Шантамма
Шантамма
Когда брата жены моего брата перевели из Раманатхапурама (города на юге штата Тамил-Наду) в соседнюю деревню, его жена не смогла поехать с ним. Поскольку некому было за ним ухаживать на новом месте, он послал за мной, чтобы я готовила для него. Мне было сорок лет, и я уже была вдовой. Однажды утром, когда я сидела у очага в его доме и следила за рисом, кипевшем на огне, мне в голову стали приходить разные мысли.
«Шантамма, что с тобой? Почему ты делаешь всю эту работу? Ты потеряла мужа и троих сыновей. Ты нежно любила свою дочь, обслуживала ее и ее мужа и тратила на них все свои деньги. Но дочь и ее ребенок умерли. После этого ты отдавала свою любовь и все свои деньги дочери своего брата и ее мужу. А теперь ты готовишь еду для брата жены своего брата! Разве ты для этого родилась на свет? Неужели ты непременно должна связывать себя узами с какими-то людьми? Кто для тебя этот человек? Почему ты должна готовить для него? Какой смысл во всей этой бесконечной стряпне? Если ты будешь продолжать напрасно тратить свою жизнь, во что же ты превратишься?»
Внезапно я почувствовала, что все мое существо наполнилось светом. Я пошла к зятю своего брата, сказала, что иду в паломничество в Рамешварам, и сразу же ушла.
Пока я ехала в поезде (и позже, в Рамешвараме), у меня в голове вертелся один и тот же вопрос: «Где мне искать того, кто приведет меня к спасению? Кто укажет мне путь к Богу?»
В Рамешвараме я поселилась у женщины, читавшей паломникам в храме священные писания. Какое-то время я помогала ей по хозяйству. Она посоветовала мне прочитать книгу «Кайвалья». Эту книгу можно было взять у человека по имени Нагасвами, которого я хорошо знала. Я нашла его и попросила у него почитать книгу.
«Зачем тебе „Кайвалья“?» – спросил он.
«Чтобы узнать путь к освобождению», – ответила я.
«Разве книги приведут тебя к освобождению?»
«А что еще я могу сделать?»
«Ты и в самом деле хочешь узнать путь?»
«Да, хочу».
«И у тебя нет никаких желаний, кроме этого?»
«Нет».
«Это правда, абсолютная правда?»
Он задал мне этот вопрос три раза.
«Да, да», – убежденно ответила я.
Он внимательно всматривался в мое лицо, а потом сказал: «Хорошо, приходи в полнолуние».
В назначенный день он дал мне великую мантру и наставления как ее практиковать. В последующие месяцы я была так погружена в духовные практики, что подолгу не осознавала ничего вокруг. Возвращаясь в свое нормальное состояние, я служила Нагасвами, но спустя год после его смерти я вернулась в Раманатхапурам. Я какое-то время прожила там, читая священные книги, разъясняя их другим женщинам и повторяя свою мантру. Так прошло девять лет. Вдруг я осознала, что мне уже пятьдесят.
Муруганар, с рождения живший в Раманатхапураме, еще в молодости отказался от мирской жизни. Я знала, что он ученик Шри Раманы Махарши. Примерно в то время я увидела у него фотографию Бхагавана и ощутила очень сильное желание поехать к нему и увидеть его воочию. Но я была очень бедна, и у меня целый год ушел на то, чтобы накопить достаточно денег для поездки.
В 1927 г. я вместе с тремя другими женщинами поехала в Тируваннамалай. К тому времени Бхагаван уже жил не на горе, а в хижине рядом с самадхи его матери. Мы сняли жилье в городе, искупались с дороги и пошли к нему. Он сидел на скамейке под соломенным навесом. Рядом с ним сидел Муруганар. Стоило мне увидеть Бхагавана, как я поняла, что это Бог в человеческой форме. Я с благоговением поклонилась ему и сказала: «Исполнилась мечта всей моей жизни. Сегодня на меня снизошло благословение. Да будет ваша воля на то, чтобы мой ум никогда больше не мучил меня».
Бхагаван повернулся к Муруганару и сказал: «Скажи ей, пусть выяснит, существует ли вообще такая вещь, как ум. Если существует, пусть она опишет его».
Я стояла, ничего не отвечая, – я не знала, что сказать. Муруганар объяснил мне его слова: «Разве ты не видишь? Ты получила инициацию на поиск Самости».
Я была в полном замешательстве – его упадеша в тот момент не имела для меня почти никакого смысла, но вспомнила стих из «Рамана Стути Панчакам» и пропела его, прославляя Бхагавана:
Ваше духовное величие заполняет благоуханием всю Вселенную.
Привлеченные им бесчисленные живые существа обращают свои лица к вам.
И я тоже потеряла покой и с нетерпением искала вас.
«Где вы?» – вопрошала я, и вот теперь я пришла к вам.
Когда Бхагаван спросил меня, откуда я знаю эту песню, Муруганар объяснил, что он дал мне книгу.
В этот первый приезд мы остались там на сорок дней. На этот период пришелся знаменитый фестиваль Картикай Дипам. Все десять дней фестиваля с трех часов пополуночи до двенадцати ночи приходило так много людей, что пришлось укрыть Бхагавана за бамбуковой оградой. Каждый день мы готовили еду, деля расходы на всех, и приносили ее в ашрам. Бхагаван пробовал немножко, а затем просил раздать остальное преданным. В то время брат Бхагавана, Чиннасвами, готовил на весь ашрам. Какое-то количество еды и продуктов присылали преданные из города, но эти подношения были очень нерегулярными. Часто у нас не было ни карри, ни самбара, только голый рис и по кусочку каких-нибудь солений.
Я хотела дождаться дня рождения Бхагавана, который праздновался примерно через месяц после фестиваля Картикай, но остальным троим женщинам нужно было возвращаться. Поскольку я вынуждена была ехать вместе с ними, я подошла к Бхагавану и попросила разрешения уехать. Бхагаван сказал мне подождать еще один день, чтобы я могла получить только что напечатанную книгу «Упадеша Сарам». По его просьбе я отложила свой отъезд. На следующий день он своей собственной рукой вручил мне новенькую книгу. В этот момент мне стало очень грустно от мысли, что я его покидаю, и я горько заплакала.
Бхагаван очень добрым тоном сказал: «Не плачь. Ты едешь в Раманатхапурам, но ты не покидаешь Аруначалу. Иди, и приезжай снова».
Я провела в Раманатхапураме год, живя так же, как и раньше. Приближался следующий день рождения Бхагавана, и мое желание поехать к нему все больше росло, но у меня не было денег даже на билет. Несмотря на это, я решила во что бы то ни стало ехать в последнюю субботу перед днем его рождения. В пятницу, накануне моего отъезда, мне пришло приглашение из Шри Раманашрама. Позже я узнала, что сам Бхагаван назвал мое имя людям, рассылавшим письма. Я показала приглашение, на котором была фотография Бхагавана, женщинам из дворца Раманатхапурама и рассказала им о своих денежных затруднениях. Выслушав мою историю, они дали мне тридцать рупий, чтобы я смогла поехать на празднование джаянти. Тот, кто твердо решил посетить Бхагавана, несмотря на все кажущиеся препятствия, вскоре обнаруживает, что препятствия почему-то исчезают сами собой. Как я узнала позже, с этим так или иначе сталкивался каждый настоящий преданный.
Я приехала в ашрам. На этот раз Бхагаван сидел на диване в только что построенном холле, разъясняя Дандапани Свами что-то из «Улладу Нарпаду».
Когда он увидел меня, он первым делом спросил: «Ты получила эту книгу? Я просил отправить ее тебе».
Неужели мой Бог помнит мое имя? С какой любовью и внимательностью он стремится удовлетворить мои потребности! Что я, невежественная женщина, сделала такого, чтобы заслужить такую доброту? Как я смею после этого расстаться с ним?
Я осталась в ашраме, так, словно это был мой родной дом. Я ночевала в доме одного из преданных, но с рассвета до вечерних сумерек помогала в ашраме делать повседневную работу.
Когда празднование закончилось и гости начали разъезжаться, мне, конечно, казалось, что я тоже должна уехать. Но как я могла покинуть Бхагавана? Я набралась смелости и рассказала Бхагавану о своем сильном желании остаться: «Пока я с вами, Бхагаван, мой ум наполняет покой. Без вас я не нахожу покоя. Что мне делать?»
«Оставайся здесь, пока твой ум не успокоится, – ответил он. – Затем ты можешь идти куда угодно, ничто тебя не потревожит».
Но как я могла остаться? У меня не было денег, чтобы жить в городе. Ашрам тоже был беден, там часто не хватало еды на всех. Как я могла просить их принять меня к себе? С какой стати им было соглашаться на это? И несмотря на все эти сомнения, я решила остаться у стоп моего Гуру вместо того, чтобы вернуться в Раманатхапурам. Однако я знала: остаться в ашраме мне может помочь только чудо.
Как-то раз, пока я размышляла о своем будущем, произошло настоящее чудо. Я шла к столовой и случайно услышала разговор Чиннасвами и Рамакришны Свами. Чиннасвами, который в то время был нашим поваром, приболел и планировал ехать в Мадрас лечиться. Я услышала, как он спрашивает Рамакришну Свами: «Не согласится ли Шантамма готовить в мое отсутствие?»
Конечно же, я согласилась, ведь ни о чем другом и не мечтала! Как милостив был Бхагаван! Я планировала остаться на два месяца, но в итоге осталась навсегда.
Когда меня назначили ответственной за приготовление пищи, Бхагаван часто приходил помогать мне. Могла ли я мечтать о большем счастье? Он подготавливал всё и говорил мне, что готовить и как. Рядом с ним я могла работать без устали. Никакой объем работы не казался чрезмерным. Я не чувствовала, что я работаю, ведь моими движениями руководил Бог. И все это время я молча изумлялась своей невероятной удаче – тому, что мне позволили жить и работать в его священном и благотворном присутствии.
В тот период существования ашрама Бхагаван был необычайно активен. Он работал и на кухне, и на остальной территории ашрама. Он очищал зерно, чистил от скорлупы орехи, сшивал листья для «тарелок», из которых все мы ели, и так далее. Что бы он ни делал, мы присоединялись к нему и слушали его истории, его шутки, его воспоминания и духовные наставления. Иногда он журил нас – с любовью, как мать. Все известные мне принципы веданты я узнала от него, и это были легкие и радостные уроки. В любое время и в любом месте, что бы мы ни делали, работа исходила от него и предназначалась для него. Таким образом между нами поддерживалась постоянная связь. Он всегда был в центре, чтобы мы легко могли сосредоточивать на нем свой ум. Да и невозможно было заниматься чем-то другим, поскольку мы должны были все время обращаться к нему. Вся инициатива исходила от него, вся ответственность лежала на нем. Он заботился обо всем. Обо всех неприятностях, возникавших во время приготовления пищи или в наших бытовых делах, нужно было лишь сообщить ему, и он всё улаживал. Всё, что мы делали, все проблемы, с которыми мы сталкивались, он превращал в уроки, уча нас искусству полностью полагаться на него.
Когда я в первый раз работала на кухне, не было подходящих сосудов для продуктов. Всё хранилось в жестянках и дырявых горшках, из-за чего пол в кухне постоянно был грязным и скользким. Однажды, когда я очень тщательно вымыла кухню, Бхагаван поздравил меня с этим.
«Ах какой в этом толк, Свами? – вздохнула я, – опять придут люди, разольют масло, рассыпят муку, и снова всё будет по-прежнему. Мы должны завести нормальные сосуды и ёмкости для продуктов».
Спустя десять дней меня вызвали в холл. Там помощники вскрывали деревянные коробки, в которых было шесть красивых сосудов.
«Ты хотела сосуды, теперь они у тебя есть. Отнеси их в кухню», – сказал Бхагаван.
Когда навели справки, выяснилось, что начальник вокзала что-то перепутал и по ошибке заказал эти сосуды на адрес ашрама. Такие чудесные совпадения случались почти каждый день и в ашраме, и в домах преданных. Если бы я не видела их своими глазами, мне было бы трудно поверить, что эти странные совпадения могут происходить столь часто. Иногда было нелегко убедить других, что все это происходило у меня на глазах, что это правда. Такие вещи происходят даже сейчас. Несколько дней назад (это было написано в 1950-х гг.) я привела в ашрам одну женщину. Я чувствовала себя не очень хорошо и хотела пойти домой, чтобы поесть не риса, который постоянно готовили в ашраме, а чего-нибудь другого. Я осталась в столовой ради этой женщины, но сама ничего не ела. Суббалакшми, которая не осталась на обед, пошла домой, напекла пшеничных лепешек, завернула в лист, принесла в ашрам и дала мне. Она сказала, что не знала, зачем она печет лепешки и кто их будет есть, пока не выяснилось, что не риса, а чего-то другого хочу я. У меня нет никаких сомнений, что это забота Бхагавана, но как убедить в этом других?
Я могу привести еще один пример. Случилось так, что у меня совсем не было денег, а они мне были очень нужны. Я молча помолилась Бхагавану: «Рамана, как мне добыть немного денег?»
Через три дня мне пришел денежный перевод от д-ра Шриниваса Рао, которого я даже не знала. Наверное, он читал биографию Бхагавана и, увидев имя Шантамма, решил, что неплохо было бы послать ей немного денег. Как объяснить такие неожиданные поступки?
Однажды, когда мы готовили еду, нам нужно было пожарить большое количество трихозанта. Эта тыква слишком водянистая, и обычно перед жаркой из нее выжимают всю воду, чтобы она жарилась быстрее. Но Бхагаван сказал, чтобы ее жарили неотжатую. Мы сидели у огня и помешивали тыкву в большой железной сковороде длинными ложками. Внезапно Бхагаван отпустил ложку и застыл, устремив взгляд в одну точку. Когда я посмотрела на него, мой ум остановился, перед глазами всё исчезло. Через какое-то время Бхагаван пошевелился, и когда он начал двигаться, мой ум снова ожил.
«Карри не чувствуется, – сказал он. – Пора добавить специи».
Он имел в виду овощи, но, глядя на него, я вспомнила его стихотворение «Акшараманамалай», в котором он обращается к Аруначале: «Ты притянул меня своим очарованием, и я пробудился, исполненный знания».
Когда карри ума безмолвно, приходит время добавить специи – мудрость.
Бхагаван часто приходил из холла в кухню, чтобы попробовать пищу и проверить, добавили ли нужное количество приправ.
Однажды он заметил: «Махараджи нанимают специальных дегустаторов и платят им большие деньги. Интересно, чем отплатят мне?»
«Я нищая, Бхагаван. Всё, что может предложить нищая, – это свою жизнь», – ответила я.
Бхагаван с любовью кивнул.
Когда Чиннасвами стал сарвадхикари ашрама (в 1929 г.), он был полон энтузиазма. Он объявил, что с этого дня в ашраме будет готовиться нормальная пища в достаточном количестве, даже если для этого придется покупать и хранить продукты. До этого мы питались тем, что Бог пошлет, не имея запасов.
Бхагаван, предпочитавший жить как раньше, высмеивал его идею: «Хорошо, закупай продовольствие, делай запасы! Покупай рис из Неллора, дал из Вирудупатти, всё самое лучшее и самое дорогое!»
В конце концов сарвадхикари было позволено делать так, как он хочет, поскольку ашрам разрастался, гостей приезжало всё больше, и еда нужна была всё время.
На следующий год я хотела ненадолго съездить в Раманатхапурам на Деви-пуджу. Перед отъездом, когда я сидела в зале в медитации, вместо Бхагавана я увидела маленькую девочку примерно двух лет. Она была очаровательной красавицей, очень живой, подвижной и сильной, и излучала золотистое сияние. Видение скоро исчезло, и я снова увидела лицо Бхагавана. Я сразу же поняла, что он был богиней, которой я хотела помолиться в Раманатхапураме. Зачем отправляться в паломничество к богине, если я ежедневно служу тому, кто порождает всех богов?
Однажды утром в повозке с лошадью приехал какой-то европеец и сразу же направился к Бхагавану. Он что-то написал на бумажке и показал ее Бхагавану, но Бхагаван ничего не ответил. Вместо этого он пристально, не мигая, смотрел на незнакомца, а незнакомец так же пристально смотрел на него. Затем, когда Бхагаван закрыл глаза, незнакомец тоже закрыл глаза, и они долго не шевелились. Когда пришло время обеда, раздали еду, но Бхагаван не открыл глаза. Помощник Мадхава Свами взял кружку Бхагавана, из которой тот пил воду, и стоял, готовый сопроводить Бхагавана из холла, но Бхагаван не шевелился. Нам всем было страшно приближаться к нему, таким был ореол мощи, который он излучал. Его лицо сияло странным светом. Гости в столовой ждали, еда в их тарелках остывала. Чиннасвами громко говорил, чтобы привлечь внимание Бхагавана. Начали даже стучать по котлам, но без всякого результата. Только когда часы пробили двенадцать, Бхагаван открыл глаза. Все заметили, что они ярко светятся. Мадхава Свами взял кружку для воды, а европеец сел в свою повозку и уехал. Больше мы никогда его не видели. Мы даже не узнали его имени. Все были поражены невероятной удачей этого человека, получившего от Бхагавана такое скорое и мощное посвящение.
Бхагаван однажды похожим образом пролил свою милость на санньясина, пришедшего в ашрам и жившего здесь три недели. В последний день он подошел к Бхагавану и сказал: «Свами, я полностью удовлетворен своей жизнью в ашраме. А теперь, молю вас, наполните мое сердце».
Бхагаван встал и взял санньясина за руки. Они долго стояли, держась за руки. В конце санньясин простерся перед Бхагаваном, сказал: «Теперь я получил благословение», и ушел из ашрама. Бхагаван даровал людям просветление словом, взглядом, прикосновением или глубоким молчанием.
Примерно в это же время мне приснился сон. Блистательная женщина с сияющим лицом сидела на диване рядом с Бхагаваном, и Бхагаван с большим тщанием и заботой надевал на нее украшения. Другая женщина, столь же прекрасная, великолепная и сияющая, ходила по ашраму и служила то тут, то там. Я спросил Бхагавана, почему он уделяет так много внимания одной, и совсем не обращает внимания на другую, но проснулась прежде, чем получила ответ. Когда я рассказала свой сон Муруганару, он сказал мне, что это правда – рядом с Бхагаваном всегда находится невидимая сущность.
Это богиня [духовного] спасения, и Муруганар посвятил ей несколько песен.
В тот же день после обеда Бхагаван, Муруганар и я сидели вокруг большого медного блюда и готовили сладости для предстоящего фестиваля.
Я попросила Муруганара рассказать мой сон Бхагавану, но когда он начал, Бхагаван вмешался: «Кто ты, ее поверенный? Пусть она сама расскажет свой сон».
Когда я закончила рассказывать, Бхагаван заметил: «Когда я жил на горе, женщина, которая приносила мне еду, ставила рядом со мной вторую тарелку. Когда я спросил, для кого эта тарелка, она ответила: „Для матери“. У нее было похожее видение».
Однажды в ашрам приехал махараджа Майсура. Он не хотел встречаться с Бхагаваном в холле и попросил о встрече наедине. Мы были в замешательстве, так как Бхагаван никогда раньше не допускал такого. Все, что нужно было сказать, говорилось либо при всех, либо в письме, либо в уме. В конце концов в качестве компромисса было решено привести махараджу в ванную комнату, когда Бхагаван совершал омовение. Махараджа вошел в комнату, а мы ждали снаружи. К ногам Бхагавана было положено много подносов с дорогими подарками, всевозможными сладостями и лакомствами. Махараджа пристально смотрел на Бхагавана около десяти минут, а затем простерся перед ним. Слезы, лившиеся из его глаз, намочили Бхагавану ноги. Какое-то время он плакал, а затем ушел.
Махарани?[166] Траванкора тоже посетила ашрам, но в другое время. Через несколько дней после ее визита, когда Бхагаван сидел один в столовой после обеда, я спросила его: «Здесь была махарани. Что она делала?»
«Она задавала много вопросов, а потом ушла», – ответил Бхагаван.
«А махараджа Майсура?» – спросила я.
«О, это зрелый фрукт», – сказал Бхагаван и очень прочувствованно изобразил сцену, которая разыгралась в комнате для омовений. Когда Бхагаван разыгрывал эту маленькую драму, мы буквально видели махараджу, его пылкое желание, его смирение и печаль.
Махараджа сказал Бхагавану: «Меня сделали махараджей и приковали к трону. Я был рожден королем, и за этот грех я лишен возможности сидеть у ваших ног и служить в вашем блистательном присутствии. Я не могу остаться здесь и не могу надеяться вновь попасть сюда. У меня есть лишь эти несколько минут. Я могу только молиться о вашей милости».
Через некоторое время в ашрам пришло длинное письмо от махараджи, написанное его собственной рукой. В конце письма он спрашивал, где можно достать благовония, использующиеся в ашраме. Это были благовония из Майсура, сделанные в его собственном городе, – но невозможно купить благоухание, которое они источали, когда горели в присутствии Бхагавана.
Один раз мне нужно было ненадолго поехать в Раманатхапурам. Мой поезд отправлялся вечером, но я подошла к Бхагавану днем и попросила разрешения уехать.
«Почему ты спрашиваешь так рано?» – поинтересовался Бхагаван.
Я ответила: «Когда я буду уезжать в спешке, я могу забыть спросить».
Бхагаван засмеялся, повернулся к Шри Г.?В. Суббарамайе и сказал: «Есть одна шлока на эту тему».
И прочитал стих на санскрите: «О мой Бог, в ту минуту, когда я буду покидать этот мир, я могу не вспомнить Твоего имени. Поэтому я молю тебя сейчас позаботиться обо мне в момент моей смерти».
В тот вечер я не смогла уехать из-за непредвиденных обстоятельств.
На следующее утро, когда я раздавала иддли на завтрак, Бхагаван шутливо сказал Шри Суббарамайе: «Посмотри на нее. Она получила от меня разрешение уехать, но не попросила разрешения остаться».
В то время перед каждой трапезой Бхагаван обходил ашрам, чтобы проверить, хорошо ли накормили животных – собак и птиц. После этого он проверял, как ухаживают за коровами. Тогда коровам и телятам давали иддли – ту же пищу, которую ели и мы все. Иногда коровы съедали все иддли в ашраме, и приходилось посылать кого-нибудь в город за добавкой, чтобы Бхагаван не ругал нас за то, что приготовили мало. Бхагаван также удостоверялся, что нищие у ворот ашрама были накормлены как следует. Если для нищих не был приготовлен расам к рису, он распоряжался, чтобы им давали самбар.
Во время фестиваля Картикай нищие со всей Южной Индии толпами собирались в Тируваннамалае. Каждый день они приходили в ашрам, поскольку знали, что там бесплатно покормят. Один раз они были настолько неуправляемыми, что помощники отказались кормить их. Работники обсуждали этот вопрос, и было решено, что с этого момента кормить нищих не будут.
В ту ночь мне приснился сон, в котором холл Бхагавана был полон преданных. На диване появилось маленькое существо, которое росло, росло и превратилось в огромную ярко-красную лошадь. Лошадь обошла холл, обнюхивая каждого преданного. Я испугалась, что она подойдет ко мне, но лошадь пошла к Бхагавану, облизала его с ног до головы и исчезла. Бхагаван подозвал меня к себе и сказал, чтобы я не боялась. От него исходило божественное благоухание.
«Не думай, что это обычная лошадь, – сказал он. – Как только поднимают флаги в храме Аруначалешвара в честь фестиваля Картикай, боги нисходят на землю, чтобы принять участие в праздновании. Они вливаются в толпу, а некоторые смешиваются с нищими у ворот ашрама. Поэтому на фестивалях никогда не прекращайте кормить садху и нищих».
На следующий день, после того как я рассказала этот сон Чиннасвами, он приказал приготовить семь мер риса для нищих.
Когда я впервые пришла к Бхагавану, я увидела яркий, как солнце, свет, а в центре самого Бхагаван. Позже я видела свет у себя между бровями. В другой раз я увидела, как из головы Бхагавана выходит яркий свет и заполняет холл. В этом свете исчезло всё, в том числе и Бхагаван. Только ощущение «Я» осталось, паря в сияющей пустоте.
Когда я рассказала об этом Бхагавану, он сказал: «Да, такие видения случаются. Чтобы узнать, как ты выглядишь, ты должна посмотреть в зеркало, но не думай, что это отражение и есть ты. То, что воспринимается нашими органами чувств и умом, никогда не бывает истиной. Все видения – лишь порождения ума, и если ты веришь в них, твое продвижение приостановливается. Вопрошай, к кому приходят эти видения. Выясни, кто является их свидетелем. Оставайся в чистом осознавании, свободном от всех мыслей. Не выходи из этого состояния».
Один из гостей, уезжая из ашрама, встал перед Бхагаваном, сложив руки на груди, и взмолился: «Я ухожу далеко. Я не знаю, когда снова приду и позволено ли мне будет увидеть ваш святой лик еще хотя бы раз в этой жизни. Мне не так повезло, как другим людям, которые могут постоянно находиться в вашем присутствии. Как вы можете помочь мне, грешнику, живущему так далеко, если не мыслями обо мне? Умоляю вас, отведите мне место в своем уме».
Бхагаван ответил: «У джняни нет ума. Как может тот, у кого нет ума, помнить и даже думать? Этот человек уходит куда-то, и я должен последовать за ним и заботиться о нем. Могу ли я помнить все эти мольбы? Хорошо, я передам вашу молитву Владыке Вселенной. Он будет смотреть за вами. Это Его дело».
Когда этот человек ушел, Бхагаван повернулся к нам и сказал: «Люди думают, что преданные, толпящиеся вокруг джняни, пользуются его особым покровительством. Если Гуру пристрастен, как он может быть джняни? Неужели он настолько глуп, что ему могут льстить помощь людей и их служение? Разве расстояние имеет значение? Доставляет радость Гуру лишь тот, кто полностью отдает себя, кто навсегда отказывается от своего эго. Где бы ни был такой человек, [Гуру] заботится о нем. Он не должен молиться. Бог заботится о нем без всяких просьб. Лягушка живет [постоянно] рядом с душистым лотосом, но лишь пчела [прилетающая издалека ненадолго] собирает мед».
Однажды, когда я еще была новенькой на кухне, я положила Бхагавану несколько лишних кусочков картошки. Бхагаван заметил это и сильно рассердился. Он отвернулся и не смотрел на тех, кто подавал ему еду. Не зная правил, я не могла понять причины его гнева и пыталась угадать, кто же его обидел.
Каждый вечер, когда дневные труды были окончены, женщины, работавшие в кухне, собирались вокруг него и просили разрешения уйти. Обычно он обменивался с нами несколькими словами, спрашивал, кто будет нас сопровождать, есть ли у нас фонарь и так далее. В тот вечер он дал мне знак подойти ближе.
«Что ты сделала сегодня вечером?»
«Не знаю, Свами. Я сделала что-то не то?»
«Ты дала мне больше карри, чем другим».
«Какое это имеет значение? Я сделала это с любовью и преданностью».
«Мне было стыдно есть больше, чем другие. Ты проделала весь этот путь, чтобы закармливать меня? Ты всегда должна класть мне меньше, чем другим людям».
«Но Бхагаван, как я могу обращаться с вами хуже, чем с другими?»
«Ты думаешь, таким образом можно сделать мне приятное? Ты надеешься заслужить мою милость благодаря картофельному карри?»
«Из любви к вам я совершила большую ошибку. Простите меня, Бхагаван, я буду считаться с вашими желаниями».
«Чем больше ты любишь моих людей, тем больше любишь меня», – сказал Бхагаван, и на этом вопрос был исчерпан. Я получила хороший урок и усвоила его на всю жизнь.
Однажды к Бхагавану пришли двое преданных Свами Вилакшанананды, муж и жена. Они сказали Бхагавану, что их Гуру просит их постоянно повторять имя Рама, а приобретенную таким образом добродетель сложить к ногам Гуру.
Бхагаван засмеялся и сказал: «Если Гуру забирает себе пользу, что остается преданному? Это все равно что взять себе капитал, но отказаться от процентов».
Присутствовавший при этом разговоре Муруганар сказал: «Их гуру взял себе имя – это процент, и оставил ум – капитал. Бхагаван отбирает у нас и проценты, и капитал».
Когда он говорил это, у него из глаз текли слезы.
В другой раз из Кумбаконама встретиться с Бхагаваном приехали две женщины. Одна из них была гуру, а другая – ее ученицей. Они планировали уехать поездом в тот же вечер. Днем ученица привела своего гуру в зал и соорудила для нее сложно устроенное сиденье перед Бхагаваном. Время от времени ученица подходила к дивану Бхагавана и шептала что-то ему.
В первый раз она сказала: «Она во всем подобна вам, Свами. Она находится в том же состоянии, что и вы. Я прошу вас даровать нам свое благословение!»
Потом, в очередной раз подойдя к его дивану, она попросила: «Не могли бы вы вкратце объяснить нам путь к спасению? Как освободиться от майи?»
Довольно долго она ходила туда-сюда, но Бхагаван так и не ответил ни на один из ее вопросов.
Когда настал вечер, ученица почувствовала легкую обиду. «Свами, научите нас, пожалуйста, – умоляла она. – Свами, дайте нам инициацию поскорее, мы опаздываем!»
Через некоторое время она потребовала: «Свами, скорее же! Вы знаете, что нам нужно успеть на поезд. Поторопитесь!»
Бедная женщина была в отчаянии. «По крайней мере скажите нам что-нибудь. Все говорят о невежестве – что же такое невежество?»
Бхагаван повернулся к Муруганару и добродушным тоном произнес: «Скажи ей, пусть вопрошает внутри себя: „Кто невежествен?“»
Муруганар повернулся к женщинам и сказал им: «Теперь вы можете идти, ваша инициация закончена». И они ушли.
Бхагаван позже упоминал об этом случае. «Всё время нужно куда-то торопиться. У всех есть поезд, на который им нужно успеть. Они в спешке приходят к свами и хотят унести с собой кусочек свободы. Они что-то прочитали и думают, что теперь очень образованные». Когда Бхагавану представлялся шанс осадить наше эго, он никогда его не упускал. Он продолжал: «До того как люди приходят сюда, у каждого есть абсолютно искреннее желание трудиться ради своего освобождения; однако когда они обживаются здесь, их эго ударяет им в голову, и они забывают, зачем пришли. Они воображают, что оказывают мне огромную услугу, когда кормят меня. Вообще они слишком много думают о себе. Чувство важности, которое они испытывают, служа своему Гуру, убивает их надежду на просветление. Только смирение может уничтожить эго. Эго не дает вам приблизиться к Богу. Дверь к Богу открыта, но дверной проем очень низкий. Чтобы войти, нужно пригнуться. Неужели вы оказываете мне б?льшую услугу, чем человек, который много лет был моей тенью? Что в этом хорошего? Тот же самый человек подал на меня в суд, и меня подвергли перекрестному допросу[167]! Даже если в уме осталось ничтожное количество эго, оно быстро разрастется и приведет вас к духовной погибели».
Однажды в холле состоялся разговор об одном из старых преданных Бхагавана, попавшем под влияние [Ширди] Саи Бабы. Бхагаван прокомментировал это так: «Если человек посвятил свою жизнь этому месту, он принадлежит этому месту. Куда бы он ни пошел, он вернется. Для него это врата к освобождению».
Однажды один преданный устроил большой пир для всех жителей и гостей ашрама. В тот день у Бхагавана была серьезная простуда. Каждый раз, когда с ним случалось что-то подобное, он отказывался от молока, кофе и творога. В тот день повара приготовили сладкие жареные лепешки и планировали подавать их с миндальным молоком. Мы все были расстроены тем, что Бхагаван не сможет поесть их. Чиннасвами, который беспокоился о том, чтобы все прошло успешно, заверил нас, что Бхагаван в конце концов уступит и будет есть всё, что мы приготовили.
Когда пришло время обеда, Раджа Айер начал давать лепешки Бхагавану. Тот спросил: «Они сладкие?»
«Нет», – соврал Раджа Айер, думая, что Бхагаван с большей вероятностью будет их есть, если он ответит «нет».
«Тогда налей на них немного расам», – сказал Бхагаван.
У меня в руках было миндальное молоко, и я налила его на лепешку.
Бхагаван вспыхнул: «Что это такое? Я просил расам, а ты даешь мне молоко? Иди и принеси расам».
И нам пришлось подать ему расам и еще одну лепешку. Он смешал все это – сладкие лепешки, миндальное молоко и расам – и съел эту странную на вкус однородную массу, которая была у него на тарелке.
Закончив есть, он продолжил жаловаться: «Я прошу одно, а мне дают другое. Я просил пресные лепешки, а мне дали сладкие. Я просил расам, а получил миндальное молоко. Вы ожидаете, что свами будет есть все, что ему скажут. Наверное, вы знаете, что будет лучше для вашего свами».
На следующий день Бхагаван отказался пить кофе. Думая, что он сделал это, чтобы наказать нас за вчерашний проступок, я тоже отказалась от кофе, чтобы искупить свою вину – и какое тяжелое это было искупление!
Так прошел месяц, и однажды я разрыдалась перед Бхагаваном. «Свами, я обидела вас, но наказание должно когда-нибудь кончиться. Прошу вас, пейте свой кофе!»
Казалось, Бхагаван удивился.
«Нет, я не думаю, что отказался от кофе, чтобы вас наказать. Зачем мне кого-то наказывать? Я отказался от кофе, потому что он мне не подходит. Спроси у врача, он тебе скажет. Он посоветовал мне не пить кофе».
Затем, повернувшись к присутствующим, Бхагаван добавил: «То же самое было на горе. Если я не пил кофе, никто к нему не прикасался, и все ругали свами за то, что я лишил их кофе».
Несколько дней спустя Джанаки Амма принесла большую кастрюлю кофе и поставила перед Бхагаваном.
«Что же мне теперь делать? – спросил он. – Кофе само пришло ко мне. Никто не просил Джанаки приносить его. Теперь, если я не буду пить его, никто к нему не притронется, и Джанаки будет расстроена».
Он попробовал немножко кофе и вскоре после этого начал регулярно пить его.
Возможно, вы спросите, какое отношение имеет буря в чашке кофе к освобождению и духовной реализации. Тот, кто не прошел через это, не сможет понять, какое огромное духовное влияние оказывали на нас все эти неприятности и конфликты. Наше чувство «я» отчаянно билось о скалу истины, но скала не поддавалась. Наше «я» вынуждено было сдаться, и это было наивысшим благословением. Порой казалось, что ярость Бхагавана вот-вот разнесет нас на клочья, и благословенны были те, кто видел в его гневе величайшую милость.
После многих лет служения на кухне я постарела, мое сердце стало слабым, и я больше не могла работать. Я перестала приходить в кухню и думала, что же мне делать дальше. Я не хотела есть, не работая, а собственных средств, чтобы жить самостоятельно в Тируваннамалае, у меня не было. Я думала уйти к своему близкому родственнику – врачу, который приглашал меня жить у него. Однажды ночью мне приснилось, что я прощаюсь с Бхагаваном.
Когда я упала к его ногам, он сказал мне: «Почему ты решила уйти? Кто в этом мире позаботится о тебе?»
Не обратив внимания на этот сон, я ушла из ашрама. Я оказалась в доме врача в субботу вечером. Этот врач, выглядевший вполне здоровым, неожиданно умер в полдень следующего дня. Тогда я отправилась в свой дом в Раманатхапураме, но и там всё не сложилось, и я чувствовала себя такой несчастной, что мои родственники купили мне билет и посадили на поезд в Тируваннамалай. Теперь нет мне места в этом мире, кроме как у его стоп – да я и не хочу ничего иного.
Если кто-то скажет, чтобы поддеть меня: «Ты так долго была с Бхагаваном и все равно испытываешь печаль и страдания», я отвечу так: «Каждый раз, когда я была в беде, я чувствовала на себе его милость. Мои величайшие страдания приводили меня к наивысшему блаженству. Бхагаван создает и разрушает меня. Я простая старая женщина; кто я такая, чтобы выбирать, если всё исходит от него одного?»
Данный текст является ознакомительным фрагментом.