Глава 13 Не судите

Глава 13

Не судите

Хасан из Басры рассказывает:

«Я убедил себя в том, что я человек смирения и даже менее чем скромен в своих мыслях и поведении по отношению к другим.

Как-то я стоял на берегу реки и увидел сидящего поодаль человека. Рядом с ним разлеглась девица, перед ними стояла фляжка вина.

Я подумал: если бы только я мог исправить этого человека, сделать его таким же, как я, вместо того деградировавшего существа, каким он, несомненно, является.

И в тот же момент я увидел, как на реке начала тонуть лодка. Тот мужчина моментально бросился в воду, где барахтались семеро человек, и вытащил шестерых из них невредимыми на берег».

Иисус говорит: «Не судите». Его утверждение абсолютно, без каких-либо ограничений. Оно категорично. Он не говорит: «Не судите плохо», он просто говорит: «Не судите». Совсем не судите. Он не делает разделения между правильным и неправильным суждением. Его утверждение гласит, что все суждения неправильны. Суждение как таковое неверно.

Это невероятно сильное утверждение — и таков же подход к жизни у суфизма. Настоящий человек Бога не выносит суждений. Он не может судить. Для него невозможно судить. Во-первых, чтобы судить, вы должны быть эгоистом. Эго — это необходимое условие. Суждение возможно, только если вы занимаете эгоцентричную позицию. Если у вас не осталось эго, кто будет судить? И как? И в сравнении с чем?

Настоящий человек Бога существует как ничто. Он — пустота, то, что Будда называет шуньята. Он небытие. Внутри, в нем, нет никого, кроме Бога. Он един со всем. Он не может проводить разделений между я и ты. С вором он вор, со святым он святой. Он никак не может занять позицию против, он даже не может быть за — потому что, чтобы противостоять или поддерживать, вам нужно эго. Это базовое требование. Он не может судить, потому что его нет.

Когда Иисус говорит: «Не судите», он говорит: «Пожалуйста, исчезните». Суждение не позволяет вашему эго исчезнуть, оно лишь питает его, усиливает. Поэтому те, кто судит, становятся очень, очень эгоистичными. Это не религиозные люди, не люди пути.

Второе: чтобы судить, нужны критерии, правила, парадигмы. Правила приходят из прошлого, правила приходят из истории — а жизнь всегда выходит за пределы истории. История там, где жизнь однажды была, но больше ее там нет. Поэтому все правила неадекватны. Они принадлежат мертвому прошлому, им нечего сказать о живом настоящем.

Мартин Лютер сказал, что вера основана на истории. Это совершенно абсурдное утверждение, очень нехристианское. Вера не основана на истории, вера основана на вашем переживании жизни здесь и сейчас. Она не имеет никакой связи с прошлым. Прошлого больше нет. Прошлое — это не что иное, как следы на берегах времени. Жизнь оттуда уже ушла, так же как змея иногда выползает из старой шкуры. Судить живую змею по старой коже было бы глупо, и нелепо судить человека по истории.

Но без истории других критериев нет. Вы не можете судить по прошлому, потому что его больше нет, вы не можете судить исходя из будущего, потому что его еще нет, а к тому времени, когда вы все же найдете критерий, чтобы судить человека в настоящем, настоящее превратится в прошлое. Оно меняется каждое мгновение.

Жизнь — это процесс, поток. Жизнь непредсказуема. Ни одно правило не вмещает ее. Ни одно правило не может ее вместить. Она неудержима. Она имеет абсолютную свободу. Она продолжает двигаться в новых направлениях, новыми путями. Она продолжает находить новые пастбища радости, блаженства и экстаза.

Правила приходят из прошлого, поэтому в каждом обществе свои правила — потому что каждое общество имеет свою историю. Индусы жили по-своему, в одном климате, в одной стране, мусульмане жили по-своему, в другом климате; тибетцы, опять же, жили совершенно иначе. Их истории отличаются, поэтому их нравственные нормы отличаются, поэтому их правила отличаются. Все эти правила случайны. Они утилитарны. В них нет ничего от реальности. Да, они помогают в какой-то момент времени, но как только жизнь выходит за пределы этого момента, они становятся лишь пережитками: уродливыми, обременительными, тяжелыми. Они вгоняют вас в тоску.

Мартин Лютер не прав. Он не был на самом деле человеком Бога, он был скорее политиком, скорее протестантом — протестующим, борющимся — скорее революционером. У него не было религиозного сознания.

Вера не основывается ни на какой истории, вера основывается на опыте. И когда я говорю «опыт», я имею в виду переживание — потому что, как только опыт завершился, он стал прошлым. Пока вы в нем, пульсирующие, живые, трепещущие, танцующие, только тогда, только тогда и там вы можете прикоснуться к Богу. И с этим прикосновением появляется вера. Вера — это не обусловленность чем-то, это ваше собственное переживание божественного в жизни.

Поэтому помните: вера не имеет основы в истории народа. Она не имеет основы даже в вашей собственной биографии, она не автобиографична. Настоящий человек веры не имеет автобиографии.

Поэтому на Востоке существует традиция, что саньясин не пишет автобиографию — потому что он не должен мыслить в терминах автобиографии. Если вы спросите саньясина, откуда он, он засмеется; к какому обществу принадлежит, он засмеется; каким было его старое имя, он засмеется. Он не даст вам никакой информации о своем прошлом. Йогананда — это первый индийский саньясин, который написал автобиографию — «Автобиография йога» — прочие саньясины всегда настаивали на том, что у них нет прошлого. Они стирают свое прошлое. У них есть только настоящее, момент сейчас — это все, что у них есть, — отсюда проистекает свобода, абсолютная свобода саньясина. Поскольку у него нет прошлого, он ни в чем не лишен свободы. У него нет биографии.

Только подумайте: если вы можете полностью отбросить свою биографию, насколько свободными вы станете в то самое мгновение.

В этом также значение саньясы. Когда я даю вам саньясу, что я вам в действительности говорю — это чтобы вы отбросили свою историю, отбросили свою биографию. Прекратите быть связанными своим прошлым, перестаньте быть его продолжением. Просто проживайте момент, и проживайте момент с ясностью, разумом, осознанностью, любовью, но не в соответствии с правилами. Правила возникают из прошлого, любовь возникает здесь и сейчас. Разум здесь и сейчас, правила приходят из прошлого.

И всегда помните: человек, живущий по правилам, неизбежно будет неразумным. На самом деле, жить в соответствии с правилами — это просто способ избегания разумности. Тогда вы можете себе позволить быть глупым. Нет никаких проблем, правила и обычаи обо всем позаботятся. Вы не чувствуете свою ответственность, вы просто следуете какому-то мертвому правилу, вы идеально его выполняете. Тогда вам нет нужды быть разумным. Какой смысл быть разумным?

Когда вы каждое воскресенье ходите в церковь, вы идете не из-за собственного вдохновения, вы просто идете, по заведенному обычаю. Вы произносите определенную молитву, которая передавалась по традиции с давних времен — вы просто ее повторяете. Вы — граммофонная пластинка. Она никаким образом не связана с вами и с вашим сердцем, это не ваша пульсация, это не ваша вибрация. Это не вы, это говорящая через вас традиция. Это голоса других людей звенят через вас, повторяются через вас. Вы просто эхо — как эхо может быть разумным?

Те люди, которые не хотят быть разумными, становятся последователями — последователями традиций, последователями писаний, последователями правил и норм, ритуалов.

У разумного человека нет правил, нет ритуалов — я не имею в виду, что он психически ненормальный, я не имею в виду, что он не несет ответственности, я не имею в виду, что он свободен причинять боль другим, нет, вовсе нет. По сути, все как раз наоборот. Из-за того, что он живет разумно, он не может никого ранить. Люди, следующие правилам, это всегда жестокие люди. Жестокость возникает из глупости, ненасилие — это цветение разумности. Разумность и любовь всегда идут вместе. Чем более вы разумны, тем более вы любящи; чем более вы любящи, тем более вы разумны. Это две стороны одной монеты.

Под словом «разумный» я не подразумеваю интеллектуала, помните. Интеллектуал — это не разумный человек, интеллектуал опять же живет в прошлом. Он может цитировать Веды, но он не может создать ни единой ричи, никакой поэзии, сопоставимой с Ведами. Он может цитировать Гиту или Коран, или Библию, но не может спеть ни одной песни, сравнимой с Гитой. Он никак не может творчески выразить себя — как это делал Мухаммед. Его изречения сплошь заимствованы, в его изречениях нет жизни, в его изречениях нет сердца, которое могло бы биться, они не дышат. В них нет той живости, какая есть в изречениях Иисуса. Он лишь интеллектуал, он лишь пандит, ученый.

И, будучи интеллектуальными, вы вводите себя и других в заблуждение, что вы разумны. Разум не имеет ничего общего с интеллектом. Интеллект — это часть памяти, разум — это часть вашего сердца. Они — совершенно разные явления.

Легко можно встретить фермера, дровосека, рыбака, которые очень разумны — но не интеллектуальны, конечно, не интеллектуальны. Они могут ничего не знать о писаниях, теориях и философиях.

Все апостолы Иисуса были неинтеллектуальными людьми, но они были необычайно разумны. Чтобы быть с Иисусом, необходим разум, не интеллект. Это были простые люди, но они обладали ясностью, они могли видеть свечение Иисуса, то, что с ним произошло. Профессора не могли этого увидеть, рыбак, дровосек, садовник могли.

Раввины не видели его. Они думали, что этот человек был сумасшедшим, они думали, что он был опасен. Они сверялись с прошлым и видели, что этот человек не следовал старому закону. Фактически, они думали, что этот человек был против всех законов, всех правил; и да, этот человек представлял опасность для общества.

Да, этот человек представлял опасность для общества. Потому что то общество, которое существовало до настоящего момента, не стоило того, чтобы называться обществом. Это муравейник. Это безликая масса. Люди теряются в нем, тонут в нем. Люди потеряли в нем свои души.

Когда человек становится частью массы, он совершенно забывает себя. Человек должен быть человеком; человек должен быть индивидуальностью; человек должен жить своей жизнью, со своим образом жизни; человек должен иметь свой собственный способ действия, свою собственную уникальность — только тогда он действительно реализует себя, только тогда он действительно приближается к Богу. Бог любит творцов, но не тех людей, которые потерялись в безликой массе и стали частью общества, истории, народа, религии, церкви. Бог хотел бы, чтобы вы видели, чтобы вы были собой.

Хасидский мастер Иешуа умирал, и кто-то сказал ему: «Вспомни Моисея, чтобы он мог тебе помочь. Ты умираешь, вспомни Моисея».

Иешуа открыл глаза, засмеялся и сказал: «Прекрати этот вздор! Рано или поздно я встречусь с Богом. Это вопрос нескольких минут или, максимум, нескольких часов. Я на смертном одре. Прекрати этот вздор. Я предстану перед Богом, и Бог не спросит меня: „Иешуа, почему ты не Моисей?“ Он спросит меня: „Иешуа, почему ты не Иешуа?“»

Да, Бог спросит вас, почему вы — это не вы. Почему вы кто-то другой? Становясь кем-то другим, вы остаетесь нереализованными. Становясь кем-то еще, вы предаете Бога.

Поэтому настоящий человек Бога живет своей жизнью, живет разумно, живет с любовью, живет с пониманием, с великим состраданием — но у него нет фиксированных правил. Он текуч. Он не заморожен. Как он может судить? Против чего? И как?

Только подумайте об этом следующим образом... Если вы родились джайном или буддистом — родились, я говорю, а не действительно постигли буддовость, вкусили от буддовости, от джайновости — если вы просто родились джайном или буддистом, и вы видите, как Иисус сидит со своими друзьями и пьет вино, что вы подумаете? Вы не будете судить? Вы немедленно наброситесь на него. Что он не может быть сыном Бога. Махавира никогда не пил вина, Будда никогда не пил — даже в сновидениях — а этот человек пьет вино?

Если же вы христианин, родились христианином и видите Махавиру, стоящего голым, вы подумаете, что он сумасшедший или что-то в этом духе. «Иисус никогда не ходил голым. Этот человек нервнобольной. Это не то, каким должен быть человек Бога. Никогда в истории христианства не было голых мистиков. Так что это он делает, этот человек Махавира? Несомненно, он заблуждается».

Так мы продолжаем осуждать. У нас есть некий шаблон, некая идея, которую нам передала наша история, наш народ, церковь, религия, и вместе с этой идеей мы получили ворох предрассудков, с этой идеей мы думаем, что у нас априори есть знание того, как все должно быть. Тогда мы можем судить.

Человек Бога не имеет фиксированных правил и идей. Он не принадлежит никакой истории, никакому народу, никакой религии, никакой церкви. Он принадлежит только своему сокровенному центру. У него там нет ничего подобного фиксированной идее, позволяющей ему судить. Настоящий человек Бога сможет увидеть Иисуса и узнать Иисуса, даже когда тот пьет вино со своими друзьями. И он сможет узнать Будду, он сможет узнать Махавиру в его наготе, он также сможет узнать Кришну, играющего на своей флейте с танцующей возле него подружкой. Если же вы христианин только по рождению, вы будете думать, что человек Бога всегда должен быть на кресте. Это лишь один пример; однажды случилось, что Иисус оказался на кресте — но это не правило. Есть также другая возможность — Кришна, играющий на флейте, наряженный в красивую одежду, с прекрасными украшениями, танцующий. Но танцующий Иисус останется для вас непостижим.

Если вы слишком фиксированы на Иисусе, вы не сможете увидеть того, что происходит в Кришне. Или, если вы слишком фиксированы на Кришне, вы не сможете увидеть того, что происходит в Иисусе. Бог проявляет себя миллионами способов — в Кришне, в Христе, в Махавире, в Будде, В Мухаммеде, В Заратустре, в Лао-цзы — миллионами способов. И все способы принадлежат ему.

Но чтобы это распознать, вам потребуется великая разумность, и первый шаг на пути к разумности — отбросить все заранее составленные мнения, предрассудки, отбросить все то, что было дано вам другими, отбросить всю пыль с вашего ума, чтобы вы могли стать чистым зеркалом, чтобы вы могли отражать.

Во-первых, человек Бога исчез как эго, нет никакого «Я», которое могло бы говорить что-то против или за. Во-вторых, у него нет фиксированных правил, поэтому он не может оценивать, кто ведет себя правильно, а кто ошибается. В-третьих, в его душе возникло великое принятие, тотальное принятие целого, потому что он чувствует такое благословение от целого. У него нет никаких суждений. В этом значение того, когда Иисус говорит: «Не судите».

Поэтому помните: не существует правильных суждений и неправильных суждений — суждение как таковое неправильно. Отбросьте суждение. И если вы можете отбросить суждение, вы удивитесь тому, какая тяжесть, сколько камней окажется выброшено из вашего сердца. Вы почувствуете невесомость. Вы почувствуете, что почти летите. Вы скованы своими предрассудками, вы скованы своим прошлым — поэтому вы ощущаете жизнь такой тяжелой. Жизнь не тяжела, но то, что вы тащите за собой свое прошлое, делает ее тяжелой.

Поэтому дети легкие, а пожилые люди очень тяжелые — потому что у детей пока еще нет автобиографий. По мере того, как они растут, они начнут собирать, накапливать мусор — опыт, знания, одно, другое — и рано или поздно они утонут в своем прошлом.

Суждение морально. А мораль не имеет ничего общего с религией. Это заблуждение нужно отбросить. Люди всегда смешивают мораль и религию. Мораль не имеет никакого отношения к религии, нравственный человек — это не обязательно религиозный человек. Атеист может быть нравственным, безупречно нравственным. Вы можете найти нравственного человека в Советской России — нравственному человеку не обязательно быть религиозным. Религиозный человек — это новое измерение.

Нравственность — это потребность общества. Обществу нужны правила и нормы, обществу нужны разграничения между правильным и неправильным, что хорошо и что плохо. Оно, безусловно, нуждается в них — потому что люди в глубоком сне. Чтобы управлять этими спящими людьми, нужны какие-то разграничения. Вы должны дать им какие-то фиксированные правила, иначе наступит хаос.

Религиозный человек может отбросить нравственность, потому что теперь у него есть свои собственные глаза, ему не нужны другие руководства. Его глаз достаточно. Это так, словно вы поначалу слепы, привыкли ходить повсюду с тростью, чтобы нащупывать дорогу, находить дорогу с помощью трости... но однажды ваши глаза открываются. Вы будете продолжать носить трость? Нет, вы выбросите ее. Теперь она бессмысленна, теперь вам не нужно идти ощупью. Теперь трость больше не помогает, она становится бременем.

Так же и с нравственностью — это трость для слепого человека. Для тех, кто решил остаться глупым, нужна нравственность. Но для тех, кто решил рискнуть всем и стать бдительным, осознанным, нравственность больше не нужна. Человек, который осознан, спонтанно нравствен. Ему не нужно постоянно держать в уме некую мораль, он просто нравствен. Не потому, что он пытается быть хорошим — нет, вовсе нет, — но, что бы он ни делал, все хорошо.

Заметьте разницу. Она имеет колоссальную важность. Религиозный человек — тот, кого не беспокоит хорошее поведение, но все, что через него происходит, хорошо, потому что он сдался Богу, а благодаря Богу, благодаря сдаче ему все хорошо. Он не может сделать что-то плохое. Это невозможно. Невозможно сделать что-то плохое, когда вы бдительны. Это так же невозможно, как пройти сквозь стену или пытаться пройти сквозь стену, когда ваши глаза открыты. Вы найдете дверь! Это настолько просто.

Но слепой человек иногда пытается пройти сквозь стену. Он не может, это невозможно. Но слепой человек есть слепой человек, он не видит, где стена, а где дверь. Религиозный человек — это тот, чьи глаза открыты, и он видит, где дверь. Поэтому нет нужды носить с собой какую-либо идею о том, что следует всегда ходить через дверь, — он просто проходит через дверь. Когда вы знаете, само это знание превращается в добродетель.

Сократ говорит: «Знание есть добродетель» — очень наполненное смыслом утверждение. Знать — значит быть правым, знать — значит поступать правильно. Через познание правильное приходит само, как тень. Добродетель — это побочный продукт правильного знания. Ее не нужно практиковать. Если вы ее практикуете, она фальшива. Практикуемая нравственность — это ложная нравственность, она создает только лицемерие. Нравственность — это то, что совершенно не практикуется, она есть просто потому, что вы знаете — ваши глаза открыты, вы можете чувствовать, вы чувствительны, поэтому неправильное больше невозможно. Религиозный человек ни нравствен, ни безнравствен, он просто религиозен. Религия — это более высокая позиция, чем нравственность. Мораль — это попытка притвориться религиозным.

С отсутствием нравственности уходит суждение. Когда уходит мораль, уходит суждение. Если есть мораль, вы всегда будете судить: поэтому моралисты, пуритане, постоянно судят. Весь день и вся ночь — двадцать четыре часа в сутки — для них состоят из суждений. Они сравнивают, всегда смотрят. Это любопытные Варвары. Они всматриваются в жизнь каждого — чем вы занимаетесь, кто поступает неправильно? Вся их жизнь — это непрерывная инспекция. Это уродливые люди. Очень трудно жить с моралистом, он безмерно скучен. Он сам унылый и мертвый, и он создает вокруг себя унылую и мертвую атмосферу. Не повезло тем, кто вынужден жить с моралистами, потому что эти моралисты рано или поздно их отравят.

Моралист создает чувство вины, а чувство вины — это раковая опухоль для души. Как только вы почувствовали вину, вы заболели, и вам будет очень трудно снова восстановить здоровье. Но все так называемые религии — которые представляют собой вовсе не религии, а лишь моральные системы — причиняют такой вред.

Когда смотришь на утверждение Иисуса — «Не судите» — медитативно, это одно из самых революционных когда-либо сделанных утверждений.

Суждение принимает как само собой разумеющееся то, что человек существует для правил. Это переворачивает все с ног на голову, это вносит полный беспорядок. Не человек существует для нравственных норм. Но нормы существуют для человека. Человек не средство, человек — это цель. Но моралист всегда думает, что правило более важно, чем человек. Человеком можно пожертвовать ради правила, но правилом ради человека жертвовать нельзя. Правило становится более важным.

Это очень печальное положение вещей. Правило не может быть более важным, чем человек. Правило существует, чтобы помочь человеку, иначе все выглядит так, будто бы вы приносите слепого человека в жертву трости. Да, трость помогает, но она не итог, не цель.

Понаблюдайте за тем, как вы судите людей. Когда вы судите людей, разве вы не делаете моральный принцип целью? Разве вы не порицаете человека и не восхваляете принцип? Все нужно расставить по местам. Принципы существуют, чтобы ими пользовались. Они ситуативны. Они лишь удобства, у них нет внутренне присущей им ценности. Когда время меняется, когда меняются обстоятельства, когда человек приходит к новым способам быть в жизни, их необходимо отбрасывать. Их следует отбрасывать, их следует мгновенно отбрасывать. Они не должны становиться бременем для человечества.

Правила продолжают жить — но времена поменялись. Индуистский моральный кодекс жизни был написан пять тысяч лет назад. Но он по-прежнему идеал. За эти пять тысяч лет сколько воды утекло в Ганге? Все поменялось. Ничто не остается без изменения, как это было во времена Ману, — но Ману написал этот кодекс, и ему до сих пор следуют.

Это полнейшая бессмыслица — следовать ему сейчас. Ему нечего сказать этой эпохе, этому человеку, этому времени. И Ману не несет ответственности, потому что все, что он написал, имело значение в свое время. Если он вернется, он не сможет поверить в то, насколько глупыми могут быть люди. «Почему вы следуете этим правилам сейчас? — скажет он. — Кто сказал вам следовать им? Жизнь изменилась. Жизнь больше не такая же. Ничто не осталось прежним». Но старые правила остались.

Моисей дал определенную модель жизни, которой можно следовать, но ведь ей уже три тысячи лет. Мир далеко ушел от той точки. Она более неактуальна, но люди продолжают ей следовать. Мы поклоняемся мертвому, мы поклоняемся всему тому, что давно стало неуместным. Мы не вглядываемся в жизнь. Каждый миг необходимо всматриваться в жизнь и находить путь через нее. Нужно отвечать жизни, а не мертвым кодексам.

Иисусу две тысячи лет, Будде две тысячи, пять тысяч лет, жизненные принципы джайнов относятся к одним из древнейших, им около пяти или семи тысяч лет... Современный человек обременен. Если вы следуете тому, что не соответствует действительности, это лишает вас возможности жить. Если вы не следуете ему, вы начинаете испытывать чувство вины. Так что оба пути разрушительны.

Если вы будете следовать Ману, Моисею, Махавире, вы превратитесь в музейный экспонат, вы не будете здесь и сейчас, вы будете совершенно неуместными. Вы можете пойти и посмотреть на джайна-муни, джайнских монахов. Они неуместны. Их нужно списать, их место в мусорной корзине. Они больше не соответствуют времени. Это просто трупы.

Если вы будете следовать старым правилам, это неизбежно произойдет и с вами. Вы не будете соответствовать времени. Вы будете современниками Ману, или Махавиры, или Моисея, но вы не будете моими современниками, вы не будете современны обществу и миру, в котором вы живете, вы не будете принадлежать этому двадцатому веку. Чтобы принадлежать этому веку, все прошлые века должны быть отброшены. А если вы не можете этого сделать...

Это невозможно сделать. Это так трудно сделать, что никто не может сделать это идеально. Как вы можете принадлежать пятитысячелетнему кодексу и жить в двадцатом веке? Это такой подвиг, и хотя вы можете пытаться изо всех сил, вы все равно останетесь несовершенными, вы всегда будете чувствовать, что вы не дотягиваете. Тут же появится чувство вины... вы не настолько хороши, каким вам следует быть, вы не по-настоящему религиозный человек. Это будет незаживающая рана, которая превратит вашу жизнь в страдания.

Очень немногие люди пытались точно следовать старым правилам. Люди просто нашли способ минимально соответствовать их требованиям. Только чтобы защитить себя. Но даже минимальное выполнение требований причиняет вред, потому что глубоко внутри вы думаете, что они правы, а вы неправы — если вы им не следуете, значит, вы неправы. И сама мысль о том, что вы неправы, заставляет вас сжаться, делает вас закрытыми, не делает вас открытыми, не дает вам восторга и радости, которые необходимы для роста.

Нужно принять свою реальность настолько полно, чтобы не было никакого чувства вины, даже тени вины. Только тогда человек действительно распускается и цветет. Только человек без чувства вины цветет. И когда я говорю «без чувства вины», я не имею в виду: следуйте этим правилам, не грешите, тогда вы будете без вины. Никто не может этого сделать. Когда я говорю быть без вины, я имею в виду отбросить все правила, которые порождают вину. Будьте без правил. Деревья существуют совершенно без правил, у них нет вины. Звезды существуют без правил, у них нет вины. Будьте естественными, будьте без вины — только с одним отличием.

Это отличие в том, что вы должны быть осознанными. Деревья не могут быть осознанными, у них нет вины, но нет и осознанности. Вот почему они пребывают в Боге, но не могут знать, что они пребывают в Боге. Звезды не имеют чувства вины, но и не осознают. Поэтому они движутся к Богу, они движутся к Богу совершенно беспрепятственно, абсолютно целостно, совсем не то, что мы, но они не могут об этом знать. Они остаются неосознанными.

Это достоинство и потенциал человека — быть в Боге и быть полностью осознанным; быть в Боге... и осознанно. Это дает ощущение невероятной радости, празднования.

«Не судите». Это утверждение Иисуса не только касается других — это последнее, о чем я хотел бы вам напомнить. Некоторые люди начнут думать: «Хорошо, мы не будем судить других. Если кто-то будет проходить мимо и что-то делать, мы скажем: „Нас это не касается. Это его дело. Кто я такой, чтобы судить?“»

Да, не судить других возможно, но если вы продолжаете судить самих себя, это игра по тем же правилам, только на другом уровне. Сначала вы судили других, теперь вы начинаете судить себя: «Я сделал это неправильно. Мне не следовало этого делать. Завтра я улучшу себя. Я должен развиваться и становиться более духовным...» И так далее и тому подобное. У вас есть идеалы, и вы думаете, что должны им соответствовать. Поэтому вы можете и не судить других, но вы судите самих себя. Это то же самое. Теперь вы будете разрушительны по отношению к себе.

«Не судите» просто означает не судить — ни других, ни самого себя. Суждение должно исчезнуть. Будьте без суждения, и вы увидите, какая необыкновенная радость приходит к вам, какой поразительный экстаз начнет взрываться в вас.

Прежде чем мы перейдем к этой прекрасной истории, несколько вещей, которые помогут вам понять ее. Есть три возможности взаимодействия между субъектом и объектом, между внутренним и внешним.

Первая возможность относится к политикам, моралистам, священникам. Политика интересует только то, как манипулировать людьми. Его единственный интерес к другому заключается в том, как им манипулировать, как над ним доминировать, как получить над ним власть. Его больше ничто не беспокоит. Его игра — это игра во власть: как контролировать людей. Если он что-то говорит, он говорит с этими мыслями. Его не беспокоит истина.

Поэтому политикам приходится все время врать, все время обещать то, что, как они сами знают, они не могут выполнить, что, как им известно, невозможно выполнить, но они продолжают давать обещания, потому что это то, что вам нужно, это ваше желание. И если они хотят вами манипулировать, они должны угождать вашим желаниям, они должны поддерживать вас, они должны показать вам прекрасные мечты. Политик говорит для того, чтобы манипулировать другими, другим человеком. Все, что его заботит, связано с эксплуатированием.

То же самое со священником. Отличий мало. Он тоже пытается манипулировать другими. Пусть его представление о власти лежит не в этом мире, его представление о власти находится в другом мире — но это власть. Он тоже хочет доминировать — во имя Бога.

Политик и священник не особо отличаются, поэтому они всегда вместе. Между священником и политиком существует заговор с целью доминирования над людьми. Так было в старые времена, так есть и сейчас. Политик и священник всегда вступали в сговор против людей. Священник говорил людям, что король наделен властью от Бога, а король в свою очередь приходил и касался ног священника. Это заговор. У них взаимное понимание. Они уже давно решили, что их цель одна и та же. Даже людей они поделили: священник управляет их душами, а политик управляет их телами. Политики не должны вмешиваться в то, что касается вопросов души, а священники не должны вмешиваться в вопросы тела. Вот такое у них соглашение и такой заговор.

Это один способ установления отношений с людьми. Другой способ установления отношений — это способ поэта, художника, скульптора, певца, танцора. Его не волнует манипулирование, доминирование — совсем нисколько. На самом деле, его мало заботят другие. Его выражение субъективно, это излияние его существа. Политик, священник объективны. Их цель — другой.

Скульптор, поэт, художник, танцор не объективен. Он субъективен. Он говорит, устанавливает контакт, но слова и установление отношений — это вдохновленная эякуляция, его взрыв. Если он хочет, чтобы рядом был другой, он хочет только, чтобы другой был публикой, чтобы другой тоже мог получить удовольствие. Поэт хочет делиться. Танцор танцует. Если он хочет, чтобы вы были рядом, это лишь для того, чтобы разделить с вами танец. У него есть какая-то радость, и он хотел бы ее передать. Он хотел бы, чтобы она распространилась на всех. У него есть какой-то аромат, и он хочет подарить его ветрам, чтобы они могли разнести его во все уголки мира.

Но он не заинтересован в доминировании — поэтому поэт всегда оставался бедным, художник оставался бедным. Они остаются беспомощными. У них нет никакой власти. Они самые ненасильственные и бессильные люди.

Я слышал о том, как один человек пришел к врачу и сказал: «Я уже много дней страдаю от запора». Врач прописал ему нужное лекарство.

Но тот человек был так беден, что признался: «Я не могу купить его». Тогда врач дал ему лекарство на собственные средства.

Спустя два или три дня человек снова вернулся и сказал: «Ничего не произошло. Запор продолжается». Врач был озадачен. Он сказал: «Это лекарство действует безотказно». А человек выглядел так бедно, так изможденно, что он спросил: «Кем вы работаете?»

Он ответил: «Я поэт».

Тогда врач засмеялся: «Почему вы раньше не сказали? Вот, возьмите эти деньги и для начала пойдите и поешьте».

Такова ситуация. Поэт беден. Художник беден. Когда кто-то хочет стать поэтом, семья думает, что случилась беда. Они не священники, не политики. Их не заботят другие для того, чтобы доминировать над ними, чтобы властвовать над ними. Если они вас приглашают, это действительно приглашение. Если вы приходите к ним, они очень счастливы и благодарны вам. У них есть дар. Они хотят им поделиться. Но они субъективны.

Политик заинтересован в других, поэт заинтересован в самом себе. Оба они половина наполовину, несбалансированны. Оба они части, не целое.

Третья возможность — это мистик, святой, мудрец. Он целостен. Он ни субъективен, ни объективен. В нем встречаются субъект и объект. Я и ты встречаются и становятся одним. Его не интересуют манипуляции, господство, и ему также не интересно делиться с вами поэзией, нет. У него есть истина — не только поэзия, не только мечта, не только прекрасные картины. У него есть сам Бог, которым он может делиться. Но когда он делится, этим можно поделиться только тогда, когда вы становитесь едиными с ним, и он становится единым с вами.

Поэт может делиться поэзией, нет необходимости становиться с ним единым. Есть только одно требование — чтобы вы сочувствовали, понимали его, вот и все; чтобы вы могли слушать, вот и все; чтобы на миг вы не судили. Кому нужно судить поэзию или музыку? Если она нравится, то человек остается. В противном случае он уходит.

Поэту необходимо только сиюминутное участие. Мистик хочет, чтобы вы приблизились к нему настолько, что ваши границы начинают исчезать, таять. Это отношение между мастером и учеником — постепенно они становятся едиными. Только когда они становятся едиными, есть возможность делиться истиной. Тогда то, что случилось в самом сокровенном центре мастера, может быть передано ученику. Но это не вещь, поэтому это нельзя передать, если вы отделены. Это ощущение. Его можно передать, только когда вы становитесь едиными, когда есть внутренний контакт.

Невозможно передать это в отношениях, это можно передать, только когда есть единение — не только отношения. Поэту нужны отношения, политику не нужны даже отношения. Мастеру, мистику необходимо единение.

Политик не хочет даже отношений — у политиков не бывает дружбы, они только делают вид. Они не подпускают людей слишком близко, опасно позволять людям подходить очень близко. Политик остается далеко, он отстранен. Он никогда не приближается и никого не подпускает близко. Он все время должен держать оборону. Когда люди приближаются, вы не можете так легко над ними доминировать. Политик не любит влюбляться.

Адольф Гитлер никогда не позволял ни одной женщине спать вместе с ним в одной комнате. Он так боялся. Во всей Германии не было ни одного человека, который был бы дружен с Гитлером. Адольф Гитлер не мог этого позволить, было необходимо сохранять дистанцию. Он был далеко. А люди были просто народом, массой.

Политику не нужны никакие отношения, поэту нужны отношения. Но поэт и его почитатель остаются отдельными. Мистику необходимо единение — мастер и ученик становятся одним.

Политик всегда судит, постоянно осуждает. Это моралист. Какой бы ни была ваша мораль, он будет ей следовать, он будет ее осуществлять. Иногда они играют в совершенно бесподобные игры.

В Индии такое случается каждый день. Индия — это очень, очень древняя страна с длинной историей нравственности и моральных воззрений. В Индии политики все еще пытаются соответствовать этим нравственным идеалам. Если какой-то политик им соответствует, он становится великим святым, махатмой. Он не собирается решать никаких проблем страны, но если он может просто показывать трюки... Например, прямо сейчас президент Индии решил, что из-за того, что Индия это бедная страна, он переедет в дом меньшего размера. Красивый жест! Как страна станет богаче благодаря вашему переезду в меньший дом? Но вся страна счастлива. Вот насколько глупы люди. Вся страна счастлива, они говорят: «Вот каким должен быть лидер».

А настоящая проблема была совершенно не затронута. Настоящая проблема в том, как людям добыть больше еды. Просто тот факт, что президент переедет в маленький дом, никому не поможет. Но таковы люди — так глупы, что будут восхвалять это, как не знаю что. Теперь этот человек почти как махатма.

Они сократят свои зарплаты, и их будут восхвалять как махатм. В то время как не решено ни единой проблемы. Но какое это имеет значение? Президент получает десять тысяч рупий в месяц, теперь он будет получать только три тысячи рупий в месяц. Просто прекрасно. Но даже отдавая семь тысяч рупий стране — стране с шестью сотнями миллионов человек — что вы реально сделаете? Тем не менее страна чувствует себя хорошо, страна чувствует себя очень комфортно, — считая, что так все и должно происходить. Это трюки для манипуляций. Уродливые, весьма уродливые в своей основе. Но на поверхности они выглядят прекрасно.

Политик продолжает делать вид, что он нравственный человек, потому что люди следуют определенным нравственным нормам. Поэтому он должен, по крайней мере, делать вид. Есть и другие способы получить деньги — через заднюю дверь — так что это не проблема. Вы можете отказаться от семи тысяч рупий здесь и получить семьдесят тысяч из других источников. И никто не заподозрит, потому что вы ведь махатма, живущий в маленьком доме и сокративший свою зарплату, передвигающийся на маленькой машине... и все такое. Никто никогда не заподозрит, что через заднюю дверь происходит что-то совершенно другое. Если вы хотите, чтобы ваша задняя дверь работала, тогда у парадного входа вам придется показывать маску высоконравственного человека.

Индия бедна, и политики проделывают подобные трюки на протяжении тридцати лет — одни и те же трюки. Один премьер-министр, Лал Бахадур Шастри, видя, что страна очень бедна, один раз в неделю голодал. Но как это поможет? Бессильные жесты. Просто дурачат людей. Просто переключают умы людей на какие-нибудь другие незначительные вещи. Просто отвлекают их умы от реальных проблем.

А люди и сами не заинтересованы в решении реальных проблем, потому что для решения реальных проблем им придется изменить свои умы. Они не хотят менять свои умы, они хотят оставаться такими, какие есть. Они хотят решать свои проблемы и хотят оставаться такими, как есть. А проблемы возникают из того, какие они есть, поэтому проблемы невозможно решить, пока не изменятся они сами, пока их умы не начнут принимать новые способы существования. Но это трудно, это болезненно.

Политик живет за маской, он никогда не вступает в отношения. Он никогда не строит отношения с людьми, он никогда не обращается к реальным проблемам. Он только создает ложные проблемы и ложные испытания и начинает показывать, что борется изо всех сил и делает для людей великое благо — а благо так никогда и не приходит.

Поэта, напротив, совершенно не заботят другие. Его единственная забота, как у цветка — он цветок, он цветет. Да, хорошо, он делится всем, что имеет. Быть поэтом лучше, чем политиком. Быть поэтом гораздо лучше. Это выше, духовно выше.

Но настоящее происходит через мистика, потому что он готов растворить себя в другом, и он готов впитать в себя другого. Он готов рискнуть всем. Он действительно бросает вызов человеческим умам, потому что он дает им новое качество сознания, новое измерение. Но он не моралист.

Поэтому люди никогда не поддерживают мистика, они против мистика. Они всегда за политика, потому что политик — это моралист. Политик выглядит так, будто бы он их предводитель, а мистик выглядит опасно. Христос, Будда, Мухаммед, все они — опасные люди, потому что мистик на самом деле готов изменить качество вашего сознания, и через эту революцию исчезнут все проблемы.

Ваши проблемы создаются вами, и пока вы не изменитесь, они не могут быть решены. Ваше несчастье создается вами, его невозможно изменить, пока вы радикально не изменитесь. Необходимо радикальное изменение.

Но мистик — это не моралист. Иногда он может выглядеть как безнравственный человек, потому что он не следует старым нравственным нормам. У него своя собственная мораль, которая приходит из отклика на реальность момент в момент. Он вглядывается в реальность, и оттуда возникает его жизнь. Он может выглядеть безнравственно. Иисус выглядел безнравственным, суфии всегда казались безнравственными.

Это необходимо понять. Политик выглядит совершенно нравственно, мистик выглядит совершенно безнравственно, а поэт аморален — ему нет дела до нравственности или безнравственности. Он ни ортодокс, ни революционер, он цветок. Вам он может нравиться, может не нравиться. Он здесь не для того, чтобы решать ваши проблемы. Он ни обещает, ни решает. Политик обещает, но никогда не решает, мистик никогда не обещает и решает, а поэт находится между ними. Вот эти три подхода.

Теперь наша небольшая история.

Хасан из Басры рассказывает:

«Я убедил себя в том, что я человек смирения и даже менее чем скромен в своих мыслях и поведении по отношению к другим».

«Я убедил себя в том, — говорит Хасан, — что я человек смирения...» Но он человек морали, а не человек смирения. Человек смирения не знает о том, что он скромный. Смирение никогда не осознается, иначе это никакое не смирение. Как только в него проникло «Я», как можно называть это смирением? Если вы начинаете думать, что «я самый смиренный человек в мире», то вы все еще претендуете на первое месте в мире. Это снова игра эго.

«Я убедил себя в том, что я человек смирения...» Вы можете себя убедить. Если вы следуете мертвым, прогнившим правилам, вы можете убедить себя в том, что «теперь я следую всем правилам. И я так страдаю, я так себя истязаю, я настолько аскетичен, я приношу в жертву столько жизни, что я человек смирения».

Суфии глубоко уважают за смирение, но истинное смирение не осознает себя. Оно не знает о себе. Оно понятия не имеет. Как можно знать, что вы смиренны? Чтобы знать, вам придется сравнивать с другими, а чтобы сравнивать с другими, вам понадобится эго. Только эго может сравнивать.

Я могу сказать, что я человек знания, если я сравню свои знания с кем-то. Если я останусь один во всем мире, я не смогу заявить, что я человек знания. Если я скажу, что я человек морали, нравственный человек, но я один — и что? Если весь мир исчезнет, и я останусь один, тогда как я смогу заявить, что я нравственный человек? Не с кем будет сравнивать.

Настоящее смирение не подлежит сравнению. Вы можете быть смиренным, даже если рядом никого нет. Смиренный человек просто смиренный. Есть кто-то рядом или нет, это ничего не меняет. Если для того, чтобы вы были смиренными, нужен кто-то, тогда ваше смирение зависит от него. Это зависимость. А если человек пытается быть более смиренным, чем вы, — что тогда получится? Он вполне способен на это. Если вы можете быть скромным, он может быть более скромным, чем вы. Если он становится более скромным, чем вы, тогда снова... Все это относительно.

Я слышал...

Молодой парень был хроническим нарушителем скоростных ограничений и каждый день получал по два штрафных талона от дорожного полицейского на мотоцикле, один по дороге на работу, а второй по пути домой.

Как-то он купил машину, которая могла ехать со скоростью сто пятьдесят миль в час. По дороге домой, несясь на скорости около семидесяти миль в час, он снова повстречал полицейского, который затормозил рядом, предлагая тому остановиться. Но парень, вдавив газ, помчался прочь от мотоциклиста, разогнавшись до ста миль в час. Спустя какое-то время он притормозил, подождал, пока полицейский на мотоцикле снова его нагонит. Когда мотоцикл притормозил рядом с ним, он вновь вжал педаль в пол и полетел со скоростью уже сто сорок миль в час.

Однако вскоре, обеспокоенный тем, что полицейский пропал из виду, он развернул машину и поехал обратно на его поиски. К своему удивлению он обнаружил полицейского выползающим из-под своего мотоцикла в канаве.

«Что случилось, офицер?» — спросил он побитого, истекающего кровью полицейского.

«Черт, — воскликнул полицейский, — когда ты помчался от меня в прошлый раз, я подумал, что мой мотоцикл остановился, и слез с него».

Все это относительно. Если ваше смирение относительно, то это не настоящее смирение, оно все еще эгоистично. Все сравнение — от эго.

Хасан говорит: «Я убедил себя...» Очень легко убедить себя. Вы можете убедить себя в чем угодно.

Вот как обычно живут люди. Кто-то убедил себя, что он влюблен, кто-то убедил себя, что он скромный, кто-то убедил себя в том, что он медитирующий, — и так далее, и тому подобное. Поэтому вы всегда оказываетесь в конфликте с реальностью. Вы убедили себя, что любите, но каждый день возникают проблемы. И вы не можете убедить свою женщину в том, что вы влюблены, поэтому возникает конфликт.

Очень легко убедить себя — и еще легче убедить себя в чем-то хорошем. Кто не хочет быть смиренным, чистым, невинным? Кто не хочет быть святым, мудрецом?

Этот Хасан говорит:

«Я убедил себя в том, что я человек смирения и даже менее чем скромен в своих мыслях и поведении по отношению к другим.

Как-то я стоял на берегу реки и увидел сидящего поодаль человека. Рядом с ним разлеглась девица, перед ними стояла фляжка вина.

Я подумал: если бы только я мог исправить этого человека, сделать его таким же, как я, вместо того деградировавшего существа, каким он, несомненно, является».

Вот то, что постоянно происходит в уме каждого. У вас есть некое представление о себе, и с этой идеей вы смотрите на других — и непрестанно их осуждаете, судите, смакуете во всех подробностях, превратно истолковываете. И возникает очень приятное чувство, когда вы видите кого-нибудь деградировавшего, возникает очень приятное чувство. На поверхности вы показываете сильную озабоченность, но глубоко внутри вы чувствуете себя очень хорошо, потому что деградировавший человек заставляет вас чувствовать себя лучше, чем вы есть.

Теперь Хасан еще более уверен в том, что он человек смирения, нравственности, чистоты. Он благочестив. Помните: человек Бога никого не осуждает. Если иногда он обнаруживает, что вы делаете что-то неправильно, в нем нет осуждения. И если он говорит вам, что это неправильно, его утверждение относится только к действию, не к вам. Если он говорит, что что-то не так, он просто говорит что-то о действии, ничего о вас. В его глазах вы и ваши действия нетождественны.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.