Провокация

Провокация

А теперь я подхожу к своему последнему пункту, но сначала небольшое введение. Если вы следуете основным принципам «Работы с энергией» (женский тип терапии Ошо), вы поддерживаете присутствующую «фигуру», поощряете его быть уверенным в себе, сильным и счастливым, а неприсутствующую «фигуру» оставляете в покое.

Нет необходимости трогать его, так как расслабление пробужденной части оказывает мягкий эффект на закрытую, спящую часть. Скоро, он (в данном случае это он) посмотрит на нее полузакрытыми глазами, задаваясь вопросом, почему она так счастлива. Затем он закроет глаза и продолжит храпеть. Потом вновь откроет глаза, замечая, что ее не беспокоит его отсутствие, что она продолжает быть счастливой, и в этот раз глаза его останутся открытыми дольше, а любопытство возрастет.

Медленно, медленно он войдет в измерение присутствия, даже не заметив, что что-то произошло. Если открытая часть, не колеблясь, останется доверяющей и уверенной, то закрытая часть присоединится к ней, так как говорить жизни «да» намного проще и приятнее, чем «нет».

Но, как вы уже заметили, я не оставила мужчину в покое. Я донимала и тревожила его. Я сказала ему: «Смотри, женщина выбрала другого мужчину, потому что ты не смог дать ей то, в чем она нуждалась». Зачем я сделала это? Сказать по правде, я не знаю. Просто я не такая, как была прежде, я живу своей мужской стороной больше, чем раньше, и удивлена, как никто другой, тем, что присоединилась к «кемпу Осознанности и экспрессии» на неполный день.

Именно так работает с людьми терапевт такого типа. В частности, мне приходит на ум один мой друг. Он провоцирует. Он «надирает задницу». И многие люди любят его и рассказывают мне, что дрейфовали по поверхности жизни до тех пор, пока он не заставил их остановиться. И они не знают, как отблагодарить его за это.

Что я хочу сказать: в терапии Ошо бывают времена, когда срабатывает «Работа с энергией», а бывают времена, когда срабатывает «Работа с экспрессией». Жизнь движется туда и обратно между этими двумя полярностями, инь и ян.

Только сердцем, а не умом, вы можете понять, в каком направлении двигаться в данный момент.

Я почувствовала, что внутренний мужчина Сурилы был каким-то образом связан со мной, и я могла использовать метод провокации, не нанося ему вреда. И, возможно, доверие, которое он испытывал, относилось не конкретно ко мне, а было вызвано его решением быть саньясином. Я просто поняла, что мне понравилось его провоцировать. Словно мы были двумя подростками, которые дерутся просто ради развлечения.

Ошо иногда бил нас словно молотом, по крайней мере, он точно бил меня. Но когда ты знаешь, что за молотом стоит любовь, ты можешь сдаться. Теперь мне бы хотелось рассказать вам о еще одной сессии (и снова в настоящем времени).

ИНГЕБОРГ

Ингеборг участвует в тренинге для терапевтов, отличном от того, в котором участвует Сурила. Ее сессия проходит в группе, наблюдающей за ней. Всем уже известна главная проблема, с которой она пытается справиться: она живет с мужчиной, с которым не хочет жить, и оба они согласны расстаться, но он не выезжает из квартиры – уже целый год!

Когда я спрашиваю о работе, Ингеборг отвечает, что в данный момент занимается тремя проектами. Первое – работа с инвалидами и их семьями в момент, когда человек находится на пороге смерти, в терминальной стадии. Ей это нравится. Обычно она встречается с семьей четыре раза в неделю и остается с ними на протяжении полугода. Она работает только с одной семьей за раз, по десять-двенадцать часов за визит, но иногда бывает и по двадцать пять часов. Иногда случается так, что она работает по двадцать пять часов четыре раза в неделю!

Она описывает это так: «В конечном счете, большинство из них парализовано, но может говорить. Они даже не могут моргать глазами, и я делаю все. Я у них дома, и они умирают у себя дома. В последнее мгновение я там, с детьми, с матерью, со всей семьей. Мне кажется, у меня очень хорошо получается держать пространство в этот момент, соединяясь, позволяя людям отпустить. В этом процессе они мне доверяют и очень спокойны».

Ее вторая работа заключается в консультировании людей с умственными или физическими недостатками. Она обучает их быть главными в своем собственном доме – сиделка не является их гостем, а, скорее, это «ее рабочее место».

И последнее: Ингеборг посещает курсы медсестер. В дополнение к трем этим работам у нее двое детей, одна из которых – уже взрослая дочь, поэтому ей нужно заботиться только о сыне, которому сейчас десять.

Я начинаю энергетическую проверку, взяв в руки ее левую ступню. Поскольку мы находимся в процессе тренинга, Ингеборг слышит описание ее женского аспекта, которое я озвучиваю для присутствующих слушателей.

Женская нога: присутствия нет, темнота, очень несчастное чувство. Постепенно я начинаю видеть образ сильной женщины, одетой в старую форму медсестры – в медицинскую шапочку из 1950-х и длинный халат с тонкими голубыми полосками. Она кажется мне довольно доминантным типом (отличным от Ингеборг, которую я видела до сих пор, худую, игривую и чрезвычайно уважительно относящуюся к другим людям). Лицо у этой женщины серьезное, плотные ноги слегка расставлены и крепко стоят на земле. Можно почти увидеть, как она скрещивает руки на груди, отстаивая свою позицию. Но вместо этого я вижу ее, активную на разных фронтах, часто занимающую управляющую должность. Это не совсем похоже на больницу, но мне сложно сказать, где именно она так активна. Несомненно, она представляет собой доминантную половину в паре.

Мужская нога: внутри этого мужчины происходит поиск. Я пока не нахожу присутствие, но он пытается учуять его: «Я что-то ищу, где это?» Он более игрив, чем другая половина. Ему нравится хорошо проводить время. Он более общительный. Я вижу его на природе. Когда бы она ни предпочла остаться в здании, этот человек выбирает быть на природе. Он не носит современную одежду, типа джинсов, но я не могу описать в деталях его внешний вид. Я вижу его в маленьком, возможно, средних размеров европейском городке, через который проходит дорога. По ней ездят либо лошади, либо деревянные кареты с быками или другими животными в упряжи. У него много друзей-мужчин, с которыми он встречается на улице и начинает с ними проекты или планы. Дружелюбный человек. Но дружелюбие мужчин отличается от женского: «Здоро?во, ты как?» – с хлопком по спине… такое «лишенное сентиментальности» дружелюбие, когда мужчины наслаждаются компанией друг друга.

Не найдя присутствия в ногах Ингеборг, я обнаруживаю его изобилие в первой чакре. Эта чакра связана с материальным миром и физическим выживанием. Когда в ней обнаруживается присутствие, это означает, что в человеке нет страха по поводу выживания. Именно поэтому Ингеборг отлично удается работать с умирающими людьми, ведь она не боится; она знает, что душа выживет.

На самом деле, присутствие есть и в других чакрах Ингеборг. Я нахожу хорошее присутствие во второй чакре (связанной с работой), чуть меньше его в центре силы, есть присутствие в сердце и в «третьем глазу».

Единственное, где я не нашла присутствия, – это в горле и в макушке головы. По завершении энергетической проверки я чувствую, что Ингеборг очень правильно выбрала тему для сессии, так как заметная нехватка присутствия в ногах говорит о том, что у нее есть проблема мужского/женского.

ИНТЕРВЬЮ

Прежде чем начать интервью, я говорю Ингеборг, что женская половина доминирует, а мужская является самой любящей – вскользь, так как обе половины довольно прочно закреплены в своих позициях. Я одеваю Ингеборг повязку таким образом, что она может видеть меня только правым глазом.

Когда я спрашиваю внутреннего мужчину, счастлив ли он в жизни на данный момент, то он становится очень грустным. Я прошу его рассказать о том, что заставляет его грустить, и он говорит: «Я не могу говорить – я должен попытаться… Я не могу пошевелиться. Я хочу действовать, но не могу пошевелиться. Повсюду стены… Я чувствую все это пространство, но повсюду стены. Я боюсь».

Я спрашиваю, принимает ли он участие в какой-то работе, и он говорит, что недавно произнес речь перед публикой из тридцати человек. И ему очень понравилось. Но, помимо этого, он не вносит свой вклад в работу. Я спрашиваю его, боится ли он помешать ее работе. Он говорит, что вообще боится ее.

Когда я спрашиваю, какие три качества его представляют, он говорит: уязвимый, радостный, добрый. А с приоритетами все не так просто. Я спрашиваю его: «Куда ты движешься по жизни?» – и он отвечает: «В данный момент я никуда не двигаюсь. Я даже не уверен, хочется ли мне. Я все равно ничего не достигаю».

Из последующей беседы я узнаю, что в прошлом он хотел расти, двигаться дальше, но терпел поражение множество раз и в итоге утратил веру. Затем он выстроил стены. Я прошу его подумать еще раз, что бы он сделал, если бы стены были снесены. «Иначе вся твоя жизнь будет посвящена строительству стен, а потом все будет кончено. Ты говоришь, что у тебя нет приоритетов, но ты строишь стены, так что приоритет должен быть – защита или что-то похожее».

Он соглашается. Я говорю ему, что теперь он может закрыть свой глаз, но хочу сказать ему еще кое-что: «Ты мне нравишься». Он тронут, но и напуган одновременно. Я говорю ему: «Я понимаю. Ведь если любовь возможна, значит, тебе необходимо раскрыться. И тогда вся твоя система защиты падет, и тебе не будет известно, кто ты, так как именно стены обеспечивали тебе ощущение своего „Я“. Но я с вдохновением хочу сказать тебе, что вижу внутри тебя кого-то, кто может быть очень интересным. Я вижу что-то хорошее». Он тихо отвечает: «Спасибо».

Я перемещаю повязку таким образом, что правый глаз Ингеборг остается закрытым, а левый глаз, женский, открытым.

Я задаю ей тот же вопрос, что задавала ему: «Счастлива ли ты в своей жизни на данный момент?» Она говорит: «Нет, я не счастлива». – «По каким причинам?» – «Слишком много давления». – «А откуда оно происходит?» – «Отовсюду. И от меня в том числе. Я просто продолжаю двигаться. Я словно поезд – непреклонна. А станций никаких нет!» – «Куда едет этот поезд?» – «Я не имею ни малейшего представления. Я просто продолжаю двигаться». – «Какое чувство возникло бы внутри тебя, если бы поезд прекратил свое движение?» – «Опустошение».

Мы переводим тему разговора на работу. Всеми делами занимается она. Она говорит, что сто процентов работы выполняет сама. Когда я спрашиваю ее, считает ли она, что речь внутреннего мужчины внесла свой вклад в работу, она отвечает: «Она принесла еще больше работы!» Несомненно, она имеет в виду, что речь была настолько успешной, что люди стали чаще к ней обращаться.

Потом она неожиданно говорит: «Это очень одинокое место. Я чувствую себя чрезвычайно закрытой». Я предлагаю использовать слово «закрытая» как одно из качеств, символизирующих ее, и ей остается только назвать еще два. Она говорит: «Деятельная. И мне бы хотелось сказать „властная“, но мне кажется, что это иллюзия – возможно, „сильная“». Я соглашаюсь с ней, что это что-то между властью и силой.

Что касается ее жизненных приоритетов, первым является «порядок». Вторым является «служить людям. Помогать людям умирать». Я удивлена. «Разве ты не хочешь помогать им жить?» Она отвечает: «Те люди, с которыми я работала, были настолько больны, что другого выхода не было. Когда я говорю „помогать им умирать“, я имею в виду достойно встретить смерть, когда очень трудно, когда они парализованы с головы до ног или когда не могут говорить».

«А твой третий приоритет?» Ей почти стыдно произнести это, поэтому голос очень тихий: «Любовь». Я говорю ей, что счастлива слышать это, и она отвечает: «Ага. Я говорю – любовь. Но я не чувствую ее… поэтому сложно…» «И все же, – возражаю я, – я рада, что ты включила это в свои приоритеты, даже если ты еще далека от воплощения их в жизнь. Возможно, тебе придется отказаться от своего второго приоритета ради этого». Она готова перестать помогать людям, говорит она, особенно в обмен на любовь.

В этот момент мы снимаем повязку, и я кладу две подушки друг напротив друга, где вскоре будут разговаривать мужчина и женщина. Ингеборг садится на другую подушку, чтобы выйти на некоторое время из обеих ролей. Ей необходима передышка!

ВЗАИМНОЕ ОПИСАНИЕ

Она садится с закрытыми глазами на мужскую подушку и начинает описывать его. Она должна войти в его роль, и, как только я закончу, он начнет описывать себя своими словами.

Я говорю: «У него сильное тело, словно бы в прошлом он работал, используя свое тело, – возможно, делал что-то на природе. Ему нравилось быть физически сильным. И его окружали мужчины, которым также нравилось быть физически сильными, поэтому они сформировали своего рода братство. Другим мужчинам легко быть с ним друзьями. Он веселый и игривый, шутит и дразнит людей, часто смеется. Он общительный человек. Я действительно думаю, что он вносит свой вклад в работу, когда ходит к людям домой, шутит, рассказывает смешные истории и создает хорошую атмосферу. Но ему не нравится быть внутри домов, поэтому он старается уйти как можно скорее».

«Он не знает, куда идет по жизни. Он ведет себя так, будто достиг своего максимума, но я не верю, что это правда. Я думаю, он может обрести внутренние богатства, причем почти без труда».

Внутренний мужчина добавляет к описанию себя: «Я определенно недоволен. Я люблю хорошенько посмеяться. Я люблю все яркое. Но я еще и немного злой».

Ингеборг переходит на другую подушку и становится внутренней женщиной, описывающей мужчину с женской точки зрения: «Он жалок. Слаб. Несчастен. Я просто произношу те слова, которые приходят мне в голову, но они не будут добрыми. Отвратительный. Хммм. Мне он действительно не нравится – мягко говоря. Мой живот просто… Раз, и сводит! Я думаю, что он грязный, он очень противный, вульгарный, тупой».

Теперь я прошу ее описать, что с ней происходит, когда она с ним. В какого человека она превращается? «В напряженного. Жесткого. Холодного. Слишком строгого. Осуждающего. Подобно зеркалу, я отражаю все то, что мне не нравится. Это очень плохо. Я превращаюсь в человека, который мне не нравится. Я чувствую, что все эти качества есть внутри меня – сила, жесткость, я – самец – а мне хотелось бы раскрыться и быть мягкой».

Я говорю внутренней женщине, что ей стоит просто быть такой, и я ей помогу. «Если ты начнешь думать о том, кем бы ты хотела быть, я не смогу помочь. Так что просто будь такой. Я не вижу никакой проблемы в том, что в данный момент ты жесткая или осуждающая. Это такое же хорошее начало, как и любое другое».

Я говорю Ингеборг: «Теперь ты можешь открыть глаза и перейти на другую сторону».

Мы вновь на мужской стороне, и он начинает описывать женщину с мужской точки зрения: «Она не тот человек, с кем мне бы хотелось поговорить. Осуждающая, даже глупая. Она растрачивает время впустую. Она слишком жесткая. Она слишком зажатая. Она не может двигаться. Ее нет. Нет потока».

Я прошу его описать себя, когда он с ней, и он говорит, что отворачивается от нее. Он становится слегка вялым, словно бы пузырьки его внутреннего шампанского выдыхаются. Он говорит: «Все оттого, что мне не с кем поиграть. Она не может играть, потому что слишком сдержанна. Я не могу до нее достучаться».

КОРРЕКТИРОВКА

Я говорю: «Если она не умеет сейчас играть, возможно, тебе следует показать ей пример того, как играть». Он вздыхает: «Теперь мне действительно страшно. Хорошо, хорошо, я попробую».

Я объясняю, что из-за того, что она не умеет играть, ему пока придется играть одному. Его глаза расширяются от удивления: «Мне придется играть одному?» «Только пока. Но помни, что я говорила группе: если хотя бы один человек умеет быть игривым, другой обычно вскоре подхватывает. Я хочу попросить тебя подумать о работе, которую ты мог бы делать. Ее работа не должна быть в помещении или у кого-нибудь дома. Она не должна быть связана с помощью другим людям, она просто должна делать тебя игривым. Приходит ли тебе на ум такая работа?» Сначала он размышляет о занятии: «Кататься на велосипеде с моим сыном и его друзьями». Затем неожиданно ему приходит на ум идея о работе: «Я хочу открыть маленькую компанию. Это может быть весело. Консалтинговую компанию для инвалидов».

Мы переходим на другую сторону. Я говорю женщине: «Он научит тебя игривости своим примером. Он сказал мне, что может сделать это, открыв консалтинговую компанию, где он будет работать с инвалидами, и сможет делать это весело. Ты веришь, что у него получится?»

Она отвечает: «Возможно». После напряженной паузы она говорит: «Я злюсь». Почему? «Потому что вы что-то забираете у меня». Я говорю ей, что это правда, она абсолютно права, но причина, по которой я делаю это, связана с ее третьим приоритетом: любовью. «Если то, что у тебя есть, не делает тебя счастливой, то я заберу все это». Она говорит: «Хорошо, я сдаюсь». Я говорю: «Прекрасно. Это любовь. Чувствуешь ее? Ты чувствуешь любовь в своем теле сейчас?» «Да, хотя мне немного сложно позволить себе ощущать ее», – отвечает она.

Я высказываю то, что кажется мне простой просьбой: «Я хотела бы попросить тебя позволить ему самостоятельно работать в этой консалтинговой компании. Некоторое время ты просто…» Но женщина бьется в агонии: «Ааааа!» – пока я продолжаю предложение: «…можешь наблюдать за ним, это в его руках». Она сдавленно произносит: «Мне очень это не нравится». – «Почему?» – «Ну, я не могу сказать, почему именно это мне не нравится, я просто чувствую сопротивление». Мне кажется, он прекрасно справится».

Осознав это, какая-то часть ее хочет, чтобы у него получилось, и она медленно начинает расслабляться, позволяя своему «нет» превратиться в «да». Я прошу ее дать новой работе свое благословение и выделить рабочее время для тех людей, которые нуждаются в нем, а также пообещать не вмешиваться и позволить ему всем управлять. Ей сложно подобрать слова, голос дрожит, но ей удается обратиться к нему с этим посланием. После она говорит: «Очень сложно не давать советов, не вмешиваться и ничего не объяснять».

Переход на мужчину. Я спрашиваю его, нравится ли ему идея, что абсолютно все в его руках и он может вести свое дело так, как хочет. Он смеется, он счастлив: наконец, у него появился приоритет в жизни. Это игривость. Какой чудесный приоритет – хотеть игривую жизнь, с шутками и смехом.

«Но помни, – говорю я ему, – что твоя цель заключается не в том, чтобы помочь ей; твоя цель – дать себе такую жизнь, какую ты хочешь». «Значит, мне нужно продолжать играть?» – спрашивает он. «Все верно. И ты будешь зарабатывать деньги и одновременно занимать некоторое время на протяжении дня, поэтому все будет хорошо, с какой стороны ни посмотри». «Будет весело», – говорит он, снова смеясь.

Снова переход. Женщина смотрит на него и обнаруживает, что больше не считает его таким уж противным. Я говорю: «Предположим, он станет работать – а он станет. Он будет делать это совершенно по-другому, чем это делала бы ты, но это весело, и людям это нравится. Можешь ли ты рассмотреть вариант такой возможности для него?» Она фыркает, снова сопротивляясь: «Я бы сказала, он будет делать это очень долго». Я отвечаю: «Есть веская причина, почему я задаю тебе этот вопрос. Ты сама сказала, что подобна поезду и что в тебе слишком много напряжения. Все бы изменилось, если бы у него было больше времени и пространства».

Женщина приходит в себя со словами: «Я знаю, я знаю». «Ты можешь притормозить. Ты можешь остановиться ненадолго, а он взвалит на себя твое бремя – даже если только на несколько часов, пока ты отдыхаешь. Он движется, а ты останавливаешься». Она слушает. «Это сделает тебя мягче, ведь тебе нет необходимости продолжать, так что все хорошо, с какой стороны ни посмотри». И снова она соглашается: «Да, я могу позволить ему работать больше».

Переход. Мужчина сообщает мне, что больше не ощущает себя, как в коробке. Я говорю: «Ты можешь делать то, чего не может она, начиная прямо сейчас. Именно поэтому я говорила тебе ранее, что в жизни очень важно иметь приоритеты. А теперь давай составим список…» «Первой идет игривость, – говорит он, поднимая голову: – Затем я хочу делиться счастьем. Быть беззаботным». Задумывается. «А третье – это любовь, принятие. И скорее включение, чем исключение, других людей. Это я». Он эмоционален, всхлипывает. Я спрашиваю его, доволен ли он собой теперь, он говорит: «Да, если не считать моего красного носа. Да, я действительно себе нравлюсь».

К этому моменту мы уже почти завершили, и я прошу Ингеборг встать с подушки мужчины и посидеть в сторонке, пока остальная группа подходит к нам поближе. Теперь, когда она снова в своем нормальном, неразделенном состоянии, я спрашиваю ее, хочет ли она что-нибудь сказать, прежде чем я попрошу группу высказаться. Она говорит: «Было сложно».

Данный текст является ознакомительным фрагментом.