Глава 21

Глава 21

Несколько минут, как завороженные, друзья наблюдали за колышущейся бездной. Струящийся серебристый сумрак, как оказалось, не стоял на месте. Повинуясь движениям того огромного и неизвестного, шевелящегося внизу, он пылевидной спиралью поднимался кверху, все ближе и ближе к глазам ученых. Наконец, последний седой завиток странного тумана вытянулся в вертикальный столбик, как дымок из печной трубы, и унесся ввысь, прямо в разверстое жерло купола.

Глубоко внизу открылась вода. Густо серебряная, тяжелая, словно ртуть, она закручивалась в тугую воронку, медлительную по краям и стремительно сужающуюся к центру. Чаща подземного озера была идеально круглой, словно обведенная циркулем, и спирали, возникающие на блистающем подвижном зеркале, тоже были совершенными, одинаково круглыми и одинаково упругими. Это, внизу, даже нельзя было назвать водой. Да и была ли там вода? Некая странная плотная субстанция, живущая самостоятельной, особенной жизнью.

Ровно в центре, в самом чреве тугой воронки, отражалась звезда. И даже глубина подземной чаши не могла пригасить ее сверкающей и неземной голубизны. Сияние, которое исходило из центра взвихренного круга, многократно усиливалось, закручиваясь вместе с потоками серебряной жидкости. Оно дробилось и множилось, поднимаясь вверх, к самым ногам друзей, отсверками звездной пыли.

Именно звезда, многократно отразившись от серебряной воронки, и плясала на светлой каменной плите под сводом, то ли солнечным лучом, то ли электрической вспышкой…

— Гидрооптический телескоп? — не веря самому себе, спросил Барт. — Так, значит, правда, что догоны видят Сириус из пещеры…

— Подтверждение мифов, — потрясенно проронил Моду. — То самое зеркало догонов…

Они оба знали, о чем речь. Эта идея, как одна из многих, сумасшедших, давно выдвигалась этнографами, и пару лет назад Макс вместе с Моду уже пытались либо найти ей подтверждение, либо опровергнуть. Не вышло ни то, ни другое. И загадка, откуда догоны могут обладать высокоточными астрономическими знаниями, так и осталась неразгаданной…

Оказывается, все просто. Элементарный нелинзовый объектив. Его открыл еще в начале прошлого века гениальный Роберт Вуд. Раскрутил электромотором ртуть в сосуде, она и приняла форму идеального параболоида. Два условия: замкнутый водоем и постоянная скорость. Вот вам и гидрооптический телескоп. Свет от небесных тел, находящихся вблизи зенита, фокусируется водным зеркалом прямо на каменную плиту, нависающую над озером. Немножко терпения, и нате вам и сам Сириус, и все его спутники… Наблюдай, рисуй, слагай мифы… Видимо, множественные изображения Сиги толо как раз и появлялись, когда в пещеру спускались жрецы. Суеверный ужас от невозможности и необъяснимости наблюдаемого чуда — вот он, запечатлен прямо у них над головами…

Тогда же, пару лет назад, Барт даже консультировался с астрономами, и те определенно согласились, что если диаметр озера составляет примерно тридцать метров, то отображение звезд будет таким же четким и ярким, как в самом современном телескопе, диаметр зеркала которого шесть метров. Только… подобный телескоп люди построили в конце двадцатого века, а догонским астрономическим изысканиям больше семисот лет…

Правда, астрономы тогда посмеялись: где, дескать, он найдет подземное озеро с электромотором, который бы раскручивал воду с постоянной скоростью…

Макс рассказал о своих изысканиях Моду, а тот через пару недель позвонил и как сумасшедший заорал в трубку, что только что вернулся со встречи с гидрологами и спелеологами. Виднейшие специалисты по африканским пещерам, совершенно не удивившись вопросу, сказали, что существование такого озера, воду которого вращает мощный подземный поток, вполне возможно. Теоретически возможно. Поскольку в реальности никому с таким сталкиваться не приходилось.

А им — пришлось.

Восторг высокообразованного ученого, священный ужас первобытного существа, радость долгожданного открытия, страх перед великой, наконец-то, почти разгаданной тайной — все смешалось в голове и чувствах Барта.

— Моду, ты понял? — восторженным шепотом выдохнул он.

Малиец, не в силах вымолвить ни слова, лишь изумленно качнул головой.

— Догонский телескоп, — вдруг сдавленно, словно ему пережали голосовые связки, произнес Адам. — Он существует! Значит, это не сказки. Значит, кристалл тоже здесь. Где?

Чеченец жадно закрутил головой, напрягся, сделал стойку, как почуявшая дичь охотничья собака, и бросился вправо, в сторону, противоположную той, откуда они пришли.

— Стой! — прошипел Моду. — Куда ты? — и кинулся за ним.

Барт, уже собравшись последовать за друзьями, вдруг приостановился, ощутив некое странное изменение вокруг. Он поднял глаза на светлую плиту, где несколько минут назад плясала загадочная светлая Сиги толо. Отражение небесного тела сияло на прежнем месте, но теперь оно приобрело тревожный малиновый оттенок, словно отблеск далекого костра. Медленно, словно боясь подтверждения своей догадки, Макс перевел взгляд вниз. В центре серебряной чаши, как громадный кусок угля в жаркой топке, багровела игольчатая звезда. Красные отсверки поднимались по жадной воронке, стремительно превращая ртутное зеркало в глубокую чашу, наполненную живой пульсирующей кровью.

Хогон…он сказал, что красная вода — смерть…

- Стойте! — взревел Барт, но горло выдало лишь жалкий приглушенный сип.

* * *

Ольга переступила с ноги на ногу и согнулась, застонав от непереносимой боли, снова пронзившей бок. Воздух сразу исчез, и девушка хватала открытым, как у рыбы, ртом бесполезное безвкусное пространство.

— Деточка, — встревожился спутник, — что там у тебя? Ударилась, когда под ноги Рощину кинулась? Давай-ка посмотрим, целы ли ребра.

Ловко и бережно он пробежал пальцами по горящему болью боку.

— Вроде, переломов нет, но трещины могут быть. Он, видно, как раз на тебя со всей дури приземлился…

Заставив Ольгу отвернуться, священник стянул нательную рубаху, разорвал на аккуратные полосы, туго запеленал девушку от лопаток до талии. Дышать стало чуть легче, и боль больше не истязала тело. Ребра ныли, тоскливо и надсадно, но Славина, по крайней мере, могла осторожно двигаться.

— У меня в рюкзаке анальгин есть, — утешил отец Павел. — Сейчас примешь, передохнешь, да и двинемся назад потихоньку.

Запить горькое лекарство было нечем. Ольга размочалила во рту здоровенную таблетку, сквозь слезы и тошноту пытаясь ее проглотить.

— Погоди-ка, — снова пожалел ее батюшка.

Сволок вместе обе канистры, перевернул, собирая в красную пластиковую крышечку оставшиеся капли влаги.

— Ну вот, на глоток набралось. Давай!

Ольга с благодарностью протолкнула внутрь горькую мокрую массу, в которую превратилась таблетка.

— На-ка, — отец Павел извлек из кармана подушечку жевательной резинки, — зажуй. Сейчас все пройдет.

Над Сейв-Вэром стояла ясная солнечная тишина. Безветренная, теплая, спокойная. Туман разошелся, открыв бесконечный простор. Снова засверкали синими брызгами дальние, просматривающиеся отсюда, сверху, озера, окрестные сопки вытащили из скальных распадков праздничные цветные лоскуты мха и теперь беззастенчиво хвастались ими друг перед другом. Оказывается, и поздней осенью это величественное плато не было ни безжизненным, ни угрюмым. И для полного преображения требовалось всего ничего — свет и солнце.

И только сейчас, в полной звенящей тишине, не шевелясь и не двигаясь, Ольга услышала какой-то странный, словно идущий из-под земли звук. Глухой, вибрирующий, как отголосок случайно задетой басовой струны.

— Батюшка, — насторожилась она, — вы слышите? Или у меня галлюцинации?

— Слышу, Олюшка, — грустно ответил тот, — конечно, слышу. Не успели мы. Это сейд гудит. Тот самый, первый. Видно, процесс активации там все же состоялся. Дай Бог, чтобы Рощин ошибся в своих расчетах. Дай Бог, чтобы беды не случилось. Сейчас лекарство подействует, и двинемся. Предупредить бы людей надо…

— А Пушок? Где Пушок? — вдруг вспомнила Ольга.

— Да здесь где-нибудь прячется, — отмахнулся батюшка. — Он же хитрый. Боится, что ругать стану. Пушок, — ласково позвал он, — выходи, каналья такая, к машине пойдем!

Но ни через секунду, ни через пять минут, когда уже они вдвоем, и Ольга, и Павел, громко звали запропавшего кота, ушастый спаситель не появился.

— Ладно, не потеряется, — побросал канистры в рюкзак священник. — Одного не пойму, как он из запертой машины выбрался? Неужто, и ее открывать научился? С него станется…

Ольга повернула голову набок, уворачиваясь от солнечного луча, нацеленного прямо в переносицу, и тут же по глазам ударил еще один луч, яркий, острый, как лезвие тонкого ножа, прыгнувший из земли.

— Что это? — девушка попыталась разглядеть непонятный источник света из-под козырька ладони. — Пистолет… Рощинский. Батюшка, — показала она, — а с этим — что делать?

Священник, ни слова не говоря, брезгливо зацепил мизинцем смертоносное орудие, подошел к ближней скальной расщелине и разжал палец.

— Там его никто не найдет.

Несколько раз металл скрежетнул о камень, видно, падая, пистолет стукался о неровные края, потом откуда-то совсем уж из дальних глубин послышался звук глухого удара, и все стихло.

— А ваш-то где, батюшка? — спросила Ольга.

— Мой? — удивился спутник.

— Ну да. Такой черный, большой, старинный, наверное. Я таких даже не видала.

— Ну что ты, дитя мое! — Павел расхохотался. — Откуда у меня оружие? Да я его в жизни в руках не держал!

— А… — Славина недоуменно хлопала глазами.

— А это — вот, смотри! Игрушка! Подзорная труба, портативная, но с большим увеличением. Из экипировки боевых пловцов. Моряки в Мурманске подарили. А это — подставка, чтобы можно было на плоскость устанавливать. — Священник сунул Ольге в руки черное вытянутое «дуло» с откинутой «рукояткой».

— Как же вы догадались? — восхищенно крутила девушка удивительную игрушку. — Ведь Рощин тоже ее за настоящий пистолет принял.

— Далеко стоял, повезло. Иначе…

— Иначе не сидеть бы нам с вами сейчас, не любоваться на солнышко, — грустно выдохнула Славина.

— Да нет, Олюшка, — Павел немигающе смотрел на низкое горячее солнце. — Мы должны были это сделать, значит, помешать нам не могло ничто. Не эта труба, так другой бы ответ нам был подсказан.

— В срок, и не раньше? — вспомнила Ольга загадочные слова священника.

— Именно.

— Батюшка, а то, что мы с вами загасили костер одним лишь взглядом, — это ведь чудо?

— Чудо. Как и хождение по водам, как и усмирение бури. Ты думаешь, история Петра, который ходил по воде, это сказка? Нет, душа моя, это быль. Разве Христос не говорил ученикам: «Вы все можете»?

— И мы смогли? — Ольга вдруг испугалась.

— Кого ты видела в зеркале, дитя мое? — улыбнулся священник.

— Ангела… — девушка замешкалась.

Отец Павел внимательно смотрел на нее, словно дожидаясь продолжения ответа.

— Себя… — прошептала Ольга. — Тем ангелом была я…

— А чего ты переполошилась? — снова улыбнулся Павел. — Все правильно. Восьмой ангел.

— Почему — восьмой? — Девушка почувствовала, что неколебимое скальное плато, вечный Сейв-Вэр, медленно уплывает из-под нее, оставляя ее, Ольгу Славину, в звенящей невесомости.

— Это из Библии, Олюшка. Может, вспомнишь, там присутствуют семь ангелов господних, но вот с Иоанном все время общается ангел иной — восьмой. Именно от его кадильницы происходят на земле и голоса, и громы, и молнии, и землетрясения. Не помнишь?

Ольга пристыженно помотала головой.

— Ну, может, другое не забыла? «И в руке у ангела была книжка раскрытая, и голос неба велел эту книжку взять. — Павел прикрыл глаза, цитируя по памяти священные строки. — И взял я книжку из рук ангела, и съел ее; и она в устах моих была сладка, как мед. Когда же съел ее, то горько стало во чреве моем». Помнишь?

Ольга снова качнула головой.

— Ну ладно, не буду тебя смущать. Не зря тебе восьмерка снилась.

— Еще, батюшка, — попросила Ольга.

— Еще? — Священник понял. — «И увидел я Ангела, сходящего с неба, который имел ключ от бездны и большую цепь в руке своей. Взял дракона, змия древнего, который есть диавол и сатана, и сковал его на тысячу лет, и низверг его в бездну, и положил над ним печать, заключил его, дабы не прельщал уже народы»… Это все о нем, восьмом ангеле, Олюшка.

— То есть о том, кто победил зло?

— Да. Если помнишь, только после того, как этот ангел низверг зверя, Иоанну явился Новый Иерусалим…

— Господи, — выдохнула Славина, — какая же я невежа…

— У тебя еще будет время все наверстать, — отец Павел вдел руки в лямки рюкзака. — А знаешь, что Господь об этом восьмом ангеле сказал? «Побеждающий наследует все, и буду ему Богом, и он будет мне сыном». Теперь поняла, кто же он — восьмой ангел?

— Кажется, да, — тихо ответила девушка.

* * *

Барт рванул вперед, за растворившимися в розовом мраке друзьями, и уже через несколько широких шагов оказался в кромешной тьме. Остановился, оглянулся и понял, что ненароком свернул в какой-то скальный карман, очередную обманку, сбивающую с пути случайных любопытствующих. Глубоко вдохнул, задержал дыхание, пытаясь утихомирить бухающее сердце и расшумевшуюся в голове кровь. И вдруг ощутил, что тьма вокруг странно и страшно поплыла, а его тело, которое отказываются поддерживать мгновенно ослабевшие ноги, неуклонно тянет вниз.

Подобное с ним случалось однажды, на Тибете, когда он, юный тогда еще аспирант, презрев запрет проводника-монаха, влез в обрядовую пещеру. Монах его и вытянул за ноги, как тушу умирающего животного. Отпоил травами. Оказалось, что в той пещере выделяется парализующий газ, и входить в нее можно только в определенный период, два раза в году.

Ни секунды не раздумывая, ослабшими, почти чужими руками Макс вытащил из-под ремня полы длинной футболки, прижал ком плотного трикотажа к лицу, перекрывая доступ смертоносного воздуха. Спиной вперед, почти ползком, на ягодицах, помогая пятками и ладонями, вытолкнул себя из страшного кармана. Открыл глаза, увидел едва брезжащее розоватое свечение сумрака и понял: успел.

— Макс, где ты? — услышал он сквозь утихающий шум в ушах знакомый голос Моду. — Что с тобой? — Малиец буквально споткнулся о распластанного на камнях друга. — Тебе плохо?

— Уже все в порядке, — прохрипел Барт. — Газ, там, в кармане.

Моду все понял с полуслова.

— Вставай, надо уходить. И забрать этого безумца.

— Адама? Где он?

— Рядом, у кристалла.

— Кристалл? Вы его нашли? — Это известие было настолько невероятным, что Макс, забыв о слабости, вскочил на ноги, зашатался, уцепился за Моду. — Помоги мне, сейчас отдышусь.

Через несколько шагов дыхание, и вправду, восстановилось, а глаза вполне сносно различали очертания скал в странном сумраке, превратившемся из розового в темно-багровый.

Он двигался вплотную за спиной Моду, потому и не сразу увидел застывшего впереди Адама. И только уткнувшись во внезапно остановившегося друга, понял — пришли. Выдвинулся чуть вперед и тут же почувствовал плечом еще одну спину. Страшно напряженную, застывшую, будто вросшую в камень скалы.

— Где кристалл? — недоуменно спросил Барт, ничего не различая за двумя сомкнутыми мужскими торсами.

Моду немного отодвинулся от Адама, создав щель.

Макс протиснулся боком.

Прямо перед ними, на уровне груди, светился огромный, размером со стационарный школьный глобус, шар. Или не шар? Едва заметные блики, пробегающие по его сфере, показывали, что поверхность многократно мелко огранена. Кристалл?

Внутри сияющего шара дробились миллионы маленьких радуг. Цвета стремительно перетекали один в другой, не давая возможности глазу отследить их перемещения. То там, то тут вспыхивали зеленые звезды, чтобы немедленно втянуться в самую сердцевину и снова выстрелить оттуда уже фиолетовой россыпью искр. То и дело слева направо и справа налево внутреннее пространство кристалла пронизывали яркие оранжевые лучи, словно невидимое солнце, спрятавшись где-то вдали, прощупывало таинственные глубины сверкающего чуда.

Внутри сферы совершенно определенно шла жизнь! Взрывались, чтобы вновь возродиться, целые галактики, погибали и возникали новые звезды. Бурлили потоки раскаленной магмы, бушевали первозданные океаны, зарождались и уходили в вечность цивилизации.

По крайней мере, именно эти образы рождались в голове Барта, когда он, не дыша, рассматривал удивительный кристалл.

— Он совершенно не отражает света, — шепнул Моду, — видишь?

И только тут Макс понял, что тревожило его все это время, отвлекая от созерцания невероятной красоты, рождающейся и меняющейся внутри сферы.

Кристалл словно бы висел в воздухе. И, несмотря на то, что все его внутреннее пространство мерцало необыкновенным переливчатым многоцветьем, ни один отблеск света, ни один цветной лучик не выскальзывал за саму сферу. Шар покоился в полной темноте, не освещая ни миллиметра густого сумрака вокруг себя. Поэтому представлялось совершенно неясным, далек он или близок, размещается ли он в нише скалы, на специальном постаменте, или просто сам по себе висит в воздухе.

Эта загадка несколько отвлекла Барта от созерцания волшебного кристалла, он повел глазами вокруг, все же пытаясь ее разгадать. Обернулся. Сзади, оттуда, где в самой преисподней неустанно крутилось таинственное озеро, мощным потоком поднимался кровавый туман. Он шел вверх, к разверстому жерлу, и там, густея и сдавливаясь, чтобы протиснуться в круглую дыру, становился совсем черным. Ни неба, ни звезды в проеме уже не было видно. Колышущаяся затычка входила в него плотно и мощно.

Макса передернула от новой волны ужаса, с которой он не смог совладать, и все же, повинуясь непреодолимому любопытству ученого-иссследователя, он сделал пару шагов к черному поребрику, чтобы взглянуть на озеро. Ведь если звезды больше не видно, значит, света вовсе не должно быть? Откуда же он идет?

Опершись ладонями о холодный камень, он свесил голову вниз.

То, что он увидел, заставило его отскочить назад, и он больно впечатался спиной в бок Моду.

* * *

Обратный путь, ввиду того, что Ольга едва могла идти, занял много времени. К шоссе, на котором томилась припаркованная «Волга», спутники подошли, когда совсем стемнело.

— И где же наш котяра? — обеспокоился священник, не обнаружив лысого любимца возле автомобиля. — Пушок, ну-ка выходи, хватит прятаться! — позвал он.

Откуда-то послышался странный звук, словно скрепкой царапнули по стеклу, и приглушенное жалобное «мяу».

— Да где ж ты есть? — закрутил головой батюшка. — Вылезай, а то без тебя уедем!

Ольга тоже заоглядывалась, прижав саднящий бок, даже влезла в темноту под машину. Никого. Оперлась о ручку, тяжело поднимаясь. И глаза в глаза столкнулась с двумя горячими горящими янтарями.

Пушок изнутри царапал стекло передними лапами, вдавив в окно розовый нос.

— Батюшка, — показала на «Волгу» Славина.

— Пушок… — обомлел Павел. Открыл дверь.

Истосковавшийся кот, громко муркнув, тут же оказался на привычном месте — хозяйском плече.

— Как? — ошарашенно погладила кошачье ухо девушка. — Откуда? Значит, Рощина толкнул не ты?

Тонкая серая кожа с нежным розовым подкладом ощущалась под пальцами странно рваной. Круглый край спекся черно-оплывшей кромкой, словно ухо специально обжигали спичкой, как капроновый бантик, чтоб не сыпался. Ольга в детстве сама с удовольствием это проделывала. Зажигала спичку, подносила к прозрачному капрону, и тихонечко, медленно, вела огоньком по краю, чтоб обработанная кромка была ровной и прямой. «Спичка», подпалившая кошачье ухо, аккуратностью не отличалась.

— Батюшка, кажется, он ушко обжег! Ничего не понимаю. Если он все время сидел тут, взаперти, то кто же был там? А рана, она откуда?

— Не знаю, Олюшка, не спрашивай. Подождем, может, сам когда расскажет…

В тепле машины Ольгу сморило. Пушок, перешедший с плеч Павла к ней на колени, устроился так, что большей частью своего гибкого тела прикрыл больной бок. И, странно, непрекращающееся нытье израненных ребер постепенно стихло.

— Мурманск, — возвестил водитель, и Ольга сквозь прикрытые ресницы увидела цепочку высоких и ярких огней. — Поедем ко мне, или тебя к Марии отвезти? Поздно уже, первый час.

— К Маше, — не колеблясь, выбрала Славина. — Вы же сами сказали, надо людей предупредить.

— Только как? — вздохнул Павел. — Представь, расскажем мы нашу эпопею, кто поверит? Тебе, пока та мурманская история не закончилась, вообще высовываться не стоит. Безумной объявят. А то и в психушку запрут. Нет, Олюшка, береженого Бог бережет. Ты свое дело сделала. Я — тоже не сильно надежный источник. Как Рощин сказал? Поп-расстрига?

— Тогда тем более к Машке надо. Она придумает.

Сказать, что подруга обрадовалась, — ничего не сказать. Увидев гостей в дверной глазок, она взвизгнула, как восторженный щенок, распахнула дверь, тут же, на лестнице, обняла Ольгу, потом Павла, снова Ольгу…

Как только поздние гости закончили скорый рассказ, Мария, отодвинув недопитую чашку чая, включила компьютер.

— Ну, как утечку информации организовать, придумаем. Конечно, никто из вас и близко рядом с этими событиями фигурировать не должен. Сейчас узнаем последние новости, что там у нас в Африке.

Гости заняли места за ее спиной, пожирая глазами информационные ленты, поочередно открываемые хозяйкой.

Ночью новостей было немного. И ни одной — искомой.

— Может, обошлось? — с надеждой спросила Славина.

— Зря ищем, — мрачно отозвался отец Павел. — Если что и случится, то не сразу. Пока волна дойдет отсюда до Афара. Да и до Афара ли? Сомневаюсь, что Рощин мог все так четко просчитать.

— Погодите, — нашлась Маша. — У меня знакомый на военной сейсмостанции. Может, у них что есть?

Она быстро набрала номер, задала вопрос, выслушала ответ.

— Нет, говорит, все тихо. Нигде никаких возмущений земной коры не зафиксировано.

— Спроси, а если бы удар пошел отсюда, они бы его смогли отследить? — шепотом, чтобы не услышал тот, в трубке, попросила Ольга.

Маша повторила вопрос. Снова внимательно выслушала, положила трубку.

— Говорит — сто процентов. Если б у нас появился какой-то источник возмущения, приборы сразу бы зафиксировали. Так что, вы — герои! Предотвратили мировой катаклизм. Может, шампанского по этому поводу?

Холодные пузырьки зацокали по языку, щекотно и весело лопаясь. Ольга подняла бокал к глазам, любуясь игрой вина, цвета спелой золотистой соломы, пузырьки заплясали активнее, выскакивая на поверхность и рассыпаясь в воздухе на мельчайшую серебристую пыль.

Девушка легко качнула бокал. Круглый кусочек воздуха, вдвое больший, чем прочие, набух на самом дне и медленно пошел вверх, разрастаясь, как мыльный пузырь, и занимая собой большую часть внутреннего пространства бокала.

На его вогнутой верхней части вдруг заиграл странный темно-голубой свет, превратившийся в высокое незнакомое небо. Внизу карамельно поблескивали розовые скалы, переходящие в неоглядную желто-шоколадную пустыню.

Пузырь добрался до самого верха фужера, вытянулся в вертикально стоящий эллипс, ровно посередине которого тут же образовалась тонкая перепонка, делящая шар идеально пополам. Вот перемычка начала уменьшаться, словно кто-то затягивал ее в петлю, эллипс стал походить на красивую цветную восьмерку. Пузырь распухал, перемычка становилась все меньше, «талия» восьмерки все тоньше. Хлоп! И темно-голубое небо, оторвавшись от гор и пустыни, резко ушло наверх, выскочило наружу, лопнуло и опало вниз звездной пылью, превратившись в сотни новых пузырьков, ловких, веселых, но пока совершенно бесцветных и пустых.

Розово-шоколадная земля, все еще пребывавшая в нижней, отяжелевшей части, напротив, медленно пошла вниз, густея и темнея. Толчок о дно был настолько ощутимым, что у Ольги дрогнула рука, и шампанское выплеснулось из бокала. Скалистые кряжи и зыбучие пески вырвались из удерживающей их сферы, смешались и растеклись по поверхности, растворяясь, исчезая, становясь ничем. Секунда — и целый мир, заключенный в прозрачную прекрасную форму, перестал существовать.

Макс. Он сейчас ТАМ.

— Маш, — повернулась Славина к подруге, — у тебя летчики знакомые есть?

— Зачем тебе? — удивилась Мария.

— Мне срочно нужно в Питер. Первым рейсом. А я без паспорта. Поможешь?

— Из-за Макса? — сообразила Маша. — Так мы ему сейчас позвоним!

Увы, телефон абонента был вне зоны действия сети.

— Маш…

— Ну, поживи хоть пару деньков, ребра залечи!

— Не могу…

Данный текст является ознакомительным фрагментом.