VI

Духовный стиль ислама отражается и в искусстве одежды, особенно в мужском костюме собственно исламских стран. Костюм имеет особое значение, ибо никакой художественный идеал, утвердившийся в живописи или скульптуре, не может заменить или сделать относительным присутствие человека в изначальном его достоинстве. В известном смысле искусство одежды коллективно и общераспространенно, и тем не менее, опосредованно оно является сакральным искусством, поскольку мужской костюм ислама – это как бы введенный в общее употребление костюм священника, точно так же, как было «распространено исламом» духовенство путем упразднения иерархии и превращения в священника каждого верующего. Любой мусульманин может совершить необходимые ритуалы своей традиции самостоятельно; всякий, при условии что его умственные способности не нарушены и его жизнь сообразуется с религией, может, по существу, председательствовать как имам на любом большом или малом собрании.

Пример моисеевых законов со всей ясностью обнаруживает, что костюм священника является ветвью сакрального искусства в самом прямом смысле. Его формальный язык обусловлен двойственной природой человеческого тела, которое является самым непосредственным символом Бога и в то же время, из-за своего эгоцентризма и субъективности, плотнейшим из покрывал, скрывающих Божественное Присутствие. Иератическая одежда семитских народов скрывает личностный и субъективно «страстный» аспект человеческого тела и, напротив, подчеркивает его «богоподобные» качества. Эти качества выявляются путем сочетания их «микрокосмических» признаков, более или менее завуалированных поливалентностью человеческой формы, с признаками макрокосмическими; таким образом, в символике одежды «личное» проявление Бога неразрывно связано с «безличным» его проявлением, и в сложной и искаженной форме человека отражена ясная и чистая красота звезд. Золотой диск, носимый на груди первосвященником из Ветхого завета, соответствует солнцу; драгоценные камни, украшающие его тело и размещенные соответственно оккультным центрам Шехины, подобны звездам; головной убор подобен «рогам» полумесяца; бахрома его одежд напоминает о росе или о дожде Благодати.[134] В христианских литургических ризах запечатлен тот же формальный язык, отнесенный к священнической миссии Христа, который является одновременно и священником, и жертвой.[135] Наряду с облачением священнослужителя, с его солярными характеристиками, существует монашеская одежда, которая служит исключительно для нейтрализации личностных и чувственных аспектов тела[136], в то время как костюм мирянина, за исключением знаков отличия освященных королей и геральдических эмблем благородного сословия[137], возникает только из простой необходимости или из тщеславия. Таким образом, христианство проводит различие между священником, участвующим, благодаря своей безличной функции, во славе Христа, и мирским человеком, вся одежда которого может быть не более чем отражением суетности; она не противоречит формальному стилю традиции лишь тогда, когда мирянин облачается в одеяние кающегося. В связи с этим следует заметить, что современный мужской костюм обнаруживает любопытную перестановку указанных качеств: его отрицание тела, наделенного природной гибкостью и красотой, способствует тому, что костюм становится выражением возникшего в новую эпоху индивидуализма, враждебного природе и связанного с инстинктивным неприятием всей иерархии.[138]

Мужской костюм ислама – это синтез священнического и монашеского платья, и в то же время он утверждает мужское достоинство. Это тюрбан, который, по изречению Пророка,[139] является признаком духовного, а следовательно, жреческого сана, наряду с белым цветом одежды; плащ с широкими складками и хаик, окутывающий голову и плечи. Некоторые детали одежды, предназначенной для обитателей пустыни, обобщены и «стилизованы» в духовных целях. С другой стороны, монашеский характер исламского платья утверждается его простотой и более или менее строгим запретом золотых орнаментов и шелка.[140] Только женщины могут носить золото и шелк, но не публично; только внутри дома – который соответствует внутреннему миру души – они могут появляться в подобном наряде.

Всюду, где исламская цивилизация начинает приходить в упадок, тюрбан становится первым предметом, от которого стараются избавиться, а затем – и от ношения свободно ниспадающих, текучих одежд, которые облегчают движения человека во время ритуальной молитвы. Что касается кампании в защиту шляпы, проводимой в ряде арабских стран, то она непосредственно направлена на ликвидацию обрядов, ибо поля шляпы мешают лбу касаться земли в распростертом положении; кепка с козырьком, столь своеобразно наводящая на мысль о непосвященных, не менее враждебна традиции. Если применение машин вынуждает носить подобные одежды, то это лишь только доказывает, с точки зрения ислама, что доверие к машинам отвлекает человека от его экзистенциального центра, где он «предстает перед Богом».

Это описание исламского костюма было бы незаконченным без упоминания о «священном облачении» ( ихраме) пилигрима, надеваемом им при великом паломничестве (ал-хаджж) к сердцу сакральной территории, которая включает Мекку. Пилигрим носит только два куска ткани без шва, скрепленных вокруг плеч и бедер, и сандалии на ногах. Одетый таким образом, он остается незащищенным перед палящим зноем солнца, сознавая свою нищету перед Богом.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.