1. Отвращение

1. Отвращение

Самый первый уровень защиты обслуживают глаза и нос. Если вид и запах пищи кажутся отталкивающими, нам омерзительна сама мысль о том, что это можно съесть. Однако чувство отвращения не относится к объективным явлениям. Во многом оно обусловлено тем, в каких культурных традициях воспитан человек. Например, коренные филиппинцы с удовольствием едят собак, а особенным деликатесом почитают «мумифицированные» куриные яйца, много лет пролежавшие в земле. При виде традиционного бразильского блюда – густого супа с цельными свиными хвостами – иного впечатлительного европейца может вывернуть наизнанку, хотя, возможно, кто-то просто не сможет оторвать глаз от такого забавного зрелища.

Однако и в рамках европейской культуры не существует единомыслия относительно кулинарных пристрастий. Ценители рыбных блюд с наслаждением высасывают глаза из голов форели, а поклонники французской кухни обгладывают лягушачьи лапки, даже не замечая, что у кого-то из сотрапезников при виде этого пропал аппетит. Знатоки охотничьих блюд настаивают на том, что дичь должна быть с легким душком, хотя у большинства из нас одна мысль об этом вызывает омерзение.

Но пока мы с содроганием изучаем «дикие нравы» носителей других культур, эти люди с подозрением, а иногда и с отвращением взирают на наши кулинарные традиции. Так, житель Японии ни за что не признает свежими мясо и рыбу, что лежат на наших европейских прилавках.

Тем не менее реакция отвращения, возникающая у разных людей при разных обстоятельствах, имеет и общие черты. В конце концов, это почти всегда здоровая реакция организма, позволяющая защитить не только желудок, но и саму жизнь от опасности. Кроме того, способность человеческого организма демонстрировать защитную реакцию отвращения вполне соотносится с эволюционным развитием общества. Наши далекие предки еще не могли себе позволить пренебречь падалью в качестве продукта питания. Вероятно, они, подобно гиенам, были приспособлены к тому, чтобы противостоять действию содержащихся в ней вредоносных веществ и возбудителей инфекций. Время шло, человек отказался от подобной пищи, его система пищеварения приспособилась к новым условиям, в результате чего появилась нужда в рефлексе, который бы предупреждал об опасности, таящейся в несвежих продуктах (падали).

Сегодня «цивилизованный» ребенок с младенчества слышит от родителей: «фу», «бяка», «нельзя». Помимо прочего, подобным образом ребенку прививается отвращение по отношению к собственным экскрементам. Оно также защищает организм – от содержащихся в фекалиях возбудителей, способных вызывать кишечную инфекцию. И это важно. Достаточно сказать, что заражение глистами нередко происходит в процессе игры через грязные руки и рот. (Разумеется, кроме сугубо практического смысла, беспокойство взрослого человека по поводу возможности подобного заражения и отвращение к фекалиям могут нести и символическую нагрузку, указывая на то, что изнутри его что-то гложет, как ненасытный глист.)

Наконец, необходимо вспомнить о спонтанно возникающем отвращении перед доброкачественными, но неприемлемыми для конкретного человека блюдами, – например, перед жирным куском мяса. Это заслуга так называемого «внутреннего врача», который заботится о том, чтобы человек избегал пищи, не подходящей его организму.

Кроме функционально обусловленных причин отвращения, существует еще и смысловая сторона проблемы. Прежде всего, мы испытываем отвращение перед чем-то «низшим», приземленным. Как только некий предмет (вещество, субстанция) встает на путь разложения, ведущий назад – к состоянию бездушной материи, он становится в наших глазах отвратительным. Точно так же нам неприятно все то, что олицетворяет возвращение в лоно Матери-Земли или к бесформенному хаосу, – то есть все склизкое (выделяющее слизь), бесформенное, землистое. Даже то, что лишь в переносном смысле напоминает о подобном возвращении или распаде, мы клеймим как отвратительное, недопустимое (неприемлемое) и зачастую в буквальном смысле накладываем табу. Один из ярких примеров – инцест, ставший центральной темой мифа о царе Эдипе, который, женившись на матери (то есть обратив свою мужскую силу к земле), становится виновным в регрессе и упадке, навлекая несчастье на все общество. Но еще более живой пример всеобщего отвращения перед распадом – боязнь старости и стремление скрыть следы возраста.

Все, что напоминает нам о краткости и бренности земного бытия и указывает на нашу органическую связь с землей, вызывает у нас отвращение. Мы стремимся к высшим сферам. Все твари, что ползают или скачут, касаясь животом земли, – змеи, ящерицы, лягушки, слизни и т. п. – вызывают в нас необъяснимый страх. Чем длиннее лапы у животного, тем терпимее мы к нему относимся. На животных, которые плотоядны (как и мы сами), распространяется еще одно табу: их нельзя есть. Кроме того, собак и кошек защищает то, что они стали нашими «друзьями» и «домашними любимцами», а, как известно, приличные люди друзей не едят.

Особую гадливость вызывает у нас вид и запах кала – этого низменного «итога жизни» любой пищи, побывавшей в преисподней тела. Удивляться нечему: эта субстанция прошла уже большую часть обратного пути в сторону Матери-Земли. Очевидно, более всего человека ужасает мысль о том, что и его тело когда-нибудь тоже должно будет проделать этот путь. Все испорченные вещи напоминают о неизбежном распаде и потому отвратительны нам. Неприязнь вызывает даже та еда, которая только что оказалась во рту, – ведь она уже ступила на путь разложения. Для многих тошнотворна даже мысль о пережеванной пище, которой в менее цивилизованном обществе матери кормят маленьких беззубых детей. А вид свежих рвотных масс приводит нас в ужас, хотя три минуты назад мы с наслаждением смотрели на пищу, из которой, собственно, они и состоят. Правда, тогда она представала перед нами в форме аппетитных закусок на великолепно сервированном столе.

Мысль о разложении и неизбежном возвращении к Матери-Земле оказывается неудобоваримой на общечеловеческом уровне. Мы как можем отгораживаемся от нее, стараясь не замечать символов этого возврата. С одной стороны, такое поведение вполне разумно, поскольку мы должны двигаться вперед по жизненному пути, то есть прогрессировать, а не наоборот. В пережевывании того, что уже было в употреблении, нет пользы для развития, этот процесс скорее опасен. С другой стороны, ставшая притчей во языцех «борьба с возрастом» показывает, что наше общество еще не нашло верного пути развития и потому бессмысленно сражается с естественными процессами. Сознательно отвергая один из полюсов жизни, мы бросаем вызов самой природе, и чувство отвращения ясно на это указывает.

Но далеко не всегда удается распознать неподходящую для организма пищу по виду и запаху. На тот случай, если глаза и нос не смогут поставить верный диагноз, у организма есть другие механизмы неприятия. В сущности, только визуальное неприятие является осмысленным (и то лишь отчасти). Если же не годная в пищу субстанция попала в рот, отторжение произойдет почти неосознанно.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.