уже виденного», когда человек узнаёт местность, где никогда не бывал.

Говоря о диккенсовских привычках, стоит упомянуть ещё, что он обожал многолюдные улицы, где можно было бы легко раствориться в толпе.

«Очень меня расстраивает отсутствие улиц поблизости, — писал он из Лозанны. — А ведь именно сейчас, когда так много предстоит сделать, оне мне и необходимы! Днём как-то можно ещё без них обойтись, но вечером я просто не в состоянии освободиться от своих призраков, пока не потеряюсь от них в толпе».

Похоже, Диккенс так концентрировался на собственных персонажах, что те превращались в реальных фантомов, от которых ему приходилось затем отбиваться физически.

Незадолго до смерти Диккенс рассказал о себе ещё одну необычную историю. Накануне одного из своих знаменитых вашингтонских чтений он увидел во сне комнату, где все были одеты в красное. Случайно наткнувшись на женщину, стоявшую к нему спиной, он извинился, после чего услышал вдруг: «Меня зовут Нэйпер».

Лицо её было ему незнакомо, да и людей с такой фамилией Диккенс не знал. На следующий день перед выходом на сцену к нему подошла знакомая женщина и представила подругу, мечтавшую познакомиться со знаменитым писателем. «Вы, конечно, мисс Нэйпер?» — шутливо осведомился Диккенс. «Да, — удивилась женщина (одетая, кстати, в красный плащ), — как вы догадались?»

Феномен предчувствия скорого будущего парапсихологам прекрасно знаком: чаще всего такое случается в минуту пробуждения от сна. Иногда бывает так: вы видите, что навстречу вам направляется друг, которого вы не видели много лет. Вы готовитесь заключить его в объятия и вдруг понимаете, что произошла нелепейшая ошибка: человек этот совсем не похож на вашего друга! А в следующую секунду действительно появляется тот, кого вы ждали.

Наверное, не обязательно быть мистиком или ясновидящим, чтобы испытать всё, о чём мы здесь рассказали. С другой стороны, любой великий художник в каком-то смысле является ясновидящим: он видит мир иначе, чем мы, и в ушах его звучит подчас то, что простому смертному услышать не дано.

Думаю, читатель останется слегка разочарован, если мы не упомянем в заключение о главной загадке Диккенса: оставшемся незаконченным романе «Тайна Эдвина Друда» и его спиритическом «продолжении». Позволю себе процитировать фрагмент статьи из собственной «Энциклопедии психической науки»:

«Публикация романа «Тайна Эдвина Друда» прекратилась одновременно с кончиной писателя 8 июля 1870 года. Вскоре Т.П.Джеймс, малообразованный механик из Браттлборо, штат Вермонт, стал получать «автоматические» послания, в которых покойный автор постепенно надиктовал ему продолжение своего произведения.[1]

В период между Рождеством 1872 года и июлем 1873-го Джеймс полностью записал окончание романа: новые главы оказались длиннее прежних, но удивительным образом продолжали все нити сюжета и основные мысли автора, с сохранением особенностей языка и орфографии.

В 1874 году обе части вышли в свет под общим заголовком: «Тайна Эдвина Друда. Законченный вариант» (Браттлборо, Вермонт). Спириты всего мира поспешили объявить книгу убедительнейшим доказательством того факта, что душа умершего не только продолжает индивидуальную жизнь после смерти физического тела, но и обладает способностью вступать в интеллектуальный контакт с живыми людьми.

Профессор Флурнуа в книге «Спиритизм и психология» попытался доказать, что дух Диккенса не имеет отношения к «потустороннему» тексту, списав всё на счёт «латентной инкубации» материала, заранее усвоенного памятью медиума.

Как известно, Дж. Фостер, автор книги «Жизнь Чарлза Диккенса», обнаружил в архивах покойного писателя неопубликованный отрывок, явно предназначенный для включения в одну из последних глав «Эдвина Друда». Профессору Флурнуа показалось невероятным, что автор, помнивший написанное при жизни так хорошо, что не позволял более чем трём персонажам появиться в каждой очередной «потусторонней» главе, смог позабыть о фрагменте, заготовленном заранее.

Он счёл, что «дух» Диккенса (если это был действительно он) хоть как-то намекнул бы в своей посмертной работе на существование этого отрывка.

В предисловии к продолжению «Эдвина Друда» Т.П.Джеймс открыто признаёт, что читал многие произведения Диккенса, в том числе и его последний роман. «Значит, у медиума было два с половиной года, чтобы усвоить прочитанную часть романа, и ещё полгода на то, чтобы «автоматически» дополнить написанное, — заключает Флурнуа. — Согласимся же, что всё это несколько ослабляет эффект «чуда», которым нас пытаются удивить».

Я тут могу сказать лишь одно: тот факт, что во второй части романа, полученной медиумом после смерти автора, нет заранее заготовленной главы, ровно ничего не значит. И живых-то авторов вдохновение подчас уносит далеко от намеченных планов. Стоит ли ждать особой последовательности от умерших?

Данный текст является ознакомительным фрагментом.