11. Ощущения и мысли

11. Ощущения и мысли

По большей части, персональный опыт с ДМТ оставался в рамках разума и тела человека — в областях ощущений и мыслей. Как таковые, явления, с которыми мы сталкивались, не очень сильно отличались от того, что может услышать любой терапевт во время сеанса у себя в кабинете: ощущения, основанные на телесных чувствах, и мысли, основанные на работе разума.

Большинство наших добровольцев более или менее осознанно надеялись на духовный прорыв с помощью ДМТ — на обретение ответа на вопрос о том, для чего они родились, или единение с Божественным, в котором заканчивались все конфликты и появлялось чувство непоколебимой уверенности. Но ДМТ, как истинная молекула духа, давал нашим добровольцам тот трип, который был им нужен, а не тот, которого им хотелось.

Некоторые объекты исследования решили для себя сложные личные проблемы во время сессий. Впоследствии они осознавали, что очень позитивно проработали определенный вопрос, и им становилось лучше. Казалось, что задействованы основные процессы психотерапии: размышление, вспоминание, ощущение, связывание эмоций с мыслями. Большинству из нас трудно признавать чувства боли, а ДМТ может облегчить столкновение с подобными ощущениями. Например, сессии Стена с ДМТ помогли ему войти в контакт с чувствами, которые были слишком болезненными для ежедневного осознания.

Сны являются основным инструментом личностного роста и понимания, а ДМТ может генерировать очень символические образы, напоминающие сны. Сессии Марши с большой дозой вещества являются прекрасным примером того, как молекула духа может показать нам то, что нам надо знать, при помощи определенной грани своего воздействия.

Для многих из нас травматические переживания создают условия для болезненного и слепого воспроизведения ситуации, в которой нам раз за разом приходится сталкиваться с одними и теми же чувствами. Прием большой дозы ДМТ очень похож на физическую или психологическую травму. История Кассандры покажет нам, как можно обратить эти аспекты во благо.

Я рассчитывал на то, что во время исследования многие добровольцы проработают эмоциональные и психологические конфликты. Сессии подобного рода могут способствовать возникновению психотерапии с использованием психоделических веществ. Мы собирались записывать потенциально благотворное воздействие ДМТ на добровольцев, а затем, на основе этих записей, формировать протоколы последующей психологической работы.

Первое поколение ученых, работавших с психоделическими веществами, сделало подобную терапию главным видом деятельности многих исследовательских центров. По сути дела, мы собирались всего лишь пройти по пройденному ими пути в ожидании того момента, когда их работу можно будет возобновить в контексте современного общества.

Я был готов к подобным сессиям. Я считал, что при помощи психоделиков добровольцы могут получить очень ценные указания по разрешению личностных конфликтов, трудностей и психосоматической симптоматики. Помимо этого, годы проведения, изучения и обучения психоаналитической психотерапии подготовили меня к работе со сложными эмоциями, которые должны были выйти на поверхность во время некоторых сессий с ДМТ.

Стену было 42 года когда мы познакомились и он начал участвовать в изучении ДМТ. Его жена, на которой он был женат 14 лет, была дыхательным терапевтом, работавшим со многими пациентами в Исследовательском Центре. Она подумала, что ему было бы интересно поучаствовать в проекте, и он мне позвонил.

Среди наших добровольцев он обладал наиболее обширным опытом употребления психоделиков. Он принимал ЛСД «свыше 400 раз». «Оно не просто так называется кислотой», пошутил он во время нашей первой встречи. Он принимал ЛСД или грибы раз в несколько месяцев вместе со своими друзьями, которые так же, как и он, верили в их благотворное воздействие.

Стен был женат, у него была дочь, он занимал ответственную должность в местной администрации. Он был среднего роста и телосложения, хорошо выглядел и уделял много внимания своей внешности. Он не очень любил говорить о своем внутреннем опыте, и объяснил свой интерес к ДМТ в типичной для него лаконичной манере: «для способствования легальному исследованию и для личностного исследования».

Прием маленькой пробной дозы ДМТ прошел у Стена спокойно. Подобно многим другим, в начале сессии ему очень хотелось улыбаться.

На следующий день Стен должен был принять большую дозу. Держа свой набор игл, шприцов и дезинфицирующих тампонов, я зашел в палату, и увидел, что Стен сидит скрестив ноги на подушке для медитаций, а спинка кровати поднята под прямым углом. Он был одним из немногих, кому больше нравилось сидеть, а не лежать.

Стен не очень много рассказал об опыте, полученном им тем утром. В основном он был впечатлен силой наката. Он даже подумал, что ему бы понравилась доза больше 0,4 мг./кг.

Он также не был уверен в том, что ДМТ обладает положительным воздействием.

Он не настолько полезен, как ЛСД или псилоцибин. Он действует слишком быстро. С ним нельзя как следует поработать. Ты полностью теряешь контроль. Это не было духовным опытом. В этом было слишком мало эмоций.

В отношении того, что он видел, единственное, о чем сказал Стен, было то, что «там было множество калейдоскопических синих и фиолетовых пятен».

Стен успешно справился с изучением кривой доза-эффект, но на него это не произвело особенного впечатления. Как бы то ни было, ему понравилось участвовать в исследовании и он попросил, чтобы я сказал ему, когда начнется изучение толерантности.

Около года спустя Стен записался на участие в исследовании толерантности к ДМТ. За этот год у него многое произошло. С его женой случился рецидив серьезного психиатрического заболевания, и она подала на развод. У них шел очень сложный спор об опеке над ребенком, и их восьмилетняя дочь жила с ним.

Мне было интересно, предоставит ли ему ДМТ необходимую ясность эмоций для прохождения через это трудное время. Хотя цели исследования остались прежними, Стен был человеком, только что испытавшем сильную утрату, и если мы могли помочь ему в контексте проекта, тем лучше.

Как оказалось, в его первый дважды слепой день ему пришлось принять активное вещество — четыре последовательных больших инъекции ДМТ. Первые две дозы помогли ему прояснить стресс, от которого он страдал.

Ммм. Вот и обычные цвета… наверное, я приму следующие дозы, несмотря на беспокойство.

Мягко подтрунивая над ним, чтобы воззвать к его «психоделическому мужеству», а также для того, чтобы поощрить его продвинуться немного глубже, я сказал: «я и не думал, что ты скажешь что-нибудь другое».

Он тихо лежал в глазной повязке.

Мне нравятся глазные повязки.

«Они оказались очень полезными… У тебя были какие-либо мысли или ощущения?».

Я немного волновался. Я не помню, чтобы я испытывал это в прошлый раз.

Я выдвинул предложение: «сейчас очень многое происходит в твоей жизни. Может быть, беспокойство связано с неопределенностью и потерей чувства контроля над твоей жизнью? Это вещество вызывает потерю контроля. Это может быть не очень приятно».

Через 5 минут после третьей инъекции:

Меня совсем чуть-чуть тошнит.

Я заметил, что в измененном состоянии сознания тошнота часто служит нам способом отвлечься от беспокойства и грусти. Во время медитации или сеанса гипноза, под воздействием психоделического вещества или хотя бы марихуаны, гораздо легче испытывать тошноту, чем грусть.

Меня не вырвет. Не переживайте. Возможно, это влияние беспокойства. Я беспокоюсь о том, как моя дочь пойдет в школу на следующий год. Она сейчас в пятом классе. Сегодня утром мне надо принять решение. Мне сейчас тяжело, но моей дочери тяжелее.

«Я уверен, что твоей жене тоже тяжело. Это ужасная ситуация».

Да. Я даже хотел бы, чтобы доза была повыше. Я бы прорвался сквозь нее.

«Разобрался бы?»

Да, разобрался. «Как насчет еще двух доз?»

Он улыбнулся.

Я испытываю два очень противоречивых чувства: страх и ожидание удовольствия.

Возможно, если бы Стен прилег, ему было бы легче отказаться от чувства контроля, «вырваться», если бы ему действительно понадобилось вытолкнуть из себя внутренние токсины. Я спросил: «ты не хочешь опустить голову?».

Я не думаю, что от этого что-то изменится, но ладно, я попробую. Если меня вырвет, у вас найдется какая-нибудь емкость?

«Да, у нас есть мусорное ведро. Оно не очень красивое, но широкое, и в него все поместится».

После третьей дозы он взял руку Лоры в правую руку, а мою руку — в левую.

Я не уверен насчет четвертой дозы. Я не знаю, выдержу ли еще одну.

«Прошло только 3 минуты. Давай посмотрим, как ты будешь себя чувствовать через некоторое время».

Через пять минут он сказал шутливым голосом:

Я приму четвертую дозу для тебя, Рик.

«Третья доза самая тяжелая». Ты это просто так говоришь.

«Нет, правда. Люди плохо выглядят после третьей дозы, и хорошо выглядят после четвертой».

Наверное, у меня много эмоций, насчет которых я не уверен.

«Это звучит здраво».

Тебе легко говорить.

«Я знаю. Извини, если это звучало легкомысленно. Как ты думаешь, почему ты не уверен насчет этих чувств?»

Это очень сильные эмоции. Они есть во мне, но мне кажется, я закрываюсь от них, чтобы справиться с разводом, который не очень приятен. Хотя это преуменьшение. Эмоции становятся все сильнее, но сейчас я чувствую себя наиболее умиротворенным. Чувство неуверенности прошло. Возможно, что-то было сделано. Возможно, через 15 минут мне не будет так казаться.

Через 10 минут после четвертой и последней инъекции Стен выдохнул через сжатые губы, и сказал:

В этот раз все гораздо интереснее. Это как три волны, которые ты ловишь, катаясь на волне без доски. Они сбивают тебя с ног, готовя к четвертой, и это здорово. Я хочу сделать это еще раз!

Мы все рассмеялись, радуясь, что ему лучше. Для этого человека, который был настолько сдержан, признание беспокойства говорило о наличии необычайно мощных чувств.

В следующие несколько минут он тихо лежал, расслаблялся и наслаждался вновь обретенным чувством внутреннего умиротворения.

После четвертой дозы Стен выглядел свежим и радостным. Он пообедал и быстро уехал.

Через пару дней мы со Стенном созвонились.

Он сказал: «я чувствую себя прекрасно. Вчера и сегодня я испытывал легкую эйфорию, возможно, связанную с веществом. Я не был уверен в том, что смогу принять все четыре дозы. Потом что-то щелкнуло, и разрешилось. Возможно, я сдался. Это меня на самом деле изменило. Первая доза вызвала смешанные ощущения. Вторая и третья просто сбили меня с ног. Было очень много беспокойства, с которым я не мог справиться. Четвертая доза действительно сделала это».

Я спросил: «в твоих сессиях был какой-нибудь смысл?»

«Очень мало. Это как уничтожение нервной системы. Это очень сильное очищение. Это было чисто энергетическим опытом. Есть и кумулятивные эффекты. Что-то произошло, что-то поменялось между третьей и четвертой дозой. После третьей дозы я просто сдался».

Стен не очень доверял собственным чувствам. Ему, как и многим из наших добровольцев, психоделики нравились своей эмоциональной напряженностью. Приняв высокую дозу ЛСД он мог чувствовать что-то — возможно, эти ощущения не были приятными, но это было больше, чем ничего. Когда мы застреваем в жизни, это каждый раз происходит из-за того, что мы не можем связать себя с чувствами, вызываемыми этой ситуацией. Хотя в случае со Стеном было «уничтожение», постепенное сломившее его психологическое сопротивление, ему так же помогло осознанное осмысление. Он волновался и испытывал неуверенность. Хотя на определенном уровне он «знал», с чем это связано, у него просто не было внутреннего эмоционального контакта. Его «свободно парящее» беспокойство ни в коем случае не было смутным. Его жизнь была в беспорядке, и то, что он просто правильно все истолковал, помогло ему начать процесс выправления. Потом эмоциональная сила ДМТ привела его к определенному решению.

Шутка Стена о том, что они принимает последнюю дозу ДМТ для меня, а не для себя, указала на интересный конфликт. Нам были нужны данные, но мы также были обеспокоены нуждами добровольцев. Если бы нам показалось, что Стен получает очень травмирующий опыт, и поэтому декомпенсирует, мы бы отменили эксперимент. Но ему самому хотелось продолжать, и поэтому мы не рассматривали серьезно возможность преждевременного прекращения эксперимента. Тем не менее, он звучал очень правдоподобно.

Визуальные образы, с которыми добровольцы сталкивались под воздействием ДМТ, иногда напоминали им сны. А как сказал Фрейд, сны — это самый легкий путь к бессознательному. Рассмотрение, обдумывание и обсуждение снов может помочь нам познать тайные эмоции, проявляющие себя в состоянии бодрствования лишь болезненной симптоматикой.

Давайте представим себе, что у одного человека парализовало правую руку, а многочисленные медицинские анализы не выявили физической патологии. Его направили к психиатру, который попросил его вспомнить свои сны. В ту ночь нашему гипотетическому пациенту приснилось, что он избивает начальника у себя на работе. Психиатр выдвигает предположение о том, что его парализованная рука представляет собой сильный гнев на его начальника, ярость, о наличии которой он даже не подозревал. Возможно, он боялся испытывать эти чувства, потому что не знал, что могло бы произойти, если бы он позволил себе это. В мозге пациента загорается огонек, и его рука восстанавливается!

Этот пример немного напоминает воскресный мультик, но отражает суть процесса, при помощи которого сны могут принести нам пользу. Симптомы не всегда бывают настолько очевидными, как паралич; они включают в себя беспокойство, депрессию или проблемы во взаимоотношениях.

Наш подход к наблюдению за сессиями ДМТ был настолько клинически нейтрален, насколько это было возможно, но игнорирование психологических вопросов, возникших у добровольцев после сессии, было бы халатностью. Иногда мне приходилось быстро решать, поддерживать ли личностный психологический разговор, начатый объектом исследования, подталкивать ли этого добровольца к избавлению от смущения или неопределенности. Мне также приходилось принимать в расчет риск того, что подобные комментарии или толкования могут оказать дестабилизирующее воздействие на его или ее жизнь. Марша, например, не могла разобраться со своим браком.

Во время начала участия в изучении ДМТ Марше было 45 лет. Она была дважды разведена, а со своим мужем на тот момент прожила шесть лет. Она была африкано-американского происхождения, а ее муж был белым. Марша обладала чудесным чувством юмора и открытостью. В течение этого года ее настроение было гораздо лучше, чем раньше. Она чувствовала облегчение после того, как бросила аспирантуру, в которой, как ей казалось, ее лишали личностной составляющей и негативно относились к ее расовым и этническим корням. Но у нее были постоянные проблемы в семье, потому что ее муж «страдал от депрессий больше, чем я», и она думала о том, чтобы уйти от него.

Марша принимала психоделики около 30 раз, и находила их «открывающими разум». Она вызвалась участвовать в этом исследовании, чтобы «помочь своим друзьям», «из любопытства попробовать это новое вещество», чтобы «почувствовать, что ей бросили вызов», и потому что «мой муж не может — но он может разделить это со мной». У ее мужа было немного завышенное кровяное давление, из-за чего он не мог участвовать в проекте.

Марша хорошо справилась с приемом маленькой дозы. На следующий день, после приема большой дозы, ее полностью вынесло из тела. К своему удивлению, она обнаружила, что находится в прекрасном здании с куполом, в виртуальном Тадж-Махале.

Мне казалось, что я умерла, и что я могу не вернуться. Я не знаю, что произошло. Вдруг — бум! — я была там. Это было самое красивое, что я когда-либо видела.

Марша очень подробно описала то, что увидела и то, как она поменялась во время сессии. Это было очень приятное утро. Мы выслушали ее рассказ, к которому ничего не надо было дополнять. Ей понравилось. Конфликтов почти не было, и мы разделили с ней ее счастье.

Позднее Марша участвовала в изучении ципрогептадина. Когда пришло время ее четвертой дважды слепой сессии, учитывая то, как на нее подействовали предыдущие сессии, мы были почти уверены в том, что последняя доза составит 0,4 мг./кг. чистого ДМТ.

В самом начале она сказала: «Я надеюсь, что сегодня встречу своих предков, которые мне помогут справиться со стрессами в моей жизни».

Она заговорила о своем браке; ее муж проходил терапию, и его терапевт посоветовал ему быть более честным с ней. В результате, муж сказал ей, что ему не нравится то, что она «толстела», что это отталкивало его в сексуальном плане. Она спросила, считаю ли я ее толстой.

Я уклонился от этого вопроса, и сказал: «может быть, дело не только в том, сколько ты весишь». Она кивнула, и мы начали готовиться к инъекции.

Через несколько минут после того, как я сделал Марше инъекцию ДМТ, в палату вошел ее муж, готовый присоединиться к нам в проведении сессии. Атмосфера в палате была немного грустной, но исполненной надежды.

Спустя 15 минут после инъекции она начала говорить.

Я не могла бы и подумать, что все будет так. Перехода не было. Не было вселенной со звездами и светящимися точками, как в прошлый раз. Вы знаете, что произошло? Я была на карусели!

Там были куклы в костюмах 1890-ых, мужчины и женщины в полный рост. Женщины были в корсетах. У них были большие груди и большие задницы, и крошечные тоненькие талии. Они все кружились вокруг меня на цыпочках. Мужчины были в цилиндрах, и они ехали на двухместных велосипедах. Один круг на карусели за другим. На щеках женщин были нарисованы красные круги, а на заднем плане играла каллиопа. И там были клоуны, они появлялись и исчезали, они не были главными действующими лицами, но они видели меня отчетливей, чем манекены.

Это было очень похоже на сон. Это так же было еще одной встречей с клоунами или шутами. Я часто слышал об этом от других добровольцев. Но шуты казались менее важными, чем карусель и то, что она чувствовала по этому поводу.

До инъекции мы вели «терапевтический» разговор. Я решил выступить в роли терапевта и посмотреть, что будет. Когда во время терапевтической сессии мне кто-нибудь рассказывает свой сон, я спрашиваю то, что спросил и в этот раз: «и какие чувства ты испытала по этому поводу?».

Это плохой вопрос, попробуй задать другой.

В этот момент Марша не была готова «работать» со сном, поэтому я спросил о более поверхностном аспекте ее опыта, карнавальной атмосфере.

«Тебе было весело?»

Да.

Могли ли мы пойти дальше? «Тебе было действительно весело?»

Да, но это был не Тадж-Махал. Я надеялась увидеть своих предков, храм, или высоких африканцев в древних нарядах.

«Вместо этого ты оказалась на ярмарочном карнавале».

Подумаешь! Я была там единственным человеком. На их лицах были нарисованы улыбки, но выражение их лиц не менялось. Я подумала: эй! Что происходит?

Она добавила:

Я почувствовала сексуальную энергию, чувство стимуляции, чувство того, что я хотела еще. Я никогда так не чувствовала себя под ДМТ. Наверное, манекены были такими красивыми, что меня это возбудило.

Она сняла свою глазную повязку, посмотрела на своего мужа, и выпалила:

Давай трахаться!

Я рассмеялся. «Извини, с этим придется подождать, пока не приедешь домой».

Ее муж повернулся ко мне и спросил: «Люди испытывают сексуальные ощущения под воздействием ДМТ?».

Хотя это был вполне резонный вопрос, он не очень вписывался в личностные и эмоциональные темы, которые мы обсуждали. Я должен был ответить, но я ответил кратко, надеясь снова вернуть разговор в нужное русло.

«В этот момент присутствует сексуальная энергия, но, как правило, нет желания сексуального контакта».

Я знал, что мне надо действовать быстро, если я хотел истолковать ту часть сессии Марши, которая напоминала сон. Что нам хотела рассказать молекула духа?

«Манекены были белыми? Они были англо-саксонской расы?»

Да, они все были белыми. В том, что было похоже на веселые 90-ые, не было цветных.

«Это интересно. Кажется, что у ДМТ была собственная повестка дня. Что ты думаешь об этом?»

Я не могу ничего понять. Я устала и хочу есть.

Я продолжал: «то, что ты описываешь, похоже на преувеличение или на карикатуру на англо-саксонскую красоту. Это интересно в контексте того, о чем ты говорила — твоего беспокойства по поводу веса».

Это правда, может быть, мне стоит порадоваться своей фигуре.

Она посмотрела на своего мужа и сказала:

Я рассказала Рику о том, что ты считаешь меня толстой, и что это часть твоей терапии.

Он смутился.

Когда я была молодой, я была достаточно худой. Когда мы с мужем познакомились, я весила на 20 фунтов меньше, чем сейчас. Я была похожа на фигурку из палочек. Это совсем не свойственно моей культуре. Скорее, у нас больше ценится крупная и полная фигура, большие груди, широкая талия и большой зад. Для людей моей культуры было ужасно быть тощей. Они использовали сленговое слово, означавшее «тощая», но когда они его употребляли, я не знала, что оно значит. Казалось, что они говорили о безобразной, больной, нездоровой.

Муж Марши извинился и вышел в туалет. Вернувшись, он почувствовал, что Марше необходимо обсудить эти вопросы без него, и вернулся на работу. Мы с ней еще какое-то время обсуждали это, а потом перешли на другие темы.

Обычно я не так сильно направлял добровольцев, как я направлял Маршу в тот день. Но видение, пришедшее к ней под воздействием ДМТ, было настолько тесно связано с разворачивающимся в ее жизни конфликтом, что я не мог проигнорировать послание молекулы духа. Муж Марши сравнивал ее со своим образом идеальной женщины, и она не соответствовала ему. Ее фигура была «неправильной». Но «манекены» англо-саксонских мужчин и женщин были безжизненными, раскрашенными образами, бессмысленно ходящими по кругу. Марша помнила гордость, с которой ее семья смотрела на полную фигуру женщины, и старалась признаться в этом сама себе. Она чувствовала, что присущая ей сексуальность была достаточно хороша. Она хотела заняться сексом со своим мужем, восстановить связь между ними на этом основном уровне. Она была в удивлении и замешательстве, и ее мужу было трудно достучаться до ее эмоций. Это было миниатюрной версией ее проблем.

Еще один способ, посредством которого ДМТ оказывает потенциально благотворное воздействие на разум и тело, это создание контролируемого и поддерживаемого травмирующего опыта. Слово «травма» происходит от греческого слова, означающего «рана». Мой словарь определяет травму как «сильный эмоциональный шок, оказавший глубокое и зачастую длительное воздействие на личность».

Травматический опыт, как правило, не поддается контролю. Например, мы сами не выбираем трудное детство, попадание в природную или вызванную человеком катастрофу, или угрозу нашей жизни. Как только мы переживаем подобные события, наш рассудок возводит стену, отгораживающую нас от чувств страха, беспомощности и беспокойства, которые грозят захватить нас с головой.

Но тем не менее, непроработанные травматические ощущения проникают в нашу жизнь. Мы можем оказаться в ситуациях, в которых мы снова и снова сталкиваемся с тенями или призраками этих травмирующих ощущений. Как будто мы вынуждены повторять определенные виды взаимоотношений, которые вызывают чувства, которые мы не могли контролировать в момент их зарождения, особенно если мы были беспомощными детьми. Например, жестокий супруг воссоздает чувства, вызванные жестоким родителем. Мы можем заметить, что нам сложно устанавливать твердые эмоциональные взаимоотношения, потому что близость означает опасную степень ранимости.

Если мы собираемся справиться с последствиями травмы, с ними необходимо столкнуться лицом к лицу. Как правило, для этого необходимо добровольное повторное переживание ощущений, вызванных травмой, в безопасной и спокойной обстановке. Первоочередная проблема заключается в том, чтобы открыть в себе эти чувства.

Прием большой дозы ДМТ по многим параметрам можно назвать травмирующим опытом, ведущим к потере контроля и уничтожению личностной идентификации. Шок — это слово, которое мы много раз слышали во время проведения исследования ДМТ. Я даже начал использовать этот термин в подготовке людей к первой дозе 0,4 мг./кг. Некоторые добровольцы советовали мне заказать футболки с надписью «Я пережил 0,4», и выдавать их тем, кто успешно прошел испытание этой дозой.

Я убежден в том, что на определенном уровне многие из наших добровольцев стремились участвовать в проекте потому, что он обещал им мощный, но структурированный добровольный травмирующий опыт. Столкнувшись с полной потерей контроля в безопасной ситуации, будет легче войти в полный контакт с определенными болезненными чувствами, признать их и отпустить. Кассандра была одним из добровольцев, чьи непроработанные и непрочувствованные ощущения от травматических событий в прошлом являлись препятствием в настоящей жизни.

Когда Кассандра записалась на проект по ДМТ, ей было 22 года. Она была почти самой молодой участницей. Ее манеры и внешний вид вызывали противоречивые чувства у большинства людей, с которыми ей приходилось сталкиваться, и я не был исключением. Она одевалась и вела себя немного по-мужски и была бисексуалкой. Как мужчины, так и женщины считали ее приятное лицо и гибкое тело привлекательными. Ее тщательно продуманное небрежное отношение к своей внешности и к уходу за собой придавало ей вид беспризорницы, и по отношению к ней было легко испытывать чувство материнской заботы — медсестры постарше хотели ее искупать и накормить. У нее был острый интеллект, лаконичное чувство юмора и прямолинейная манера разговора. Кассандра была сложной молодой женщиной, и в ее случае требовалось усилие чтобы разобраться, с кем ты действительно имеешь дело.

У Кассандры были проблемы с взаимоотношениями. Ее родители развелись до того, как ей исполнился год, а ее мать уделяла ей очень мало внимания. Все стало еще хуже, когда ей исполнилось 16 лет, и мать оставила ее одну с отчимом на неделю. Он постоянно насиловал ее в течение этого времени, что укрепило двойственность ее отношения как к мужчинам, так и к женщинам: с одной стороны, она не доверяла им и ненавидела их, с другой стороны, ей была нужна любовь и защита.

После этого у нее появились симптомы посттравматического расстройства. Во время своих первых длительных сексуальных отношений она страдала от воспоминаний о насилии. Когда ей исполнилось 20, она решила, что не хочет иметь детей и сделала перевязку маточных труб.

Кассандра прошла через серию коротких отношений с терапевтами и любовниками. Сначала она идеализировала терапевта или любовника. Потом она испытывала разочарование или презрение из-за его или ее неспособности предоставить ту степень сопереживания, в которой она нуждалась. Она дружила с одним из наших мужчин-добровольцев, и вскоре после завершения изучения толерантности у них начался роман. Вскоре после этого она уехала из страны, не оставив адреса.

Я включаю рассказ Кассандры в эту главу, хотя он также может быть включен в главы о контактах с сущностями или о мистическом опыте. Ее сессии включали встречи с «клоунами» и привели к ощущению глубокого спокойствия и умиротворения, которых она никогда не знала. Но основное влияние существ на нее заключалось в том, что она почувствовала себя любимой и счастливой, а мистическое разрешение ее конфликтов наступило только после мучительного психологического процесса. Сессии Кассандры, как и многие другие сессии, которые я опишу, являлись гибридом нескольких видов.

К тому же, у меня было ощущение того, что я занимаюсь терапией с Кассандрой, а не даю ей духовные советы и не анализирую «трансдименсионные» явления. То, что я поместил ее сессии в категорию ощущений и мыслей, в персональную категорию, относится к тому типу реакций, который ее сессии вызвали как у меня, так и у нее.

Она мало чего ожидала от своего участия в исследовании: «я хочу узнать, на что похож ДМТ». Она также попросила нас не задавать ей слишком много вопросов, чтобы она «могла просто насладиться воздействием».

Мы не были так спокойны по поводу способности Кассандры справиться с большой дозой ДМТ. Мы знали, что она может быть непостоянной, и поэтому мы прикладывали массу усилий к тому, чтобы она не подумала, что мы заставляем ее что-либо делать. Мы не хотели проигрывать тематику насилия в палате 531.

Сессия Кассандры с маленькой дозой ДМТ была легкой и приятной. На следующий день мы встретились для того, чтобы ввести ей не-слепую дозу 0,4 мг./кг.

Когда ее начало отпускать, она сказала:

Что-то взяло меня за руку и сильно дернуло. Казалось, что мне говорят: «Пойдем!». Потом я начала лететь через пространство, напоминавшее цирк. Я никогда еще настолько не выходила из тела. Сначала у меня немного чесалось там, где вы вводили вещество. Мы прошли лабиринт с совершенно невероятной скоростью. Я говорю «мы», потому что казалось, что со мной кто-то был.

Это было здорово. Там была безумная цирковая интермедия — совершенно нелепая. Ее трудно описать. Они были похожи на Джокеров. Они устроили представление для меня. Они выглядели смешно, у них были колокольчики на шляпах и большие носы. Но у меня было чувство, что они могли быть и менее дружелюбными со мной.

Я хочу попробовать еще раз. Мне интересно, смогу ли я все замедлить.

На следующий день я созвонился с Кассандрой.

Она сказала: «в этом невозможно найти смысл. Я бы сделала это еще раз, чтобы посмотреть, что получится. Очень полезно поменять угол зрения и увидеть, насколько незначительны мои повседневные проблемы. Сегодня днем я чувствовала себя умиротворенной. В течение какого-то времени мне хотелось, чтобы все закончилось, потому что это было так насыщенно, но потом я вспомнила о том, что надо дышать, и снова отдалась ощущениям. Это так странно, к этому нельзя подготовиться, не знаешь, чего ожидать. Я бы не очень хотела заниматься самоанализом».

Она согласилась участвовать в изучении толерантности.

У Кассандры было хорошее настроение, когда мы встретились в палате 531 месяц спустя.

Она начала рассказывать: «я бросила работу в местном ресторанчике. Я не могу точно сказать, что дальше произойдет в моей жизни. Я познакомилась с женщиной, которая мне очень нравится. Я много о ней думаю».

Я спросил: «что ты думаешь о сегодняшнем исследовании?».

«В прошлый раз, когда меня отпускало после большой дозы, я в первый раз почувствовала себя в теле. Обычно я живу в голове. Я помню это чувство. Оно было очень терапевтическим. Мне понравилось ощущение того, что я нахожусь в теле».

«Ты можешь носить это ощущение с собой?»

Она ответила: «трудно сделать это сразу. Я так давно потеряла контакт со своим телом, так долго с ним воевала, что это будет постепенным процессом».

Оказалось, что в первый дважды слепой день изучения толерантности ей досталось активное вещество. Мы смогли определить это через 2 минуты, когда пульс и кровяное давление Кассандры резко подскочили.

Тем утром она мало что рассказала о своей первой дозе. Казалось, что она осматривается по сторонам, придерживая козыри. Закончив заполнение первой из четырех оценочных шкал, она сказала:

Я очень много думала о своей новой подруге. Это хорошо, но я хочу, чтобы следующая доза была лишь моим трипом.

Как только она смогла говорить после приема второй дозы, она сказала:

Смешно. Я еще больше освободилась в этот раз. Это совсем не было проблемой. Мне было очень хорошо. Не было ни откровений, ни многозначительного подтекста. Тело — это настоящая преграда, правда? Я определенно ощущала присутствие других. Они были добрыми, милыми и заботливыми. Они казались такими маленькими, что могли зайти в мое тело и разум в том пространстве. У меня было чувство полной потери тела, но маленькие сущности каким-то образом знали, как войти в него.

«Как насчет третьей дозы?»

Тебе нужно запатентовать это вещество. Хотя сейчас уже, наверное, слишком поздно для этого. Если бы я могла удержать это чувство. Если бы каждый человек делал это каждый день, мир стал бы гораздо лучшим местом. Жизнь была бы гораздо лучше. Потенциал добра настолько велик. Чувствовать себя хорошо внутри себя. Наверное, медитация должна приводить тебя в то же самое место.

«Я не уверен, что это возможно».

Я тоже.

Кассандра начала улыбаться спустя 10 минут после третьей инъекции. Именно в тот момент в коридоре раздался ужасный кашель.

Я все еще чувствую это. Я удерживаю всю фигню, все это дерьмо, в левой части живота. В этот раз мне надо все это отпустить. Я чувствую расслабление. Это теплое и щекочущее ощущение.

Это было похоже на отправную точку. Если бы она замкнулась в себе или агрессивно отреагировала на дальнейшие расспросы, я бы оставил ее в покое. Но мне казалось, что ей нужна помощь.

«За что ты держишься?»

За боль.

«Какую боль?»

Наверное, за всю свою боль.

Она начала плакать.

Наверное, за всю боль, которую я когда-либо испытывала.

«У тебя ее было много?»

Да.

Она начала плакать еще сильнее.

«То, что ты это чувствуешь — нормально. Плачь, и отпусти это».

Это самая хорошая часть, отпустить это.

Через 15 минут она вздохнула:

Я чувствую, будто у меня новое тело. Оно настолько лучше все осознает.

«Это и есть твое тело».

Она сухо рассмеялась, потом начала плакать еще сильнее.

Это слезы не от грусти, это слезы просветления.

«Это не имеет значения».

Я почувствовал, как она ощетинилась, ответив:

Нет, имеет.

Подумав немного, я предложил: «наверное, это слезы очищения».

Да. Теперь я гуру. Ты ведь знаешь, что каждый стремится найти смысл жизни? Так вот, смысл в том, что бы чувствовать себя так. Обычно в жизни такого не бывает.

«Что ты имеешь в виду?»

Все, что встречается в жизни. Разрешений мало. Тебя не учат концентрироваться на себе. Осознавать ту силу, которая в тебе есть. Жизнь бросает тебя в роль жертвы. Я знаю, что это банальное выражение, но это правда. Многое может случиться, когда ты не контролируешь свою жизнь. Этот опыт с ДМТ напоминает вершину медитации, дает доступ к внутренней силе и мощи. Помнишь этот вопрос в своей оценочной шкале о «вершине возможностей Бога»? Так вот, мне не очень понравилась эта мысль, потому что она говорит о чем-то внешнем, но я смогла установить контакт с чем-то более глубоким внутри меня. Эта сессия оказалась более комбинированной, в плане того, что существа присоединились ко мне, а я еще больше была в центре. В первом трипе я была одна; во втором трипе было больше сущностей; этот трип комбинированный.

«Что ты думаешь насчет четвертой дозы?»

Она будет еще лучше, она будет самой лучшей. Я спускаюсь все глубже и глубже через эти слои.

Как только я ввел Кассандре ее последнюю дозу, люди за дверью начали громко разговаривать. Через 6 минут мы услышали жуткий грохот. Спустя пять минут она сказала:

Я чувствую себя очень любимой.

«Это приятное чувство».

Да, теплое.

Она выглядела грустной, и постукивала пальцами правой руки по кровати.

Я многое чувствую.

За дверью раздался страшный шум, как будто кто-то что-то сверлил. Я удивлялся тому, что нашим добровольцам удавалось абстрагироваться от шума больничного отделения и получать глубокий опыт.

Кассандра сняла глазную повязку, но не открыла глаз. Потом она наполовину открыла глаза, глядя вперед себя. Она посмотрела на потолок и снова начала плакать.

«Что ты чувствуешь?»

Все будет хорошо. Мне не надо волноваться из-за всех своих сомнений. Из-за того, куда мне идти и что мне делать. Это успокаивает.

«Оптимистическое чувство?»

Да, оно очень освежает. Кажется, что я сделана из тысяч и тысяч отдельных частей, а это вещество собирает их воедино. У меня чувство завершенности.

«Ты говорила, что чувствуешь себя любимой».

У меня было такое чувство в груди. Оно было теплым. Казалось, что моя грудь наполнена воздухом. Это было очень приятное чувство. Меня любили сущности, или кто они там есть. Это было очень приятно и успокаивающе.

Через пару недель мы с Кассандрой созвонились.

Она сказала: «у меня произошли очень благотворные и сильные физические изменения. Кажется, будто ко мне вернулся мой живот. Впервые за много лет я могу глубоко дышать животом. Я более оптимистична. Это ощущение уже немного выцвело, но не очень сильно. Я могу вспомнить этот оптимизм когда я медитирую. Это похоже на очень глубокий массаж тканей. В третьем трипе я действительно смогла отпустить себя. Наверное, меня туда ударили, когда насиловали. Там я все прячу, и постоянно зажимаю себя, в качестве защиты. Я годами крепко держала эти чувства у себя в животе. Я чувствую себя гораздо свободнее.

ДМТ мне помог гораздо лучше, чем любая терапия. Терапия лишь напоминала мне о том, насколько плохо все было, и насколько все плохо сейчас. При помощи ДМТ я увидела и почувствовала себя хорошим человеком, которого любят эльфы ДМТ».

«Эльфы?», спросил я.

«У меня было чувство, будто рядом со мной очень много существ. Они были веселыми, и они мне очень помогли, дав мне испытать чувство того, что меня любят. С каждой дозой это знакомое чувство безопасности и комфорта становилось все более сильным и удовлетворяющим.

Было бы здорово принимать ДМТ раз в год, чтобы четко видеть, где я нахожусь, и исцелять себя. Чувство свободы в моем животе еще не пропало. Чувство сжатия снова постепенно возвращается, но я все еще помню, что я смогла избавиться от него».

«Это может оказаться полезным ориентиром», добавил я.

Фрейд изобрел термин «перенесение». Этот термин относится к тому, как люди по привычке реагируют на других людей, как будто те являются важными персонажами первых лет их жизни. Чувства контрпереноса в терапии означают чувства, которые терапевт переносит на своих пациентов.

Жизнь Кассандры была полна чувств переноса к людям, с которым она сталкивалась. Из-за того, что не существует переноса без контрпереноса, люди столь же сильно реагировали на нее. То, что она делилась со мной своим внутренним комфортом, могло быть как ловушкой, так и шансом. Нам нужно было рассмотреть наши отношения без сложных движений переноса и контрпереноса.

Через месяц Кассандра вернулась для продолжения исследования — четырех последовательных доз плацебо.

После того, как мы закончили с четвертой дозой солевого раствора, я сказал: «спасибо тебе за участие».

«Спасибо тебе. С тобой было легко разговаривать».

Я воспользовался этим как шансом еще немного поработать перед расставанием. Она была в трезвом и уверенном состоянии, поэтому я прямо заговорил о самом важном вопросе:

«Мне интересно, насколько сложно тебе было сначала доверять мужчине-врачу, который накачивал тебя веществом».

Она ответила: «я решила рискнуть. Я доверяла тебе. На самом деле, я ни разу не беспокоилась по этому поводу. Ты изменил мою жизнь».

Зная то, что Кассандра любила ставить людей на пьедестал перед тем, как разбить его, я продолжал очень осторожно: «я помог создать контекст, в котором ты изменила свою жизнь».

«Наверное. ДМТ обнажает твою душу. Я знаю, что мне не о чем беспокоиться. ДМТ научил меня смотреть дальше. Все будет хорошо. Я помню слова Самуила Кольриджа: если тебе приснился прекрасный сон, из которого ты принес розу, а потом ты проснулся и роза по-прежнему в твоей руке, это значит, что сон был явью. Когда я вернулась домой и посмотрела на синяки и следы от уколов на руке, я именно так себя и почувствовала — это действительно происходило, и я действительно была там, где я была, и чувствовала то, что я чувствовала».

Случай Кассандры показывает нам насколько важно реагировать правильным образом, с чем бы ни сталкивал нас ДМТ. Я сказал настолько мало, насколько мог для того, чтобы помочь ей в дальнейшем движении. Я не пытался судить, приписывать себе ее заслуги, или каким-либо другим способом предавать ее доверие. Это свело бы к нулю результаты важной работы, которую она проделала, и, скорее всего, она бы восприняла это как еще одно нарушение своей целостности.

У Кассандры было очень много сложных вопросов. Но самым важным был вопрос воссоздания психологической травмы изнасилования через симптом боли в животе. ДМТ облегчил для нее процесс установления контакта с тем, что представляла собой ее предыдущая физическая боль, и с тем, с чего она началась. Молекула духа помогла ей, показав, что она может потерять контроль над ситуацией, особенно находясь рядом с сильным мужчиной, но, в то же самое время быть в безопасности и быть любимой. Вопрос о том, кто любил ее и говорил ей о том, что она хорошая, и природа этой любви уводят нас к другим категориям, таким, как контакты с сущностями и духовность.

Как Марша, так и Кассандра встречались с клоунами и с сущностями, находящимися за пределами палаты 531. Давайте теперь рассмотрим эти иные миры и их обитателей, к которым нас приведет молекула духа. Их природа не является ни персональной, ни трансперсональной. Скорее, они невидимы, и производят неожиданное и ошеломляющее впечатление, как на добровольцев, так и на исследовательскую команду.