Привозные звездочеты

Привозные звездочеты

Первые русские цари начали, по примеру европейских монархов, держать возле себя придворного советника-астролога, который, «по своместительству», был метеорологом, знахарем, составителем ядов

У Василия II-го Васильевича, «Темного» (1415–1462 гг) был, по слухам, астролог, Василий Немчин (немец), предугадавший, якобы, что царь Василий будет ослеплен (отсюда и прозвище – «Темный»), за что предсказателя едва не посадили на кол. Он же, как утверждают, на столетие предвосхитил модного ныне Нострадамуса, рассчитав (правда, верно или нет, неведомо) со– бытия в стране, вплоть до XXI века.

Был астролог и у Василия III-го Ивановича (1479–1533 гг), немецкий врач и философ, Никола Булев (Люев), распространявший на Руси немецкий альманах с астрономией и астрологией. Многие в окружении царя и по стране были просто взбешены подобным обстоятельством. «Лже глаголет астроложье неистовство!» – убеждал проветитель Максим Грек (1480–1556 гг), прибывший в России из Греции и прекрасно знавший все уловки астрологов.

Предсказатели на Руси, были, однако же, как и везде, весьма, мягко говоря, «слабоваты». Скажем, уже упомянутый астролог Никола Булев не смог, конечно же, предречь скоропостижной кончины царя от заражения крови («мала болячка… в булавочную голову»). Он же сам – и «залечил» родного государя бестолковыми и безграмотными знахарскими способами, пытаясь одолеть чирей… мукой с медом и печеным луком!

Согласно «правилам» тогдашней медицины, царю сделали искусственное воспаление, но явно перестарались. В астрологическом же плане, со смертью Василия народ связал некое «не– бесное явление», опять-таки, не предсказанное придворным звездочетам солнечное затмение 24 августа.

«…В первом часу дня круг солнца казался вверху будто срезанным: что оно мало-помалу темнело среди ясного неба, и что многие люди, смотря на то с ужасом, ожидали какой-нибудь великой государственной перемены», – писал известный историк Н. М. Карамзин. С состоянием Солнца всегда связывали состояние царского дома, поэтому суеверный ужас росиян был понятен. В данном случае он, чисто случайно, оправдался.

При дворе Ивана Грозного так же был личный астролог. Под годом 1570-м Псковская летопись сокрушенно сообщала: «Прислаше немцы к Иоанну немчина, лютого волхва (отчаянного волшебника – Авт.), нарицаемого Елисея, и бысть (тот) ему любим. А (он, будучи в) приближении положил на царя страхование… отвел царя от веры.

На русских людей возложил царь свирепство, а к немцам – на любовь преложи (л), понеже без– божнии (немцы) узнали своим гаданием, что было им до конца разогнанными быти. Того ради – такового злого еретика и прислали к нему: понеже руские люди прелестены (доверчивы – Авт.) и падки на волхование…»

И, действительно, астролог Елисей Бомелий пользовался ог– ромным уважением у Ивана Грозного, даже учил царя составлять гороскопы, а также, втихомолку, приготовлял яды, которые царь, то и дело «успешно» пользовал на отдельных провинившихся верноподданных, обычно простым способом, «жалуя чашу» на пиру.

Впрочем, свою судьбу астролог, как и все они, предвидеть не сумел, звезды ничего ему не сказали, иначе он бы в Россию и не сунулся. Он, в конце концов запутался в интригах, попы– тался бежать, но, на границе с Полшей был схвачен и заживо поджарен на огромном вертеле.

Как видим, звездочет не смог предсказать даже собственной бесславной кончины. Не смог он обнадежит и царя. Грозный тоже протянул немного, тем более, что его «психологически» до– канало очередное небесное знамение, объявившаяся «звезда хвостата». Тогда, в 1584 году жители Москвы видели комету с «крестообразным» хвостом.

Грозному она явилась между церквами Иоанна Великого и Благовещения. По преданию, царь, глядя на комету, еле вымолвил: «Вот знамение моей смерти!» Чтобы убедиться окончательно, он повелел собрать по Руси и Лапландии колдунов и колдуний, числом около 40–60, но те в один голос подтвердили «пророчество».

Видимо, с легкой руки тех же колдунов (ожидавших казни подвалах) Борис Годунов и Бельский отравили царя малиновым сиропом, за шахматами, а затем придушили его, «для надежности», когда тот упал, а слуги убежали за лекарем.

По примеру западных королей приглашал к себе аст рологов и царь Алексей Михайлович (16291676 гг). Одним из приглашенных был известный путешественник тех времен Адам Олеарий. По мнению современников, царь честью великой почитал «альманашников» (от слова «альманах» – звездная сводка).

При Алексее Михайловиче в почете был, опять же, немец, «немчин», Николай, который, например, в 1665 году предрекал великие события «по случению высочайших небесных планид – Сатурна и Ювиса (Юпитера – А.А.)».

Православные подданные взывали к царю тщетно. Дьякон Федор открыто упрекал царя, в том, что тот «альманашников любил», а поп Лазарь буквально умолял в сочинении «О изгублении правоверных государей власти», где писал:

«Царю благородный! Како времени сего не испытаешь: имеешь у себя мудрых философов, рассуждающих (о) лица небеси и земли, и звезд хвосты аршином измеряющих. (О) сих Спас глаголет – лицемеры быти!» (т. е. Христос говорит: «Прохвосты!» – АВт.)

Для отечественного уфолога хроники Древней Руси дают весьма немало. Если от Древнего Египта, Вавилона, Индии при всей развитии их астрономии до нас почти не дошли сведения об отдельных небесных явлениях, то Древний Рим и Греция, Древний Китай и Древняя Русь предоставляют этого предостаточно.

Однако, при анализе, выясняется что значительная часть описаний явно рассказывает о непонятных в те времена астрономических и метеорологических явлениях. Желанных «космических пришельцев» там распознать крайне трудно.

Небо Древней Руси. Козьма Индикоплов, «Толковая Палея» и «Люцидариус».

В то время как на Западе, несмотря на жесточайшие преследования, которым подвергала церковь учение Коперника, оно все шире завоевывало умы, в России, в силу, хотя бы чисто географических причин, об этом учении не было известно, или, в лучшем случае было известно очень поверхностно да и то лишь, буквально, несколькими лицами.

Все сведения об окружающем мире русские люди черпали, в основном, из книг Кузьмы Индикопло– ва, из «Толковой Палеи» и из «Люцндариуса». Люди попросвещенне имели и переводы других книг, но таковых, до «петровских» времен, было еще очень мало.

Кузьма Индикоплов или «Козьма Индикоплевст» (т. е., буквально «плаваший в Индию») греческий писатель VI века, путешественник’ по Востоку, купец из Александрии, под конец жизни – монах. Он написал книгу «Христианская топография вселенной, основанная на свидетельстве священного писанин и в которой не дозволяется христианам сомневаться»

Эта книга в переводе с греческого появилас в Россия впервые только в XV веке. В русском переводе она носила название «Книга о Христе, обнимающая весь мир» и была очень распространена в России в XVIXVII столетиях, т. е. как раз в то время, когда на Западе появилось и развилось гелиоцентрическое учение Коперника.

В своем сочинении Кузьма Индикоплов вполне добросовестно старался привести в систему толкования «святых отцов» о строении вселенной и объяснить все небесные явления согласно Священного писания. Ныне понятно, что эта книга представляла собою забавную смесь учений индусских, ассиро-вавилонских, египетских и греческих жрецов с толкованиями «святых отцов церкви». Кузьма Индикоплов ве только не признавал шарооразности Земля, но отрицал даже что ова имеет форму круглой тарелки; он считал Землю четыреугольной, т. е. шел «от схемы» чисто логической и геометрической (Верх-Низ, Пра– вое-Левое и пр.), без особого учета реальной географии.

Вселенная, по мнению Кузьмы Индикоплова, была похожа на «скинию» (храм-шатер) Моисея, иными словами, больше продолго ватый ящик, разделенный на две части (см. рис.).

Первая часть, местопребывания людей и всякой «животной твари», простирается от Земли до «небесной тверди», над которой светила совершают свои обращения вокруг Земли, Луна – ближе, Солнце дальше, звезды – еще далее.

Вторая часть простирается от «тверди до верхнего свода, который венчает весь мир».

По мнению Кузьмы Индикоплова, обитаемая Земля поднимается с юга на север, так что южные страны лежат гораздо ниже северных. Кузьма Индикоплов угверждал, что Земля омывается океаном, за которым, на востоке находится другая Земля.

Вторая книга, «Толковая Палея». сообщала почти такие же фантастические представления об окружающем мире. Эта книга-неизвестного автора, вероятно, также составлена в середине IX века в Византии, в России же появилась в XV веке.

«Толковая Палея» содержат изложение библейской версии о сотворении мира с подробными толкованиями. Но в общем в Палее наука не идет дальше Кузьмы Индикоплова. Земля считается плоской и учение о шарообразности ее называется басней.

Эги две книги «Книга о Христе, обнимющаявесь мир» и «Толковая Палея»– являлись главными, вполне благонадежными, с церковной точки зрения, источниками. Извлечения из эшх двух книг имели самое широкое распространение вплоть до начала XVIII века в «Азбуковниках»-древнерусских энцикло– педическнх словарях, бывшие в то время излюбленной книгой русских грамотеев и являвшиеся в то же время учебными пособими.

Третья книга мироведческого характера допетровской Руси была «Люцидариус», что буквально значит «Просветитель». К этому названию присоединялся часто подзаголовок «Златый бисер». Даже она, с церковной точки зрения, была уже не вполне благонадежна.

«Люцидариус», появившийся в России в первой половине XVI века, был сокращенным переводом с немецкого, сочинения Гонория Стенского (12 в). В предисловии к русскому переводу, «Луцидариуса» сказано: Пиже бо кто хошет Охотно читати, сия книга всякую предлежащую в себя мудрость ему покажет».

Мудрость же, которую показывала эта книга, заключалась в кратких изложенных в форме вопросов и ответов сведениях из области мироведения и географии Начиналась эта книга с изложения вопросов о сотворении мира и устройстве вселенной Здесь, впервые в русской книге, мы встречаем указание на то, что Земля имеет шарообразную форму.

В этой же книге помещено географическое описание Азии, Европы и Африке (Америка еще не была открыта) с рассказами о животных и народах, там живущих, и даны сведения из области мироведения – о воде, воздухе, землетрясениях, Солнце, Луне, звездах. Вторая часть книгв носит «морально-назидательный» характер.

Люцидариус», несмотря на всю свою примитивность, проводил идеи Аристотеля и Птоломея, т. е. в философском смысле стоял чуть выше Кузьмы Индикоплова и «Толковой Пален».

Вероятно, первым сочинением на русском языке, содержащим изложение учения Коперника, был рукописный перевод космографии географа из Голландии Иоганна Блеу, сделанный в половине XVII в. Епифаннем Славенецким.

Епифавий Славенецкий был родом из Украины или Белоруссии, знал хорошо языки, ездил за границу, обучался в западных академиях и пользовался славой «ученнейшего мужа», Рукопис– ная книга Епифания Славенецкого, содержащая изложение учения Коперника, называлась «Зерцало всея вселен– ныя или атлас новый, В нем же начертания всея вселенныя и описания всех частей ея издана суть». Эга книга, однако, осталась в немногих списках и не получила широкого распространений.

Новые веяния

Перепитии бурной научной борьбы в Западной Европе доходили до России лишь слабыми волнами. Типичным мнением, которого придерживался, например, патриарший местоблюстительСтефан Яворский, было то, что Солнце, Луна и звезды созданыбогом – для человека, что они имеют назначение – служить человеку, что они «своими инфлюенцями (испарениями – А.А.) соделывают» все богатство недр земных и все плодородие полей, что земля неподвижно стоит в центре вселенной, а Солнце, Луна и звезды ходят вокруг земли.

«Одному только некоему астроному Копернику, – говорил Стефан Яворский, – приснилося, будто солнце, луна и звезды стоят, а земля оборочается противо (того что говорится в) Священным Писаниям. Смеются с него богослови…».

На этом типичнейшем для тех времен «фоне» необычайны были позиция и мнение известнейшего и авторитетнейшего в те времена человека, каким был архиепикоп Феофан Прокопович.

«Если, – говорил Феофан в своих лекциях по теологии (цит. по Пыпин А.Н. «История русской литературы». т.3. СПб, 1911) – ученики Коперника и другие ученые, защищающие движение земли, могут привести в доказательство своего мнения достоверные физические и математические доводы, то тексты Святого Писания, в которых говорится о движении Солнца, не могут служить для них препятствием, ибо эти тексты следует понимать не в буквальном, а в аллегорическом смысле»

Еще более любопытно стихотворение Прокоповича, написанное на латинском языке в период деятельности в Киевской академии и посвященное суду над Галилеем. Оно не предназначалось для печати и таилось, долгое время неведомым, в личных тетрадях Прокоповича. В нем, попутно, проявилась вся та естественнаянеприязнь, которая существовала во все годы между христианством и католичеством (цит. по Пыпин А.Н.): «Зачем, о нечестивый папа, мучишь ты деятельного служителяприроды? О, жестокий тиран! Чем заслужил этот старец такое гонение? Папа, ты сумасшествуешь! Ведь он не трогает твоих миров и не вторгается с злым умыслом в твои священные пределы, где пламенный Стикс очищает души усопших, и где находятся боги и богини твоего изобретения. Его (Галилея) земля – истинная, а твоя – ложная. Его звезды создал Бог, а твои – обман. «Но, – говорит папа, – наш долг повелевает заботиться, чтобы одинаковые названия (при противоположном значении) не произвели соблазна в простом народе». О варварская тупость, глубочайшие подонки слепого мира! Тебе ли судить о светлых мыслях Галилея? Тебе ли обвинять в преступлениях проницательность ума, зоркого как рысь? Должно быть, дрянной крот видит лучше рыси…»

Именно к Прокоповичу с отчаянной просьбой о помощи обратился сын простого рыбака М.В.Ломо– носов, когда в Заиконоспасском училище раскрыли его немудреную хитрость и тайну – он вовсе не был сыном «дворянина», как назвался. Феофан поначалу заколебался, но необычайная даровитость Ломоносова и личный разговор сразу решили все.

«Не бойся никого, – сказал Феофан. – Хотя бы со звоном в большой московский соборный колокол стали тебя публиковатьсамозванцем – я твой защитник!»

Так начиналась новая эпоха российской науки.

Первые астрономические издания

Таким образом, учение Коперника о Земле, ее вращении вокруг оси и движении ее и планет вокруг Солнца в допетровской Руси очень мало кому было известно. Пропаганду этою учения в России начал Яков Брюс – умнейший человек петровской эпохи. Яков Брюс вместе с Петром I был в Голландии, был его переводчиком, помощником и доверенным лицом.

Брюс хорошо знал математику и астрономию. В знании артиллерийского дела ему не было равных – все переводы книг по пиротехнике, баллистике и общему артиллерийскому делу были его. В битве под Полтавой, Нарвой и ряде других сражений именно преподанные им умение и выучка позволили вырвать нелегкую победу. Он заведовал типографией, наблюдал за переводом книг, заботился об издании календарей, даже давал Петру наставления, как наблюдать солнечные затмения и как обнаруживать пятна на Солнце, покупал для него за границей различные научные инструменты. Брюс интересовался географией и путешествиями, сам переводил книги с немецкого языка на русский.

Россия очень нуждалась в хороших моряках, в кораблях, знании навигаии, а, значит в верных картах земных и небесных, географических и атсрономических. Поэтому первым печат– ным произведением на русском языке, в котором говорится о системе Коперника, была звездная карта под заглавием «Глобус небесны иже о сфере небесной. Под падзрением его превосходи– тельства генерал-лейтенанта Якова Вилимовича Брюса. Тщанием Василия Киприянова».

Издана эта карта была в 1707 г. в Москве. По углам карт начерчены четыре системы мира, изображены авторы этих систем с подписями «Пюломеи» (Птолемей), «Тихо-брахи» (Тихо Браге), «Дескарт» (де Карт) и «Коперник», и кратко, причем в стихах (!), дано описание каждой из этих систем.

Первой же книгой на русском языке в которой изложено учение Коперника была «Книга мирозре– ния, или мнение о небесно-земных глобусах и их украшениях» (СПб, 1717).

Фамилия автора книги, видимо, намеренно не указана, но достоверно установлено, что она представляет собою сделанный лично Брюсом перевод (а переводил он много, ибо знал несколь– ко языков) книги Гюйгенса «Космотеорос». Эту книгу выбрал и указал сам Петр. Он же внимательно следил за подготовкой ее к печатанию, сам редактировал предисловие к ней, спецально написанное Брюсом.

Это предисловие составлено очень осторожно, чтобы не испугать с первых же страниц недоверчивого читателя содержанием книги. Петр и без этого постоянно имел конфликты из-за своих передовых взглядов и больших знаний, причем конфликты, выливавшиеся в прямые бунты и беспорядки, где о царе отзы– ались не иначе, как об «Анти-Христе», т. е., попросту – Антихристе, воплощении дьявола.

Несмотря на все предосторожности, с которыми началась пропаганда учения Коперника в царской России, многие, непривычные к новому, тут же накинулись на «проклятого Коперника – богу суперни– ка». Даже ближайший помощник Брюса – М. П. Аврачов – директор Петербургской типографии, в которой печаталась книга, всячески тормозил работу по изданию ее. Он был уверен, что «атеистические, богопротивные книжичищи, в роде сочинения Гюйгенса, суть навождения сатанинские и служат на пользу диаволу».

Другой современник Петра – И.Т.Посошков в своем «Завещании отеческом» так же яростно нападает на Коперника, который «только своим богопротивным умствованием утверждает». Посошков однако же, достаточно благоразумно пропускал вопрос, «откуда» появилась эта умственная «зараза» в России. Раскольники же прямо указывали на Петра I, как на виновника всех «греховных мерзостей», который «учинил по еретическим книгам школы математические и академии богомерзких ваук, в которых установил от звездочетия по годно печатать зловерующие календари».

Но давайте пристальнее вглядимся в ту удивительную эпоху.

Законы старины предлагали быть «смиренными». Размеренный неторопливый уклад, неизменность и привычность быта, давно проверенное и испытанное однообразие обычаев – устраивало многих. Даже язык оставался все тем же, что и века назад: тяжеловесным, кряжистым, неуклюжим. Даже лирические стихотворения звучали тяжко и глухо, ступая, словно «по-медвежьи» (цит. по «История русской литературы XI–XVIII веков. М.: Просвещение, 1985):

«Воззрю на небо – ум не постигает,

Како не пойду, а бог призывает.

На землю смотрю – мысль притупляется,

Всяк человек в ту смертью валяется.

По широте ли ум где понесется Конца и края нигде доберется.

Тварь бо вся в бозе мудре содержится,

Да всяка душа тому удивится.

Что небо держит? Кто землю строит?

Человек како благу жизнь усвоит?»

Таков был стих «справщика» (редактора) Кариона Истомина (1650–1720), автора известного Букваря того времени. И как, совершенно иначе звучат строки, уже на рубеже XVIII и XIX веков (И.П.Пнин, 1773–1805, ода «Человек»):

«Ужель ты сам всех дел виною,

О человек! Что в мире зрю?

Снискавший мудрость сам собою,

Чрез труд и опытность свою

Прошел препятствий ты пучину,

Улучшил ты свою судьбину,

Природной бедности помог,

Суровость превратил в доброту,

Влиял в сердца любовь, щедроту,

Ты на земле, что в небе – бог!»

Виной такой разительной перемены, даже в языке, была небольшая, но блистательная эпоха Петра I, Петра Великого, человека по сей день необычайно уважаемого многими в Европе и по сей день хулимого многими на своей родной Руси, те самые стремительные и яростные «петровские времена».

«Петр Великий не просто сблизил, а, можно сказать, породнил нас с Европой, – отмечал Незеленов А.И. в известном в свое время учебнике «История русской словесности» (М.: 1908). – Благодаря его реформе русские люди получили возможность усвоить богатую цивилизацию западно-европейских народов».

В течение всей жизни Петр I постоянно посылал за границу молодых людей учиться и сам ездил два раза в Западную Европу. В первое путешествие (в 1697 году) он посетил Пруссию. Четыре месяца он провел в Амстердаме, обстоятельно занимаясьизучением корабельного дела. Три месяца он пробыл в Англии, далее поехал в Вену. Оттуда он хотел отправиться в Италию, но известие о бунте стрельцов заставило его срочно вернуться на родину.

В Европе же Петр осматривал все, мало-мальски достопримечательное: библиотеки, типографии, музеи, виды производств. В Амстердаме его поразил анатомический музей. Он видел так же музей монет и статуй. Кроме корабельного дела он занялся здесь столярным делом, а также изучением гравирования и сам сделал несколько хороших гравюр. Второй раз Петр был за границей в 1717 году. Он посетил Данциг, Копенгаген, Париж. В Париже он познакомился во многими выдающимися учеными того времени, посетил Сорбонну, был в Академии Наук. Здесь царю показали все новости, касающиеся опытных наук, и Петр пожелал стать членом Академии.

Во время своих поездок царь то и дело приобретал предметы, имеющие научное значение: за 2000 экю купил движущийся глобус по системе Коперника, закупил столь приглянувшийся ему анатомический музей в Амстердаме, приобретал естественно-научные коллекции (например, коллекции минералов) и т. п.

В ходе путешествий Петр близко познакомился с такими крупнейшими учеными того времени, как Лейбниц и Вольф. Лейбницу он назначил жалование в 1000 рейхсталеров в год и чин тайного советника, Лейбниц же представил царю несколько крупных проектов, в одном из которых подробно описывал этапы устройства в России училищ, библиотек, обсерваторий.

Он же первым выразил необходимость учредить в Санкт-Петербурге – Академию Наук. Впрочем, петровскую щедрость, Лейбниц, видимо, не слишком высоко ее ценил, поскольку после поражения русских под Нарвой, во всеуслышание заявил, что шведский король Карл XII обязан взять власть над Россией.

Проект Лейбница был, однако, осуществлен. Еще во время своего первого путешествия Петр I задумывался об устройстве учебного дела в России. Правда, первоначально у него явиласьмысль преобразовать в этих целях Славяно-Греко-Латинскуюакадемию так, чтобы из нее выходили не только духовные лица, но и медики, архитекторы, техники и другие специалисты. Об этом преобразовании царь беседовал с патриархом Адрианом, но потом эта мысль была оставлена. Организовать что-либо специализированное из церковно-приходских школ было попросту невозможно.

Петр начал основывать принципиально новые училища – общеобразовательные и специальные. В 1714 году им был издан указ об учреждении в провинциях особых «цифирных школ», где должно было учить ставшей столь необходимой арифметике, чтению и письму. Сюда должны были поступать дети дворян и дьяков в возрасте от 10 до 15 лет.

Несколько ранее в Москве учреждена была «математическая и навигацкая (навигаторская) школа», а в 1715 году в Петербурге была основана «Морская Академия». Учреждая первоначальные общеобразовательные училища Петр I в то же время основал в Петербурге и высшее ученое учреждение – Академию Наук.

Первоначально, за полным неимением русских ученых (кроме богословов) в члены Академии были приглашены известные в Европе ученые-иностранцы. Петр, впрочем, всячески настаивал на том, что, впоследствии Академия должна состоять исключительно из ученых России.

В связи с этим академикам, помимо их прямого назначения разрабатывать и двигать вперед науки, вменено было в обязанность подготовлять себе преемников из российского юношества.

Для этого при Академиии учреждался университет, где и должны были преподавать академики, и гимназия, где обязаны были подготовлять мальчиков к предстоящему университетскому курсу помощники академиков, или адъюнкты.

Уже в самом начале Академия Наук подразделилась на три отделения: математическое, физическое и историческое. Фактическое открытие Академии состоялось уже после смерти Петра, при Екатерине.

Первыми же книгами молодой Академии стали 735 томов ценнейшей библиотеки Брюса, того самого, Я.В.Брюса, редактирировавшего «Брюсов календарь», о котором и пойдет речь далее. Книги эти, именные, были украшены одним из первых в России экслибрисов – Лев и Единорог поддерживают рыцарский щит, стоя на задних лапах, на ленте с гордым девизом «Мы были» – «Fuimus».

Так же, в Академию, согласно завещанию владельца было передано оборудование его кабинета – земные глобусы, небесные сферы, инструментарий, минералы и всевозможные «куриозности» – редкости природы и искусства. Характерно, поэтому, что в целом ряде книг, посвященных Академии Наук, первыми стоят именно портреты Петра Великого, М.В.Ломоносова и Я.В.Брюса.

Впрочем, имя Якоба Брюса, редактора «Брюсова календаря», о котором идет речь в нашей книге, было не менее связано с другим заведеним. Это была школа «Математических и навигацких наук», учрежденная указом Петра от 14.01.1701 года. Размещалась она в палатах Сухаревой башни.

Увековеченный в ее названии полковник Лаврентий Сухарев являлся начальником стрелецкого полка, принявший, в весьма отвественный момент, сторону молодого царя Петра. Петр, в честь проявленной верности решил увековечить имя отважного полка и приказал соорудить в Земляном городе Сретенские городские ворота.

Полагают, что архитектурный проект ворот сделал сам Петр, любивший вмешиваться во все дела и обожавший сочинять строительные проекты, но строил их мастер Чеглоков.

«По замыслу Петра, – пишет библиограф научной библиотеки МГУ В.Сорокин (цит. по ж.»Нау– ка и Жизнь», 1969.2), – строение должно было походить на корабль с мачтою, галереи второго яруса представляли шканцы (верхнюю палубу корабля), восточнаясторона – корабельный нос, а западная – корму. Потом ворота достраивались: с южной стороны укрепили каменные доски с высеченными на них мемориальными текстами».

Надвратные палаты строили еще позднее, с 1698 по 1701 год, их увенчала башня с часами. В народе ее прозывали «Невеста Ивана Великого», имея в виду знаменитую колокольню или же «Сестрой Мен– шиковской башни». Позже более укрепилось простое – «Сухарева башня». Высота ее, сложенной из красного кирпича и белого камня, составляла, без малого 64 метра.

Эта и была знаменитая «колдовская» Сухарева Башня. Но «колдовской» ее посчитали лишь много позже, связав ее судьбус судьбой «колдуна» – «чернокнижника» Брюса.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.