В погоне за «столовыми» призраками

В погоне за «столовыми» призраками

Столоверчение как «гостиное поветрие» оказалось занесено к нам из Америки первой волной спиритизма. Под лёгкими прикосновениями ладоней стол во время сеанса начинал вибрировать, стучать ножками, отвечая таким образом на вопросы, и даже самопроизвольно передвигаться по комнате так, словно в него вселилось живое существо.

Знаменитый физик Фарадей попытался объяснить происходящее теорией бессознательного мышечного сокращения. Другой хорошо известный учёный, доктор Карпентер, выдвинул гипотезу «бессознательных церебральных процессов», предположив, другими словами, что всё это как-то связано с деятельностью человеческого мозга.

Бдительное духовенство в очередной раз убедительно разоблачило коварного Дьявола. Лондон наводнился листовками, предупреждавшими легковерного обывателя об опасностях общения с миром духов и… эта рекламная компания дала свои плоды: интерес к спиритизму перерос все границы разумного.

Разумеется, и Фарадей, и Карпентер были в своих рассуждениях излишне догматичны: ни мышечные сокращения, ни бессознательная умственная деятельность сами по себе вызвать «столоверчение» неспособны. Во всяком случае, тот факт, что столы способны двигаться, даже когда к ним никто не прикасался руками, доказывался неоднократно.

В свою очередь, спириты поспешили объявить столоверчение реальным методом общения с миром мёртвых. Но и с ними я не поспешу согласиться.

Более всего близки мне взгляды Фредерика Мейерса. «Если столы способны двигаться, даже когда никто к ним не прикасается, — писал учёный из Кембриджа, один из пионеров «психической науки», — то объяснить это действиями духа умершего ничуть не лучше, чем заподозрить в том меня самого. Да, мы не в силах объяснить, как удалось мне передвинуть стол, не прикоснувшись к нему. Но разве кто-нибудь объяснил, каким образом это удаётся духу покойного?»

Но — обо всём по порядку. Для начала зададимся вопросом: действительно ли столы способны приходить в движение, даже когда их никто не касается?

Впервые я сам стал свидетелем этого явления в маленькой валлийской деревушке. На сеансе присутствовали люди в высшей степени набожные, так что вероятность того, что мы стали жертвами розыгрыша, для меня полностью исключена.

На наших глазах огромный тяжёлый обеденный стол одним боком поднялся в воздух и подобно аисту встал на одной ножке. Даже совместными усилиями присутствующие, наверное, не смогли бы удержать его в столь противоестественном положении. На меня это произвело сильное впечатление, но… Факт подъёма стола в воздух может считаться научно доказанным лишь в том случае, если присутствующие удалены от него на значительное расстояние и в комнате при этом достаточно светло.

В другом случае с моим участием, когда огромный дубовый стол самопроизвольно двинулся по полу, устланному ковром, оба эти условия были соблюдены. Произошло это в лондонском доме композитора Клайва Ричардсона в апреле 1938 года. Нас в комнате было трое, а стол, вокруг которого мы, взявшись за руки, расселись, весил не менее 80 фунтов. Находясь на значительном расстоянии от стола, я хорошо видел его нижние перекладины и ноги хозяев. Миссис и мистер Ричардсоны определённо к нему не прикасались.

Хозяйка вызвала своего духа «Дугласа» и попросила его сделать то, «что он делает обычно». Дугласом звали её первого жениха, который тридцатилетним погиб в катастрофе. Они страстно любили друг друга, и теперь «Дуглас», как мне объяснили, демонстрировал свою привязанность невесте, передвигая дубовый стол.

Стол заскрипел, заныл, а потом рывками заёрзал по ковру. Я спросил «Дугласа», нельзя ли наоборот попридержать стол так, чтобы я не смог его сдвинуть с места. Он пообещал попробовать. Лишь огромным усилием мне удалось оторвать стол от пола. Затем, следуя моему указанию, «Дуглас» отпустил стол, и я приподнял его без труда. Затем я лёг всем телом на поверхность, упёршись ногами в нижние перекладины: с заметным напряжением он понёс груз в 170 фунтов по ковру. В эти минуты никто больше к столу не прикасался. Комната была затемнена, но любое движение хозяев не могло бы укрыться от моего внимания.

Я приготовился к съёмке, будучи уверен, что сила, двигавшая такую тяжесть, без труда поднимет в воздух и столик полегче. Тут меня ждало разочарование. В какой-то момент столик действительно подпрыгнул, но получилось так, что и люди вокруг него двигались: убедительным такой опыт признать было никак нельзя. Тем не менее после проявления на пластинах, заряженных в аппараты с кварцевыми линзами, обнаружилось странное свечение, очень напоминавшее разряд статического электричества. Пластины, вставленные в камеры с обычными линзами, ничего необычного не показали.

Что если мы оказались на пороге важного открытия? Но в работе «психоисследователя» такое случается на каждом шагу: только покажется, что ты у цели, как обязательно произойдёт что-нибудь непредвиденное.

На этот раз оплошал один из моих помощников, взявшийся объяснять миссис Ричардсон, что этот её «Дуглас» — никакой не дух, а просто управляемый сгусток её собственной психической энергии.

Я и сам был бы готов подписаться под этой гипотезой, если бы только она не сыграла в нашем эксперименте свою роковую роль. Миссис Ричардсон разуверилась в «Дугласе», и ничего странного в её доме более не происходило. Стол, во всяком случае, никогда уже больше сам по себе не двигался.

Приверженцев спиритизма часто спрашивают: чем объяснить столь странное пристрастие «духов» к столам? Почему бы разнообразия ради им не подвигать какие-нибудь другие предметы мебели? Те отвечают, что стол просто удобнее для выстукивания ответов ножками: разумеется, любые другие предметы могут использоваться с тем же успехом. В справедливости последнего утверждения мне довелось убедиться самому, причём при достаточно драматических обстоятельствах.[20]

В 1936 году ко мне пришёл человек, не без труда «отмывшийся» в своё время от обвинений в шпионаже и убийстве. Он рассказал мне о том, что повелевает «духом» по имени Барбара: эта женщина при жизни прислуживала у них в семье и стала ему почти матерью. Сохранив и «там» привязанность к питомцу, «Барбара» способна была проделывать всякие фокусы, разумеется, при посредстве более или менее толкового медиума. Проведя с мистером Койном (так звали моего гостя) совместный поиск, мы по газетному объявлению нашли миссис С.Л.Диксон из Северного Лондона, очаровательную женщину, ничего не знавшую ни о прошлом Койна, ни о методах, с помощью которых он пробуждал в себе «таинственные силы».

Бывший шпион явился к миссис Диксон на квартиру с пивными бутылками под мышкой, всем своим видом показывая, что ношу свою уже успел по пути порядком облегчить. Допив остатки пива, он заявил, что погрузился в достаточно глубокий транс и готов начинать демонстрацию.

В комнате на низкой подставке стоял большой платяной шкаф. Миссис Диксон дотронулась до его боковой панели, а мистер Койн взялся за уступ и призвал «Барбару» к действию. При ярком свете 100-ваттной лампы я стал свидетелем невероятного зрелища. Шкаф начал вдруг подавать явные признаки жизни. Он застонал, заскрипел, а затем неожиданным рывком выдвинулся одним боком на два дюйма вперёд. Продвигаясь таким манером, шкаф сместился ещё дюймов на пять. Каркающим криком мистер Койн приказал ему отправляться обратно. Тот закачался, наклонился и под моим изумлённым взглядом действительно начал пятиться, накренившись при этом так, что миссис Диксон с мужем занервничали. Этот платяной шкаф с двумя зеркалами на дверцах им не принадлежал, и в случае его падения они могли бы иметь неприятности.

Но мистер Койн был уверен в своей «Барбаре». Он сел спиной к шкафу, склонил голову и, расставив руки, потребовал у шкафа, чтобы тот упал на него. Я почувствовал себя очень неловко и на всякий случай приблизился к шкафу, чтобы в случае чего прийти на помощь. Шкаф начал медленно наклоняться. Я попробовал придержать его и почувствовал, что давление на мои ладони непрерывно растёт.

Точка равновесия оказалась пройденной, но угол наклона продолжал возрастать. При этом вес шкафа, если верить моим ощущениям, оставался мизерным! Мистер Койн отдал какую-то отрывистую команду. «Оживлённый» им шкаф мягко подался назад и без малейшего шума вернулся на место. Чтобы проверить себя, я сменил миссис Диксон: под давлением моих пальцев шкаф не сдвинулся с места. Лишь огромным усилием ладони мне удалось чуть отклонить его к стене. К этому времени я успел проникнуться симпатией к послушной «Барбаре» и растерял остатки уважения к мистеру Койну. Этот тип стал настолько развязн, что я вынужден был пригрозить негодяю пустой бутылкой; тот рассердился и заявил, что уходит, забирая «Барбару». После этого миссис Диксон удалось воспроизвести тот же трюк лишь однажды. На этот раз я сделал любопытное открытие: как только шкаф отодвигали от стены, ничего необычного с ним не происходило. Судя по всему, необходимым условием для действия таинственных сил была относительная затемнённость узкой щели между задней панелью шкафа и стеной комнаты.

Мой опыт общения с виртуозами столоверчения завершился после знакомства с Анной Расмуссен, датской «звездой» медиумизма, которую я пригласил в Лондон в 1938 году. Послужной список этой специалистки был внушителен. Она не только управляла столами, но и приводила в движение грузик, подвешенный в замкнутой колбе на значительном от неё расстоянии, а также непонятным образом производила утробные «стуки». Глухие удары, доносившиеся из тела миссис Расмуссен, посредством которых её «дух», «доктор Лазарус» отвечал на вопросы, были слышны на расстоянии двух ярдов. Исследователь медиумизма профессор Чарльз Винтер признался, что не в состоянии выявить источник с помощью стетоскопа, более того, пришёл к выводу, что без своего прибора слышит их гораздо отчётливее.

Анна Расмуссен произвела впечатление и на Гарри Прайса, в чём он признался в одной из своих книг. Впрочем, не сомневаюсь в том, что, будь у Прайса чуть больше времени, он без труда бы самостоятельно разрешил «загадку» этой датчанки.

Первым делом я выяснил, что свои «стуки» миссис Расмуссен производит вполне сознательно. Их не слышалось в тех случаях, когда она не понимала вопроса или сама не знала ответа. Стуки прекращались, когда она говорила, а также при приближении стетоскопа. Последнее обстоятельство и подсказало помогавшим мне докторам ключик к разгадке. Они единодушно пришли к выводу, что медиум вызывает стуки, резко сжимая воздух где-то в гортани. Сама по себе такая способность аномальна, но может быть развита тренировками. Покойный Шоу-Десмонд не только овладел этим трюком, но и стал в исполнении его большим виртуозом.

Если и есть во всей этой истории что-то сверхъестественное, так это тот факт, что миссис Расмуссен удавалось дурачить публику в течение двадцати лет. Что же до «стуков», которыми, якобы, усилиями «доктора Лазаруса» наполнялся стол, то исследователи просто уделили им слишком мало внимания. Как только миссис Расмуссен усаживали чуть поодаль, стуки прекращались. Разумеется, пришлось проверить и опыт с маятником, который был заключён в замкнутую стеклянную колбу, расположенную на очень тяжёлом столе из красного дерева. Выяснилось, что маятник приходил в движение лишь когда медиуму позволялось положить ладони на стол — ими-то она и принималась ритмично его раскачивать.

Что ж, ещё один всем нам урок: не верьте авторитетам! Подумать только, ведь «датскую кудесницу» называли «последним медиумом ХХ века»! Склонность к спиритическому мошенничеству, как очень странное интеллектуальное извращение, сама по себе достойна особого изучения. Она вынуждает детей лгать родителям, жён — обманывать мужей. Ни дружеское расположение к медиуму, ни общественный авторитет последнего не должны мешать исследователю в его работе.[21]

Данный текст является ознакомительным фрагментом.