Глава 1 САМЫЙ ДАЛЕКИЙ ТУЛЕ

Глава 1

САМЫЙ ДАЛЕКИЙ ТУЛЕ

Где океан, век за веком, стучась о граниты,

Тайны свои разглашает в задумчивом гуле,

Высится остров, давно моряками забытый, —

Ultima Thule.

? ? ? ? ? ? ? ? ? ? ? ? ? ? ? ? ? ? ? ? ? ? ? ? ? ? ? ? ? ? ? ? ?

Остров, где нет ничего и где все только было,

Краем желанным ты кажешься мне потому ли?

Властно к тебе я влеком неизведанной силой,

Ultima Thule.

Пусть на твоих плоскогорьях я буду единым!

Я посещу ряд могил, где герои уснули,

Я поклонюсь твоим древним угрюмым руинам,

Ultima Thule.

Валерий БРЮСОВ

Наидревнейшая история России начинается… в России, точнее — в тех северных ее частях, где в далеком-предалеком прошлом климат не был еще столь неблагоприятным, как сегодня, и народы, ныне разбросанные по просторам Евразии и остального мира, не были еще столь разъединены по языкам и культурам. Одно из названий прародины человечества — Ultima Thule («самый далекий Туле»; иногда переводят — «крайний Туле»), с таким эпитетом утвердилось имя древней северной земли в мировой истории, географии и поэзии. Устойчивое латинское словосочетание, превратившееся в крылатое выражение, введено в оборот Вергилием в «Георгиках» (I, 30). В греческом языке топоним-символ таинственного и недосягаемого Севера пишется через «тету» и воспроизводится в разных языках по-разному — и как Туле (Тула), и как Фуле (Фула).

В русском языке принята одновременно и та и другая вокализация. Например, название знаменитой баллады Гёте, написанной им в 25-летнем возрасте и впоследствии включенной в 1-ю часть «Фауста», переводится нынче исключительно как «Фульскии король». В немецком же оригинале четко значится «т»: «Es war ein K?nig in Thule…» (дословный перевод: «[Жил]-был [один] король в Туле»). В «Фаусте» эту балладу напевает беззаботная Маргарита, еще не ведающая о своей несчастной судьбе. Между тем практически во всех переводах «Фауста» (а их на русском языке насчитывается до десяти), включая классические переводы В. Брюсова, Н. Холодковского и Б. Пастернака, Thule передается либо как Фуле, либо как «фульский», хотя в оригинале Гёте прилагательное не употребляется. Лишь Афанасий Фет, который также перевел обе части «Фауста», поставил в точном соответствии с оригиналом Туле (через «фиту»), но его перевод не переиздавался с конца XIX века.

Через «ф» — Фула — обозначается загадочная северная земля и в последнем переводе «Географии» Страбона; в остальных случаях чаще пишется Туле (Тула). Впрочем, сам отец европейской географии не смог сообщить о далекой полнощной стране больше, чем узнал из утраченных ныне сообщений античного мореплавателя Пифея (рис. 1). Тот первым, обогнув Британию, приблизился к кромке ледяной шуги, не позволившей ему достичь обетованного северного края. Начиная со II века н. э. в античном мире получил широкое распространение роман Антония Диогена о путешествиях Диния, который после долгих скитаний достиг Ледовитого (Скифского) океана и расположенного в нем острова Туле (до нашего времени роман дошел лишь в византийском пересказе):

Рис. 1. Карта путешествий Пифея. Путь Пифея из Марселя обозначен пунктиром

«Диний отправился путешествовать по ту сторону Тулы. <…> Он видел то, что доказывают и ученые, занимающиеся наблюдением за светилами. Например, что есть люди, которые могут жить в самых далеких арктических пределах, где ночь иногда продолжается целый месяц; бывает она и короче и длиннее месяца, и шесть месяцев, но не больше года. Не только ночь растягивается, но соразмерно и день согласуется с ночью. Самым невероятным было то, что, двинувшись к северу в сторону луны, видя в ней некую более чистую землю, они достигли ее, а достигши, узрели там такие чудеса, которые во многом превзошли все прежние фантастические истории».

Но были и другие источники, к сожалению, также не дошедшие до наших дней. Об их существовании, однако, свидетельствуют фрагменты более удачливых авторов: их сочинения не канули в Лету, напротив, послужили исходной базой для древних и средневековых карт, где остров Туле изображался либо невообразимо большим, либо неправдоподобно маленьким, как например, на карте, составленной на основе сведений древнегреческого географа Эратосфена Киренского (ок. 276–194 до н. э.) (рис. 2). В средние века древние сведения продолжали подкрепляться теми же полярными реалиями:

Рис. 2. Карта мира, известного при Эратосфене

Имя свое от солнца получила Крайняя Фула:

Ибо летнее там в дни солнцестояния солнце

Вспять обращает лучи, чтобы дальше они не светили;

Дни уводит оно, в непрерывную ночь погружает

Воздух темный над ней, одевает студеное море

Льдом, чтоб праздным оно, для судов недоступное было.

Гальфрид Монмутский. «Жизнь Мерлина»

(Перевод С.А. Ошерова)

В знаменитой книге крупнейшего византийского историка VI века Прокопия Кесарийского «Война с готами» также содержится подробнейшее описание «острова» Туле (Фуле):

«Этот остров Фула очень большой. Полагают, что он в десять раз больше Британии (Ирландии). Он лежит от нее далеко на север. На этом острове земля по большей части пустынна, в обитаемой же части живут тринадцать племен, очень многолюдных, и у каждого племени свой царь. Здесь каждый год происходит чудесное явление. Около летнего солнцеповорота в течение приблизительно сорока дней солнце здесь никуда не заходит, но в течение этого времени непрерывно сияет над землей. Но (не меньше) месяцев через шесть после этого, около зимнего солнцеповорота, дней сорок солнце совсем не показывается над этим островом и он погружен в непрерывную ночь. [Точнейшее описание полярных дня и ночи, к примеру, на широте северной оконечности Кольского полуострова или Новой Земли. — В.Д.]. Это время живущие здесь люди проводят в полном унынии, так как они не имеют никакой возможности тогда сноситься друг с другом. Лично мне отправиться на этот остров, чтобы своими глазами увидать то, что мне рассказывали, хоть я и очень старался, никак не удалось».

Далее Прокопий подробно описывает образ жизни одного из племен, живущих в Туле, — скритифинов (другие авторы, например Иордан, именуют их скререфеннами). В последней части древнего этнонима недвусмысленно прочитывается современное название народа — финны. Как и другие северные племена, древние тулейцы «не носят одежды, не ходят в обуви, не пьют вина, не добывают себе никакого пропитания посредством возделывания земли». Они не пашут земли, мужчины и женщины заняты только охотой.

«Находящиеся там леса огромны, изобилуют дикими и другими животными, а равно и горы, которые поднимаются там. Скритифины питаются всегда мясом пойманных животных, а в шкуры одеваются, так как у них нет ни льна, ни приспособления, чтобы сучить нитки, но, связав звериными жилами кожи друг с другом, они таким образом закрывают все тело. И их младенцы вынянчиваются у них не так, как у остальных людей. Дети скритифинов выкармливаются не женским молоком, и сосут они не материнскую грудь, но выкармливаются только мозгом пойманных животных. Как только женщина родит, она заворачивает новорожденного в шкуру животного, тотчас же привешивает ее к какому-нибудь дереву, кладет ему в рот мозг, а сама тотчас же отправляется с мужем на обычную охоту. Они все делают вместе и на это занятие охотой ходят вместе. Таков образ жизни этих варваров.

Но другие жители Фулы, можно сказать, все, не очень отличаются от остальных людей: они поклоняются многим богам и демонам (гениям), живущим на небе и в воздухе, на земле и в море, и некоторым другим мелким божествам, считающимся, что они находятся в водах источников и рек. Они непрерывно приносят всякие жертвы, приносят жертвы мертвым и героям. Из жертв они считают самой прекраснейшей принесение в жертву человека, который был их первым военнопленным».

Кровавый обычай человеческих жертвоприношений долгое время сохранялся по всему миру, особенно у народов, не затронутых цивилизацией. Так, вплоть до испано-португальских завоеваний и последующей англо-французской колонизации он практиковался среди индейцев обеих Америк. В далеком прошлом, в эпоху глобальных геофизических и климатических катаклизмов, прапредки индейцев мигрировали из Туле на юг, заняв и освоив постепенно, в течение многих веков и тысячелетий, обширные территории Северной, Центральной и Южной Америки. Память о древней прародине долгое время сохранялась в некоторых принесенных с севера названиях. Так, столица древнего центрально-американского государства тольтеков именовалась, как и сама прародина, — Тула. Да и сам этноним тольтеки происходит от того же корня. Тольтекская столица (на территории современной Мексики) просуществовала до XII века н. э. Предположение о лексической и смысловой сопряженности этнонима тольтеков и названия их главного города с легендарной приполярной территорией Туле в свое время было высказано одним из основоположников современного традиционализма Рене Геноном (1886–1951) в его знаменитом: эссе «Атлантида и Гиперборея».

Тольтекская Тула с ее реставрированными памятниками (включая знаменитую пирамиду Кецалькоатля) — один из известнейших архитектурно-археологических комплексов Нового Света. Однако в данном случае нас интересует этимология тольтекского названия города: 1) восходит ли оно к запредельно-древним временам, когда прапредки индейских племен вычленились из общей этнолингвистической массы и начали свое миграционное шествие по американскому континенту, покинув общую прародину всех народов мира (предположительно не ранее 40 тысяч лет до н. э.); 2) принадлежит ли оно исчезнувшему народу, прибывшему с одного из погибших гипотетических материков или архипелагов Атлантиды или Арктиды; 3) является ли автохтонным — с учетом того, что сама культура тольтеков была кратковременной (в пределах трех столетий) и сравнительно поздней.

Но если даже остановиться на последнем возможном объяснении, — нельзя отрицать, что сами тольтеки появились не на пустом месте и не вдруг — у них были предки и прапредки, в словарном запасе которых непременно были слова с корневой основой «тул[а]». Кроме того, на месте разрушенной столицы государства тольтеков ранее существовал легендарный город индейцев науа — Толлан (или Тольян), чье название созвучно лексеме «тул». И эту цепочку поколений, тянущуюся в глубь веков, можно проследить до начала распада единой этнолингвистической общности всех народов и языков мира.[1]

А что общего между названиями русского города Тула и морского животного «тюлень»? Сразу видно — общий корень! Но почему? Макс Фасмер — автор самого подробного на сегодня, хотя и очень несовершенного 4-томного «Этимологического словаря русского языка», — поясняет: к нам слово «тюлень» попало из восточно-саамского языка, где оно звучит как tulla. У саамов смысл данного слова явно навеян памятью о древнем арктическом материке или архипелаге — Туле. От того же наименования Туле (точнее от лежащего в его основе корня) происходят и различные русские слова с корнем «тул», включая и русский город Тулу.

Конечно, вряд ли российская Тула имеет прямое отношение (по принадлежности) к древнему Туле. Однако налицо самоочевидное свидетельство: прапредки русского (так же, как и саамского) народа вполне могли знать о существовании легендарной страны, название которой означало нечто скрытое и заветное — он-то и дал наименование тому месту, где впоследствии возник современный город Тула (дословно — «потаенное место»). Именно такой смысл имеет, согласно Словарю Владимира Даля, понятие «тула». Это — «скрытое, недоступное место» — «затулье», «притулье» («тулить» — укрывать, скрывать, прятать и т. п.). Есть и другие русские слова с этим корнем: «туловище» — тело без учета головы, рук и ног (более чем фундаментальное понятие); «туло» — колчан в виде трубки, где хранятся стрелы (отсюда — «втулка»). Производными от той же корневой основы в русском языке являются слова: «тыл» — затылок и вообще — задняя часть чего-либо, «тло» — основание, дно (в современном языке сохранилось устойчивое словосочетание «дотла»); «тлеть» — гнить или чуть заметно гореть и т. д. (Интересно, что в финском языке слово tuli означает «огонь», то есть, как и русское «тлеть», связано с горением.) Таким образом, имя города Тула имеет богатейшее смысловое содержание. Топонимы с корнем «тул» вообще чрезвычайно распространены: города Тулон и Тулуза во Франции, Тулча — в Румынии, Тульчин — на Украине, Тулымский камень (хребет) — на Северном Урале, река в Мурманской области — Тулома, озеро в Карелии — Тулос. И так далее — вплоть до самоназвания одного из дравидских народов в Индии — тулу.

О далекой северной островной земле Тулия или Тули наперебой сообщали и средневековые арабские авторы — географы, историки, космографы. Так, философ Аль Кинди (ум. в 961–962 году) писал об огромном острове Тулия и большом городе на нем с тем же названием, расположенных «в северном конце обитаемой земли, под северным полюсом». Хотя упомянутая страна и окружена «великим морем», дальше нее плыть уже некуда — никакой другой земли в Северном (Ледяном) океане больше нет. Космограф Димешки, развивая данные сведения, подчеркивает, что земля Тулия населена славянами. Сказанное перекликается с известиями об Острове русов других арабских путешественников и купцов, побывавших на Руси в основном еще во времена язычества. Почти все они в один голос утверждали, что русские (и славяне) обитают на каком-то далеком острове. Данный факт, кстати, получил отражение в русских средневековых «Космографиях» и прилагаемых к ним картах, где территория России вплоть до XVIII века изображалась наполовину как архипелаг больших островов, вытянутых полукругом (рис. 3).

Рис. 3.

1. «Остров соловецкой на нем монастырь…»

2. «Полношть земля темная…»

3. «Царство конское…»

4. «Горы великия стеклянныя… Живут горбатые змеи великия…»

5. «Земля… люди в ней ходят наги…»

6. «…остров макарийский… птицы райския…»

7. «Остров… живут на нем люди главы у них видом песьи…»

8. «Остров… на нем живут люди власы у них имеют видом лбовы».

9. «Остров… живут на нем змии лицы девичьи… змееви крылате а зовимы василиски…»

Космография. Первая половина XVIII в.

Судя по всему, о потомках сих земель подробно говорится в агиографическом литературном памятнике, посвященном одному из создателей славянской письменности Кириллу (в миру Константина). В «Житии Константина Философа, первого наставника и учителя славянского народа» (известном в 48 списках), описывается его путешествие (еще до создания славянской азбуки) по землям Хазарского каганата, захватившего в то время обширные русские земли к подчинившего многие славянские племена. Здесь Кирилл, помимо проповеди христианства и всего прочего, овладел древнееврейским языком. Это оказалось немаловажным и для общения с язычниками. Путешествуя по Руси, Кирилл-Константин столкнулся где-то на обратном пути из Хазарии в Византию с таинственным «тульским народом». Приведу этот исключительно интересный фрагмент жития полностью:

«Был же в народе фульском большой дуб, сросшийся с черешней, и под ним приносили жертвы, называя его Александр, — и женскому полу не позволяли ни подходить к нему, ни (приносить) жертвы. И когда услышал о том Философ, не пожалев трудов, направился к ним. И, став среди них, сказал: „Эллины пошли на вечные муки, поклоняясь [как Богу] небу и земле, столь большим и добрым творениям. Так и вы, кто столь убогому созданию, дереву, приготовленному для огня, поклоняетесь, как избегнуть можете вечного огня?“ Отвечали они: „Не теперь мы стали так делать, но [обычай этот] от отцов приняли, и благодаря ему исполняются все просьбы наши, а больше всего идут частые дожди. И как мы то совершим, что не дерзнул никто из нас совершить? Ведь если кто и дерзнет сделать это, тогда же и смерть узрит, а дождя уж не увидит до [самой своей] кончины“.

Отвечал же им Философ: „Бог о вас говорит в Книгах, как же вы его отвергаете? Ведь Исаия от лица Господня вопиет, говоря: „Иду я собрать все племена и народы, и придут, и увидят славу мою, и положу на них знамение, и пошлю из спасенных от них к народам: в Тарсис и Фулу, и Луд, и Мосох, и Фовел, и в Элладу, и на острова дальние, где не слышали моего имени, и возвестят славу мою народам“. И снова говорит Господь Вседержитель: „Вот пошлю я рыболовов и охотников многих на холмах и скалах каменных изловить вас. Познайте, братья, Бога, сотворившего вас. Вот — Евангелие Нового Завета Божьего, в котором были вы крещены“. И так, сладкими словами уговорив, приказал им срубить дерево и сжечь его. Поклонился же их старейшина и подошел поцеловать Евангелие, а за ним и все (остальные). И, взяв белые свечи у Философа, с пением пошли к дереву, и, взяв топор, ударил Философ тридцать три раза и приказал всем срубить с корнем и сжечь его. В ту же ночь пошел дождь от Бога. И с радостью великою похвалили Бога, и Бог сильно возрадовался этому“».

(Перевод Б.Н. Флори)

Что же это за такой «тульский народ»? Никто и никогда толком объяснить не мог — ни богословы, ни ученые-комментаторы. Высказывались робкие предположения, что, возможно, «тульцы» имеют какое-то отношение к таврическому городу Фулле (в районе современного Коктебеля), где непродолжительное время процветала греческая колония. Но такая версия ничего не прибавляет к знанию (точнее — к незнанию) о загадочном «тульском народе», ибо в житии о нем говорится как о народе языческом, а в Фулле находилась христианская община и одно время даже существовала собственная епархия. Кроме того, в «Житии Константина Философа» говорится не о жителях города, а о целом народе, на худой конец — о некрещеном племени дендропоклонников (между прочим, в болгарском тексте «Жития» именно так и сказано — «племя», а не «народ»).

Я бы рассудил иначе: не «фульское племя» названо так по имени греческого города Фуллы, а наоборот — византийская колония (просуществовавшая здесь сравнительно недолго) получила название по местности, издревле (во всяком случае до появления здесь греков) занимаемой никому не известным «тульским народом». Вот только почему неизвестным? Очень даже известным! Туле (откуда и «тульский народ») это автохтонное название Гипербореи — древнейшей северной территории в акватории Ледовитого океана и праматери мировой цивилизации, которая погибла в результате глобального катаклизма и резкого похолодания не позднее XII тысячелетия до н. э. Уцелевшие гиперборейцы-тульцы (в основном с окраинных континентальных территорий) постепенно мигрировали с севера на юг, где положили начало многим современным культурам и народам. Одним из осколков гиперборейцев-тульцев и был поклонявшийся священному дубу «тульский народ», с которым Константин Философ столкнулся на обратном пути «из хазар в греки».[2] Именно после этого общения с наследниками древней гиперборейской культуры Кирилл-Константин и занялся созданием славянской письменности и русской азбуки.

Но вернемся к проповеди будущего святого и равноапостольного Кирилла среди «тульского народа», который вполне можно именовать попросту туляками (название русского города Тула того же происхождения). Будущий создатель славянской письменности прямо напоминал тульцам-тулякам об их гиперборейском происхождении, ссылаясь на библейскую Книгу пророка Исаии (Ис. 66, 19), где среди «дальних островов» упоминается и легендарная Фула (Тула). Правда, в каноническом переводе Библии этот топоним читается как Пула. Это объясняется тем, что перевод Библии на современный русский язык сделан не с древнееврейского оригинала, а с греческого, где много неточностей (например, в том же ветхозаветном отрывке среди перечисления древнейших стран и народов выпало название народа мосох, родоначальник которого, внук Ноя — Мосох, считается праотцом московитов). Кирилл же пользовался древнееврейским оригиналом Ветхого Завета (вот где пригодилось знание иврита, выученного в Хазарии!), и поэтому библейские цитаты в «Житии» оказались более точными, чем в современном переводе. Между прочим, ссылаясь на книгу другого ветхозаветного пророка — Иеремии (Иер. 16, 16), — Кирилл напоминает «тульскому народу» о местах, где он жил когда-то, — «холмах и скалах каменных» (это — слова из древнееврейского оригинала; в современном русском переводе добавлены еще «ущелья»). Имеет ли «тульский народ» какое-либо отношение к народу русскому? Вполне! Во-первых, наверняка общие (гиперборейские) корни. Во-вторых (если уже говорить о времени создания славянской письменности), в «Житие» «тульский народ» попал совсем не случайно, а в контексте создания русской азбуки.

Погибший материк Тула-Гиперборея неожиданно появляется из океана забвения в одной из беломорских былин о Потыке, записанных в конце XIX века Алексеем Владимировичем Марковым в Верхней Зимней Золотице от 59-летнего неграмотного крестьянина Власа Ивановича Чекалёва, который сам слышал ее от стариков-поморов, участвуя с ними в рыбной ловле. Усилиями современных интерпретаторов Потык считается второстепенным героем, былинные тексты о нем публикуются (и то далеко не всегда) где-нибудь на задворках фольклорных сборников. Что за имя такое Потык — толком никто объяснить не может, хотя от былинного сюжета так и веет глубокой архаикой: здесь и коварная жена-колдунья Марья Лебедь Белая с ее загадочной смертью и не менее загадочным воскрешением, и погребение заживо (читай — путешествие на тот свет) самого Потыка. Одним словом, захватывающе до невероятного! Но мне придется говорить совсем о другом.

Беломорская былина о Потыке, записанная А.В. Марковым, интересна во многих отношениях. Например, она включает в себя в качестве проходного эпизода основной сюжет былинного цикла о Добрыне Никитиче — бой со Змеем. Добрыня — один из трех названных членов дружинного братства. Два других — Илья Муромец и Потык. Есть еще двенадцать не названных по имени богатырей, которых взял в плен король Тульской земли. Именно так поименована она в фольклорном тексте. А сам ее властитель зовется Тульским королем — ну точь-в-точь как в знаменитой балладе Гёте (вот ведь какие невероятные совпадения случаются!). Другими словами, в русской былине сохранилась память о древней прародине индоевропейских и других народов земли Туле-Гиперборее. Предлагавшееся же маститыми учеными толкование: дескать, под Тульской землей следует понимать Турцию (а под Тульским королем — турецкого султана) — ни в какие ворота не лезет. Хотя бы потому, что сюжету русской былины многие тысячи лет, а турки-османы появились в Малой Азии и стали историческими соседями Руси только в XIV веке. Не подходят на роль туляков-гиперборейцев и летописные торки.

По справедливости говоря, Тульский король захватывает в плен русских богатырей не вероломно, а честным путем: он выигрывает их у князя Владимира в «пешки-шахматы». Стольнокиевский князь сначала проиграл хозяину Тульской земли золотую казну, а затем, войдя в азарт, — в придачу еще двенадцать богатырей-телохранителей. Вызволить заложников из не слишком почетного плена и берется отважный богатырь Потык. Выполняет задание он блестяще — без сучка и задоринки: отыгрывает не только русские деньги и незадачливых пленников, но еще и жену себе — Тульскую царевну (королевичну?) по имени Авдотьюшка:

Да отправилсэ[3] Потык в землю Тульскую,

Ко тому королю-ту (так!) да земли Тульския.

Приезжал ведь Потык да сын Ивановиць,

Ише сам говорил ему таковы речи:

«Уж ты вой (так!) еси, король да земли Тульский!

Я приехал играть во пешки-ти как во шахматы».

Они садились играть с королем де земли как Тульския.

Да недолго ведь Потык как отыгрывал:

Он ведь ступь-ту ступил, на другой ведь мат дает.

Отыграл-то у ёго золотой казны сорок тысячей,

Отыграл у ёго двенадцать-то всих богатырей,

Он ведь выиграл у его да любимую доць,

Да любимую доць да одинокую

Ише по имя Овдотьюшку, Лебедь Белую…

Дочь тульского короля стала второй женой Потыка. Она, как и первая, — носительница гиперборейской символики. Лебедь — древнейший символ гиперборейского Солнце-бога Аполлона и всей Гипербореи-Тулы. Лебедь, первоначально означавший родовой тотем, запечатлелся и в образах других античных богов (Афродита, Зевс-Лебедь, соблазнивший Леду), а также в образах Лебединого рыцаря Лоэнгрина, классических валькирий с лебедиными крылами на шлеме и сказочных Лебединых дев — популярных персонажей русского, германского, кельтского и другого индоевропейского фольклора, — вдохновивших Пушкина на поэтический образ Царевны-Лебеди.

По эзотерическому преданию, столицей легендарной страны Туле был Город Солнца — Гелиополь. Именно с тех пор священное название, превращенное в своего рода символ, начало свое победное шествие по всему миру. Сам топоним греческого происхождения, но он калькирует исконно автохтонные названия. Одна из религиозных столиц Древнего Египта известна под названием Гелиополя. Развалины таких же «гелиополев» — городов-святилищ Солнца разбросаны по всему американскому континенту — от Мексики и Гватемалы до Боливии и Перу. Впоследствии имя Города Солнца как символ достойной и счастливой жизни перекочевал в тайные учения и утопические доктрины — наиболее известной из них явилась знаменитая книга Томмазо Кампанеллы.

Нет нужды говорить также, что в мифологеме русского фольклорно-эпического острова Буяна также нашла отражение родовая память о далекой северной прародине. Архетип Острова широко распространен в мифологиях различных народов мира. Так, в карело-финских рунах, объединенных и литературно обработанных Элиасом Лённротом в стройном тексте «Калевалы», Остров (по-фински — Сара) — это далекая, забытая и во многом незнаемая северная прародина, откуда ведут свое подлинное происхождение многие герои. Например, одно из прозвищ Лемминкяйнена — Сарилайнен (что переводится как Островитянин). Точно так же и Северная Страна Тьмы — Похъёла, где развертываются многие события «Калевалы», имеет второе, более архаичное, название — Сариола.

Северная островная прародина однозначно отождествлялась в народной памяти со Страной счастья и царившим там некогда Золотым веком. Применительно к Похъёле-Сариоле символом такого неизбывного благополучия выступает мельница Сампо, способная обеспечить постоянным пропитанием и достатком любое количество людей. Античный мир создал более обобщенный образ — процветающие Острова Блаженных, царство любви, согласия и благоденствия. Они расположены «за Бореем — Северным ветром», то есть в северной части Океана, который по античным представлениям являлся бескрайней рекой, опоясавшей Землю. Острова Блаженных — Твердыня Крона и Царство Света, где, согласно Пиндару, «под солнцем вечно дни — как ночи и ночи — как дни»:

Там горят золотые цветы [символика Золотого века. — В.Д.],

Возникая из трав меж сияющими деревьями

Или вспаиваемые потоками.

Там они обвивают руки венками и цепями цветочными

По правым уставам Радаманфа.

Радаманф (Радамант), сын Зевса и Европы, — один из судей, решающих, кого допустить или не допустить после смерти в Северный рай, так как, согласно позднейшим представлениям, Острова Блаженных сделались еще и прибежищем душ умерших. Впоследствии Блаженные острова стали даже ассоциироваться и с Подземным царством Аида, вселявшим живым ужас, где, несмотря на это, продолжали действовать законы справедливости: в подземный счастливый мир попадали души только достойных людей, которые устанавливали между собой естественную гармонию. То, что царство Аида находится не где-нибудь, а далеко на Севере, видно из Гомеровой «Одиссеи». Встреча главного героя поэмы с душами умерших происходит в царстве полярной ночи. Для общения с потусторонним миром Одиссею не пришлось спускаться ни в какие подземелья. Чтобы вызвать для разговора души умерших, нужно, оказывается, выкопать яму — длиной и шириной в локоть (но не где попало, а на краю земли и побережья океана, надо полагать, Ледовитого), совершить возлияние медом, вином и водой, а спустя некоторое время принести в жертву бесплодную корову и черного барана. Вот души и слетятся из-под земли как мухи на сладкое. Детали эти вообще-то не очень существенны для рассматриваемой темы. Важно одно — все описываемое происходит на Севере.

Воспоминания о счастливом прошлом индоевропейцев и далекой северной прародине сохранились в священной книге древних иранцев Авесте и соответствующих ей главах величественной эпической поэмы Фирдоуси «Шахнаме». Здесь рассказывается о благословенном правителе Джемшиде (в Авесте это первопредок Йима), во время 700-летнего царствования которого на земле наступил Золотой век:

Земля отдохнула, раздоры забыв;

Джемшиду и зверь покорился, и див.

И славной людей одарил он судьбой;

Державный престол озарил он собой.

?   ?   ?   ?   ?   ?   ?   ?   ?   ?   ?   ?   ?   ?   ?

…Забыв о заботах, не помня кручин,

Под говор струны, за ковшами вина,

Вся знать пировала, веселья полна.

И люди тот праздник святой сберегли,

Как память о древних владыках земли.

Три века так жизнь беспечально текла,

Не знали в ту пору ни смерти, ни зла…

(Перевод здесь и далее — Ц.Б. Бану-Лахути)

Другое название Страны загробного Блаженства и Счастья, перекочевавшее в средневековую, а затем и в современную культуру, — Элизиум, или Елисейские поля. На фундаменте этих архаичных представлений в конечном счете сформировалось и христианское понятие рая. Другими словами, подлинные истоки этого фундаментального представления находятся на Русском Севере. Но вначале был северный остров, поименованный в древнеиндийской мифологии Шветадвипа. «Рамаяна» — великий индийский эпос, переполненный полярными реминисценциями, так описывает блаженный край, где живут люди, не ведающие ни бед, ни забот: «Здесь находится великий Белый Остров (Шветадвипа) вблизи Млечного (Ледовитого) океана (Кширода), где обитают великие, могучие люди, прекрасные, как лунный свет. Они стройны и плечисты, наделены великой как физической, так и духовной силой, и голос их подобен грому». «Махабхарата» в книге «Нараяния» также подробнейшим образом описывает светозарную Страну Счастья — Шветадвипу (Белый Остров) «на севере Молочного моря», — где живут «Люди светлые, сияющие подобно месяцу».

В русском народном мировоззрении данная мифологема Страны всеобщего счастья и индивидуального блаженства известна как апокрифические Макарейские (Макарийские) острова (что, собственно, является греческим эквивалентом Блаженных островов: makarios означает «блаженный», «счастливый»):

На Макарийских островах,

Куда не смотрят наши страны,

Куда не входят смерть и страх

И не доходят великаны, —

На Макарийских островах

Живут без горя человеки,

Там в изумрудных берегах

Текут пурпуровые реки.

Там камни ценные цветут,

Там все в цветеньи вечно-юном,

Там птицы райские живут —

Волшебный Сирин с Гамаюном…

Константин БАЛЬМОНТ

Другой мифопоэтический коррелят Золотого века в его привязке к Русскому Северу и блаженным утраченным землям содержится в знаменитой старообрядческой северорусской легенде о Счастливой стране Беловодье, которую традиция изначально помещала в районе (акватории) Ледовитого океана. Уже в полуапокрифическом «Мазуринском летописце» указывается, что легендарные русские князья Словен и Рус, правившие задолго до Рюрика, «обладали северными землями по всему Поморью: <…> и до реки великой Оби, и до устья Беловодной воды, и эта вода бела, как молоко…». «Молочный оттенок» в древнерусских записях имело все, что относилось к Ледовитому океану, который и сам нередко именовался Молочным.

Известно старинное устное предание о том, что еще во времена Владимира Стольнокиевского, в аккурат перед самым принятием христианства, явился к князю молодой русский монах по имени Сергий, который принял постриг в Афонском монастыре. Он поведал будущему крестителю Руси об обители вечной красоты и истины — Беловодье, что расположено на Краю света. Путь туда долог и опасен, но тех, кто достигнет заветной цели, ждет блаженство и счастье. Князь Владимир с полной серьезностью отнесся к рассказу: выделил отряд дружинников и велел монаху Сергию добраться до Беловодья, чтобы установить дипломатические контакты с тамошними правителями. К сожалению, дождаться возвращения этой экспедиции назад в Киев Владимиру суждено не было. Князь умер, а отец Сергий вернулся домой лишь спустя 49 лет. Он нашел то, что искал, но привезенные сведения и даже точный маршрут сделались тайным преданием. Так и передавалась эта легенда из уст в уста, пока не стала достоянием того человека, который, оказавшись в эмиграции, и опубликовал ее в Америке в конце 40-х годов нынешнего века.

В наиболее древних версиях письменных старообрядческих беловодских преданий (а всего известно не менее 10 списков в 3-х редакциях) так-же говорится о Ледовитом океане:

«Такоже и россияне во время изменения церковного чина Никоном — патриархом московским — и древнего благочестия бежали из Соловецкой обители и прочих мест Российского государства немалое число. Отправились по Ледовитому морю на кораблях всякого звания людей, а другие и сухопутным путем и оттого наполнилися те места».

Здесь уже речь идет о потомках тех обитателей счастливой страны, сведения о которой распространялись на протяжении многих веков. В другой рукописи приводятся более конкретные сведения о жителях (колонистах) Беловодья:

«[Поселенцы] живут в глубине окияна-моря, место называмое Беловодие, и озеров много и семьдесят островов. Острова есть по 600 верст и между их горы. <…> А проход их был от Зосима и Савватия соловецких кораблями через Ледское море».

Впоследствии представления о местонахождении Беловодья изменились. Русские странники, жаждавшие найти Страну Счастья, искали ее и в Китае, и в Монголии, и в Тибете, и в «Опоньском (Японском) государстве». Но мечты об идеале оставались прежними:

«В тамошних местах тяжбы и воровства и прочих противных закону не бывает. Светского суда не имеют; управляют народы и всех людей духовные власти. Там древа равны с высочайшими древами. <…> И всякие земные плоды бывают; родится виноград и сорочинское пшено. <…> У них злата и сребра несть числа, драгоценнаго камния и бисера драгого весьма много».

* * *

Туле — автохтонное самоназвание древней северной страны. Но античные авторы придумали ей и другое имя — Гиперборея (буквально — «за Бореем»). Как выразился по данному поводу Н.М. Карамзин: «Цветущее воображение греков, любя приятные мечты, изобрело Гипербореев, людей совершенно добродетельных, живущих далее на Север».

Вкратце гиперборейская история и ситуация вокруг нее таковы. Древние эллины, утратив контакты с народами Севера и начисто забыв о своей древней прародине, придумали для всех скопом искусственное наименование — «те, кто живут за северным ветром — Бореем» (по-гречески — «гипербореи»). Таким образом, Гиперборея — древнее название Севера. В этом смысле о гипербореях писали еще Гомер и Гесиод (о чем сообщается в «Истории» Геродота), но, к сожалению, именно эти их произведения до нас не дошли. Правда, гипербореи присутствуют в 7-м так называемом Гомеровском гимне, посвященном Дионису, однако принадлежность данного текста самому Гомеру более чем сомнительна — Гомеровыми гимны названы только из-за стихотворного размера и ритмики, сходных с «Илиадой» и «Одиссеей».

Связь между Элладой и Гипербореей сохранялась на протяжении веков и тысячелетий. Это наложило отпечаток на эпитеты некоторых античных героев: Геракл Гиперборейский, который, как писал Пиндар, «достиг земель, что за спиной у ледяного Борея»; Персей Гиперборейский, который сражался со смертоокой Горгоной Медусой во все тех же владениях «ледяного Борея». Солнцебог Аполлон носил тот же эпитет, потому что родился в Гиперборее и возвращался туда на крылатой колеснице каждые 19 лет. Из Гипербореи в Элладу пришли и первые жрецы — служители Аполлона во главе с прорицателем Оленем.

Один из поздних античных историков и писателей Павсаний (II век н. э.) в своем знаменитом труде «Описание Эллады» (X, 5, 4—10) приводит следующие удивительные подробности появления одного из главных святилищ Древней Греции — храма Аполлона в Дельфах. Сначала здесь появились гиперборейцы, в их числе был и будущий первый дельфийский жрец, у него, по «странному совпадению», было славяно-русское имя Олен[ь]. Кстати, имя родоначальника всех древнегреческих племен и единого народа — Эллина также представляет собой грецизированную форму общеиндоевропейского слова «олень» и близкого ему по смыслу и происхождению слова «лань». Олен[ь] — гипербореец, и его спутники были направлены в Дельфы Аполлоном. Отсюда напрашивается бесхитростный вывод: сам (будущий) бог в то время был далеко — скорее всего, в Гиперборее, откуда выехало посольство. Став пророком и прорицателем, Олен[ь] воздвиг в Дельфах первый храм: сначала деревянный, похожий на лачугу, пишет Павсаний (его модель, сделанную из воска и перьев, Аполлон впоследствии пошлет в подарок в Гиперборею), и лишь спустя длительное время, после многих пожаров и разрушений построили тот каменный храм, жалкие остатки которого сохранились по сей день.

История, пересказанная Павсанием, сохранилась и в виде канонических дельфийских текстов:

Так многославное тут основали святилище Богу

Дети гипербореев, Пегас со святым Агийеем.

Также Олен[ь]: он первым пророком был вещего Феба,

Первый, песни который составил из древних напевов.

Как видно, тут прямо указано, что культовый и обрядовый канон Аполлона Дельфийского был составлен на основе гиперборейских преданий. В дальнейшем Олен[ь]-песнопевец передаст искусство стихосложения священных пророчеств в гекзаметрах пифиям — жрицам Аполлона: сидя на треножнике, они предсказывали судьбу в окружении ползающих змей, вдохновленные одурманивающими испарениями или воскурениями.

Гиперборея столь же знаменита, как и ее географическая сестра — Атлантида. Обе — звенья одной цепи, участь обеих одинакова: они погибли в результате мощного природного катаклизма. Но какие бы катаклизмы ни сотрясали Землю, всегда остаются неуничтожимые следы. Во-первых, чудом сохранившиеся свидетельства античных источников — разрозненные, противоречивые, но нисколько не утратившие своей ценности. Во-вторых, материальные памятники (точнее — то, что от них осталось по прошествии тысячелетий), сохранившиеся по периферии и на возвышенностях погрузившегося на дно материка — Арктиды-Гипербореи: наиболее перспективными в данном плане являются Кольский полуостров, край древнего Солнечного Божества — Коло, Карелия, Полярный Урал, Новая Земля, Шпицберген (русский Грумант) и другие северные территории.

Киевский читатель моих предыдущих книг, И.Н. Кисилев, геолог, напомнил в своем письме об уникальной находке гиперборейского артефакта на идном из 191 островов Земли Франца Иосифа во время съемок советско-итальянского фильма «Красная палатка», посвященного гибели экспедиции Умберто Нобиле, который пытался на дирижабле достичь Северного полюса. Фильм вышел на экраны в 1973 году и стал последней работой выдающегося кинорежиссера Михаила Константиновича Калатозова (1903–1973). Натурные съемки проводились в Арктике, и в состав съемочной группы входил отряд профессиональных альпинистов. Прибыв на остров Чамп, расположенный в центральной части архипелага, дабы совершить восхождение на его сравнительно небольшую вершину (620 м над уровнем моря), они, к своему удивлению, обнаружили в 40 метрах от берега три огромных каменных шара (диаметр наибольшего — около 3-х метров). Находка была заснята и наводила на мысль о точно таких же таинственных каменных шарах, во множестве найденных в джунглях Центральной Америки. С точки зрения геологии естественное происхождение подобных феноменов идеально округлой формы абсолютно исключено. О загадочной находке сообщалось в прессе, но открытие не произвело эффекта разорвавшейся бомбы.

Идейное гиперборейское наследие дожило до наших дней в виде мифологемы Золотого века.

О жителях Гипербореи сообщали многие античные авторы. Один из самых авторитетных ученых Древнего мира — Плиний Старший (23–24 — 79 годы н. э.) — писал о гиперборейцах как о реальном древнем народе, жившем у Полярного круга и генетически связанном с эллинами через культ Аполлона Гиперборейского. В «Естественной истории» (IV, 26) дословно говорится:

«За этими [Рипейскими] горами, по ту сторону Аквилона, счастливый народ (если можно этому верить), который называется гиперборейцами, достигает весьма преклонных лет и прославлен чудесными легендами. Верят, что там находятся петли мира и крайние пределы обращения светил. Солнце светит там в течение полугода, и это только один день, когда солнце не скрывается (как о том думали бы несведущие) от весеннего равноденствия до осеннего, светила там восходят только однажды в год при летнем солнцестоянии, а заходят только при зимнем. Страна эта находится вся на солнце, с благодатным климатом и лишена всякого вредного ветра. Домами для этих жителей являются рощи, леса; культ Богов справляется отдельными людьми и всем обществом; там неизвестны раздоры и всякие болезни. Смерть приходит там только от пресыщения жизнью. <…> Нельзя сомневаться в существовании этого народа [выделено мной. — В.Д.]».

Даже из этого небольшого отрывка из «Естественной истории» нетрудно составить ясное представление о Гиперборее. Первое — и это самое главное — она размещалась там, где Солнце может не заходить по нескольку месяцев. Другими словами, речь может идти только о приполярных областях, тех, что в русском фольклоре именовались Подсолнечным царством. Другое важное обстоятельство: климат на Севере Евразии в те времена был совсем другим. Это подтверждают и новейшие комплексные исследования, проведенные недавно на севере Шотландии по международной программе: они показали, что еще 4 тысячи лет назад климат на данной широте был сравним со средиземноморским и здесь водилось большое количество теплолюбивых животных.

Впрочем, еще ранее российскими океанографами и палеонтологами было установлено, что в 30–15 тысячелетии до н. э. климат Арктики был достаточно мягким, а Северный Ледовитый океан был теплым, несмотря на присутствие ледников на континенте. Академик Алексей Федорович Трешников пришел к выводу, что мощные горные образования — хребты Ломоносова и Менделеева — сравнительно недавно (10–20 тысяч лет тому назад) возвышались над поверхностью Ледовитого океана, который сам тогда — в силу мягкого климата — не был полностью скован льдом. Примерно к таким же выводам и хронологическим рамкам пришли американские и канадские ученые. По их мнению, во время Висконсинского оледенения в центре Северного Ледовитого океана существовала зона умеренного климата, благоприятная для такой флоры и фауны, которые не могли существовать на приполярных и заполярных территориях Северной Америки. В русле тех же представлений Петр Владимирович Боярский — начальник Морской арктической комплексной экспедиции — успешно обосновывает гипотезу о Грумантском мосте, некогда соединявшем многие острова и архипелаги Ледовитого океана.

Убедительным подтверждением неоспоримого факта благоприятной климатической ситуации, существовавшей в прошлом, служат ежегодные миграции перелетных птиц на Север — генетически запрограммированная память о теплой Прародине. Косвенным свидетельством в пользу существования в северных широтах древней высокоразвитой цивилизации являются также находящиеся здесь повсюду мощные каменные сооружения и другие мегалитические памятники: знаменитый кромлех Стоунхенджа в Англии, аллея менгиров во французской Бретани. В России аналогичные менгиры зафиксированы на Таймыре, на Кавказе, на Алтае, в Восточной Сибири — и так до Камчатки. Несомненное гиперборейское происхождение имеют также каменные лабиринты Скандинавии, Кольского полуострова, Соловецких островов и Новой Земли.

Среди античных авторов о Гиперборее несомненного внимания заслуживает сообщение известного римского географа I века н. э. Помпония Мелы:

«Первый народ азиатского побережья — гиперборейцы. Они живут на крайнем севере, по ту сторону Рипейских гор, под самой Полярной звездой, солнце у них не восходит и не заходит каждый день, как у нас: оно восходит во время весеннего равноденствия и заходит во время равноденствия осеннего. Поэтому день продолжается у них шесть месяцев, и столько же месяцев тянется ночь. Это — поистине священная земля, солнца здесь много, и почва плодородна. Жители этой земли — справедливейшие люди, живут они дольше и счастливее, чем другие смертные. Постоянно наслаждаясь веселым досугом, они не знают ни войн, ни раздоров. Они ревностно исполняют священные обряды и особенно почитают Аполлона. Говорят, что первые плоды нового урожая они отправляли на Делос. Сначала они посылали с плодами своих девушек, а затем передавали плоды через посредство народов, живущих на пути к Делосу. Обычай этот сохранялся у них долго, до тех пор, пока он не был осквернен злоупотреблениями племен-посредников. Живут они в рощах и лесах. Когда кто-нибудь почувствует, что насытился жизнью (насладился, по не получил к ней отвращения), он украшает себя гирляндами и в самом веселом расположении духа бросается в море с определенной скалы. Такой вид смерти считается у них самым лучшим».

Сообщение Мелы достаточно приближено к нашему времени. Хотя оно во многом опирается на «Естественную историю» Плиния, в нем имеются некоторые существенные географические детали, касающиеся Гипербореи: она располагается уже не на островах посреди Ледовитого (Скифского) океана, а на материке в окружении скифов. Это нашло отображение и на карте (рис. 4), выполненной, впрочем, уже в наше время (остров Туле на ней неоправданно оторван от Гипербореи: оторван не в географическом, а в культурологическом плане). Еще одно, столь же важное как и вышеприведенные, свидетельство античного историка Диодора Сицилийского (ок. 90–21 годы до н. э.), опиравшегося на утраченный труд историка Гекатея, жившего в VI веке до н. э.:

Рис. 4. Мир по Помпонию Меле

Данный текст является ознакомительным фрагментом.