15 – Заключение

15 – Заключение

И ВОТ мы закончили обзор этой Упанишады; мы досконально исследовали истины, поэтапно раскрываемые в ее стихах, и пытались по мере сил выявить подлинный смысл этих могучих изречений, которые дают нам ключ к тому, что человеческая речь никогда не могла выразить в полной мере. И мы получили некоторое представление о том, что она подразумевает под тем Брахманом, под Разумом разума, Жизнью жизни, Чувством чувства, Речью речи, под противопоставлением нас и богов, под Непознаваемым, который тем не менее не является вовсе непознаваемым для нас, под восхождением за пределы смертного статуса бытия и завоеванием бессмертия.

С позиций фундаментальных ее учение основывается на утверждении о трех состояниях, трех статусах бытия: статусе человеческом или смертном, статусе сознания-Брахмана – абсолюта всех наших относительностей, и статусе «окончательного» Абсолюта, который признается непознаваемым. Первое есть, в некотором смысле, ложное состояние заблуждения, поскольку оно представляет собой постоянную обусловленность противостояниями и паритетами антагонистических сил, в которой истина сущего есть сокровенное единство; здесь имеется светлый, или позитивный, образ явлений наряду с образом темным, или негативным, и оба они – лишь образы, но не сама Истина; тем не менее ныне мы живем именно в этом состоянии и именно через это состояние нам приходится продвигаться к Высшему. Второе есть состояние Господа всего этого двойственного действа, внеположного этому действу; Он есть истина Брахмана, и никоим образом не ложь или заблуждение, но истина его в том виде, в каком она раскрывается нам в нашем вечном супраментальном бытии; в Нем пребывают абсолюты всего того, что здесь предстает нам в виде обособленных относительных обличий. Непостижимое лежит за пределами нашего восхождения, оно недоступно нам, поскольку хотя оно и есть та же самая Реальность, оно, тем не менее, превосходит даже наш высочайший статус вечного бытия и внеположно как Сущему, так и Не-Сущему; вот почему именно к Брахману, Господу, соотносящемуся с тем, что мы есть ныне, нам следует направить наши поиски, если мы намереваемся выйти за пределы этой преходящей кажимости к непреходящей истине.

Достижение Брахмана означает для нас выход за пределы смертного статуса бытия в Бессмертие, под коим мы понимаем не какую-то потустороннюю посмертную жизнь, но обретение нашего истинного «я», принадлежащего вечному бытию и блаженству вне пределов двойственных символов рождения и смерти. Под бессмертием мы подразумеваем абсолютное житие души в противоположность преходящей и бренной жизни во плоти, в теле, которое душа обретает в результате процессов рождения, смерти и перерождения, житие высшее также и по отношению к жизни души как обычного ментального существа в этом мире, бессильного перед неотвратимым законом смерти и рождения или, по меньшей мере, кажущегося бессильным перед этим и другими законами низшей Природы в силу собственного невежества. И путь за пределы Неведения заключается в познании душою своей истинной природы и овладении ею; только таким путем, становясь свободной, абсолютной, всевластной в себе самой и своих воплощениях, душа может превзойти это состояние заблуждения; и это самопознание и самоовладение есть познание Брахмана и овладение Брахманом. Это – восхождение из смертного мира в мир бессмертный, из мира ограниченности в мир свободы, из конечного мира в мир бесконечный. Это – выход за пределы земной радости и скорби в трансцендентное Блаженство.

Для этого нам необходимо отречься от нашей привязанности к преходящей кажимости в этом смертном мире. Мы должны отвергнуть его образы смерти и двойственности, если мы ищем подлинного единства и бессмертия. И значит, мы должны отказаться от увлеченности благами этого мира, даже всем тем светлым, добрым, справедливым и прекрасным, что в нем есть; мы должны выйти за пределы всего этого к высочайшему Благу, к трансцендентным Истине, Свету и Красоте, в которых образы противоположного начала, которое мы называем злом, исчезают. Но мы, тем не менее, находимся в этом мире и мы можем превзойти его, только используя что-то в самом этом мире; мы должны найти абсолютную истину, используя его относительные формы. Поэтому мы пристально изучаем их и понимаем, что существуют в первую очередь эти формы разума, жизни, речи и чувств – все лишь кажущиеся образы и несовершенные символы более высоких и истинных вещей, и, далее, по ту их сторону – космические принципы, посредством которых Единый осуществляет свое действо. Именно этим космическим принципам мы должны следовать и именно их должны обратить, вместо их обычной деятельности в мире, на поиски их собственной высшей цели и деятельности в их собственном едином Божестве, Господе, Брахмане; необходимо вынудить их отказаться от деятельности обычного ума и найти сверхсознательный Разум, отказаться от деятельности обычной речи и чувств и отыскать супраментальное Чувство и первичное Слово, отказаться от иллюзорной деятельности заурядной человеческой жизни и открыть Жизнь трансцендентную.

Помимо этих богов есть еще и наше истинное «я», сокровенный внутренний дух, поддерживающий и направляющий все эти действия богов. Наш дух также должен избавиться от собственной поглощенности представлением о себе как о существе, вовлеченном в процесс индивидуальной жизни, разума, тела и обусловленном этим процессом, и должен направить свой взгляд ввысь, к своему высшему «Я», пребывающему за пределами этого процесса и всецело повелевающему им. Так что ум должен на деле стать пассивным, открыться божественному Разуму, чувство – божественному Чувству, жизнь – божественной Жизни и, чутко внимая постоянным прикосновениям и наитиям высочайшего, постепенно преобразиться в незамутненное отражение этих трансцендентных реальностей; но, кроме того, индивидуальное «я» должно с помощью возвышенных умственных исканий, с помощью стремления превзойти себя, с помощью постоянного памятования об этой верховной Реальности, в которой ему в отдельные божественные моменты удавалось жить, взойти, наконец, в то Блаженство, Силу и Свет.

Но не обязательно это будет означать растворение во всеопровергающем Бытии, вовеки поглощенном собственным бездеятельным самосуществованием. Ибо ум, жизнь, чувство, проникая по ту сторону собственных индивидуальных формаций, понимают, что они представляют собой лишь один из бесчисленных центров единственносущего Разума, Жизни, Формы вещей и потому они находят Брахмана также и в этом, а не только в индивидуальной трансцендентности; и не только в собственные индивидуальные действия они привносят свыше видение сверхсознательного, но также и в эти универсальные Разум, Жизнь и Форму. Ум индивида превосходит собственные пределы и становится единым универсальным разумом, его жизнь – единой универсальной жизнью, его ограниченное телом чувство – ощущением всей вселенной и более чем всей вселенной, как собственного неделимого тела-Брахмана. В себе он постигает весь универсум, и он постигает себя во всех бытиях и познает себя как единого, всенаселяющего, единственнои несметносущего, всюдупребывающего Господа и Реальность. Без таковой реализации он не исполнит условий обретения бессмертия. Поэтому говорится, что мудрые стремятся изобличить и узреть Брахмана во всех бытиях; и откровение это, постижение, реализация Его и обладание Им во всем сущем, приводит их к собственному бессмертному бытию.

И все же, хотя торжество богов, иными словами, совершенствование разума, жизни, тела в позитивных терминах добра, справедливости, радости, знания, силы, расценивается и как торжество Брахмана, и, кроме того, допускается необходимость использования жизни и трудов человеческих в мире для самоприготовления и самоовладения, тем не менее истинной целью провозглашается финальный уход в этот бесконечный небесный мир или статус сознания-Брахмана. На первый взгляд, это означает отвержение жизни нашего космоса. Но в таком случае у нас может возникнуть вполне резонный вопрос – у нас, представителей современного человечества, становящегося все более и более сознательным по отношению к внутреннему предвозвещению сотворившего нас, будь то Природа или Бог, что есть у нашей расы задача, которую нужно выполнить, есть божественная цель в этом творении, цель, не сводящаяся к индивидуальному спасению души, поскольку универсальное более реально, чем индивидуальное, у нас, все сильнее и сильнее ощущающих, что, выражаясь языком Корана, не шутки ради сотворил Господь небеса и землю, что не в приступе сумасшествия, не в миг помрачения сознания Брахману пригрезилась эта вселенная-греза, – у нас может возникнуть вполне резонный вопрос, неужели же все откровение даже этой более чистой, более ранней, более разносторонней Веданты сводится к проповеди индивидуального спасения? Если так, тогда Веданта, в лучшем случае – учение для святого, аскета, монаха, отшельника, но не то долгожданное откровение, которое было бы с радостью принято расширяющимся сознанием мира в качестве столь нужного ему, столь желанного благовеста. Ибо очевидно, что есть что-то в жизни, что ускользнуло от ее внимания, некая глубокая истина, некое слово-откровение заветной загадки бытия, от которой она отвернулась, а может быть, не смогла постичь или сочла несущественной.

Сейчас очевидно, что есть в Упанишадах особый акцент, приобретший с течением времени совершенно чрезмерное значение, акцент на индивидуальном спасении, на отвержении низшей космической жизни. Эта нота в них из века в век звучит все громче и постепенно перерастает в отвержение космической жизни как таковой, во всех ее проявлениях, превращаясь в итоге в позднем индуизме в единственный, всеперекрывающий и всеотрицающий вопль. Ее нет в ранних ведических откровениях, в которых индивидуальное спасение рассматривается лишь как средство для одержания великой космической победы, финального торжества как на небесах, так и на земле сверхсознательной Истины и Благодати, и те, кто в прошлом одержали эту победу, продолжают и поныне сознательно помогать своим еще сражающимся потомкам. И если эта более ранняя нота упущена в Упанишадах, тогда – ибо сколь бы велики ни были эти священные книги, исполненные света, глубокие, возвышенные в своей непревзойденной истине, красоте и силе, тем не менее лишь невежественная душа может быть всецело зависимой от книги, пусть даже самой великой книги, – тогда, используя их как подспорье на пути к знанию, мы должны настойчиво стремиться вернуть эту утраченную раннюю ноту, должны искать везде и всюду ключ к этому упущенному слову-откровению высшей тайны. Упанишады, единственные из дошедших до нас писаний, открывают нам во всей благородной и щедрой полноте истину Брахмана, свободную от всяческих покровов и ограничений; их полезность и необходимость для человечества является поэтому неоспоримой. И только там, где они упускают что-либо существенное, мы должны идти дальше, за пределы Упанишад, чтобы отыскать упущенную истину – как, например, в случае, когда мы присовокупляем к их сосредоточенности на божественном знании совершенно необходимую пылкую сосредоточенность позднейших учений на божественной любви и возвышенную сосредоточенность Веды на божественных действиях.

Ведическое евангелие всевышней победы в небесах и на земле ради божественного в человеке, христианское евангелие царствия Божия и града божественного на земле, пураническая идея прогрессирующих Аватаров, миссия которых увенчивается возникновением на земле царства совершенного и восстановлением Золотого Века, – не только содержат по ту сторону своей формы глубокую истину, но и являются необходимыми для становления религиозного мироощущения в человечестве. Без этого учение о тщете человеческой жизни и о страстном устремлении к уходу из этого бренного мира и отвержении жизни имело бы силу лишь в отдельные благоприятные эпохи или же было бы пригодным лишь для немногих могучих духом, которые находятся в каждый век и которые действительно могут осуществить идеалы этого учения. Остальной же части человечества придется либо отвергнуть вероучение, зиждущееся на столь неприемлемом основании, либо игнорировать его в своей практической жизни, исповедуя лишь на словах – или она обречена рухнуть под бременем собственной несостоятельности и ощущения иллюзорности жизни или же ощущения, что мир этот проклят Богом, – как средневековое христианство погрузилось в невежество и мракобесие или же Индия позднейшего времени – в столбнячное оцепенение и ничтожность бесцельной эгоистической жизни. Благая весть для отдельного человека – очень хорошо, но и всему человечеству необходима благая весть. Наше отеческое Небо должно по-прежнему сиять над нами, олицетворяя надежду на избавление, но и наша мать-Земля не должна чувствовать себя проклятой во веки веков.

Одно время было необходимым настойчивое утверждение идеи индивидуального спасения, чтобы внедрить в человеческий ум ощущение некоего Потустороннего, как было необходимым одно время утверждение благодатных райских небес для добродетельных и благочестивых, чтобы увлечь людей этой сияющей приманкой и принудить их к религиозной практике и смирению своей необузданной животности. Но и небесные соблазны, точно так же, как соблазны земные, необходимо преодолеть. Человек уже отверг соблазн стяжания сладостного Рая в награду за собственную добродетель: много веков назад Упанишады в Индии сочли такое устремление маловажным, и сегодня оно уже больше не владеет умом человечества; подобный же соблазн, существующий в популярном христианстве и популярном исламе, не имеет особого смысла для сознания современного человечества. Но и соблазн освобождения от рождения и смерти и бегства от космического труда тоже необходимо отвергнуть, как отверг его буддизм Махаяны, который провозгласил сострадание и помощь ближним более великой задачей, чем обретение Нирваны. Как добродетель, которую мы стремимся воплотить в своей жизни, должна быть свободна от желания земной или небесной награды за нее, так и спасение, которого мы ищем, должно носить чисто внутренний и безличный характер; это должно быть освобождение от эгоизма, единение с Божественным, реализация нашей собственной универсальности, так же как и нашей трансцендентности, и не может подлинное спасение отвращать нас от любви к Богу в человечестве и от помощи, которую мы можем оказать миру. Если понадобится, мы должны будем принять следующий подход: лучше этот ад вместе с остальными нашими страждущими «я», чем спасение в одиночку.

К счастью, нет необходимости в столь крайних позициях и отрицании одной стороны истины ради утверждения другой. Сама Упанишада указывает путь, позволяющий ей избежать всякой чрезмерности в формулировании истины. Ибо человек, постигший и вместивший верховного Брахмана как трансцендентную Благодать, становится центром блаженства, к которому влекутся все его собратья, кладезем, из которого они могут черпать божественную влагу. Вот ключ, который нам нужен. Связь с вселенной сохраняется по одной причине, которая служит высшим оправданием такой связи: она должна происходить не из желания индивидуальной земной радости, как у тех, кто все еще порабощен, но из стремления помочь всем созданиям. В таком случае у души, достигшей божественной выси, остается две цели: достичь Божественного и быть вовеки на благо всему миру, – точно так же, как Сам Брахман, – здесь или где-то еще, не имеет значения. И все же настоящий герой духа должен быть на переднем крае битвы – таков высший выбор подлинного сына Бессмертия; к такой душе, обретшей единство со всей вселенной, ибо в такой душе она нуждается сильнее всего, земля взывает с высочайшей надеждой.

Указана и природа высшего возможного благодеяния – хотя и другие, более низкие формы помощи также не исключаются. Соучастие в победах богов, победах более низкого порядка, которые должны, однако, подготовить высшую победу Брахмана, вполне могут и должны, так или иначе, стать частью нашей задачи; но совершать величайшее служение на благо всем означает быть человеческим центром Света, Величия, Блаженства, Силы, Знания Божественного Бытия, центром, через который оно станет щедро изливать себя на других сынов человеческих и влечь, сладостным магнитом, их души к тому, что есть Наивысшее.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.