Часть II
Часть II
МИ-24, покачивая лопастями, сел на ровную скалистую площадку, полностью закрытую от окружающего пространства отвесными черными каменными стенами. Будто кто-то специально соорудил этот аэродром, серьезно позаботившись о его абсолютной скрытости и недоступности. Собственно, если бы кто посторонний случайно оказался на круговых гранитных вершинах и глянул вниз, то, скорее всего, и желания спускаться в эту идеально ровную расщелину вряд ли бы возникло: просто камни. Со всех сторон. И небо сверху. Ни растительности, ни следа живого существа. Мертвая зона.
Первым выпрыгнул летчик, быстро собрал какую-то странную конструкцию, через минуту оказавшуюся довольно устойчивым алюминиевым трапом с широкими ступенями, покрытыми красной рифленой резиной.
Открылась дверь, и из вертолетного нутра потихоньку, осторожничая на крутом спуске, стали выходить люди. Первыми на земле оказались мужчины, помогли женщинам. Последним, тяжело ставя на красную поверхность плохо гнущиеся ноги, спустился старик. Только на самой нижней ступеньке, перед тем как шагнуть на камни, он принял в качестве помощи и опоры протянутую руку одного из спутников.
Вся группа отошла от вертолета к скале, летчик вновь забрался в кабину. Приветливо приставил руку к шлему, прощаясь. Неподвижный воздух вокруг заколыхался, засвистел, буквально вдавливая в темные камни людские тела. В этом почти замкнутом пространстве шум работающего двигателя мощной машины был настолько силен, что все, кроме старика, зажали ладонями уши.
Вот лопасти винта стали неразличимы, превратившись в идеальную светлую окружность, стремительно вычерчивающуюся над пятнистой машиной, двигатель взревел еще громче, и вертолет плавно покачивая то хвостом, то носом, пошел вверх. Миновал скалы и в ту же секунду, оказавшись в голубом небесном просторе, скрылся из глаз.
Старик поднял слезящиеся глаза к небу, убедился, что ни в его голубой вышине, ни на острых огрызках скал нет никого постороннего и вообще — никого, сделал характерный знак рукой, словно отталкивая тыльной стороной ладони воздух. Стоящие рядом люди поспешно отошли от скалы в центр площадки, дружно повернулись к старику затылками.
Старик извлек из кармана странный металлический предмет, очень похожий на ключ, каким проводники в железнодорожных поездах открывают вагоны, чутко, но властно провел рукой по черной поверхности скалы, нащупал едва заметный выступ, приставил ключ, который неожиданно легко вошел в невидимый паз, сильно надавил на ручку. Раздался чуть слышный щелчок, ровно квадратная часть камня неожиданно легко поехала в сторону, открывая просторный лаз. Оттуда, из темной глубины, пахнуло теплой влажностью. Старик громко кашлянул, выговорив хрипло одно слово: «Пора».
Люди обернулись, вернулись к скале и по одному стали втягиваться в таинственное отверстие. Старик вошел последним. Только яркое желтое солнце на небе могло наблюдать, как уже через пару секунд черная плита снова завибрировала и почти бесшумно встала на место. И все. Ни следа, ни малейшей меточки. Только безжизненное каменное пространство, темные скалы и ровная каменная площадка посередине.
* * *
В полнейшей тишине джип доехал до КПП ближайшей воинской части. Вызванный по внутренней связи начальник гарнизона, молодой толстопузый полковник, оказавшийся Рощинским знакомцем, тут же распорядился поднять давно спящий медперсонал. Позевывающие военные медики пообещали немедленно доставить страдальцев в Североморский госпиталь. Из короткого разговора с медсестричкой, умело натянувшей на доставленную пару холщовые солдатские рубахи, Ольга поняла, что здесь подобное — не редкость. И ладно бы, такое случалось только летом, когда самое опасное — комары, но и зимой, бывает, находят обмороженных ничего не понимающих людей, слепо блуждающих по тундре и сопкам.
Сестричка профессионально уколола вначале женщину, потом мужчину, сунула им в рот какие-то таблетки, силком заставила проглотить. Женщина по-прежнему молчала, продолжая раскачиваться из стороны в сторону. Мужик же, не то Игорь, не то Валера, после той памятной тирады еще в сопках тоже больше не вымолвил ни слова.
— В этом месяце — много? — спросил Влад полковника.
— Эти, ваши, — вторые. На прошлой неделе двух теток выловили, те смеялись все время, рассказывали, что грибов насобирали на весь год. Все пытались меня угостить.
— И что, в самом деле, были грибы? — спросил Макс.
— Откуда? — вздохнул полковник. — Тоже, как эти, совершенно голые, только еще в каких-то странных синяках. Будто со скал падали. А в июне — еще. Мужчину и женщину нашли. Вроде как семейная пара. По крайней мере, они оба это утверждали. Оказалось, что он из Мурманска, а она местная, из Туманного. Не видели друг друга никогда. Но те совсем плохие были. Их из госпиталя, насколько я знаю, в психушку сразу увезли.
В этот момент подскочила темно-зеленая военная «буханка», доктор с медсестричкой усадили в нее найденышей. Полковник прыгнул рядом с водителем:
— Все, бывайте, отвезу в госпиталь. Мне положено во всех таких случаях срочно докладывать в штаб.
Медсестра отдала Ольге ветровки Влада и Макса, снятые с безумцев, сверху, прямо на куртки, положила что-то еще, темное. Славина, не разглядывая, сгребла все это в охапку и закинула в джип.
«Буханка» уехала, Максим развернул машину, и они тоже помчались. В ту же сторону. Оказывается, по этой дороге вполне можно было добраться до Североморска.
Припарковав «ландкрузер» на знакомой уже отворотке, пытливая троица вывалилась на траву.
— Как вы думаете, кофе мы заслужили? — спросил Рощин.
Макс с Ольгой дружно затрясли головами. К горячему кофе Рощин выдал печенье.
Славина, как существо неугомонно любопытное, тут же попыталась выяснить причины странного поведения людей в здешних местах. На что Влад вполне дружелюбно ей ответил:
— Оль, не приставай, а? Я ведь уже говорил, что понятия не имею, отчего такое случается. Может, радон действует как галлюциноген, может, наелись чего…
— А зимой-то чего здесь можно съесть? — удивилась Ольга. — Снег же кругом?
— То-то и оно, — развел руками Рощин. — Никто ничего не знает. Давай лучше вернемся к тайнам нашей Арктиды. Тебе же Макс обещал рассказать про общество Туле…
— Общество Туле? — переспросил Макс. — А зачем тебе это? И когда это я обещал?
— Как это зачем? — возмутилась Ольга. — Затем, что это имеет прямое отношение к сейдам и Арктиде.
— Это тебе Рощин сказал? — Барт как-то презрительно хмыкнул. — Он тебе еще и не то расскажет!
— В смысле? — не поняла Ольга.
— В смысле, что этот мифический остров Туле к мифической Арктиде имеет точно такое же мифическое отношение. Тем более — общество Туле. А вот при чем тут сейды?
— Ладно, Макс, — засмеялся Рощин. — Это наш с тобой извечный спор. Девушке он вряд ли интересен. Ты давай про Туле рассказывай. А то ведь я начну, ты все равно перебивать станешь!
— Хорошо, — помедлив, согласился Максим. — Туле так Туле. Только сразу предупреждаю: это — легенда, не более…
— Макс, ну не тяни! — нетерпеливо подпрыгнула Ольга.
— Ладно. Куртку дай, а то что-то ветерок неласковым стал.
Девушка протянула ветровки владельцам. То самое, черное, что бросила медсестра сверху, зацепилось за молнию желтой штормовки Барта.
— Оля, а это что такое? — Макс мял в руках черный чехол на длинном ремне. — Футляр какой-то?
— Вот, черт, чужое прихватили! — всплеснул руками Рощин. — Эта сумка на мужике болталась. Я еще на озере посмотрел, думал, вдруг там документы, нет, пусто. Брось, кому оно надо…
— Нет! — остановила Славина. — Вдруг по этой штуке кто-нибудь его опознает! — Она выхватила у Барта продолговатую черную сумочку из плащовки. — Точно, на футляр похоже. От чего, интересно? — Отщелкнула единственную кнопку, открывая, вывернула наизнанку. — Нет… Не может быть…
С изнанки место бокового шва было щедро утыкано блестящими скрепками офисного стиплера.
Неделю назад, когда близнецы собирались в командировку, выяснилось, что разошелся шов на футляре их видеокамеры. Ольга предложила им иголку с ниткой, но Тимур… или Тимофей? Нет, все же Тимур попросил стиплер и тут же, лихо щелкая, заделал дырку. Они еще все смеялись, что лень — двигатель прогресса.
Девушка выронила из рук ставший вдруг неподъемно тяжелым футляр. В горле мгновенно пересохло, по телу запрыгали холодные влажные мурашки.
— Оля, что случилось? — Макс перепугался ее вдруг мгновенно посеревшего лица. — Тебе плохо?
— Что? — подскочил Рощин. — Сердце? Перенервничала?
— Футляр… — еле выдавила из себя Славина. — Тимок… От видеокамеры…
— Ты уверена? — побледневший Влад внимательно рассматривал плащовку. — Таких футляров…
— Скрепки, — односложно объяснила Ольга.
— Ну, — неуверенно улыбнулся Барт, — тоже мне, мисс Марпл! Смотри!
Он нырнул в свой рюкзак, извлек из него миниатюрную видеокамеру, которой, Ольга видела, снимал на сопках, вытряхнул ее прямо на траву, вывернул чехол. Нижний шов заискрился на солнце точно такими же скрепками.
— Оль, — Рощин тоже пришел в себя, — да у меня стиплером даже куртка заделана! Смотри! — Он распахнул ветровку и показал карман, который и впрямь светился двумя металлическими стежками. — Зашивать лень, вот я и…
Девушка недоверчиво переводила взгляд со смуглого сероглазого лица на загорелое голубоглазое. Оба светились искренним сочувствием и заинтересованностью.
— Оль, ну что ты, в самом деле! — обнял ее Рощин. — Тимки твои в тех местах не были, отвечаю! Там сейдов нет, я им сразу сказал. А эти наши найденыши, мало ли где могли футляр подобрать! А, скорее всего, он вообще их, личный. Чего бы мужик его на шее таскал? Одежду, значит, свою бросил, а чужой футляр сберег? Ну? Сама подумай!
Умом Славина не могла не согласиться с логикой Влада, но сердце саднило так сильно, что хотелось плакать… И не просто плакать — выть!
Нет, пока она не увидит близнецов живыми и здоровыми, пока не оттаскает их за рыжие вихры, она не сможет успокоиться. Надо было ехать в город вместе с Серегой, а не оставаться на эту активацию! Или уехать прямо сейчас? С Максом? Но он специально вернулся… И до полуночи всего час, а потом за ними прилетит вертолет. Как раз по времени то на то и выйдет.
— Извините меня, — отвернулась от мужчин Ольга. — Что-то нервы расшалились. Вот и мерещится невесть что.
— Оль, давай еще кофейку? — предложил Влад. — Макс же нам сказку обещал!
* * *
— Жил в Массилии, это нынешний Марсель, знаменитый путешественник Пифей, — начал рассказывать Барт, с удовольствием прихлебывая кофе и хрустя печенюшками. — Правда, знаменит он был не столько самими путешествиями, сколько предметным враньем. Этакий барон Мюнхгаузен античности. Так вот, этот Пифей, однажды, лет так, примерно, за триста до новой эры, вернувшись неизвестно откуда, рассказал соотечественникам о райском острове Туле. Назвал он его самой далекой из всех известных земель. Понятно, для того, чтобы никто не смог проверить. Вроде как плыл он до него пятеро суток. А когда доплыл — поразился! Неведомая страна отличалась неслыханным плодородием, росли там, как Пифей рассказывал, поздно созревающие плоды, а население было удивительно культурным. От всей остальной земли остров отделялся морем, поэтому люди, живущие там, свято хранили свои обычаи и традиции. И блюли чистоту расы. Пифей считал, что чудесный остров — это и есть воплощенный земной рай. Вот, собственно, и все… — Максим замолчал.
— Как — все? — ахнула Ольга. — Так мало? Он что, побольше наврать не мог?
— Да нет, Оль, — Рощин улыбнулся. — Это наш этнограф так скуп. Пифей был намного красноречивее. Кстати, Макс, — Влад даже поднялся с мягкой кочки. — А почему ты не сказал, что лгун Пифей был полностью реабилитирован в эпоху Великих географических открытий? И что все его слова о сказочной земле подтвердились?
— Влад, — неохотно процедил Макс, — я — этнограф, а не сказочник…
— Да, знаешь ли, и немцев, нацистов имею в виду, тоже сказочниками никак не назовешь, однако они искренне считали Туле своей прародиной.
— Точно! — обрадованно подтвердила Славина. — Даже я об этом читала. А то, что родина древних арийцев — Север, что они стали сильными именно во льду и снегах, что именно благодаря изолированности они сохранили чистоту расы, — это общеизвестная доктрина нацистов.
— Более того, — продолжил Рощин, — даже свой тайный политический орден, который, кстати сказать, привел к власти Гитлера, они тоже окрестили «Туле». Когда, много тысячелетий назад, случилась климатическая катастрофа, арийцам пришлось покинуть чудесный остров. Они в несколько волн расселялись по миру, в основном по Европе, и, чтобы хранить верность традициям и память о своей родине, везде оставляли свой священный полярный символ — свастику. Кстати, эмблема Туле — это длинный кинжал и та же свастика.
— А чем это общество занималось? Политикой? — Ольге стало очень интересно. Еще бы! Такая неожиданная стыковка — Арктида и тайное немецкое общество…
— Туле — сплошные оккультисты и эзотерики, последователи Блаватской.
— Рощин, — неожиданно раздраженно оборвал Макс, — может, уже уймешься?
— Вот смотри, Оль, — засмеялся Рощин, — как ученые не любят, когда кто-то излагает вещи, не совпадающие с их трактовкой!
— Да излагай сколько угодно, только не как факт, а как версию. — Барт разозлился.
— Макс, я что-то не пойму, — насторожилась Славина, — а ты что, отрицаешь то, что сказал Влад? Мы только сегодня с Серегой про Аркаим разговаривали. Я там снимать буду в октябре. Ведь определенно доказано, что Страна городов на Южном Урале — место расселения ариев!
— Да при чем тут Аркаим? — махнул рукой Барт. — Я не против факта исхода ариев с севера, а против того, чтобы все это связывать с оккультными делами немцев! При чем тут общество Туле? Гитлер? Рощин все в одну кучу мешает, как винегрет, да еще уксусу для таинственности добавляет! Совесть-то надо иметь! — И Барт, резко поднявшись, зашагал вперед.
— Чего это он? — удивилась Ольга, подхватываясь следом.
— Сам не знаю, — пожал плечами Рощин, застегивая рюкзак и поднимаясь. — Раньше мы с ним все это спокойно обсуждали…
— Слушай, Влад, если этот самый тайный орден — «Туле» — создали эзотерики, они ведь название не просто так дали! — Мысль, которая появилась у Ольги, еще недостаточно оформилась в сознании, но каким-то двадцатым журналистским чутьем она осознала, что снова стоит на пороге какой-то безумно интересной тайны. Даже тревога за близнецов спряталась куда-то глубоко-глубоко. — Значит, они как-то основывались на том, что Север, Арктида, Туле связаны с сакральными делами?
— Вот! — довольно крикнул Рощин. — Молодец! Сама дошла! А теперь вспомни, с чего этот разговор начался!
— Ну… — Ольга задумалась. — С тектонического оружия мы перешли на Арктиду и сейды…
— Теперь — дошло?
— Нет… — беспомощно взглянула на собеседника журналистка. — Объясни. А?
— Ты совершенно права в том, что и название ордена не случайно, а я перед этим тебе намекнул, что фашистов очень интересовал Север. Теперь свяжи оккультные дела, остров Туле и таинственные мегалитические комплексы. Ну?
— Ты хочешь сказать, что они рвались в Арктику, чтобы овладеть древним знанием?
— Именно! Немецкие эзотерики организовали сюда несколько экспедиций еще в начале века. Потом этим делом крайне заинтересовался Гитлер. В старинных скандинавских сагах определенно говорится о том, что древние германцы владели искусством магии сейда и могли творить чудеса. А чудеса Гитлеру были ой как нужны, поэтому Кольский полуостров его очень манил, очень! Кстати, и наше НКВД отправляло сюда ученых. Причем, сразу после гражданской войны, когда в стране жрать было нечего, разруха царила. До сих пор непонятно, что именно нашли здесь, и что искали экспедиции неких Барченко и Кондиайнена. Результаты до сих пор страшно засекречены, если вообще не уничтожены. Но это — отдельная тема.
— Так, значит, Гитлер хотел заполучить Север не просто из сентиментальности, как прародину, а надеялся, что овладеет тайнами магии сейда и сможет использовать ее для своих целей?
— Ну да! Представь, какие перспективы открылись бы перед рейхом, научись они управлять с помощью сейдов земными энергиями!
— То же самое тектоническое оружие, только без взрывов? — Ольга присвистнула в изумлении. — А как же они собирались это делать?
— Ты обратила внимание, что практически все сейды стоят на выходе кварцевых жил?
— Да, конечно.
— А что такое эта жила, знаешь?
— Да, я об этом целую программу делала. Кварцевая жила — это мгновенный выброс магмы из самых глубин. И эта магма застывает не просто моментально, а даже быстрее того, как мы успели об этом подумать. Наносекунду! Мельчайшая единица измерения времени. Знаешь, мне один известный геофизик так красиво об этом рассказывал! Из самых недр Земли, оттуда, где кипит расплавленная магма, под невероятным давлением выбрасывается вверх, к поверхности Земли фонтан. Давление, под которым он рвется вверх, настолько высоко, предельно, что всю многокилометровую толщу земли этот фонтан прошивает мгновенно! И тут же застывает, превратившись в кварцевую жилу. Так образуются каменные кристаллы.
— Умница. — Рощин довольно потер руки. — А теперь представь, что будет, если по этой жиле пустить разряд? Пусть небольшой, электрический…
— А что будет?
— Сдвиг тектонических платформ. Поэтому там, где кварцевые жилы выходят на поверхность, никакие бомбы — ни атомные, ни вакуумные, — просто не нужны. Направленный электрический разряд, и все. Вот об этом-то мне тот самый наркоман и рассказывал.
— Стой, а если нет ни бомбы, ни электричества, — начала догадываться Славина, — то разбудить жилу можно с помощью сейда?
— Оля, ты растешь в моих глазах как пытливый исследователь! — Влад показал большой палец. — Если дальше твой аналитический ум будет работать так же четко и быстро, мы успеем совершить массу открытий!
«Иногда не желая того!» — почему-то пришла Ольге в голову строчка из шутливой песни Остапа Бендера.
— Так немцы, значит, сюда за этим рвались… — задумалась Ольга. — Снова идея о мировом господстве, только с помощью древней магии…
— Вот-вот, — согласился Рощин. — Более того, пропагандистская машина в рейхе работала на всю катушку, и вполне официальной стала доктрина «Вель» любимого фюрерского ученого Ганса Горбингера. Слышала что-нибудь?
— Нет.
Ольга, в который раз за последние пару часов, вынуждена была признаться в своей полной некомпетентности. А может даже — в невежестве. Правда, сейчас оценка собственного интеллектуального уровня ее занимала мало. Не до того. В конце концов, все знать невозможно.
— «Вель» — это абсолютная космогония. Ни математики, ни астрономии — только древние мифы. Типа, как ты сама говорила, наши нордические предки стали сильными во льдах и снегах, поэтому вера в космический лед — естественное состояние нордического человека. По теории Горбингера, все сущее произошло изо льда, вернее, в результате борьбы льда и огня. Вот так простенько и со вкусом ученый обосновал корни арийской расы. Красиво, да?
— Так это, оказывается, оттуда? — Ольга удивилась. — А я и не знала. И что, в эту чушь кто-то поверил?
— Не просто поверили, это стало официальной доктриной рейха! И стремление на Север стало еще более сильным!
— Слушай, Влад, — Барт, все время шедший впереди и не участвующий в разговоре, вдруг остановился, резко развернулся и почти угрожающе уставился на праздных болтунов. — Я все понимаю. Ты — фанат Кольского полуострова, ты хочешь доказать, что здесь — пуп Земли. Ты просто помешался на своей Арктиде! Но нельзя же за уши притягивать под свою гипотезу все, что подвернется под руку! Каменных истуканов, тектоническое оружие, нацистов, эзотериков… Ладно бы ты это мне излагал, я теоретически не меньше тебя подкован, но Ольге-то зачем? — Максим просто пылал праведным негодованием. — Человек впервые соприкоснулся с мегалитами, впервые услышал об Арктиде. От того, что Ольга покажет в своей программе, зависит очень многое, в том числе, и судьба того, о чем ты так печешься, — сейдовых комплексов! А ты несешь всякий бред, слушать противно!
— Макс, ты чего завелся? — попробовала разрядить ситуацию Славина, видя, как напрягся в ответ Рощин. — Я что, произвожу впечатление полной дуры, которая потащит в свою программу все, что услышит, и покажет все, что увидит?
— Да при чем тут ты? — в сердцах бросил Барт. — Есть такие области, которых лучше вообще не касаться, если хочешь остаться в живых.
— Остаться в живых? — Журналистка озадаченно открыла рот, переводя глаза поочередно с Макса на Влада и обратно. — О чем ты?
— Федор, Сергей, отказы аппаратуры, ваши блуждания в трех соснах — этого мало? Предостережения просто сыплются, как из мешка, а вы лезете дальше, дальше, дальше! — Барт зло сузил глаза. — Рощин, ты же, в отличие от нее, понимаешь, чем все это может кончиться! Вот куда мы сейчас идем? Зачем?
— Макс… — Влад откровенно растерялся от такого напора. — Так ты о нас с Олей беспокоишься? Спасибо, конечно, только я здесь — дома, а Оля — моя гостья. Неужели ты думаешь, что я дам ее в обиду?
— А Сергей с Федором?
— Ну, Федор — особый вопрос, надеюсь, с ним все обойдется, а Серега… Сам виноват. Его предупреждали. Да и потом, там ничего серьезного, заживет.
— Макс, — поддержала Рощина Ольга. — Я что-то тоже не очень въезжаю, что тебя так взбесило. Я думала, ты мне, наоборот, массу интересного расскажешь, а ты…
— Оля, пойми! — Тон Макса несколько смягчился. — Вы полезли в такие области, где сам черт ногу сломит!
— Ну и что? — упрямо спросила девушка. — Это кому-то мешает? Тебе что, эти нацисты из «Туле» — братья родные? Чего ты завелся?
— Мне не нацисты, мне научная истина важна! Кстати, Влад, то самое общество «Туле», на которое ты повесил всех собак, распалось в тысяча девятьсот двадцать пятом году. И никакой власти в Германии не имело! И когда я слышу дилетантские рассуждения о том, что тут Гитлер собирался заниматься магией, что лелеял идею тектонического оружия, мне противно. Потому что все как раз наоборот!
— Наоборот? — удивились в один голос Влад и Ольга. А вдоволь наудивлявшись, Ольга потребовала: — Расскажи!
— Про что?
— Про наоборот, конечно! — с удовольствием пояснила Славина. — То есть немцы стремились не сюда, в Арктику, а…
— А в Антарктиду! — закончил за нее Макс. — Так что все бредни про поиски острова Туле и попытки овладеть магией сейда — это чушь собачья. Лед, между прочим, не только в Арктике имеется.
* * *
Реанимационное отделение Мурманской областной больницы стояло на ушах. Первые лица области, слава Богу, были здесь крайне редкими гостями. А сегодня пожаловал сам первый вице-губернатор, причем на военном вертолете, который сел на специальную площадку за диагностическим центром. Вертолет уже ждала специальная бригада врачей. Из летательного аппарата, почти повиснув на плече Шубина, вышел совсем молодой парень, его тут же подхватили врачи, профессионально и ловко перенесли в реанимобиль, туда же сел именитый визитер.
Буквально через три минуты вся группа поднималась в специальном лифте. Парень едва стоял на ногах, тем не менее, ни в какую не соглашаясь лечь на носилки. В боксе рядом с реанимационной палатой молодого человека раздели и силком заставили занять место на каталке. Шубин шел рядом, держа в руках его ладонь.
— Кто это? — спросила одна из медсестер у зав отделения.
— Сын, — ответил тот коротко.
Возле палаты каталка остановилась.
— Вам дальше нельзя, — категорично сказал врач Шубину.
— Как? — не понял тот. — Что значит — нельзя? Мне? Я — отец!
— А я — доктор, — отрезал зав отделением и закрыл перед самым носом вице-губернатора тяжелую дверь.
Шубин секунду помедлил у входа и решительно зашагал прочь. Спустился в приемный покой, где его ждал главврач уже всей областной больницы. Коротко спросил:
— Нашли?
— Нет, Михаил Федорович, — развел руками тот. — Звоним, не переставая. И я, и ваша секретарь, но абонент недоступен. Где его черти носят — не представляю!
— Что генерал?
— А что генерал? Да ничего! Посылал патруль к нему домой — пусто. Соседи, конечно, ничего не знают. Нашли каких-то его коллег, из этого общества «Даная», что ли.
— «Дануи», — машинально поправил Шубин. — Это одно из древних названий Земли.
— Да какая разница? — отмахнулся доктор. — Те тоже ничего не знают. Один, правда, сказал, что он может быть где-нибудь на квартире, вроде, сегодня полнолуние, а в полнолуние хорошо идет лечение. То есть, может быть, у кого-то из больных. А вот у кого? Генерал, вроде, что-то ищет. По крайней мере, я ему звонил минут десять назад, он сказал, что выясняют, у кого он может находиться. Вроде, все о его делах знает его помощница, некая Алена Иванцова, но и той нигде нет. И телефон тоже — вне зоны, может, вместе где-нибудь? Спиритический сеанс проводят?
— А через сотового оператора пробовали найти, где находится абонент?
— Так как найдешь, если телефон отключен или вне зоны? Пробовали, конечно, и еще будут… Да вы не переживайте так, Михаил Федорович. Раз Федя у нас, ничего плохого с ним уже не случится. Лучшая бригада врачей сейчас с ним. Это такие асы, я вам скажу! А к утру, этот… Васильев… точно объявится!
— Петр Петрович, я очень на тебя надеюсь, — серьезно сказал Шубин. — Мне нужно уехать из города на несколько часов, потому и вертолет не отпускал. Вернусь — сразу к тебе. А ты уж тут…
— Конечно, Михаил Федорович! — уверил главврач. — Езжайте по делам, не беспокойтесь. Я буду все время здесь. Если какие-то изменения — сразу сообщу.
— Хорошо. Там, где я буду, обычный телефон не берет, вот номер спутникового. — Он на память записал на бумаге длинный ряд цифр. — Я все время на связи. И, дорогой, ищи Васильева! Пожалуйста!
Главврач проводил Шубина до вертолета и, возвращаясь в больницу, уже по пути стал снова набирать мобильный Васильева, чтобы услышать ту же самую фразу: абонент недоступен.
* * *
— В Антарктиду? — Ольга разочарованно вздохнула. — Я думала, что ты, правда, расскажешь о чем-то необычном, о какой-то тайне…
— Немцы в Антарктиде — это и есть одна из самых больших тайн второй мировой войны, — спокойно ответил Барт.
— Какая же это тайна? — подозрительно поинтересовался Рощин. — Или ты, как всегда, знаешь что-то особенное?
— Конечно, — спокойно подтвердил Макс. — Вы, наверняка, слышали о том, что Гитлер снаряжал экспедиции в Антарктиду?
— Еще бы, — согласилась Ольга. — Об этом кто только ни писал. По-моему, все уверены в том, что именно там в конце войны были спрятаны сокровища рейха. А в сорок седьмом, кажется, американцы снарядили туда экспедицию, как раз, чтобы эти богатства найти. Но, насколько я помню, потерпели полное фиаско и от дальнейших поисков отказались. Так? — Ольга вопросительно уставилась на Макса.
— Так, да не так, — произнес Барт. — Ты только что изложила официально принятую версию.
— А что, есть другая? — с интересом спросил Рощин. — Макс, расскажи! Я ведь тоже ничего об этом не знаю! По крайней мере, не больше Ольги.
— Неужто великий Рощин только что признался, что он чего-то не знает? — ернически вытаращил глаза Максим. — Что я слышу?
— Да ладно тебе, дружище! — засмеялся Влад. — Я же по Арктике работаю, это — моя любовь. А Антарктика… Да вообще, есть она, или нет? Знаю только, что там пингвины живут…
— Слушайте, вам не надоело пикироваться? — поинтересовалась Ольга. — У меня такое ощущение, что я сижу в песочнице. Давай уже свою антарктическую тайну, не томи!
— Создавать в Антарктиде свою секретную военно-научную базу «Новая Швабия» нацисты начали еще до второй мировой. Несколько экспедиций СС, караваны надводных и подводных кораблей… Одних субмарин там курсировало тридцать штук! Две из них, кстати, сбились с курса и попали в руки американской разведки. Так тайну «Новой Швабии» и раскрыли.
— Так тайна-то в чем заключалась? — невинно полюбопытствовал Влад. — Ну, строили секретную базу, еще одну. Где они их только ни возводили! И на Тибете, и у нас, в России. Недавно, кстати, нашли идеально сохранившуюся секретную базу немцев в верховьях Лены… Недавно! Через шестьдесят лет после войны!
— Ну, про Лену я ничего не знаю, а вот в Антарктиде немцы искали трансмерное окно.
— Что? — в один голос спросили Рощин и Славина.
— Что слышали. — Барт просто наслаждался произведенным эффектом. Как фокусник, вытащивший из нагрудного кармана, по меньшей мере, космический корабль.
— Трансмерное окно… Это же… Переход в иное измерение? — Ольга растерялась. — Вот это уже точно мистика.
— А кто тут только что кричал об эзотерике и мистике? — Барт скривился. — Кто рассказывал о практической магии? А вот тут как раз эта магия реально действовала.
— Что ты хочешь сказать, — остановился Рощин, — немцы нашли это трансмерное окно?
— Не только нашли, но и воспользовались! — Максим сказал это странно гордым тоном, будто лично был причастен к невероятному техническому прорыву нацистов. — Существуют письменные признания высших чинов СС, согласно которым несколько полетов в космос все-таки состоялись — и именно через трансмерное окно! Более того, испытателям удалось вернуться обратно!
Общее молчание нарушал только комариный писк.
Прямо перед путешественниками высился величественный скальный откос с грозно нависающей над обрывом черной громадиной сейда, позади, насколько хватало глаз, распростерлась ярко-зеленая тундра. Сверкали под высоким ночным солнцем зеркальца озер, манили сказочной мягкостью травяные лужайки, приветливо искрились камни. Само присутствие человека в этом молчаливом, невероятно ярком и красивом пространстве выглядело ненужным, неправильным, чужеродным.
Впрочем, может быть, такое ощущение было только у Ольги. Владу местные камни и озера были домом родным, а Барт, похоже, красоту вообще воспринимал сложно. Или — совсем никак. По крайней мере, по сторонам не оглядывался и не лучился восхищенным вниманием, углядев особо славный пейзаж или любопытный камень. Вот и сейчас, видимо, насладившись произведенным эффектом, он пристально смотрел прямо в скалу, созерцая ее влажный черно-серый бок, словно там, на камне, специально для него было написано или нарисовано что-то интересное.
Рощин тряс головой, словно пытаясь стряхнуть внезапное наваждение, видно было, что он пытается сопоставить только что услышанную невероятную информацию с тем, что знал. До этой самой минуты.
— Макс, — наконец сказал он, — если бы я что-то подобное услышал от своего приятеля Саши Васильева, я бы просто посмеялся. У него — привычная песня: инопланетяне, тайные знания, перемещения во времени и пространстве. Но он — эзотерик и страшно этим горд. А ты? Серьезный ученый, этнограф с мировым именем. Ну, скажи, куда тебя занесло?
Ольга ждала ответа буквально с замиранием сердца.
— Нацисты разработали проект звездолета, рассчитанного на двенадцать человек экипажа и сто тонн полезной нагрузки, — спокойно парировал Барт. — Американцам после той памятной экспедиции достались некие странные железки, которые ученые идентифицировали как составляющие звездолета.
— И куда же они собирались лететь? На Луну? — Пожалуй, больше, чем сама информация, Ольгу поразил спокойный и уверенный тон Барта. Так говорят только о вещах, которые безусловны и сомнениям не подлежат.
— Да нет, — возразил Макс. — У них была другая цель. Экспедиция на шестьдесят восемь световых лет от Земли, к планете Альдебаран, где процветает могущественная Шумерская цивилизация, та самая, что когда-то существовала на Земле, в Южном Двуречье.
Рощин, больше не сдерживаясь, хмыкнул. Барт исподлобья взглянул на него и продолжил, обращаясь исключительно к Ольге.
— Вот ты упомянула знаменитый поход адмирала Берда. Кстати, это был опытный полярник и один из лучших адмиралов ВМС США. Четырнадцать кораблей, авианосец, подводная лодка, двадцать пять самолетов и вертолетов палубной авиации и четыре тысячи человек личного состава — вот с какими силами Берд пошел искать «Новую Швабию». Официальным прикрытием этого страшно дорогого мероприятия под названием «Большой прыжок» была, якобы, необходимость произвести аэрофотосъемку Антарктики. Примерно восьмиста тысяч квадратных километров.
— Ну и что, нашли они эту «Новую Швабию»? — Ольга краем глаза наблюдала за веселящимся Рощиным и сама готова была расхохотаться.
Альдебаран. Просто гениально!
— Судя по всему — да. — Макс совершенно не обращал внимания на многозначительные переглядки спутников. — Но для самих американцев экспедиция кончилась плачевно. Всего через месяц разгромленный адмирал возвратился на базу. В секретном отчете он доложил, что экспедиция была атакована с воздуха невиданными летательными аппаратами. Спустя некоторое время Берд снова отправился в Антарктиду за сокровищами нацистов, но на этот раз ему совсем не повезло. Он погиб. По словам очевидцев, от удара той же самой фашистской авиации, способной за доли секунд покрывать невероятные расстояния.
— Звездолеты? — предположил Рощин. — Им альдебаранцы, что ли, помогали? Или как правильно? Альдебараны?
— В сорок пятом году, незадолго до конца войны, — спокойно продолжил Барт, — немцы провели в Балтике испытание принципиально нового турбодизельного летательного аппарата — «Фау-7». Это зафиксировано в официальных отчетах. Этот «Фау» обладал возможностями вертикального взлета и посадки и поднимался на высоту сорок тысяч метров. Насколько мне известно, таких самолетов и сейчас ни у одной страны мира нет.
— Неужто, альдебараны подсказали? — съязвила Ольга, уже пожалевшая о том, что вынуждена слушать эту ересь, вместо того чтобы порасспросить Рощина о сейдах.
Барт взглянул на нее понимающе и иронично.
— Не верится, да? Я ведь тоже к версии инопланетян весьма скептически отношусь. Но, судя по источникам, немецкие оккультисты получили инопланетные послания еще в тысяча девятьсот девятнадцатом году! Именно тогда и организовалась нацистская партия. Якобы, по подсказке с Альдебарана. А в награду послушные эзотерики получили секреты создания супертехники.
— Слушай, Макс, — Славина уже не считала нужным скрывать раздражение, которое охватывало ее все сильнее. — Ты только что нас с Рощиным поносил за бредовые мысли, а сам? Скажи, ну, если эти бараны такие продвинутые и так помогали Гитлеру, что ж тогда немцы войну-то проиграли? Не вяжется как-то!
— Думаю, дело в тривиальной нехватке денег, — пожал плечами рассказчик. — А может, в чем другом, не знаю. Я же с ними в контакт не вступал.
— Макс! — уже откровенно расхохотался Рощин. — А что мешало этим баранам, как их Ольга назвала, выдать Гитлеру секретик атомной бомбы? Не дожидаясь, пока ее создадут наши или америкосы?
— Молодец, Влад! — покровительственно бросил Барт. — Очень грамотный вопрос. Общеизвестно, что в сорок пятом году само создание атомной бомбы стало неслыханным прорывом! Корпели-корпели лучшие умы мира над созданием этого оружия, и вдруг — бац! Одновременно и в Штатах, и у нас!
— Знаешь, Макс, — Ольга задумалась. — Вот тут, пожалуй, я с тобой соглашусь. Я разговаривала с нашими ведущими физиками, все они в один голос твердят, что создание атомного оружия сразу после войны — это событие на уровне фантастики. Наша наука, я имею в виду, наука Земли, совершенно не была к этому готова. Тем более — к созданию водородной бомбы. Но гений он потому и есть гений, что может опередить свое время на эпоху!
— Ладно, принимается, — согласился Барт. — А как объяснить, что гениальные идеи вдруг стали появляться на свет парно? Как однояйцевые близнецы? Сначала — атомная бомба. Чуть позже, в одно и то же время и мы, и американцы совершаем еще один прорыв — в космических исследованиях и ракетостроении. А потом так же парой начинаем разрабатывать психотронное оружие.
— Ясное дело, альдебараны, — понимающе согласился Рощин. — Спасибо им, сволочам, что так нас в этой области продвинули! А то бы так и пуляли друг в друга из арбалетов! Если бы, кстати, не наша победа, еще неизвестно, кто бы первым создал атомную пукалку — мы или Гитлер.
— И снова в точку! — в первый раз за все время разговора улыбнулся Барт. — Гитлер совершенно точно знал, что совсем скоро в его руках будет оружие невиданной силы и мощности. Потому и финансировал своих ученых-оккультистов до последнего, в ущерб обычным вооружениям. Просто все их достижения, как и водится на войне, в качестве трофеев достались победителям.
— Эх, Макс, жаль, нет с нами моего приятеля — Саши Васильева, того самого, которого Шубин сейчас ищет, — снова съязвил Рощин. — Он бы тебе с позиций своей эзотерической просвещенности все эти несуразности моментом объяснил! И про то, почему открытия парами совершаются, и про то, почему земляне долго на месте топчутся, прежде чем совершить научный прорыв.
— Ну, раз Васильева нет, ты расскажи, — попросила Ольга.
— Я же не эзотерик! — пожал плечами Влад. — Ляпну что-нибудь не то, меня космические учителя моментом в камень превратят!
— Ну, Влад, — протянула девушка.
— Господи, да все просто! — засмеялся Рощин. — Передают, допустим, альдебараны свои послания, а немцы не могут их до конца понять! При контактах с внеземным разумом, как считают эзотерики, возможна масса ограничений. Начиная с элементарного — подбора подходящих и точных слов, и заканчивая недостатком подлинного знания у контактера.
— Они что, кому попало знания передают? — не поверила Ольга.
— Бывает и так. Главное, чтоб человек был способен к контакту. А уровень его знаний, допустим, просто не позволяет оценить идею. Мы же все в плену догм. Или, контактер, скажем, литератор, а ему пытаются объяснить устройство синхрофазотрона…
— Ты хочешь сказать, что все открытия наших ученых нашептали инопланетяне? — разочарованно вздохнула Ольга.
— Здрасьте! — Рощин шутливо поклонился. — Я-то тут при чем? Вы просили изложить точку зрения эзотериков, я и изложил!
— А что там по поводу парности открытий?
— А, такой же бред! Вроде как, когда наступает время совершить тот или иной прорыв, открытие происходит одновременно в нескольких местах. У них даже термин такой есть: «Закон синхронистичности». Поэтому и атомные бомбы параллельно были созданы, и космические исследования. И еще черт знает сколько разных открытий.
— То есть Гитлеру альдебараны секрет атомной бомбы нашептали, а он не понял ввиду скудности словаря, или просто время не пришло? — уточнила Славина.
— Ну — не успел… — дурашливо всхлипнул Влад. — Или альдебаран тупой попался. Писатель-фантаст какой-нибудь. Был бы, скажем, физик, мы бы сейчас тут не стояли.
— Почему? — удивился Барт. — Если следовать твоей же теории, Гитлер эти места бы не тронул. Как-никак — историческая прародина. Ты же мне сам рассказывал про полуостров Немецкий!
— Ладно, все, — поднялся с теплого мха Рощин. — Каждый продемонстрировал эрудицию и поделился собственными и заимствованными у инопланетного разума теориями.
— Кроме меня, — подытожила Ольга. — Тогда подайте мне на бедность еще раз, пока мы снова не двинулись на покорение вершины Сейв-Вэра. Что там за история с полуостровом Немецкий?
— Это — к Рощину, — изысканно изогнулся в почтительном поклоне, передразнивая оппонента, этнограф. — Профессор, ваш выход!
— Да я уж теперь и не знаю, кого благодарить… Может, и тут альдебараны? Видишь ли, Оля, — Рощин отвернулся от Барта, — тут у нас, в таком славном местечке, Лиинахамари называется, во время войны немцы разместили секретную базу подводных лодок «Норд». И, понятное дело, изо всех сил должны были ее охранять. А все их мощнейшие укрепления, зенитные батареи, крупнокалиберные орудия на полуострове Немецкий располагались таким образом, что охраняли не Печенгскую губу, не саму базу «Норд», а догадайся, что?
— Сейды?
— Конечно! Там, в самом центре полуострова — мощнейшее сейдовое плато. И туда же, к этому плато, немцы от Финляндии провели электрическую линию, шесть тысяч вольт.
— Типа той, что мы видели сегодня?
— Именно. Так на фига им сейды, если у них есть альдебараны? А, Макс?
* * *
Группа Васильева резво и весело шагала по восточной пологой части плато Сейв-Вэр. До первой скальной гряды было еще порядочно, и троица с удовольствием пружинила по приятно-мягкому мху, чередующемуся с веселыми травяными полянками. Простор, тишина и высокое-высокое небо, ясное, едва припорошенное редким снегом далеких облаков. Облака лениво хватали отсверки желтого солнца, чтобы медленно, словно нехотя, превратить их, ярко-лимонные, в зелено-голубые. Тут же сверху на них выплескивалось что-то фиолетово-розовое, немедленно расцветающее апельсиново-оранжевым, и все это вместе волнисто втягивалось обратно в солнечный диск, соединив все цвета в один толстый слепящий луч, чтобы через пару секунд все началось сначала.
— Разве можно где-нибудь еще увидеть такую невероятную красоту? — сам у себя спросил Васильев. — Просто ожившие картины Рериха. Не зря наши учителя боготворили Север, не зря считали, что возрождение человечества начнется отсюда.
— Сань, я вот у тебя давно спросить хочу, — перебил его восторженную речь оператор, — чего ты в нашем Мурманске торчишь? Тебя же все время в Москву зовут, там такие деньги заработать можно!
— А ты сам-то чего не уезжаешь? — лукаво повернулся к нему Васильев.
— Уехал бы, если б мог. — Иван сплюнул. — И уеду, вот увидишь! Надоело мне это болото до смерти! Сейчас-то еще нормально, пока лето, а потом? Я полярную ночь уже переносить не могу!
— А ты, разве, не местный? — удивилась симпатичная Алена.
— Местный! Всю жизнь тут! Даже учился в Питере заочно, только на сессии выезжал. Но, видно, не все местные по духу северяне. Я хочу по миру поездить, на большой телекомпании поработать, с такими журналистами, как Славина. А что у нас тут? Одно и то же: сегодня губеру задницу вылизываем, завтра мэра в сахарные уста лобызаем. Надоело! Я на эти рожи смотреть не могу! А президент приехал — наших телевизионщиков близко не подпустили! Ни одного кадра сделать не дали, как будто мы прокаженные. Вот сейчас Славина свой фильм снимает, покажет наши сейды, на весь мир прогремит, а мы, сам знаешь, сюжета в эфир пустить не можем! Как же! А что скажет наш Шубин? Как он посмотрит на пропаганду нетрадиционных ценностей?
— Але, гараж, ты чего так завелся? — с удивлением посмотрел на него Васильев. — Ты же классный оператор, тебя в Москве с руками оторвут!
— Понимаешь, Сань, я хочу приехать в Москву не просто со своими руками и головой, не просто хочу показать, что я умею снимать не хуже, чем они. Я хочу привезти туда свой материал, свои съемки, у меня есть что показать, поверь. Я целый видеофильм о нашем Севере собрал, такие кадры, что Рерих твой отдыхает! Если сегодняшние съемки получатся, можно будет считать, что в фильме есть финал.
— Ну и флаг тебе в руки! — пожелал Васильев. — Пили в свою Москву. А мы уж как-нибудь тут, да Алена?
Девушка согласно улыбнулась.
— Наш Север — священная Земля, и именно здесь мы должны ждать сроков. Правда, Учитель?
— Конечно, умница моя. — Васильев отечески потрепал ее по плечу. — А нашему другу мы простим его невежество, поскольку он не из посвященных.
— О-о-о! — схватился за голову Иван. — Опять свою песню завел: посвященные-непосвященные… Ален, вот от тебя, честно, не ожидал! Ты-то каких сроков тут ждать собралась?
— Ты читал Нострадамуса? — ласково спросила девушка. — Нет? Жаль. Этот великий пророк говорил, что Север — это особое место встречи иных миров.
— Каких это иных? — навострил уши оператор. — Инопланетян, что ли?
Девушка звонко расхохоталась.
— Нет. Инопланетяне — это высшие учителя, они до встречи с нами вряд ли снизойдут. Ну, а Библию-то ты читал?
— Конечно, — важно сообщил телевизионщик. — Какой интеллигентный человек не читал эту бодягу?
Не обратив внимания на презрительный тон парня, Алена смотрела на него по-прежнему ласково, как на ребенка, несущего по глупости откровенную, но безобидную чушь.
— Так вот, Апокалипсис от Иоанна заканчивается торжественным обещанием: «Се, творю все новое, новое небо, новую землю!» — процитировала девушка. — Как ты думаешь, о чем это?
Васильев с нескрываемым удовольствием любовался своей ученицей, ожидая ответа заносчивого невежи с телекамерой на плече.
— Это, между прочим, главная загадка последних веков, — пояснила оператору Алена, — от ее разгадки зависит буквально все!
— Что все? — не понял парень. — Будущее человечества? Жизнь и смерть вселенной?
— Слушай, Ален, а он небезнадежен! — ухмыльнулся Васильев. — Смотри-ка, сразу корень ухватил! Может, возьмешь над ним шефство?
— Ой, Аленушка, возьми, пожалуйста, меня под свое крыло! — дурашливо нагнул голову Иван. — Назови меня братиком Иванушкой. Обучи меня вечным истинам, не дай сгинуть в пучине невежества…
Эзотерики засмеялись. С оператором было весело.
— Ален, так что за загадка? — повторил он. — Загадай!
— Если ты обещаешь не ерничать!
— Клянусь! — отсалютовал пионерским движением телевизионщик.
Девушка покосилась на Васильева, словно пытаясь получить одобрение, тот едва заметно прикрыл веки: «Давай!»
— Рериха ты, конечно, не читал, — начала Алена.
— Ну, ты меня совсем за идиота-то не держи! — обиделся оператор. — Все-таки, Ленинградский университет какое-никакое образование дал. И про Шамбалу читал, и про то, что все пути сходятся здесь, на Севере. И бредни Блаватской про высших учителей с Сириуса тоже проглядывал.
— Иван, — крайне недовольно и сухо обратилась к нему Алена. — Как ты себя ведешь, когда в твоем присутствии поносят твоих родителей?
— Что? — Оператор угрожающе зыркнул глазами. — Пусть кто-нибудь попробует!
— А Рерих с Блаватской — наши духовные родители, учителя, наставники. Понял?
Телевизионщик виновато кивнул головой: извини.
— Раз ты Рериха читал, тогда проще. — Алена посчитала воспитательный эпизод исчерпанным. — Может, помнишь, как раз в его рассказе о Шамбале сказано, что созвездие Большой Медведицы сторожит сроки.
— Да какие сроки-то? — снова не выдержал Иван. — Задолбали вы уже со своими тайнами!
— Сроки прихода шестой расы и явления людям на Земле небесного града Иерусалим.
— Что? — Оператор переводил сумасшедшие глаза с Алены на Васильева. — Вы что, разыгрываете меня? Какая шестая раса? Какой Иерусалим?
Данный текст является ознакомительным фрагментом.