Шаманская вселенная в русской культуре

Шаманская вселенная в русской культуре

33. Шаманов мы находим у всех народов, которые продолжают жить в рамках своего языческого сознания. При этом говорить о русских шаманах в официальной науке не принято, т. к. на это нет прямого указания в текстах летописей, а шаманская практика русских колдунов не выражена наглядной атрибутикой.

Русский шаманизм и откровенно замалчивали. Одним из таких примеров является утверждение Л. Н. Гумилева о том, что Вещий Боян скача славою (соловьем) по мысленному древу, и летая умом под облаками, мог совершать эти действия только на основе шаманизма монголо-татар, (см. его книгу «В поисках вымышленного царства», 1992 г, стр.246). Отмечая шаманизм Бояна, Гумилев делает вывод, что «Слово» было написано уже в монгольский период нашей истории.

Действительно, прав Гумилев в том, что Боян совершает шаманический акт и о нем поет. В данном случае, Боян скачет по родословному древу князей. Это совершенно ясно из контекста. Но при этом, он шаманически совмещает его с мировым древом. Происходит это в духе русской плетеной резьбы, где из птиц произрастают ветви деревьев, потом они плавно приобретают человеческие формы, а далее, например, распадаются цветами.

Но в этом нет ничего монгольского, а есть только магия русского язычества, если угодно — шаманизма. Беда Гумилева в том, что он христианин. Он не пожелал знать, что образ мирового дерева есть не только у сибирских шаманов. Вся народная поэзия России и Белоруссии, все народное изобразительное творчество пронизаны образом мирового дерева. Наконец, в княжеской среде, для которой пел Боян, должны были помниться и скандинавские представления о мировом древе.

Труды, и этническая концепция Гумилева заслуживают серьезного внимания, но в них есть очевидные примеры шор, которые продолжают лежать и на ученых нашего времени. Русского шаманизма, сегодняшняя наука ни в каком виде не признает, и шаманизм Бояна обсуждать не желает.

Еще одним примером этого, является научное утверждение, что в Древней Руси не было бубна как музыкального инструмента. Его не находят археологи. Само слово бубен в древнерусском языке так же не обнаружено (его нет в письменных источниках). И это причисляется к аргументам против русского шаманизма. Здесь указывалось, что у нас бубен назывался кудесом. Но появлялся он совсем не там, где его рассчитывают найти. Этот инструмент был волховским. Это и объясняет его отсутствие в раскопах новгородских улиц.

По этим причинам, наш путь к постижению русского шаманизма лежит не через летописные упоминания и археологию, а через изучение древнего сознания: чрез мифы творения и волшебную сказку.

34. Здесь выше были приведены сохранившиеся фрагменты нашей мифологии. Кроме этого, у нас остались наши волшебные сказки, которые содержат элементы мироустройства. В сказках картина мира либо плоская, либо имеет одно вертикальное измерение — вниз, под Землю.

Измерения вверх — выше неба ветров, наши сказочники касались не охотно. Отчасти потому, что по слухам, где-то там поселился плохой христианский бог, и его обнаружение было бы величайшим разочарованием в Мироустройстве. Отчасти потому, что действительный бог Неба чист, грозен и удален от человека на непреодолимую высоту. Ибо над Небом ветров ходят Солнце, Луна и звезды. Еще выше расположена голубая твердь. Над голубой твердью располагаются кузница Сварога и царство Святовита. Там куются новые души и живут праведники. Еще выше сидит сам Бог Род, и определяет бытие Мира. Просить у него что-то, значит, оскорблять его. Род сам знает — кто чего достоин, и каждому воздается за его деяния через силы Земли. Потому, в наших сказках герои не путешествуют выше Неба ветров, и говорят с Солнцем или Луной очень редко. Такие сказки есть на Белой Руси и у южных славян, а для русских они не характерны.

Род утвердил на Земле Нравственный Закон, дающий меру всему. И зло мира оказалось ограничено сроком и возможностями. Нравственный Закон — это высшее благодеяние вышнего Бога, которому подчиняется все мироздание от Сварога, до последней русалии. Включены в него и люди, будь то волхвы, князья или простые пахари. Потому высшим долгом каждого кудесника является следование Нравственному Закону. Эта идея и лежит в основе языческого богослужения, и вообще всякого праведного деяния.

Нравственный Закон требует от людей достойного поведения и достойных деяний. Идеалом славянина всегда было высоко этичное поведение. Уважение ума и знания, уважение традиции, уважение старших младшими. Чрезвычайно ценились сохранение достоинства, вежливости, этикета, гостеприимства. В понятие женской красоты, входила не только смазливая внешность. Красота — это еще и умение работать, и умение волховать. Именно вещая жена оказывается и красотой ненаглядной.

Нравственным Законом пронизаны все волшебные русские сказки. Самые простые, например, «Морозко», доступно учит, что та девочка, которая сохранила достоинство перед смертельно опасным духом, осталась жива, и получила награду. Далось же ей это не случайно. Вся ее жизнь была наполнена трудом и добродетелью. И именно потому она и выстояла в этот критический момент жизни. А изнеженная и наглая девица — погибла.

Таковой оказывается и сказка «Сивко-Бурко». Герой ее, младший сын — был лентяй. Но он чтил родителя, и знал Нравственный Закон. В результате, именно он получает волшебного коня. О роли этого коня в колдовской традиции мы будем говорить ниже. Отметим, что по одной из версий этой сказки, отец был колдун (волхов), и сыновья должны были ходить на могилу стеречь, дабы могила не была осквернена односельчанами. Без этого замечания, ночевка сыновей на родительской могиле оказывается не понятной. Да и отец — трижды встает из могилы, что недоступно простому смертному.

Разъясняется Нравственный Закон и в «Сказке о правде и кривде». В ней, слепой праведник узнает в лесу от злых духов о том, как он может исцелиться и как исцелить других людей. Когда на то же место приходит злодей, то духи быстро распознают его и убивают. Общающийся с духами кудесник так же погибнет, если не будет иметь должного нравственного потенциала. Никакие обереги его при этом не спасут.

Идея Нравственного Закона, красной нитью проходит через все древнейшие волшебные сказки, но она никогда не формулируется в них открыто или навязчиво. Нет никакого сомнения в том, что сама эта идея выражает познанную волхвами мудрость, которая, по их замыслу, должна была передаваться народу способом, не вызывающим чувства отторжения или протеста. Безусловно, волхвы должны были сформулировать Нравственный Закон и абстрактно, как религиозную категорию. Сегодня, вновь формулируя его, мы находим религиозное основание русского языческого сознания.

Таким образом, в Мире действуют силы, помогающие праведникам и устраняющие людей не праведных, преступных. Соответственно, действия шамана, волхва, кудесника должны быть в согласии с этим Законом. Если они идут против Закона, то не смотря на знания и опыт, не достигают своих целей, или вообще погибают от руки слабейшего. Такова заповедь, оставленная нам предками.

35. Итак, мы почти не знаем развитых сказочных сюжетов, описывающих деяния людей на Небе. Одним из таких немногих сюжетов является сказка про петушка и жерновки, которая кажется глубоко архаичной. В избе выросла горошина или желудь, так что пришлось разобрать крышу. Дед полез по стволу. Залез на Небо, и снял оттуда петушка, и жерновки голубые золотые. Заметим, что ногами на Небе дед не стоял.

Сам этот сюжет можно рассматривать как шаманское путешествие по мировому дереву. Возможно, это так и есть. Если бы в сказочном сюжете, перед тем, как лезть на дерево, дед постучал бы в лукошко, и походил бы кругами, то ни один ученый муж не посмел бы заявить, что дед — не шаман. Но на самом деле — это ритуальные мелочи. Именно как шаман, дед получил на Небе в помощники бессмертного духа — петушка, и возможность вечного прокормления — жерновки, которые кажутся нам символом шаманской практики.

Тут мы не будем доказывать, что сказочный дед был шаманом. Нам это кажется излишним. Будем доказывать лишь то, что русское сознание могло понять и признать естественным шаманское путешествие и общение с духами. Иначе говоря, если бы сегодняшний русский человек, никогда кудесников или шаманов не видавший, вдруг их впервые увидел, то их идеи не оказались бы для него непостижимым чудом, или чем-то не русским.

Каков мир странствий русского шамана? По Небу кудесники путешествуют на орле, на ковре-самолете или в вихре, без каких-то особых приключений. В сказках русский мир иногда оказывается плоским. Так, в сказке «Поди туда — не знаю куда, принеси то — не знаю что», мы находим героя, путешествующего на тот свет, который оказывается с нами на одной мировой плоскости. При этом, «тот свет» как бы имеет разные территории. В одном варианте, на том свете, герой-охотник разговаривает с отцом царя, и приносит людям его слово.

Здесь требуется уточнение. Охотник находит отца царя на дороге в Пекло. Сказка двусмысленна. Ибо, по сути, отец царя — оказывается в закладе. Он не ушел буквально в иной мир, а продолжает пребывать почти здесь же, в мире земном, где на нем черти возят дрова.

Миры заложных покойников и людей живых, существуют здесь на одной земле, под одним небом. На границе же этого мира, течет огненная река. За ней лежит мир подлинно иной. Через эту реку герой перелетает на огромной старой лягушке. За огненной рекой он находит своего духа — союзника Шмат Разума (буквально — Многоумного), с которым возвращается в мир людей, и наказывает нечестивых.

Итак, мы имеем пример путешествия героя в иные мир, где он находит союзного духа. Шаманская атрибутика героя никак не выражена, но по сути сказка описывает шаманское путешествие. К образу огромной лягушки мы еще вернемся. Аналогичный плоский мир мы находим в сказках: «Царевна Лягушка», «Гуси-Лебеди», «Марья Моревна». Важно отметить, что все эти сказки порождены культурой матриархата.

Чаще всего, русский мир имеет еще одно измерение — вниз. Вниз — означает иногда в Море, читай сказку «Василиса премудрая», но чаще всего, под Землю. Любопытно, что в сказке Терского берега Белого моря «Земляная орда», герой под землей садится на корабль, и приплывает к себе домой. Аналогично на корабле из подземного царства приплывает брошенная царевна, в северной сказке «Иван царевич в подземном царстве», из сборника Н. Е. Ончукова. Море связывает наш и подземный миры. Море принадлежит смерти. Выходя из него, (вторично рождаясь) царевич забывает Василису, и значит вообще все, что с ним в подводном царстве было. Это естественно для рождающегося, возвращающегося из мира смерти, человека.

Вспомним так же, что когда Петр Первый уплыл за море, в «немцы», учиться уму — разуму, то распространился совершенно естественный слух, что он умер. Когда же он вновь вернулся на Русь, то мыслился уже либо подмененным, либо в ипостаси чернобожьего духа, а не живого человека. Раскольники объявили его Антихристом.

Если убрать христианскую кальку, то эти представления о Петре оказываются в полном согласии с волшебной сказочной традицией.

Каждый «немец» в Древней Руси понимался чертом, а его новшества — чернобожьим, навьим даром. Подсознательно, такая оценка иностранца, имеет место и сегодня. Соответственно, любое нашествие завоевателей, на уровне архетипа, понимается в России как нашествие бесов, и война с ними оказывается священнодействием — очищением от нечисти Святой Руси. Так волшебная сказка спасает Русскую Землю.

При всем этом, путешествие и возвращение из нави для русского человека оказывается благодатным. Разнообразие наших сказочных сюжетов путешествия в подземный мир сводится к самой типичной шаманской инициации. Этому посвящены, «Сказка о трех царствах: медном, серебряном и золотом», «Сказка о молодце-удальце, молодильных яблоках и живой воде», «Иван царевич в подземном царстве». Все они восходят к одной легенде о том, что старшие братья спускают младшего в подземный мир, и оставляют его там. Приключения под землей возможны различные. Но герой всегда проходит там нравственные испытания, выводит оттуда вещую жену, и подымается на птице Магай.

Эта гигантская птица кажется очень похожей на ту, что выносит (рождает) в этот мир сибирских шаманов после инициации. Выносит героя она не просто из под Земли, а с того света, после прохождения героем испытаний. Ниже мы узнаем, что аналогичную роль выполняет и волшебный конь.

36. В подземном царстве мы находим свой свет, реки и леса. Находим идолов и жрецов при них, ягишен, бесчисленное множество одиноких девушек. Богом в подземном мире оказывается либо старик — всех зверей отец (Велес), либо Черный Ворон. Тот самый Ворон, который ворочает кости мертвецов, иначе говоря — Чернобог. Бог, приводящий все живущее на земле в Навь, и забирающий все под землю. У него есть посох власти, котел с сильной водой и вещая книга. Другая ипостась Чернобога — Змей, который мудр, этичен, и далеко не всегда желает зла людям. В некоторых сказках, на вход в подземное царство братьям указывает именно Змей.

Чернобог был изгнан с поверхности Земли, поскольку нарушил Нравственный Закон. Этому посвящена сказка «Кремешок — богатырь». Кремешок — как ипостась Святовита, как олицетворение вооруженного добра, загоняет ударами булавы Змея в землю. При этом Змей не испытывает никаких повреждений тела. Он бессмертен и не уничтожим, но вытеснен с поверхности Земли.

Так, что русская традиция знает свой конфликт Неба и Земли. Это конфликт между Родом и Чернобогом. Это и более приближенный к людям конфликт Между богом неба ветров Перуном и богом земли и ее недр — Велесом. В обоих этих конфликтах, человек не занимает сторону исключительно какого-то одного божества. В древности люди понимали, что у богов своя жизнь, и они будут смешны, если будут пытаться вмешиваться в конфликты богов, или будут усиленно признавать правду только за каким-то одним богом. Человек призван соблюдать Нравственный Закон, а в дела богов он вмешиваться не обязан. Это не его ума, не его сил, и не его духовного уровня дело.

Итак, мы дали мифологический комментарий, который показывает, что русский человек был готов путешествовать по Мирозданию подобно шаману, и старался не беспокоить бога Неба. И если сибирского шамана при инициации расчленяли на части, а потом сочленяли, то это же делали и с Иваном царевичем. Кощей рубил его на части, а Орел, Сокол и Ворон — сочленяли мертвой водой, и оживляли живой.

Мы объяснили, что в Мире утвержден Нравственный Закон, и всякий странник, обязан ему следовать для успеха собственного предприятия. Из наших сказок так же следует, что наши герои не разделяются на кудесников и простых людей. Иначе говоря, кудесить должен тот, кто может. Лишь бы имелась к этому склонность. Склонность, обычно, имеет младший из братьев. Однако для этого он вынужден проходить через смерть — через мир нави.

Опыт камлания проливает свет на языческое богослужение. Из волшебных сказок мы находим, что не существует четких границ между людьми таких призываний, как жрец, кудесник или волхов. Понимание их роли позволяет считать, что жрецы на капище должны были не только приносить жертвы, гадать и славить богов, но и кудесить — входить в непосредственную связь с богами. Возноситься к ним, беседовать и выслушивать их волю.

Природные бедствия, нашествия врагов, эпидемии, привнесение на Русь разрушительного знания и разрушительных общественных отношений, издревле рассматривались как экспансия нави. Поэтому им всегда противостояли кудесники. В наших сказках, после должных трудов и нравственных испытаний, кудесники получают над этой навью волшебню власть. Они вступают с ней в конфликт, в противоречие, в состязание, и после выяснения ее силы и сути, начинают вести с ней прямую борьбу. Эта борьба заканчивается, когда навь успокаивается, покоряется явью, и в русском мире наступает гармония. Эта борьба кудесников оказывается их служением — соучастием с богами в творении Мира.

37. Наша этнографическая наука, уже не застала кудесников, которых народ не выделял бы из своей среды, считая их своей органической частью. В волшебной русской традиции, не без помощи литературных классификаторов, выделились знахарь и колдун. Знахарь — наследник белого жречества. Ему некоторые христолюбивые этнографы присваивали христомольность и чистоту. Колдуну — напротив, приписывали черты отрекшегося от праведности душепродавца.

Такое навязанное различие сформировало представления, что колдун должен в ночное время, на перекрестке положить икону лицом вниз, отречься от отца и матери, и положить на голову кровавую расписку. Если расписка пропадет, то значит, черт принял ее, и договор состоялся, и так далее… Вся эта чепуха и сегодня печатается огромными тиражами. Оставим эти фантазии. Знахарь и колдун не имеют в своей практике принципиальных различий. Различие заключалось в том, что колдун — открыто противопоставлял себя христианскому культу, а знахарь — подстраивался под христианство. И тот и другой могли быть как нравственны, так и безнравственны. Лучше поинтересуемся: чем практика русского колдуна похожа на практику шамана?

Исследователи считают, что к русским колдунам знание приходит вместе с духами, (исключительно бесами по христианскому разумению). Однако об этом ничего нет, например, в сказке про учение у колдуна «Хитрая наука».

И. П. Сахаров в «Сказаниях русского народа», повествует о знахарских посвятительных обрядах, но так же ничего не говорит о передаваемых духах. Современные колдуны тоже ничего о своих духах не говорят. Вероятно, наличие у колдуна духов, которые назойливо требуют от него работы, с точки зрения самих колдунов, — не принципиально. Хотя именно эта черта, по мнению исследователей, роднит их с шаманами.

Колдуны могут передать свою колдовскую способность другому человеку, если не способны носить ее по старости. Это самостоятельное, не связанное с духами свойство, называется Сила. Вместе с даром Силы, передаются и духи, если они были. В момент передачи дара, принимающему становится не по себе, его могут начать сразу донимать духи и он будет мучиться, пока не подчинит их свей власти. Но из этого еще совершенно не следует, что его мучают именно те духи, которых ему передали. Передача Силы может произойти для человека совершенно не заметно. Впоследствии, такой человек становится колдуном, нужно время, чтобы он освоил переданный дар.

В обыденной жизни, колдун есть обычный человек. Колдовать он может, как и шаман, в состоянии видения третьей реальности, когда на него накатит Сила. Тогда он впадает в состояние полузабытья, шатается, плохо видит, глаза могут наливаться кровью. Колдуну, именно в таком состоянии, люди старались на глаза не попадаться. Боялись случайной порчи.

То, что русские колдуны не играют на музыкальных инструментах, не стучат в бубен и не устраивают театрализованных представлений своих полетов — не является их принципиальным отличием от шаманов. В советское время, некоторые шаманы Сибири так же стали камлать без бубна, чтобы не привлекать внимание властей.

Заметим, что и в иных землях, например, в Туркмении, шаманы показывали трюки, вроде хождения по лезвиям сабель, лечили с участием своего «войска», но при этом полетов не совершали, и на музыкальных инструментах не играли, и специальной одежды часто не имели. Для акомпонента ими приглашался музыкант, который под музыку исполнял стихи Навои. Оказывается, именно эти стихи и музыку к ним более всего любят азиатские духи. Об этом см. сборник статей «Древние обряды, верования и культы народов Средней Азии», 1986.

Возможно, наши колдуны просто утратили некоторые шаманские черты. Например, Е. В. Аничков в книге «Язычество и древняя Русь», 1914 г., указывает, что согласно летописям, церковникам противнее всего «вертимое плясание». Вертимое плясание было понято им как акт камлания — собирания духов. Он же указывает, что волхвы, перед тем, как сделать предсказание, надолго замирали.

Нам известно, что при этом они должны были приблизить себя к состоянию смерти. Только тогда им и открывалось знание будущего. Вообще же вертящиеся на пятке кудесники, называются веретниками. От слова верея — ось вращательного движения. Называли их и виритниками, и считали сильнейшими колдунами. Отметим, что сегодня, на языческих богослужениях, техника верчения понемногу возрождается. Это техника быстрого прихода в состояние видения духов, и одновременно техника волевого изменения течения событий.

38. В девятнадцатом веке наши колдуны еще имели способности к оборотничеству. Именно оборотничество позволяет колдуну путешествовать на большие расстояния (Всеслав волком бегал до Тьмуторакни). Для шамана характерно оборотничество и путешествие, с целью поиска знания.

Просматривается у наших колдунов и склонность к состязаниям. Среди них был свой «Табель о рангах». Шаманы во все века мерялись своими волшебными способностями. Мы знаем о таких состязаниях из сказок, например, когда молодец — оборотень прячется, а властелин (властительница) ищет его по своей волшебной книге. Или, когда солдат и царь соревнуются в загадывании загадок и рассказе неведомых историй, сказка «Морока». Все это известно нам, и является нашим наследием.

Буквальное описание внешних признаков шаманской практики содержится в документальной статье Н. А. Никитиной. Как исследователь, она проводит обоснованную параллель между колдунами и шаманами. Ее статья, за 1927 год, взята нами из сборника «Русское колдовство, ведовство, знахарство», изданного в 1994 году. Другие статьи сборника бессодержательны.

В тексте статьи находим: «жена колдуна Ивана Сухова очень тяготилась свиданиями своего мужа с духами, которые происходили в лесу в дни церковных праздников. Вообще, иногда на него что-то находило, накатывала какая-то сила, и он старался скорее уйти из дому на несколько дней. По ночам он иногда стонал: говорил, что его черти душат. Жена умоляла его, чтобы он скорее их передал…». Сам же Сухов был богатый человек, пасечник. С колдовства своего денег никогда не брал — «духи не велели».

В той же статье мы узнаем, что в молодости Сухову приснился сон, как к нему явилась местная ведьма Середа, и позвала в баню. Там он увидел массу «шутов», т. е. духов. Вылезла голова, вроде лягушки, пасть с ведро. «Шуты» его туда втиснули. Он чуть не задохся. Голова его отрыгнула, и его самого стало рвать. «Шуты» заставили его съесть свою блевоту. Он съел. После этого, «шуты» стали за ним ходить.

Важны обстоятельства, при которых Сухову приснился этот сон. Молодой Сухов влюбился в местную девку. А девка, разумеется, его знать не хотела. Тогда, Сухов, решил отправиться к этой самой Середе за приворотным зельем. Дело было обычным, и в тысяче аналогичных случаев, молодой человек прозаически получал зелье за какую-то плату. Однако Сухов был впечатлителен, и его восприятие мира было много острее, чем у его друзей.

О своих обыденных впечатлений самому человеку судить очень трудно, особенно в молодости. Сухов жил и не знал, что в нем заложена «психическая бомба». Но, когда на страсть Сухова еще наложилась и необходимость обращения к ведьме, его обостренная душа этого не выдержала, и «бомба» сработала. Неожиданный душевный кризис закончился тем, что во сне психика приняла более устойчивое состояние — по нашим понятиям, образовала остров шаманического сознания, с надежным к нему доступом. За это Сухов расплачивался тем, что должен был временами общаться с духами.

Сухов был сильный колдун. Мог на лету остановить птицу, и она падала мертвой. Мог ходить по реке как по дороге. Колдовство свое он передал сыну.

Хождение по водам всегда понималось как признак святости. На счет этого известна во многих вариантах северная легенда, о том, как упрекали одного старца, что он уже много лет не был в церкви. Старец пришел к церкви по воде, и вода касалась только его пяток. В церкви он увидел, как бесенок тянет кожу, на которой не осталось места для записи грехов молящихся. Увидал, и улыбнулся. Это зачлось ему за прегрешение. И когда после молебна пошел обратно, то вода оказалась ему уже по колено. Более он молиться в церковь не ходил. Хождение по водам относится к шаманским «чудесам», или, как говорят исследователи, трюкам.

Нам интересна лягушка, которая заглатывала Сухова. Она появляется и в других сообщениях. Иногда ее роль выполняет собака, но реже. У той же Никитиной, находим.

«Колдовство всегда передается в бане. Одна женщина захотела принять силу от заболевшей колдуньи, и пришла в назначенный день. Видит, на лавке сидит громадная лягушка, больше человеческого роста, глаза горят. Старая колдунья лежит на верхней полке. В бане сидит еще и посредница между ними. Бабы приказали пришедшей раздеться донага, и колдунья велела ей лезть в рот лягушки. Лягушка прыгнула с лавки, и разинула пасть. Влезла баба туда, а вылезла через задний проход. Так, по приказанию колдуньи, она делала три раза. Потом колдунья ее спросила: „Все ли ты видела, и все ли ты теперь знаешь?“ Та сразу же все поняла, и стала с тех пор колдовать.»

При кончине колдуна, иногда за ним приходит конь, весьма похожий на Сивку-Бурку. По Никитиной, свидетели видели, как умирал колдун. Тогда жеребец огненного цвета раскрыл мордой форточку, и вытянул язык до подоконника. Колдун умер, и конь исчез.

Согласно сказке, этого коня покойник и должен передать сыну в ночи, на кладбище. И сын не полезет в его пасть, но влезет в одно ухо, а в другое вылезет — и это будет его вторым рождением — посвящением в языческое таинство владения силами мироздания.

Об истории этого коня повествует сказка «Буря — богатырь Иван — коровий сын» он же Иван Быкович. По ее сюжету, трое братьев стоят у Калинового моста, у Черного моря. Там столб стоит. На нем надпись, что выезжают тут три змея. Змеи 6–9 — 12 голов. Дежурит Буря, он видит: «Появился кувшинчик и начал плясать. Буря не стал на его смотреть, нахаркал, наплевал на него, и разбил вдребезги. Вдруг утка крякнула, берега звякнули, море всколыхалось — лезет Чудо-Юдо — мосальская губа; свистнул — гаркнул: Сивка — Бурка, вещая каурка! Стань передо мной как лист перед травой!

Конь огненный: бежит — земля дрожит из ушей и ноздрей дым столбом валит, изо рта огненное пламя пышет. Стал перед ним как вкопанный.»

Этот сюжет сообщает, что Сивка-Бурка изначально был конь Змея, (а этот змей — сына Вия, как выясняется по дальнейшему сюжету сказки). Сивка становится конем богатыря, не гнушающегося и магии. Впоследствии, со смертью богатыря, Сивка (приносится в жертву) уходит под землю. Но он может быть вызван от туда унаследовавшими его колдунами. Он же — Сивка, и увозит колдунов после их смерти.

Вернемся к феномену передачи колдовства. Оно происходит от старого и немощного колдуна, который лишается силы, к молодому, который эту силу берет. Дар колдовства может возникнуть у человека сам по себе, но он же может быть передан как вещь. В бане, с участием лягушки, или у смертного одра через рукопожатие — в данном случае это лишь условности обряда.

В первую очередь отметим, что это возможно лишь при глубокой вере в такой способ передачи колдовства. Во-вторых, это, невозможно, если тот, кто получает дар, не загипнотизирован должным образом или его сознание не изменено. Получающий дар ученик должен находиться в колдовском или шаманическом состоянии сознания. Он же при этом берет духов! А если это не так, то он просто ничего не сможет взять. Поэтому сам ритуал передачи колдовства в нашей традиции, равнозначен шаманскому посвящению.

Влезание в пасть лягушки или вообще пролезание через тесное отверстие, является отражением психикой перехода от границы обыденного сознания к шаманическому острову. Вылезание из лягушки — означает возвращение. Баба, принимавшая колдовство, делала это трижды, чтобы образовавшиеся при этом новые связи в сознании, закрепились. Те, кто отказывался проходить через такую пасть, колдунами не становились. После отказа, они часто становились душевнобольными, и умирали в течении года.

39. Наконец, чтобы выйти за пределы упрощенной схемы колдун — знахарь, надо указать на такой важный волшебный персонаж русской традиции как отставной или беглый солдат. Сам факт отставки или побега означает исключение человека из естественно организованного мира, к которому он был «приписан» стечением обстоятельств жизни. В обоих случаях он «выпущен» на свободу, и отвечает сам за себя. Будучи как бы не развязанным с этим миром, он начинает приобретать способности, отличные от обыденных.

В сборнике великорусских сказок А. М. Смирнова, изд. С-Пб, 2003 г., находим сказку № 9 «Беглый солдат», записанную в 1912 году. В этой богатой сюжетным материалом сказке, солдат ведет себя буквально как шаман.

Солдат затрачивает усилия и тратит средства, чтобы похоронить трех богатырей. Впоследствии эти богатыри служат ему как духи шаману. Спускаясь в их могилы, солдат обретает для себя доспехи и коней: «пошел на могилу, где первый богатырь похоронен. Оттуда выскакивает конь весь в меди и в медных латах. Заходит солдат в погреб, из которого конь вышел, одевает медные латы и берет уздечку тесьмяную…»

Сказка уже не упоминает, что вместе с богатырями должны быть похоронены и кони, хотя извлечение героем коня из под земли — сюжет довольно частый. Тем не менее, выскочивший конь — в латах! Почти ни на одной картине художников исторического жанра мы не видим коней в латах. Однако сказка помнит, что боевые кони были защищены доспехом не менее чем сами воины. Это само по себе говорит о древности сказочного материала, который, на основе этого сюжета, можно отнести к четырнадцатому — пятнадцатому векам.

Далее царевна просит солдата достать золотую карету и коней, на которых она каталась раньше. Карета и кони остались в ее прошлом — в ином, заколдованном мире. Сама эта просьба царевны (надо же догадаться до такого!) и ее исполнение — необычны. Они заслуживают анализа.

Если греческий философ сказал, что нельзя дважды ступить в одну и туже воду, то русское волшебство корректирует это утверждение. Оказывается, вернуть весь Мир из прошлого в современность — действительно нельзя, но при этом можно возвратить отдельные живые существа и потерянные предметы: переместить их из прошлого в настоящее. Сделать это может только божество, но его об этом может попросить человек, который до него доберется. А добраться до бога, по определению, может именно шаман. Как это происходит по сказке?

Получив задание, солдат «идет к могилам, где у него богатыри похоронены. Богатыри встали все трое из могил, идут вчетвером, идут к горы они; гора высока и преогромна, приходят к горы и цепь лежит у горы. Один богатырь эту медну цепь и взял, который в медных латах был, и хотел эту цепь выбросить на гору. Махнул, — выбросить не смог. Другой богатырь взялся, и тот не смог выкинуть. И третий потом взялся за эту медь, за цепь, и выбросил на гору. Цепь там захватила за горы.

— Солдатик, полезай в гору.

Солдатик полез и вылез на гору. Идет по горы. Вдруг встречается ему старик и спрашивает его:

— Что угодно, солдатик?

— Отпустите, пожалуйста, золотую карету и коней, на которых она каталась.

— Ступай домой, ложись спать, к утру готово будет…»

Таким образом, божественный небожитель оказывается просто добрейшим дедушкой. Почему он помогает солдату. Откуда солдат знает, что «воскрешениями» занимается именно он — сказка не говорит. Не мотивированная симпатия дедушки к солдату наводит на мысль, что один — предок, а другой — потомок. Первый раз дедушка сразу выносит солдату туфли. Во второй раз он говорит, что только к утру будут кони, а вот третью просьбу — спустить золотой дом, в котором царевна жила в лесу, когда была зачарована, — дедушка уже выполняет с трудом.

40. Так же мы имеем сюжет сражения воина — шамана с подземным богом. Этот обобщенный образ волшебного воина встречается как в русской сказке, так и в эстонском эпосе «Калевипоэг». Само по себе это означает, что сюжет не случаен, он был важен для народов Восточной Европы.

Дадим краткое содержание, и проведем параллели между битвой с Рогатым в «Калевипоэге» и битвой с Вороном в русской волшебной сказке «О трех царствах: Медном Серебряном и Золотом». Проведем сравнение и найдем очевидные параллели.

В данном случае Ворон и Рогатый — божества мира смерти. Так что победа героя означает ни много, ни мало — как победу над Погибелью — над неправедной Смертью, которая не предписана человеку изначально, а случается от происков злых сил. В мифологическом смысле — это высшая победа, на которую может быть способен кудесник в земной жизни.

Воле высшего божества (очевидно Рода) русский сказочный герой никогда не противоречит. Он никогда не сражается с высшим началом Мироздания. В этом смысле, русский сказочный герой покорен и вежлив как глубоко религиозный человек. Очевидно, из этого и проистекает ошибочный тезис о слабости и бессилии героя волшебных русских сказок, за которого якобы все делает волшебная жена или иные волшебные силы.

Наш сказочный герой покорен только лишь высшей прародительской воле. Он покорен потому, что так «на роду написано». Это «написанное на роду» следует принять и согласиться с ним. Это «доля», данная человеку. Но с другой стороны, именно высшая гарантия наличия этой «доли» означает, что в Мироздании обязана быть сила противостояния всем «недолям», выпадающим человеку не по заслугам, а из за самовольных умыслов божественных существ более низкого уровня. И вот тут уже наш герой вовсе не проявляет покорности. Тут он готов использовать все силы и возможности для преодоления «недоли». И он знает, что Боги и высшее начало — на его стороне. Здесь работает классическое русское правило: если врага нельзя победить силой, то его побеждают хитростью. Борьба героя с божеством подземного мира Вороном ведется именно за возвращение «доли».

Отношение к Ворону в славянской мифологии двойственное. По русской сказке «Марья Моревна», брат (Иван, очевидно, — Даждьбог) отдает трех своих дочерей в жены Орлу, Соколу и Ворону — хозяевам верхнего, среднего и нижнего миров. После этого он едет тягаться силами с Кощеем Бессмертным, чтобы взять в жены его дочь — Марью Моревну. Она — полная его противоположность, так что вместе они должны уравновесить Мироздание. В рамках сюжета сказки, Ворон исцеляет Ивана живою и мертвую водою. Ворон — божество мертвого мира, но он может и дать жизнь.

По другой сказке (Афанасьев 1855 г), от которой остался лишь «остов», отец отдал в жены трех дочерей Орлу, Соколу и Ворону. И через год поехал их навестить. В результате, у Орла он молился. У Сокола в бане мылся. А у Ворона спать ложился. Ворон взял его под крыло и сел на насест. Ворон уснул, с насеста упал, и оба они насмерть разбились.

По интересующей нас сказке о трех царствах, царицу утащил злой дух. Сыновья уезжают ее искать. Иван-царевич едет по берегу Моря и видит 33 колпицы (аиста). Они ударились оземь, превратились в девушек и пошли купаться. Иван крадет у одной из них кушачок, и когда она просит его вернуть, Иван спрашивает:

— Скажи прежде где моя матушка?

— У моего отца живет — у Ворона-Вороновича. Ступай вверх по морю и иди за серебряной птичкой золотой хохолок.

Птичка ныряет под железную плиту. Там обнаруживается лаз в подземное царство. Братья спускают туда Ивана на релях. Происходит это в течение трех лет, что вообще неприемлемо для такого процесса. Т. е. так сказка помещает слушателя на границу какой либо обыденной реальности. В подземном медном царстве Иван обнаруживает тех же колпиц, которые вышивают царство на полотенце. Главная из них говорит:

— Твоя мать у моего отца Ворона-Вороновича. Ступай к моей средней сестре, что в серебрянном царстве, выслушай — что она тебе скажет? На обратном пути меня не забудь.

В серебряном царстве Иван слышит тоже самое, плюс узнает: «Доселе русского духа было видом не видать, слыхом не слыхать, а нонче русский дух в-очью явился!». В золотом царстве, царевна предупреждает Ивана, что далее лежит жемчужное царство, и там твоя мать живет. Проси у нее трехгодовалого вина и горелую корку хлеба на закуску. И еще, у батюшки есть два чана воды — одна сильная, а другая бессильная: переставь их с места на место и напейся сильной воды.

Итак, у матери Ивану предстоит напиться крепкого вина и сильной воды. Очевидно, это то, что ему потребуется очень скоро!

Иван доходит до своей матери. Она живет во дворце у Ворона Вороновича. Ивану дают ковш вина. После этого он перемещает местами две посудины: с сильной и с бессильной водою. Прилетает Ворон, и увидев Ивана, пьет из чаши бессильную воду, в надежде стать сильнее. Иван просит у него посох — перо. Начинается бой. Иван побеждает. Ворон пытается улететь, но Иван падает ему на крылья, и держит его, пока Ворон не утомляется. Только после этого, Ворон српашивает: что ему, Ивану, надо? Хочешь, казной наделю? Иван угрожает сломать крылья и требует его посошок — перышко. Ворон вынужден отдать посох. После он становится маленьким и улетает на горы.

У Ивана остается волшебный посох — перо. Иван выводит царевен и свою мать на поверхность Земли. Братья подымают царевен и матушку, но Ивану обрезают рели, и он падает обратно под землю. Мир, в который он упал — оказывается совсем иным миром, не тем, где жили царевны — колпицы. Там обнаруживается множество совсем других персонажей. Под землей Иван пользуется посохом, и в конце концов, совершив ряд поступков, подымается на поверхность, восстанавливает справедливость и берет младшую царевну в жены.

Таков сюжет нашей сказки. Думается, что вино выполняет здесь роль сомы, которую согласно ведам, пил Индра перед боем со Вритой. Очевидно, роль сильной воды на вино не возложена. Значит, можно думать, что здесь вино требуется именно для души — играет роль психологического стимулятора. Как указывалось, красное вино помогает кудесить. Сюжет с питием Иваном выстоянного вина перед встречей с Вороном — вроде бы несущественен, но он повторяется в нескольких редакциях сказки.

Теперь перейдем к эстонскому эпосу. Согласно главе 13 и 14 «Калевипоэга», Калев по дыму находит вход в подземелье. Протискивается по узкому проходу вниз (опять подобие шаманского путешествия), до железной двери. За дверью женские голоса. Они тоскуют по радостям, которым предавались на земле. Заслышав Калева, советуют ему опустить руку в котел со смоляной водой перед дверью. От этого у Калева прибывает силы, и он взламывает железную дверь. Рядом стоит котел с белой водой, которая отнимает силу. Три девицы советуют Калеву опустить в него руку, чтобы вернуться к прежнему состоянию, но он отказывается. Возле девиц очень много изделий из золота, серебра и меди. Там же есть и старая хозяйка.

Как и в русской сказке, девицы пугают Калева возможностью появления хозяина подземного мира — Рогатого. Указывают ему на волшебные вещи: на шапку — невидимку, и прутик, взмах которого создает препятствия. Плюс, тут же висит меч Рогатого, который Калев берет в руки только после победы.

Перед самым явлением Рогатого, девушки меняют местами два настоя: дающий и отнимающий силу. Дающий силу настой называется воловьим. Является Рогатый. Выпивает настой забирающий силу. Бьется с Калевом. В результате Калев забивает его в битый камень. Рогатый вдруг уменьшается в размерах (как и Ворон), потом вообще превращается в вонючую жидкость и утекает под камни. Калев забирает меч и волшебные предметы, и выводит девиц из подземелья — ада.

Как видно, сюжеты очень сходные. В отличие от других персонажей эстонский же Калевипоэг оказывается таким же обобщенным мифологическим образом как Иван-царевич.

Но между ними есть существенная разница. Калев — все же воин. Он владеет магией лишь во вспомогательных целях. И ему в первую очередь нужен меч Рогатого. В этом мече суть отличия Ворона от Рогатого Беса. В русской сказке, про меч, или иное оружие, в подземном мире ничего не говорится. Ворону не свойственен меч. Прямая открытая интервенция — не его дело. Важно, что в русской сказке мечи не забыты, но они нарочито появляются лишь на уровне земного мира, где старшие братья готовы решать ими спор из за подземной красавицы.

Под землей, Ивану-царевичу требуется не меч, а посох побежденного бога. Посох для волшебной власти. Иван оказывается не воином, а кудесником. И его вторичное попадание под землю — оказывается уже шаманским путешествием и испытанием через нравственные поступки. Калев в конце концов гибнет от своего первого меча. А Иван — кудесник оказывается по нашим сказам бессмертен.