СЛОВЕНСКИЙ БОГ СЛОВО

СЛОВЕНСКИЙ БОГ СЛОВО

Сегодня евионитская или околоевионитская ересь в различных модификациях своих столь укрепила позиции, что выводы подобного рода воспринимаются большинством «в штыки» даже несмотря на тома скрупулезнейшим образом представленных доказательств. (Страшная эта штука – навязываемый голословным, но бесконечным гипнотическим повторением неправды стереотип восприятия!) Греки же времен раннего христианства скорее всего отреагировали бы на заявление Валерия Алексеевича идиомой «кто ж этого не знает». Климент Александрийский в «Строматах» почтительно отзывается о скифе Анахарсисе, как о понимающем в символах. А вот Моисея, например, зовет «варварским философом»[14].

Святой Иустин Философ (II в.) называет ведавших Слово (Логос) «христианами до Христа». Он почитает их подобными в мудрости Сократу и Платону. Вспомним, откуда взялся в античной эллинской философии этот ее знаменитый Логос. От Гераклита и стоиков. Первый, как было сказано выше, получил посвящение в Северную Традицию в русском городе Голунь, а школу последних основал один из «семи мудрецов античности» скиф Анахарсис. Любимый ученик Христа начинает свое Евангелие, фактически, цитатой из Гераклита: «В начале было Слово, и Слово было у Бога, и Слово было Бог».

Бог Слово испокон известен племенам Русова корня, то есть славянам или, точней – словенам[15]. Именно в честь него был назван один из наших великих пращуров – основатель Словенска, древнейшего русского города, который сгорел дотла и отстроен был заново Рюриком и поэтому стал называться Новгород. Бог Слово есть иное именование Даждьбога, хотя сегодня это уже мало кому известно. Поэтому говорили: если не сдержал слово – обидел Даждьбога, и Он накажет тебя. И выражение «живет в согласии с Даждьбогом» означало: этот человек держит слово.

Стихия Слова представляет собою умный – духовный – свет и поэтому несущие Слово называются просветители. И посему еще одно имя Даждьбога – это Яр, и символ Его есть Солнце. Как у славян, так и у скандинавов был очень распространен обычай: все сколько-нибудь важные соглашения заключать не иначе, как только в светлое время суток. Дабы за соблюдением слова, данного на земле, присматривал сам Бог Слово своим всевидящим и ярчайшим небесным оком.

Рассматривая пантеоны различных племен славян, то есть Даждьбожьих внуков, мы можем видеть, что они рознятся, и в некоторых случаях весьма существенно. Они могут различаться и даже, в каких-то случаях, рознятся довольно существенно. Однако историкам и этнографам не известно ни одного славянского племени, которое бы не знало Даждьбога. Нашу семью племен можно было бы именовать и «даждьбожиане», да только это название неудобопроизносимо. Поэтому на деле мы прозвались от иного имени того же самого Бога: словене, что и преобразилось впоследствии как «славяне».

Прямые пращуры наши служили Даждьбогу с очень давних времен. Еще до легендарного похода князя Яруны на Индостан, который был совершен в 7–8 тысячелетие до Р.Х. (Кстати, в ознаменование начала этого великого похода и был воздвигнут на Урале знаменитый «Шигирский идол» – единственный из известных русских, который изображает божество идущим, а не стоящим.) Бармины севера Евразии передали брахманам Индии ведение о Даждьбоге. Поэтому Он и упоминается в книге индуистских гимнов богам – Ригведе, составленной не позднее двух тысячелетий до Р.Х., под именем «Даджи-бхага» (Риг II 17:7). Подобное не объяснить случайным созвучием, потому что в другой священной книге индуизма – Упанишадах – мы видим точное изложение славянского (точнее, словенского) ведения о Даждьбоге. «Непреходящее Слово единосущно Высшему Брахману. Два знания следует знать: о Брахмане Слове и Высшем Брахмане. Сведущий в Брахмане Слове достигает затем и Высшего Брахмана» (Упанишады, Брах 16)[16].

Предание, которое хранит Русская Северная Традиция, сообщает, что ведение о Боге Слове далекие наши предки переняли от легендарных арктов[17]. Примерно с тех же времен пошло выражение «да будет слово твердо», входящее почти во все наиболее древние русские заговоры и заклинания. Сегодня если мы говорим: «слово такого-то – твердое», то выражаем уверенность: человек сделает, как он обещал, не бросит слово свое на ветер. Но в прежние времена понимание было более буквальным: отвердевание слова мыслилось как становление его плотью или же делом. (Во время Аскольдова крещения, например, епископ обещал киевлянам, что произойдет чудо в ознаменование истинности христианской веры. Киевляне же отвечали: как станет слово твое твердо, мы уверуем.)

Исполнить слово и означает его наполнить реальной плотью. Древние замечали: слово нередко будто бы исполняет само себя – так проявляется зримо сила его творящей умной стихии. Практическое знание о такой мощи стихии слова запечатлено в простых поговорках типа: «как вы назовете корабль – так он и поплывет». Или: «написанное пером не вырубишь топором». Фундаментальные труды Валерия Чудинова представляют собой, фактически, собрание свидетельств существования у протославян – то есть словен, руссов – религиозного почитания Слова и письменности. Культ этот имел влияние на весь мир, почему, как это доказывает ученый, практически все известные на сегодняшний день алфавиты произошли от сакрального русского силлабария[18].

Такие действия, как «долго называть» или «повторять много раз» означаются по-русски словом «твердить». На древнем языке волхвов оно имело значение «воплощать», и знаменовало собой действие посвященного, который переводил именуемую сущность из мира тонкого – в плотный, материальный. В начале произносится слово, а потом сущность, обозначиваемая им, делается и плотью. Ведизм здесь явно противоположен язычеству, обожествляющему материальные объекты или явления, а не идеальный словесный (логический) первообраз. Из эллинов стать выше ахейского язычества смогли последователи тех философских школ, которые основали «скифы». Так, например, представители школы стоиков, почитающих основателем скифа Анахарсиса, учили о Слове (Логосе) как о стихии формообразующих потенций, т. е. «семенных логосов»[19], посредством которых только и может происходить сотворенье чего бы ни было[20]. Модификацию этой идеи восприняли неоплатоники, у которых учился основатель христианской богословской Александрийской школы.

Но, подчеркнем, эту идею сумели перенять у «скифской» Традиции лишь эллинские философы, то есть аристократы духа. Представления же о богах основной массы населения средиземноморья со времен падения в XIII в. до Р.Х. оплота ведизма – Трои – оставались языческими. Как это вырезано на буковой дощечке № 22 Велесовой Книги [21], «Елане бо сiе соуте врзi… бозiем нашiем. Грьцколане соуте не бъзiе потщуть… (а) каменiе iзбрящены, подобiе се менжiем. А наше бзiе соуте выразе». То есть: «Эллины враги богам нашим. Жители земли греческой не (самих) богов почитают, а (только) каменные изображения их наподобие людей. А наши боги суть выразительные (то есть творящие, формообразующие) силы»[22].

Да и философские школы греческие, надо сказать, переняли богословскую идею северного ведизма отнюдь не полностью. Античный эллинский Логос был только формотворящей стихией, надстоящей над миром яви, – так сказать, суммой первообразов (эйдосов) Платона, – но не представлял волящее Начало. Иначе говоря, Логос эллинов являл собою Божественное во всяком боге, но не был Богом. (Возможно, о Боге Личном, то есть не обезличенном, а волящем Слове догадывался Плотин; однако – только догадывался.) Об этом говорит Гегель в «Науке Логики», призывая не застревать на только Божественности того философа, который пожелал зрить умными очами Самого Бога.

Для русского же ведизма испокон было естественно полагать, что, как за любым явлением (Явь) стоит сокрытая сила (Навь), так и за любой силою стоит воля (Правь). Или, говоря современным бесцветным языком, под маской материи кроется энергия, а под маской энергии – информация. Поэтому последователи ведизма (в отличие от язычников) почитали не «силы природы» и, уж тем более, не «идолов», но ЛИКИ – как это и начертано повсеместно тайнописью на предметах культа (смотри любую книгу Чудинова). Чтобы вообще было возможно какое-либо рождение, первым должен родиться Род – волящее начало. И, точно также, Слово не есть только пассивный проводник воли Изрекающего – оно есть Бог Слово, который своей вольной волею творит (переводит в плоть) Его волю[23].

Простите за отступление в область высоких материй философии и богословия. Такие могут оставить у не специализирующегося в этом читателя ощущение дискомфорта. Однако, говорят, впечатления от экскурсов подобного рода копятся «в надсознании» для того, чтобы в один какой-то и вправду прекрасный день пробудить инсайт. А данное отступление было необходимо, чтобы не оставлять голословным тезис: греки научились богословию своему от скифов.

Поэтому потерпим еще чуть-чуть, дабы его достойным образом завершить. Как метко написал о русских богах Дмитрий Мережковский в трактате «Атлантида – Европа»[24], «можно сказать, что это боги крещеные… переливаются друг во друга, как цвета радуги, а Солнце за ней одно»[25]. «Все они не только крещеные, но и крестители; все говорят: Идущий за мною стал впереди меня, я недостоин развязать ремень обуви Его». Чтобы рождаемый бог оказался ликом, а не просто энергией, не имеющей своей воли и не отличимой от прочих, ему должно быть наречено имя[26]. Но имя представляет собою СЛОВО. Поэтому лишь рождение Бога именем Слово обусловливает самое себя, тогда как рождение других богов обусловливается им. Единого рождения Бога Слова достаточно, чтобы родились остальные боги.

Согласно северному ведизму, все боги – сварожичи. Однако иносказательное имя Сварожич прочно закрепилось за Даждьбогом, исключительно. «Сын Сварогов, еже есть Дажьбог» – читаем в Ипатьевской летописи 1114 года. Историки В.В. Иванов и В.Н. Топоров обращают внимание, что в мифологии балтийских, например, славян под Сварожичем всегда разумеется Даждьбог, как это видно из текстов западноевропейских хронистов. Один уровень есть Бог Сын и совсем другой – боги дети. (Мы, люди, тоже говорим о Боге Отце как о нашем Отце небесном, но Иисус от этого не становится «менее Единородным».) Как именно «крещеные боги», которые и «крестители», «переливаются друг во друга»? Это тема для целой отдельной книги. И это будет вторая книга в серии «Русская тайна»: она будет называться «Обруч перерождений».

Впрочем, понятийный движитель взаимоперерождений богов тот же самый, что и перетеканья вселенских эонов, о котором сейчас мы скажем. Являющее себя проходит всегда три стадии[27]. Сначала оно проявляется неопределенно, затем определенно и, наконец, предельно[28]. Причем этот закон явлений (воплощений) мы можем видеть и на примере самого ВОПЛОЩЕНИЯ в целом, как такового.

Эон вселенский первый, пребывание Ария в Ирии (по Библии – Адама в Эдеме)[29] есть воплощение вообще – неопределенное: не имеющее пределов (ограничений) во времени и возможностях. Второй эон, блуждание человечества в Малой Сварге (по Библии – в мире, который лежит во зле после грехопадения Прародителей) есть воплощение ради самого воплощения – определенное: ограничиваемое Смертью, являющее малоосмысленный хоровод рождений-смертей-рождений… И, наконец, эон третий, Спасение, который суть воплощение самого Воплощения – предельное: ибо Слово, содеевающее плотью все, облекает ею теперь самое Себя, то есть воплощает сам уже Воплощающий Принцип. И в результате плоть обретает возможность одолеть Смерть.

Подобные духовные созерцания и пророчество о грядущем воплощении Слова, перенятое от арктов, легли в основу величественного цикла мифов о Спасе Даждьбоге, каждая деталь которого символична и, вместе с тем, несет в себе профетический концентрированный заряд. Мифы говорят о рождении Его Девою, о преображении, распятии, воскресении и восхождении Даждьбога на небо ко Сварогу. Древние руссы, констатирует Коннер, «следуя в южном направлении вдоль Волги к Каспийскому морю и к Малой Азии, в далекое доисторическое время предприняли опасный поход к более теплому климату и более легким завоеваниям через Иран в Индию и Месопотамию»[30]. Тогда во всех этих землях родились переложения Даждьбожьего эпоса, которые в последующие тысячелетия сделались основой мощных религий. Таковы культы Озириса и Гора (Хора), Аполлона и Диониса, Думузи (где можно видеть поразительные совпадения в текстах гимнов с православным христианским каноном), Колаксая и Митры. В священном гимне Мехр-Яшт последний недвусмысленно именуется «воплощенным Словом» (Яшт 10:25)[31]. Однако все это, повторим, были перепевы, которые утратили целостность матричной мелодии, а потому сплошь и рядом вырождались в язычество. Правда, один из египетских фараонов – Эхнатон – попытался обратить этот процесс, но у него ничего не вышло. Действительное ведение сохранялось лишь в узком кругу посвященных или философскими школами.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.