Глава 1. Жилье — жило — жизнь

Глава 1. Жилье — жило — жизнь

Ночь проглотила короткие вечерние сумерки. В окне виднелось только отражение мятых простыней на верхних полках и темного зеркала на двери купе. Время от времени в нем вспыхивали и тут же гасли огни полустанков, на которых никогда не останавливаются скорые поезда — такие, как тот, что сейчас уносил меня вдаль от городских проблем к вольным донским степям. В дороге прошли уже сутки, в Ростов мы приедем ранним утром, и надо бы поспать… Но сон никак не шел в голову, я сидела и смотрела в черноту за окном, представляя себе Калитвинский хутор, свою любимую наставницу и ее добродушное семейство. Мне грезился ухоженный, весь в цветах, двор, роскошный сад, где уже наверняка поспела черешня, кузня, пасека, и — новый дом Федора, сына хозяйки. Осенью он собрался жениться, и теперь на хуторе вовсю кипит строительство. Почему-то думалось, что место для дома Федор определил именно в центре сада, где, закрытые пленкой даже в самую сильную жару, растут хризантемы капризных экзотических сортов, привезенные в подарок хозяйке одним из старших сыновей…

В апреле, будучи у меня в гостях, Домна Федоровна рассказывала, что Федор строит новое жилище согласно Казачьему Спасу, и я тут же загорелась идеей принять участие в создании Справного Дома. Но тогда это казалось лишь мечтой: на все лето у меня были запланированы масштабные раскопки, и, хотя проводиться они должны были недалеко от хутора, времени на общение с наставницей (а тем более на то, чтобы помогать хозяевам в стройке), у меня не нашлось бы в любом случае. Но Домна Федоровна посоветовала мне не расстраиваться, а во всем положиться на Спас. И действительно, прошел только месяц, как все устроилось самым чудесным образом. В конце мая из Академии Наук в Институт пришел запрос по моему кургану. Оказалось, что раскопки на территории Среднего Дона по закону не могут осуществляться на уровне университетских исследований, и все собранные материалы следует передать в Академию. Узнав об этом, я ничуть не расстроилась: во-первых, у меня полностью освобождалось лето — все прочие экспедиции были уже распределены по группам и (самое главное!) по финансам. А во-вторых, академические археологи, запретив полевые работы от имени Института, все-таки попросили меня, как специалиста, хорошо знающего местность, поработать на раскопках (назначенных на середину августа) консультантом.

Словом, на Дону по делам исследовательским мне предстояло появиться лишь в конце лета, а потому сразу же по окончании сессии я с чистой совестью взяла отпуск и отправилась на хутор к целительнице. Однако в этот раз я ехала не одна: помня слова знахарки о том, что мужа нельзя оставлять надолго, я уговорила его поехать со мной. (Тем более что отдых Володе был нужен как никому другому: он только-только завершил сложнейший грантовый проект, а в августе ему предстояла двухмесячная поездка в Европу, перед которой надо было отвлечься от научных проблем и набраться сил.)

Нас встретил Федор на своей «Газели», но сразу домой не повез: сыну знахарки понадобилось прикупить в Ростове кое-что для строительства.

В хутор мы добрались только к полудню; расцеловавшись с хозяевами и вручив привезенные подарки, я зашла на баз и сразу же бросила взгляд в центр сада, однако не увидела никаких изменений: оранжерея стояла там же, где и всегда… Я крикнула Федора, спросила, где же строится новый дом, в ответ он неопределенно махнул рукой куда-то в сторону. Я повернула голову в том направлении, но за деревьями ничего не было видно. Тут меня позвала хозяйка и сказала, что баня для нас готова. Так и не увидев стройки, мы с Володей пошли мыться и стираться с дороги.

Поселили нас в доме-больнице; мой муж с радостным удивлением оглядывал обстановку, отмечал, как все в доме устроено разумно, просто и уютно; походил по комнатам, уважительно просмотрел названия на корешках книг. Было заметно, что ему здесь нравится, и я вздохнула с облегчением: честно говоря, до этого момента я не очень хорошо себе представляла своего мужа (до мозга костей пропитанного городским образом жизни) в сельской среде.

Разложив вещи по полочкам, мы вышли на залитый солнцем двор. Хозяйка в летней кухне собирала обед для строителей, заметив нас, попросила минут пять обождать, пока она не отправит Федора с кастрюлями и посудой на "план";[1] потом займется нами. Но мне до того не терпелось посмотреть место, где ее сын решил поставить дом, что я попросила Домну Федоровну не заботиться о нас специально, а разрешить пообедать вместе с рабочими. (Тем более что сейчас ее семья столовалась там: дом должен быть готов к свадьбе, и строиться Федору помогали все, от мала до велика.)

Честно говоря, место, где на каменном, в метр вышиной, постаменте цокольного этажа стоял уже почти готовый (но без крыши) сруб, меня разочаровало. В голой степи, близко от пыльной дороги, никаких внешних красот — ни реки, ни деревьев, лишь негустой перелесок позади (да и то где-то вдалеке). Мне подумалось, что уж кто-кто, а Калитвины должны были выбрать место для жилища, прямо скажем, поживописнее. Удивило меня и то, что строящийся дом — деревянный. Бревна, правда, были добротные и ровные, прилегали в венцах одно к одному, без зазоров и щелей. Но все-таки мне казалось, что столь зажиточная семья может позволить себе дом «побогаче» — из природного камня или модного здесь «итальянца» (итальянского кирпича). Разумеется, я ничего не сказала хозяевам, улыбалась, хвалила сруб, обошла вокруг стройку, вошла внутрь… Федор планировал сделать в доме три комнаты, но перегородок еще не было: это дело последнее, сначала надо поставить печь (у казаков она располагается не в углу, как в русских избах, а в центре дома — отголосок старой дружбы с кочевниками). Пока же на месте печи красовалась… невысокая молодая рябинка в кадке с землей. Алексей Петрович пояснил, что это — первое дерево в новом хозяйстве, и пока сруб не покроют крышей, оно должно стоять в пределах дома, затем его пересадят во двор. Такое "домовое дерево" — древо новой жизни — заряжает строящийся дом энергией роста и процветания.

А вот моего мужа стройка привела в восторг. Он с явным удовольствием разговаривал с плотниками, трогал инструменты, вникал в технологии, и, в конце концов, заявил, что не хочет праздно болтаться по окрестностям, а желает включиться в работу. Меня это потрясло до глубины души: вот тебе и научный сотрудник! Никогда в жизни не видела Володю с пилой, топором или прочим инструментом в руках…

После обеда муж так и остался на «плану», а мы с Домной Федоровной собрали посуду и пошли домой. Перемыв кастрюли и тарелки, мы уселись на скамеечках во дворе с двумя тазиками вишни: к ужину хозяйка на всю бригаду наготовит вареников. Очищая сочные вишни от косточек (естественно, отправляя при этом каждую вторую ягоду в рот), я начала осторожно расспрашивать хозяйку о месте строительства, выборе материалов… Мое недоумение не укрылось от острого глаза знахарки:

— Что, Дарья, думаешь — место для дома некрасивое, пустое? Ну так ведь не место красит человека, а человек — место. Когда наши предки сюда пришли, тоже кругом одна степь была. А Федюня там строится не вдруг: хоть и пусто, и дорога рядом, а место непростое, сильное.

— Что значит сильное, Домна Федоровна?

— А то. Давно еще примечали: как лошадей в ночное гнать, так один-два коника там непременно встанут, постоят. И когда стадо станичное на выпас идет, коровы телые часто отдыхать ложатся. Сила там для живого хорошая, благодатная. А дом ведь это и есть жизнь.

Последних ее слов я не поняла: ну да, в доме проходит значительная часть жизни, но есть еще и работа, и путешествия…

Знахарка разъяснила:

— Я тебе про самое слово толкую. Дом, хата, квартира — это все имена, чтобы как-то форму обозначить. А суть в другом слове скрыта, и слово это — жилище, жило. Оно и значит жизнь. Худо тому, у кого жила нету.

— Жила, в смысле, жилья постоянного?

— Да нет, я про другое гуторю. Ну вот сама же знаешь, как бывает иногда — квартира есть своя у человека, большая, богатая, или дом отстроят — что дворец. А счастья нет, в семье раздоры, жизнь не ладится. Значит, дом несправный, без жила.

— И почему же это происходит?

— По разным причинам. Может, построили там, где нельзя.

— А где нельзя?

— Там, где могила, или кладбище было. Вообще, рядом с кладбищем жить не следует. Мертвое место живому мешать будет. И церковь — тоже нехорошо, когда коло дома находится. А уж на месте порушенного храма селиться и вовсе не к добру. Еще где дорога раньше проходила, строиться не след — счастье в доме не задержится.

— Ну, а мне, например, как узнать, в хорошем месте дом расположен, где квартира наша находится, или нет? Строили-то до нас еще…

— Узнать ты можешь очень просто. Есть растения особые, к энергиям чуткие. При тяжелой, плохой энергетике они погибают, сохнут.

— И что же это за растения?

— Розы к энергетическим влияниям чувствительные, олеандры. И хвойные растения — елочка, кипарис, можжевельник. Но у тебя — я и так скажу — место не плохое. Хотя и не сильное, так себе, нейтральное. Таких мест у вас в городе большинство. Тоже жить можно, когда выбора нет. Но все равно, справный дом без жила не устроить. Когда жило есть, и лачужка хоромами кажется. Кстати, вот еще слово хорошее — хоромы, храм то есть. Дом ведь, что храм, Духом Святым стоит.

Знахарка значительно помолчала.

— Значит, сперва надо место подобрать пригодное, счастливое, как мы Феде выбрали. Оно, кстати, местечко-то, не такое уж и бестолковое, как тебе сперва показалось. Пойдешь другой раз, присмотрись: пригорочек под фундамент ровненький, на плану землица хорошая, жирная, много ключей под ней — хоть колодец ставь, хоть колонку. Коли есть влага подземная, значит, сад-огород будет расти знатно, ни в какую жару не усохнет. Мы с Алешкой еще много лет тому думали: если что, новую хату там ставить нужно. Ну, и по весне еще, перед началом стройки, проверяли — будет там счастье или нет. По всему вышло, что будет.

— И как же это проверить можно?

— В любой четверг Великого поста в ночь на пятницу надо в том месте, где фундамент планируешь ставить, насыпать зерна по четырем сторонам — на Восток, Запад, Север и Юг. Посредине крестик еще ставят у нас деревянный. С утра, как солнце взойдет, надо идти смотреть. Если зерно нетронутое — место правильное, можно дом ставить. Ну, а если мыши растащили либо ветром разнесло — счастья не жди. Здесь же Федьке повезло вдвойне: мало что пшеница осталась целая, так за ночь ее еще и снежком присыпало. Знак хороший, к прибыли, к богатству.

Ворожея как бы задумалась и прибавила:

— Я тебе вообще, доня, скажу: ежели в чем сомневаешься, или не знаешь, как поступить, или вопрос какой тебя мучит — можно так же делать.

Я ее не поняла:

— Как, Домна Федоровна? Вы о чем?

— О зернышках. Допустим, надо тебе решение какое-то принять, а не знаешь — верное оно или нет. Так ты на ночь на балконе горсточку зерна насыпь, крестик из палочек туда воткни и загадай. Если к утру не тронуто зерно — все хорошо, если неполная кучка — лучше другой путь поискать.

Знахарка подвинула к себе мой тазик с вишнями: свой она уже перебрала и очистила, а в моем оставалось еще больше половины.

— Место, стало быть, мы выбрали. Следом надо время подгадать правильное. Дело такое всегда начинают Великим Постом, на молодике (в новолуние то бишь). Тут и году начало (ты ж знаешь, предки наши, в языческие еще времена, не от января год считали, как мы сейчас, а от Масленицы), и деревья, трава, зелень всякая после зимы просыпаются, и солнышко силу набирает. Все к прибавлению идет, вот и дом новый этой энергией напитывается. Перед тем как фундамент заливать, яму роют квадратную, в размер дома, а на дне ее чертят крест по сторонам света. Крест этот делит место на четыре части. Кто в доме хозяин будет, тот приносит с четырех полей камни и по центру квадратов зарывает. Это, стало быть, для того чтобы детишки в доме водились, как хлеб на тех полях. К Пасхе фундамент заливаем, да не просто так: под него жило кладется.

— Как — кладется? Жило это что, какой-то особый строительный материал, что ли?

Знахарка улыбнулась:

— Нет, доня, жило тут — не лес и не кирпичи, а энергия жизненная. Еще так мы зовем вещи особые, их земле дарят, чтобы дом держала. Раньше петуха с куркой под фундамент закапывали, а теперь кладем шерсти клочок, колос пшеничный и свечку с церкви. Еще монет медных и серебряных накидаем по всем углам. Под стодарник крестик надо зарыть обязательно, и бутылочку со святой водой.

— Подо что?

— Под стодарник. Место в доме, где иконы висят. Красный угол, то есть. Так вот, — продолжала она, — фундамент мы освятили, можно заливать. К Преполовению он подсохнет, время сруб ставить, чтобы Троицу захватить. Самое доброе время, у нас говорят — без Троицы дом не строится. В Петров пост как раз крышу крыть начинаем.

— Кстати, Домна Федоровна… У вас дома — каменные, а Федор строит деревянный…

Целительница улыбнулась.

— Что, думаешь, денег сынку на кирпич пожалели?

— Нет, ну что вы… — я смутилась. — Просто я вообще на Дону деревянных домов мало видела, в основном каменные все.

— В основном, доня, не каменные, а рубленые, саманом обмазанные. Вот уж не думала, что археолог может настолько не разбираться в жилищах. И наш с Алексеем дом такой, и тот, где ты с мужем живешь, тоже. Так дома в старину строили, и я тебе скажу, этот способ гораздо лучше, чем кирпич или камень. Дерево тепло дает, саман его удерживает. Зимой дом прогревается быстро, и не стынет, а летом прохладу хранит. Стены бревенчато-саманные — не чета кирпичным. Дерево дышит, и саман[2] дышит — структура-то в нем пористая, воздушная.

— Но кирпичный-то дом все-таки долговечнее…

— А вот и не скажи. Ты как думаешь, сколько лет хате, где я вас поселила?

— Ну… лет пятьдесят.

— Двести лет ей с лишком! Самый первый дом Калитвинский. С него хутор повелся.

Я изумилась.

— Но этого не может быть! Он же, как новенький! Нарядный такой домик, как после ремонта.

— Потому через весну белим и красим. Кто о доме заботится, у того он и тысячу лет простоит. А саман кирпича прочнее, только влаги боится, ну да от этого уберечь проще простого: надо свес кровельный подлиннее да поширше делать. Ну, и следить, чтобы крыша не протекала.

— Так значит, сруб еще обмазывать будете?

— А как же! Как матицу положим, так и начнем.

Домна Федоровна дочистила последнюю ягодку, ссыпала вишни в один таз, и мы пошли на кухню. Там целительница растопила грубку, поставила кипятиться в огромной кастрюле воду. Затем тонко раскатала тесто, при помощи широкого бокала нарезала его кружочками; эти заготовки (которых было штук триста, не меньше) заняли весь стол. Мы принялись лепить вареники. У знахарки это получалось быстро и ловко, я, стараясь получше защипнуть края, чтобы не разошлись при варке, натужно пыхтела и тратила на каждый вареник не меньше минуты. Хозяйку это веселило, и, смеясь, она продолжала рассказывать про жилье и жило:

— Жило не только под фундамент кладут. И под пол, и под потолок прилаживают, и на чердак кидают. Дом ведь Вселенной подобен: есть в нем подземный мир, земной и небесный. Каждый этот мир освятить надо, жизнь в него вдохнуть. Тогда и люди в доме будут здоровы и счастливы.

Я вздохнула.

— Значит, нам в городе жило в доме не светит. Какое там — выбор места и все остальное. Был бы угол свой, и то радость.

— Угол свой тоже обустраивать с умом надо, — возразила знахарка. — А я тебе, доня, скажу — жило в любом жилище человеческом находиться может. Даже на самой разнесчастной земле. Лучше, конечно, чтобы дом стоял на хорошем месте, окошки в правильную сторону выходили, вход, где положено размещался. Но раз не получается, надо другими способами дом жизненной энергией заряжать.

— Какими, например?

— Например, сделать ремонт. Но не просто сделать, а соблюсти все по времени, как я тебе только что рассказывала. Жило где надо покласть (под фундамент зарыть в городском доме, ясное дело, не получится, но в углы положить под пол или под плинтуса — вполне возможно). Углы святой водой окропить и молитву прочитать особую. Ту молитву я тебе вечером дам списать, дома у себя над углами почитаешь. В этом году вы с ремонтом уже не затеетесь, ну да, углы освящать и без ремонта можно. А на следующую весну сделайте, вам давно пора квартирку-то в порядок приводить.

— Да, да я давно хочу! И Вовка уже созрел… Только вы мне все расскажите, как делать надо!

— Расскажу, покажу, посмотришь, поучишься, только не вдруг, а постепенно. Торопиться нам некуда — лето впереди.

Знахарка долепила последний вареник, поднялась и стала по одному опускать их в кипящую воду. Я стояла рядом: мне надо было вылавливать широченной шумовкой готовые вареники и складывать их в другую кастрюлю, на дне которой желтыми айсбергами высились куски топленого масла. За делами и разговорами прошли часы, солнце клонилось к закату. Пришел Федор; Домна Федоровна кивком головы указала ему на кастрюлю с готовыми варениками. Он легко подхватил ее и понес на стройку. Мы двинулись за ним; хозяйка несла тарелки и чашки, я — большую макитру[3] со сметаной.

Когда мы пришли, плотники уже собирали инструменты. Увидев Федора с кастрюлей, они обрадовались, засуетились, стараясь скорее закончить дела. Муж подошел к нам, обнял меня. Его футболка была волглой от пота, волосы тоже взмокли, но всем своим видом он излучал удовольствие и счастье.

— Во! — сказал он мне радостно и показал ладони: на них вспухли свежие мозоли.

После еды рабочие по очереди отправились в летний душ, устроенный тут же, на участке; Володя с ними. Я подождала, пока он вымоется, и мы пошли домой.

После физической работы на свежем воздухе мой муж уснул мгновенно, чуть голова коснулась подушки. Я потушила свет в нашей комнате и пошла в кабинет знахарки, переписывать молитву. Она была записана в одной из старинных тетрадей бабушки Оксиньи — той самой ученой книжницы, что тщательно заносила знания, касающиеся Казачьего Спаса, в тетрадки и книжечки. Я вглядывалась в страницы, будто здоровалась со старым добрым другом. Молитв на благополучие дома было множество, пока я списала только ту, что указала мне Домна Федоровна:

Во имя Отца, Сына и Святого Духа. Печать буди дому сему. И сем представлен престол Господа вышняго. На престоле сидит сам Господь Саваоф. Коло его сидят вся силы небесныя, ангелы и архангелы, херувими и серафими. Сохраните дом сей от всякого зла. Отыдите сатана от дому его и от рабов Божиих в доме живущих. Во веки сохранит его сам Господь Бог, Пречистая Дева Матерь и со всеми святыми небесными силами от всех четырех стран. Во веки веков. Аминь.

Перед сном я вышла на веранду, вдохнула ночной воздух, в котором еще витали остатки весны, сладко потянулась. На небе зажегся тонкий серп молодого месяца. Приветствуя его, дружно пели сверчки. День кончился, мир задышал ночной, тайной жизнью.

Дашин дневник, 27 июня

Первый день в гостях у Домны Федоровны, и уже столько событий!

Планы меняются: прогулкам по степи и любованию южными красотами Вовка предпочел физический труд на стройке. Впрочем, смена деятельности — тоже отдых. Что ж, значит, он будет проходить практику, а я — теорию Справного Дома. Сегодня Домна Федоровна рассказала мне, что главное в доме — жило, особая жизненная энергия. Без нее живущим в доме людям ни счастья, ни благосостояния не достичь. Чтобы в дом привлечь жило, надо совершить ряд практик. Желательно сделать ремонт, причем начинать его нужно в первое новолуние Великого Поста. Под половое покрытие в углах положить клочок шерсти, несколько зернышек и кусочек церковной свечки (вместо свечки можно положить ладан). Также набросать денежной мелочи. Все это делать, приговаривая: "Дух Святой, Спасова рука, Богородицын замок, храните мою храмину!". Если благоприятного времени для начала ремонта ждать еще долго, можно просто освятить углы: зажечь церковную свечу, перекрестить огнем угол, окропить святой водой и проговорить молитву. Освящать углы надо при каждой большой уборке и перед важными событиями.